К чему приводит недоверие

- Александр Христофорович, а ведь Анастасия совершенно не знает о том, что вы собой представляете, верно? - так начался совершенно не обрадовавший Бинха визит Гоголя в околоток. Тесак ушел еще час назад и вернуться должен был только ближе к полудню, так что в помещении полицмейстер с писателем оказался наедине, что, несомненно, было даже к лучшему, учитывая то, куда повернула беседа с первых же слов. - - И вам доброго утра, Николай Васильевич, - Бинх поднял голову от документов и слегка прищурился на вошедшего. - Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Не испросив позволения, Николай уселся на стул, стоящий против стола начальника полиции, и уставился ему в лицо немигающим взглядом голубых глаз, пытаясь, очевидно, заставить мужчину отвести взгляд первым. Только с Бинхом такие фокусы не проходили абсолютно. Совершенно спокойно выдержав взгляд писателя, мужчина пожал плечами и философски заметил - У барышни еще есть возможность убраться отсюда и позабыть обо всем, как о страшном сне. Но она совершенно того не желает и ждет нашего венчания, признаюсь, почти с таким же нетерпением, как и я. - Александр Христофорович... - снова начал Гоголь, но закончить не успел, ибо полицмейстер стукнул кулаком по столу не сильно, но достаточно весомо. - Николай Васильевич, Анастасия Павловна взрослая и самостоятельная девица. И не вам решать, что ей делать со своей жизнью. Я предлагал ей устроить брак с кем-то из здешних помещиков, раз уж ей так полюбилась Диканька. Но она уперлась и согласилась сделаться только моей супругой, - негромко произнес он, рассматривая Гоголя. Николай Васильевич совершенно не изменился с последнего своего приезда в Диканьку. Разве что, несколько посвежел, да пропал тот его забитый и испуганный взгляд. Интересно, а припадки остались ли? - Судя по тому, что я слышал от нее самой, она согласилась на этот брак не зная... Всех обстоятельств, - Николай совершенно не собирался уступать, хотя было и не ясно, с чего вдруг он решился встать на защиту сестры, которая еще утром явственно хотела выцарапать ему глаза. - Вам не кажется, что все это не вашего ума дело, Николай Васильевич? - Бинх устало вздохнул, откинулся на спинку стула и потер пальцами переносицу. - Я Настасье не угроза. Ни сейчас, ни... в другом виде. Да будет вам известно, что ваша названная сестра живет в моем доме уже не первый месяц. Я не желаю причинять ей вреда и не считаю необходимым ставить ее в известность о... Да вы сами прекрасно знаете, о чем! Это только моя проблема. - А когда пойдут дети, да еще и, Боже упаси, унаследуют то, что вы так прячете? - Николай, не в силах более спокойно сидеть, вскочил со стула и зашагал от стены к стене. - Вспомните хотя бы историю Вакулы! - Во-первых, если пойдут дети, Николай Васильевич. Не стоит все же забывать о том, что Бог дает их далеко не всем, - несколько грустно улыбнулся Александр Христофорович. - А, во-вторых, не стоит сравнивать меня с Вакулой. Нет, разумеется, он отличный кузнец. Было дело, я даже ревновал к нему свою невесту, но он до сих пор нежно любит свою Олену, а в Настасье видит только нечто навроде няньки для своей Василины. И я совершенно не понимаю, какое отношение имеет его история к тому, что я собираюсь жениться на Анастасии Павловне. - Вы все прекрасно понимаете, Александр Христофорович, но не хотите это признать! - Гоголь чуть повысил голос. - - Василина родилась с хвостом, ее матери этого хватило, чтобы сбежать отсюда. Неужели вы думаете, что Анастасия спокойно воспримет, что ее дети... Родятся необычными? - Николай Васильевич, вам не кажется, что вы лезете туда, куда вас совершенно не просят? - Бинх же, в отличие от Гоголя, был поразительно спокоен и лишь глазами наблюдал за мечущимся туда-сюда писателем. - В прошлый раз ваша любовь совать свой нос везде едва не стоила жизни и вам, и мне. В этот раз вы, кажется, хотите окончательно испортить мне жизнь, отвратив от меня единственное живое существо, которое оказалось способным на любовь к такому старику и калеке? Это очень благородно с вашей стороны, а теперь, будьте добры, убирайтесь к черту и не мешайте работать! Гоголь замер, а затем, покачав головой, все же покинул околоток. Он знал, что когда на Бинха нападало такое настроение, то с ним не то что спорить, а вообще разговаривать о чем-то важном становилось совершенно бесполезно. В чем-то полицмейстер был и прав. Жизнь Анастасии не его, Николая, дело, но... Однажды не оказав крестнице матери должной помощи, сейчас писатель чувствовал себя виноватым и стремился загладить вину. По тому, что он узнал из разговора с самой девушкой на постоялом дворе, Гоголь осознал, что она совершенно не подозревает, что собой представляет ее жених. И дело тут было совершенно не в его прошлом, а в том, что произошло тогда, во времена борьбы с Всадником. Тогда ведь Александр Христофорович едва не погиб, получив ужаснейшие раны. Чего уж там... Для храброго полицмейстера уже и могилу вырыли, да подготовили крест с табличкою, но вмешались силы потусторонние. Бинх выжил, но... С той поры стал не совсем таким, как был прежде... И вот эта вторая его половина, появившаяся тогда, беспокоила Гоголя не на шутку, ведь, не ровен час, навредит ничего не подозревающей Анастасии, а виноватым будет вновь Николай, ибо знал, да ничего не сделал. Он надеялся, что разговор с полицмейстером с глазу на глаз убедит того раскрыть невесте тайну, но Бинх лишь разозлился и теперь вряд ли допустит, чтобы с Настасьей поговорил сам Николай.