Влюбляясь в Альбу

Царапающее чувство в горле от сухости не дает Альбе покоя. Она беспокойно трет влажные ладони и дышит «квадратом» — вдох, задержать дыхание, выдох, задержать дыхание. Сердцебиение потихоньку успокаивается, но хаотичные мысли так и не покидают ее головы. «Хорошо, Альба, ты сама решила сделать этот шаг», — повторяет она про себя, замечая, как в галерее скапливается все больше и больше людей. Ее красное платье выделяется ярким пятном среди остальных — привлекает внимание, провоцирует ухмылки и долгие взгляды: сочувствующие, заинтересованные, восхищенные, презрительные. Альбе не хотелось бы, чтобы цена популярности ощущалась именно так. Чтобы ради душевного равновесия ей приходилось быть настолько отчаянной. Практически идти против себя. Но она здесь, и Эмили возвращает ее в реальность легким прикосновением к плечу. — Всё готово, можем идти, — говорит она так, что Альбе едва удается расслышать ее. Так и не понять — откуда стянулось столько людей, но гул стоит настолько сильный, словно Альба пришла на какую-то вечеринку. На ватных ногах она прошла мимо людей, рассматривающих другие картины, и подошла к импровизированной «сцене», которой на самом деле не было — лишь отгороженная часть галереи для диджея и место, чтобы толкнуть оттуда вдохновляющую речь. Музыка стихла. Эмили проверила микрофон и тотчас обернулась к Альбе, шевеля одними губами: «Готова?». Альба, будто бы против своей воли, утвердительно кивнула, почувствовав, как сердце глухой болью клокочет внутри. Руки мелко задрожали. Словно сквозь толщу воды Альба слышала, как Эмили рассказывала о ее картинах, которые оказались здесь неслучайно. Удивительно, как Эмили удавалось так точно передать то настроение, которое закладывала в своих работах Родригез, как верно подметить детали и все нюансы. Она определенно знала, о чем говорить. Кто-то толкнул в руки микрофон, и Альба ощутила на себе десятки взглядов. Тело сильнее пробила дрожь, когда она наткнулась на знакомую светлую макушку. Альба напряженно сглотнула. — Дамы и господа, прежде всего я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы пришли, для меня это очень важно, — начала она, стараясь собраться. — Сегодня я хочу показать вам не только мои работы, некоторые из которых хранились у меня годами, не видя света, но и сделать важное заявление. Она не была уверена, находился ли в галерее Патрик, но готова была отдать все, чтобы видеть его лицо. Изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы ее голос не дрожал, Альба уверенно произнесла: — Я здесь, потому что я лесбиянка. Я горжусь тем, кто я есть, и никогда не стыдилась своей любви к женщинам, — зал зашумел и люди вокруг зашептались, но Родригез продолжила свою речь. — Мой коллега, Патрик Дэвис, в очередной раз распустил грязные слухи о том, что я якобы домогаюсь и склоняю к сексуальным отношениям свою натурщицу против ее воли. Но я хочу вас заверить в том, что это клевета, до сих пор не подтвержденная ничем, кроме его слов. И я уж точно уважаю женщин гораздо больше, чем он. Люди вокруг продолжали гудеть, и гул этот смешивался с бурными овациями после речи Альбы. Кто-то поддержал ее из толпы, говоря о том, что Патрик пытается удержаться на плаву и выделиться картинами, к сожалению, не может. А кто-то сыпал вопросы о том, почему Альба не сделала никаких заявлений сразу, позволив сплетням расползтись настолько широко. Чувствуя, что это правильное место, чтобы, наконец, поделиться своими накопленными чувствами, Альба уверенно продолжила: — Я знаю, что скрывала эту часть своей жизни слишком долго. Когда я впервые осознала свою сексуальность, я испытывала много трудностей в социуме: со всех сторон меня окружали люди, которые презирали и откровенно ненавидели тех, кто отличался от них. Я не знала, к кому обратиться за поддержкой и пониманием, поэтому решила, что эту часть жизни я оставлю только для себя и самых близких. Но мой опыт и искреннее восхищение женщинами вдохновили меня на создание моих картин. Я стремлюсь передать красоту наших отношений, нашу борьбу и нашу силу в каждой работе. Мне было ужасно больно, узнав об обвинениях в мой адрес со стороны человека, который еще с университетских лет старается испортить мою жизнь и карьеру, не прощая отказов. Я всегда стараюсь быть профессиональной и уважительной в отношении всех моих партнеров, и мне очень жаль, что такие слухи распространяются, очевидно, влияя на мою репутацию. Именно поэтому я решила высказаться, чтобы навсегда закрыть вопрос о спекуляциях на моей ориентации и попытках шантажа. Надеюсь, что вы верите мне, когда я говорю о том, что обвинения не имеют никакого основания и до сих пор не были подтверждены другой стороной. Я благодарю вас всех за то, что вы пришли посмотреть мои картины и за вашу поддержку, которая сейчас крайне важна для меня. Пойманный взгляд светлых глаз ощутился дрожью вдоль позвоночника. Альба никогда не видела, чтобы Миа смотрела на нее так, как в тот момент — с таким очевидным восхищением и гордостью, что женщина могла бы впитать все эти чувства через один взгляд. В груди вдруг стало так легко, словно ноша, преследующая ее всю сознательную жизнь, наконец, спала. Больше не нужно было притворяться, врать, недоговаривать, молчать — Альба, наконец, была свободна. Она была самой собой. И мир встретил ее бурными поздравлениями и поддержкой от коллег. Как только она закончила, выбираясь в толпу, к ней тут же подошли знакомые художники и художницы, восхищаясь ее искренностью и смелым шагом, на который она не могла решиться всю жизнь. Несколько друзей, которые знали о ее ориентации, горячо обнимали Альбу, признаваясь, что это была невероятно вдохновляющая речь. Почему-то нестерпимо захотелось курить. И оказавшись у выхода из галереи в окружении коллег, Альба позволила себе выкурить сигарету. Вечерний воздух был совсем морозный, накинутое пальто поверх платья не спасало. — Это было невероятно, Альба, — Лили, давняя знакомая художница, аккуратно обняла женщину. — Все мы поддерживаем своих, и я очень рада, что ты открылась миру! Сама Лили была открытой лесбиянкой и всегда ожесточенно билась за любую другую женщину в сфере искусства. Она одна из немногих комментировала слухи Патрика, высказываясь, что этому человеку не стоит доверять, а Альба с безупречной репутацией и уж точно уважает других женщин. — Спасибо, Лили, — Альбе казалось, что сил на улыбку не осталось, несмотря на сияющее внутри счастье. — Жаль, что это пришлось сделать таким образом. — Значит, так было нужно, — поддержал Томас, владелец небольшой сети галерей в Европе. — Можем устроить тебе выставки с этими работами. Как жаль, что мир не увидел их раньше! — Это было бы просто замечательно! Почти инстинктивно обернувшись на открывшуюся дверь, Альба обнаружила Мию, вероятно, собирающуюся уходить. Женщине вдруг стало так стыдно за то, что она затерялась в кругу знакомых и коллег и даже не нашла времени подойти к Мие — та будто бы испарилась, не желая тревожить преподавательницу. — Ты уже собираешься уходить? — окликнула студентку Альба, не скрывая разочарования. — Да, я думаю, уже пора, — Миа улыбнулась, но за этой улыбкой постаралась скрыть бушующую грусть от того, что не смогла подловить Родригез и остаться наедине. — Выставка просто потрясающая, спасибо, что пригласили. Альба вдруг стала такой суетливой, тотчас погасила сигарету и подозвала Мию к себе рукой. Ей так не хотелось, чтобы она сейчас ушла не поговорив. Руки сами по себе потянулись к чужому плечу в ласковом движении. — Друзья, знакомьтесь, это моя студентка, Миа — удерживая руку на ее плече, Альба словно передавала ей всю поддержку, на которую была способна. — Она напоминает мне саму себя, такая же упертая и трудолюбивая. Щеки мгновенно залились краской, а сердце гулко застучало в груди. Последнее, о чем думала Миа — это то, что Альба действительно начнет ее с кем-то знакомить, но вот — эти люди протягивали ей руки, представляясь и проявляя максимальное дружелюбие. — Миа также очень скромная, чем совсем не похожа на меня, конечно, — хрипло засмеялась Альба, ловя тревожный взгляд светлых глаз. — Но я бы советовала присмотреться к ней, вероятней всего, через несколько лет она потеснит многих в нашей сфере. — Ну ладно вам, — не выдержала Миа, шутливо упираясь сказанным словам и вспоминая о том, какие отношениях из связывали в начале прошлого года, сколько критики лилось из Альбы. А сейчас — «потеснит многих в нашей сфере». Томас и другая женщина — Кортни, попросили посмотреть ее картины, так что Миа с ужасом поделилась своим инстаграмом, надеясь, что вечер скрывает то, каким красным стало ее лицо. И пока все возвращались назад в галерею, чтобы укрыться в долгожданном тепле, Альба на минуту задержалась. Проводив коллег взглядом, она обернулась к Мие, быстро, почти не думая, касаясь ее ладони и надеясь, что в полумраке их никто не заметит. — Спасибо за то, что пришла, — протянула она, не прерывая зрительного контакта. Неприлично долгого, молчаливого, важного — внутри все набухало, росло, зацветало самыми прекрасными чувствами. Альба чувствовала себя так хорошо, словно находилась на своем месте. Рука медленно грелась от чужого тепла. — Спасибо, что позвали, — ответила Миа и обвела языком сухие губы. — Я восхищаюсь вами, вашей смелостью! Речь была очень впечатляющей. Миа и раньше думала о том, предпочитает ли Альба только женщин или еще мужчин, и сейчас ее признание стало такой откровенностью, чем-то невероятно чистым, необходимым, личным. Миа хотела бы крепко обнять ее в знак поддержки, уткнуться носом в изгиб шеи и провести так несколько часов. — Спасибо, Миа, — Альба искренне улыбнулась и поежилась от пронзительного холода, пора было бы уже надеть пальто полноценно. — Ты знаешь, я бы хотела… Торопливо, словно боясь передумать, она на секунду осеклась. — Может, ты не против переместиться в какой-нибудь бар и согреться чем-нибудь? Миа подавила свое возбужденное удивление, кивая головой так быстро, будто бы только и ждала этого вопроса весь вечер. Ладонь вновь захотела нащупать холодные пальцы Альбы. Мие так смертельно, озабочено, невероятно сильно хотелось проводить с Альбой как можно больше времени, но при этом она боялась выглядеть навязчивой. В ее голове женщине не хотелось вести дружбу со студенткой. — Я только попрощаюсь со всеми, — еще шире улыбнулась Родригез, словно ребенок, радующийся игрушке. Стоя на улице и дожидаясь Альбу, Миа думала о том, что будет с ними дальше. Кто они друг другу? Почему от встреч с женщиной в груди все истерично дрожит, растекается, теплеет. Мие хотелось бы знать о ней все, выразить все восхищение мира и надеяться лишь на то, что она сможет занять хоть какую-то часть жизни Альбы. Она не чувствовала себя так, как в прошлом году, когда гналась за вниманием — сейчас Мие хотелось давать, узнавать, поддерживать. Зная немного о прошлом Альбы, об истории с Патриком, Миа находила оправдание многим вещам. И когда Альба вышла из здания, застегивая пальто, губы Джонс предательски дрогнули. Смертельно захотелось протянуть ее к себе, обнять за плечи и крепко прижаться к губам. — Это за нами, — Альба кивнула на приехавшую машину такси. — Надеюсь, ты не против, что я уже выбрала место. Не в силах перестать улыбаться, Джонс отрицательно качнула головой. Ехали они в тишине — не считая радио, включенного в салоне — обсудить выставку при водителе почему-то не хотелось. Бар, который выбрала Альба, был шумным и большим — может, именно в таком месте затеряться было гораздо проще. Заказав Мие коктейль и остановив свой выбор на привычном мартини, Альба, наконец, выдохнула. Она сложила руки в замок и подперла ими подбородок, наблюдая за Джонс. Было непривычно сидеть с ней в баре, непривычно — после ее совершенного каминг-аута, после всего того, что у них было на Сицилии, после того, как Миа демонстративно бросила ее классы. — Ты все еще встречаешься с Паулой? — она сама не поняла, как спросила это, и по выражению лица Мии стало понятно, что этот вопрос — последнее, чего она ожидала. — Нет, — коротко бросила она, чувствуя себя внезапно смущенно. — Жаль, Паула хорошая девочка, — Альба опустила взгляд на засветившийся дисплей Мии, а затем тут же вернула свое внимание той. — Давно вы расстались? Миа испытывала смешанные чувства. Она не понимала, почему Альба вдруг подняла эту тему аж у настигающей зимы, старательно игнорируя этот интерес целую осень. Но еще больше ей было не понятно, почему Альбе было это интересно — она никогда не интересовалась их отношениями с Паулой. — В сентябре. — Почему? Сердце Мии ударилось с силой о ребра. Альба не сводила с нее взгляда, и от того, как именно она смотрела на нее, Джонс чувствовала, что плавится. Ей было волнительно и интересно, внизу живота тлело тепло, а во рту пересыхало неприлично быстро. — У нас не было отношений как таковых, — Миа повела плечом, стараясь звучать непринужденно. — Скорее дружба с привилегиями. Иногда. Альба усмехнулась. — Обожаю дружбу с привилегиями, — заявила она так просто и буднично, но Миа тут же почувствовала, какой эффект на нее оказывают эти слова. Жар моментально переместился ниже. Миа сильнее сжала ноги, стараясь успокоиться. Напитки принесли как раз вовремя, и Миа воспользовалась шансом — тут же присосалась к трубочке, лишь бы не говорить об этом дальше. Благо что Альба сменила тему, рассказывая о картинах на прошедшей выставке и о том, как пришла к такому заявлению, шутя о том, что теперь в университете станет все еще хуже. Миа готова была драться со всеми, кто был бы против Альбы, готова была дать отпор и не дать сплетничать за ее спиной. Темы плавно перетекли одну в другую, и Мие казалось это самым приятным, что может быть во встрече — когда общаться настолько легко, словно вы знаете друг друга целую жизнь. Она не чувствовала разницы в их статусе, что Альба — на десяток лет старше нее, что могла бы смотреть на нее снисходительно. Миа слушает про занятие йогой, ее собаку Пенни и о первых выставках в университетское время. Альба рассказывает про свое детство и отца, и Миа ощущает разрывающую ее зависть — она хотела бы таких же поддерживающих отношений со своей семьей, но, увы, родителей не выбирают. Разговаривая об этом, она заметила, что Альба была очень аккуратной в своих словах, словно боялась сказать что-то не то. — Мне показалось, что родители у тебя не в восторге от того, чем ты занимаешься, — мягко произнесла она, наблюдая за реакцией Мии. — Мягко говоря, — Джонс усмехнулась. — У нас в принципе полно непонимания, они не хотят принимать мои желания, а я пытаюсь добиться от них этого понимания и одобрения кучу лет. Альба поджала губы. Она понимала, что расти в такой атмосфере крайне тяжело, понимала, что в таком случае минимальное, что хотела бы получить Миа — это одобрение от преподавателей. Все складывалось в какой-то единый пазл. — Я очень сочувствую тебе, — начала было говорить Альба, но Миа тут же оборвала ее. — Не стоит, жалости я точно не выдержу, — заявила она уверенно. — Сейчас я просто пытаюсь привести в порядок свою жизнь и найти способы жить отдельно, потому что родители, даже при своем состоянии, категорически против того, чтобы у меня было свое пространство. Эта «забота» удушает. — Я могу помочь тебе с картинами, если ты позволишь мне это сделать. У меня есть достаточно клиентов, которые могут ими заинтересоваться. — Не стоит… — Ты упираешься там, где не нужно, — Альба нагнулась чуть ближе, и в темноте ее глаза показались блестящими. — Не то, чтобы мне это не нравится… Подумай об этом, это ведь ни к чему не обязывает, я могла бы просто показать им твои работы для продажи. Не в силах спорить, Миа кивнула. Дисплей телефона показывал уже полночь — за долгими разговорами она даже не ощутила пролетевшего времени. Благо что бар находился недалеко от дома, и они с Альбой могли бы прогуляться еще немного. Мие ужасно не хотелось возвращаться домой, но утром ее ждал университет и живопись с миссис Фостер, а Альбу — классы без нее. Холод окутал разгоряченную кожу. Альба поежилась — каждый новый день становился все холоднее, а она смертельно не любила зиму. Предложив Мие проводить ее до дома, она думала только о том, как не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. В груди до сих пор все трепетало от пережитых эмоций. Теперь все знают об ее ориентации, и, честно говоря, Альбе было страшно отпускать эту ночь, зная, что на утро она проснется и увидит новые заголовки в СМИ. Словно подслушивая ее мысли, Миа неожиданно спросила: — Вам всегда нравились женщины? — Всегда, — Альба улыбнулась, отвечая без раздумий быстро. — Но не всегда я осознавала это или принимала это в себе. Миа понимающе кивнула. Она смотрела на эту великолепную красивую женщину рядом с собой и думала о том, как много парней и мужчин за ней, наверняка, ухлестывали. И, может, Джонс только казалось, но было в этом что-то особенное — то, что такая, как Альба, предпочитала других женщин. Было что-то особенное в том, что Альбу заводила такая, как она. — Мне никогда не нравились девушки раньше, — не зная, зачем это говорит, протянула Миа. — Ну, то есть, я могла признать, что некоторые могли быть красивыми и даже горячими, но у меня никогда не было мыслей о том, чтобы встречаться или спать с ними. Альба обвела языком нижнюю губу и кинула долгий взгляд на Джонс. — И что потом произошло? «Потом» — это когда она начала встречаться с Паулой или когда они переспали на Сицилии? В памяти тут же всплыл прошлый год, когда от Альбы внутри бушевал торнадо от эмоций, когда Альбу одновременно хотелось придушить и кусать ее губы, в исступлении сжимать ее тело, чувствуя жар. Миа взглянула на нее, и Альба поняла все без слов. — Вы меня поцеловали. — Нет, было не так. Ты меня поцеловала. — Вы сказали сделать это, — Миа прочистила горло, пытаясь привести себя в норму. — Я сказала сделать то, что ты хотела, а ты хотела поцеловать меня, — Альба так легко возражала Мие, чуть улыбаясь, почти кокетливо. — Почему? «Господи, потому что я начала сходить с ума», — подумала про себя Миа, ощущая себя снова там — в этих бесконечных эмоциональных качелях. — Сама не знаю, — сдаваясь, Миа отвела взгляд, она не думала, что они станут возвращаться к событиям того времени только сейчас. — Что-то влекло. Я разрывалась от эмоций, очень злилась на то, как вы обходились со мной в классах, и в то же время все равно хотела получить одобрение и внимание. Хотелось сделать что-то, чтобы эмоциональной была не только я. Вот, значит, как. «Чтобы эмоциональной была не только я», — прокрутила фразу в своей голове Альба, вспоминая, сколько раз слышала о том, что она холодна в своем проявлении эмоций. — Что насчет вас? — А что насчет меня? — Альба игриво улыбнулась, и ради этой улыбки Миа готова была гулять всю оставшуюся ночь, несмотря на холод. — Почему вы позволили всему случиться? Альба не знала, что именно ответить на вопрос Мии, когда ответ лежал на поверхности: потому что она хотела ее. Потому что Миа разжигала в ней огонь своей строптивостью и повышенным желанием внимания, потому что было что-то в том, как они дразнили друг друга. — Потому что так иногда случается, что меня привлекают девушки. Особенно, если они ведут себя так показательно, как ты, — поймав взгляд Мии, Альба не хотела отрываться от нее. Хотелось остановиться. Пригласить домой. Хотелось повторить все то, чем они занимались до этого. Сердце Мии билось в самом горле. Казалось, что каждая мышца ее тела напряжена. Она не успела опьянеть, но чувствовала себя так, словно была совершенно безумна и развязна. Будь они в другой ситуации — она никогда бы не задала подобный вопрос. — Вы когда-нибудь думали о том, что вам хотелось бы это повторить снова? Сердце Альбы рухнуло в живот, а волна возбуждения накатила на нее за секунду, лишая напрочь всех рациональных мыслей. Если бы Миа только знала, как Альба думала об этом: вспоминая, прокручивая в голове, не в силах избавиться, как трогала себя и злилась на то, что Джонс по каким-то причинам не выходила из ее головы. — Как говорит моя подруга: «Думать можно о чем угодно, но это совершенно не значит, что это случится». Я помню о наших договоренностях. — Точно, — улыбка Мии сама собой угасла, и она почувствовала себя глупо, решив, что Альба совершенно не хочет продолжать то, что было у них прошлым летом. — А мы как раз оказались у моего дома. — Было бы очень удобно… — Если бы я жила одна, — продолжила за Альбу Миа. — Все складывается как нужно. Намекая на то, что вся вселенная против того, чтобы у них вновь что-то вспыхнуло, Миа ухмыльнулась, чувствуя в груди давящее чувство. Теплая ладонь оказалась на ее щеке неожиданно, а затем Альба нагнулась к ней и коснулась губами другой щеки, застывая так на несколько секунд. Миа чуть повернула голову, ощущая, как чужие губы приблизились к ее собственным. Щека Альбы была холодной и невероятной мягкой. Миа прикрыла глаза, сделав короткий вдох. Альба могла бы что-то предпринять, но оглушенная собственным сердцебиением, оставалась неподвижной. Миа едва ощутимо поцеловала ее в уголок губ и тут же почувствовала, как женщина нехотя отстранилась. — Спасибо за этот вечер. И за поддержку, и за то, что ты сегодня пришла в галерею, — пряча руки в карманы, Альба выглядела так, словно пытается держать саму себя в руках. — Для меня это действительно много значит. — Я была счастлива видеть вас.

***

Делая публичное заявление о своей ориентации и опровергая слухи, Альба все же тряслась — боялась за себя, за карьеру, за реакцию общественности, и проснувшись следующим утром, обнаружила тонны ссылок, присланных друзьями. А еще несколько пропущенных звонков, в том числе от Кэтрин — той самой, которая убрала картины Родригез из своей галереи. «Альба, я не смогла дозвониться до тебя. Прими мои глубочайшие извинения, твои картины будут сегодня же возвращены на выставку. Ты невероятно смелая! Прости, что не поверила тебе». Альба не злилась, хотя неприятный осадок от последствий все же остался в груди. Отец позвонил ей в обед, уже успев узнать свежие новости. За пару дней до этого Альба рассказала ему о своем решении и о том, что больше не может молчать. Тот, конечно же, поддержал ее, приговаривая о том, что Патрик всегда был скользким типом и должен получить по заслугам. Больше всего на свете Альба ценила эту безусловную поддержку от отца, она могла быть не права или совершать глупости, но знать, что, вернувшись к нему — он всегда будет на ее стороне. Несмотря ни на что. И когда отец позвонил ей тем утром, после каминг-аута, сердце Альбы волнительно забилось в груди, а на лице тотчас расплылась улыбка. — Привет, папа! Как дела? — Привет, доченька! — теплота в чужом голосе, заставила женщину улыбаться еще шире, ощущение беспрекословной любви заполнило всю грудь. — Я только что прочитал о твоем вчерашнем выступлении и каминг-ауте, и я позвонил сказать, что очень горжусь тобой! Ты так смело и открыто поделилась своей историей с миром, это достойно восхищения. — Спасибо, это было важное для меня решение, и я очень счастлива, что ты его поддерживаешь! Альба почувствовала, как ее глаза защипали от подступающих слез. Несмотря на свой характер, на устойчивость в мире, она все равно становилась безумно сентиментальной, когда отец поддерживал ее. — Дорогая, я всегда хотел видеть тебя счастливой, и неважно, когда ты нашла в себе силы признаться миру! Своим примером ты показываешь всему миру, что любовь не должна знать границ и что каждый человек заслуживает быть принятым таким, какой он есть. — Боже, папа, где ты это вычитал? — Альба хрипло рассмеялась, уже представляя, как ее отец может выходить с ней вместе на прайд и идти в колонне «гордых родителей». — Я очень рада, что ты позвонил. Твоя поддержка и любовь всегда важны для меня. — Я всегда верил в тебя, Альба. Продолжай идти своим путем и освещать мир своим творчеством, я так тобой горжусь! — Обязательно, папа. Я тебя очень люблю. — И я тебя тоже, доченька. Береги себя, — слова, как теплое одеяло, окутывают спокойствием на целый день Все закрутилось само собой, нарастая, подобно снежному шару: одни за другим СМИ выпускали статьи с речью Альбы, кто-то припоминал старые сплетни, кто-то пытался взять очередной комментарий у Патрика, кто-то — связаться с Сэм. Альба сидела у ноутбука, изучая одну статью за другой, читая громкие названия и обсуждения в комментариях. «Альба Родригез, художница и борец за свободу выражения. Сегодня она открыто рассказала о своей сексуальной ориентации и стала новым голосом ЛГБТ-сообщества в мире искусства» «Художница Альба Родригез выходит из тени: Открытый каминг-аут в мире искусства» «Мощное выступление Альбы Родригез. Как художница меняет взгляды на ЛГБТ-сообщество через искусство» Внезапно входящий звонок прервал ее чтение. Альба взяла телефон и заметила на экране незнакомый номер — она терпеть не могла поднимать трубки, не зная, кто ей звонит. Неуверенно, она все же ответила: — Алло? — Привет, Альба! Это Лиза из местной галереи, — голос тут же показался ей знакомым, и через несколько секунд Альба вспомнила о Лизе, с которой пересекалась несколько раз на мероприятиях. — Я просто хотела поздравить тебя с твоим вчерашним каминг-аутом. Твоя речь была очень впечатляющей, и я хотела бы обсудить возможность выставить твои картины в нашей галерее. Не веря тому, что каминг-аут действительно мог настолько быстро повлиять на ее работу, женщина улыбнулась. — Спасибо, Лиза! Я очень рада, что тебе понравилась моя речь. Я с удовольствием обсужу с тобой детали выставки, спасибо за такую возможность. Скажи, когда мы могли бы встретиться? И едва Альба завершила разговор с Лизой, как ее телефон начал звонить снова. На этот раз она заметила, что звонит ее коллега из университета, профессор Картер. Он рассыпался в поздравлениях и даже смущенно добавил, что теперь понимает, почему она была так неприступна к его ухаживаниям. Альба хрипло засмеялась — она была счастлива, что мужчина не сделал из этого трагедию и не стал чувствовать себя уязвленным. На удивление, в университете студенты также воодушевленно встретили эту новость. Конечно, Альба видела, что некоторые были смущены таким заявлением или откровенно удивлены, но никакой негативной реакции или ехидных комментариев не встретила. Это не отменяло того, что за ее спиной могли разворачиваться самые горячие сплетни, но когда их не было? К ее сожалению, встретиться с Мией не удалось, она наверняка до вечера проведет время в аудитории миссис Фостер, которая — у Альбы не было сомнений — будет обсуждать ее личную жизнь. Миа рассказала об этом вскользь, но для женщины это не стало открытием, опыт общения с миссис Фостер подсказывал ей о том, что это вполне было в ее духе. Вечерний ритуал прогулки с Пенни прервал очередной звонок. На этот раз звонила Елена, без всяких прелюдий выдавая: — Сэм согласилась дать заявление с опровержением слухов! Не веря в услышанное, Альба сильнее сжала телефон в руках, прижимая к уху. Сердце гулко забилось в груди. Все складывалось слишком хорошо, Родригез едва верилось в реальность происходящего. — Ты не шутишь? У нее что, взыграла совесть? — К сожалению, нет, дорогая, — Елена на том конце трубки засмеялась. — Цена такой роскоши пять тысяч долларов. Ну, конечно. Было бы слишком просто, если бы Сэм вдруг поняла, что именно она натворила, и счастливо прибежала с извинениями, женской солидарностью и прочими радостями справедливости. Альба усмехнулась — сумма, на удивление, совсем небольшая. — И она просила привезти деньги именно меня. — Само собой, — Альба кинула счастливо прибегающей Пенни палку. — Я сделаю перевод через час. Сэм такая трусиха, я не ожидала. — Думаю, ей просто стыдно, — тут же предположила Елена. — Поверь мне, она не знает, что такое стыд. Удивительно, но после случившегося разговора, переведенной суммы и очередного звонка от Елены, что все хорошо — Сэм действительно сделала заявление. Альба до конца не верила, что это произойдет, и даже про себя попрощалась с деньгами, если Сэм захочет просто слиться. Альба зачитывала его вслух, перечитывая некоторые фразы и предложения. Видит бог, как бы она хотела узреть выражение лица Патрика, когда он это прочтет: «Уважаемые читатели, Я, Сэм, натурщица и давний друг Альбы, хотела бы прокомментировать распространяющиеся слухи о нашей связи, которые были недавно опубликованы в СМИ. Хочу подчеркнуть, что все эти утверждения являются ложью и дезинформацией. Наше отношение с Альбой всегда было основано на взаимном уважении, доверии и поддержке. Никогда не было принуждения или неэтичного поведения. Мы обе взрослые люди, способные принимать свои собственные решения и отвечать за свои поступки. Я призываю всех относиться к таким слухам с осторожностью и критическим взглядом. Вместо того, чтобы устраивать охоту на ведьм, давайте сосредоточимся на том, что нас объединяет — любви к искусству, творчеству и взаимному уважению. Благодарю всех за понимание и поддержку. С уважением, Сэм» С улыбкой Альба закрыла ноутбук. Справедливость была на ее стороне.

***

Время неукротимо быстро приближалось к Рождеству. В начале декабря в Нью-Йорке выпал первый снег, растаявший, еще не успев коснуться земли, но атмосферу праздника создавали повсеместные украшения и товары, забившие все полки в супермаркетах. Появилась привычная Рождественская суета, обожаемая Мией. Она могла часами думать над тем, что подарить друзьям и родным, сходила с ума по всем этим походам в торговые центры и была несказанно счастлива, когда попадала на акции. Жизнь, казавшаяся застывшей в какой-то нерешительности, наконец, тронулась. Инстаграм потихоньку давал свои плоды: у нее прибавились подписчики и появились первые заказы: одна девушка хотела купить уже готовую картину, а другой господин попросил написать для него картину на заказ. Общение с Паулой вновь вернулось в привычное русло, и именно она подсказала Мие еще возможности, где та могла бы продавать свое искусство. С каждой новой неделей Мие все больше хотелось уйти от миссис Фостер — ее классы больше не доставляли ни удовольствия, ни вдохновения, и даже слова поддержки, на самом деле, никак не отзывались в сердце. Все казалось какой-то серой массой: совершенно однообразной и безразличной, в то время, как от Эммы и Джоэла она так и продолжала получать восторженные отзывы об Альбе. Удивительно, как той постоянно приходили в голову самые неординарные идеи, рисовать с ней было интересно и увлекательно, она всегда умудрялась рассказать что-то новое, захватывающее, нетипичное. Альба, как самородок, от которого Миа позорно сбежала, не понимая ценности. Сидя в уютном кафе и слушая новогодний плейлист, уже сменившийся во всех заведениях, Миа дожидалась Эмму и Джоэла. На улице темнело уже слишком рано, так что большую часть суток приходилось проводить в темноте. Однако вечера всегда чувствовались особенными и приятными, особенно, когда ты в тепле и с чашкой кофе. Взгляд Мии задумчиво блуждал по проходящим мимо людям, в голове крутилась одна и та же мысль. Она позволяла себе признавать, что скучала по Альбе. Несмотря на открытость их отношений, встречались они редко и будто бы всегда по делу. Словно до сих пор им требовался особый повод, чтобы остановить друг друга и просто поговорить. Миа не знала, как подступиться, считая, что раз Альба расставила летом такие границы, то дружить с ней — не лучшая идея, к тому же ей почему-то до сих пор казалось, что Альба не в состоянии рассматривать ее как равную. Возможно, дело было в самооценке Мии, а не в том, как на самом деле смотрела на нее Родригез. Громкий смех наполнил кофейню, когда Эмма и Джоэл ввалились в нее, принося за собой дуновение вечернего воздуха. Они заприметили Мию и радостно махнули ей рукой, следуя к столику. Джоэл сразу заметил, что Джонс была слишком задумчивой — крутила этот край несчастной ручки чашки, а глаза будто бы никак не выражали той улыбки, блуждающей на ее лице. Они обменялись любезностями и Эмма бесконечно долго рассказывала об их прогулке с Джоэлом в торговом центре в попытках найти необходимые подарки. Миа была до вечера занята учебой, так что не смогла присоединиться к ребятам. Наконец, когда все самые актуальные новости были проговорены, Миа неуверенно подняла на друзей взгляд: — Я думаю о том, чтобы вернуться к Альбе на занятия, — произнесла она, удивляясь, каким тихим, почти пугливым, был ее голос. — Неожиданно! — удивленно выпалила Эмма. — Точнее, не то чтобы неожиданно, просто… Я думала, что ты смирилась с методами преподавания миссис Фостер. — Ну, да, она хороший профессионал, — согласилась Миа, коротко кивая. — Но ее классы такие скучные и однообразные, что на последнем курсе хочется уже чего-то другого. Более прогрессивного, что ли… — Прогрессивность и миссис Фостер — это несопоставимые вещи, — вставил Джоэл с присущей ему ехидностью. Словно игнорируя друга, Эмма продолжила: — Я понимаю тебя, Миа. Искусство должно быть волнующим, знаешь. Вдохновляющим! Ведь это самая важная часть любого творческого процесса. — Я посмотрю на тебя, когда ты не сдашь работу Альбе по причине того, что у тебя не было вдохновения, — Джоэл, казалось, был навеселе, не прекращая шутить. Миа кинула на него строгий взгляд, так что тот примирительно поднял руки вверх, замолкая. — Чувствую, что мне как раз не хватает той энергии и страсти, которую Альба вносила в наши занятия. Она всегда находила способ заставить меня, вы уж простите, чувствовать чувства! — Я даже знаю как! — в этот раз уже не сдержалась Эмма, толкая Джоэла в плечо, хоть и не скрывая своей улыбки. Это было смешно. — Это было давно и неправда, — оправдалась Миа, в попытках подавить лезущую улыбку. — Сейчас все иначе. — А ты совсем ничего не рассказываешь, — пожаловалась Эмма, и по ней было видно, что интерес к чужим отношениям внезапно стал таким очевидным, особенно после каминг-аута Альбы. — Ты смотри, а то уведут перед носом. Знаешь, после ее признания я не удивлюсь, если добрая половина студенток начнет флиртовать с ней. Джеки с курса младше уже неприлично часто заглядывает к ней. — Выбивается в любимицы, — подтвердил Джоэл, и сердце Мии почему-то тяжелым грузом упало в живот. Она понятия не имела ни о Джеки, ни о том, какие отношения были у Альбы со студентами с курса младше. Она даже никогда не говорила о них! А тут еще и внимательные друзья, которые будто бы между прочим упоминают какую-то девчонку, заглядывающую к Альбе. Неприятным жжением внутри ощутилась ревность — колючая и внезапная. — Между нами ничего нет, так что место вакантно, — сквозь бушующие эмоции произнесла Миа, не решаясь признавать своей зависимости от Альбы. — Я думала, она тебе нравится. Эмма говорила робко и осторожно, со стороны можно было подумать, что она даже смущалась сказанному. Они никогда особо не обсуждали их отношения с Альбой, Миа могла рассказывать то, что считала необходимым, но друзья не были любопытными, задавая миллион вопросов в ответ. Такое положение вещей не могло не радовать Джонс, только вот теперь казалось, что они до конца не понимали специфику их взаимоотношений. — Ну, это не всегда весомое обоснование, чтобы быть с кем-то. — Что за бред! — возмутился Джоэл, хмурясь. — А что тогда весомое обоснование? Совместимость знаков зодиака? Эмма, сидящая рядом, рассмеялась. — Как минимум взаимная симпатия, Джоэл, — Миа не улыбалась, она чувствовала себя сидящей словно на иголках. — И то, что Альба добра ко мне и доверчива, совершенно не говорит о том, что я ей нравлюсь. Типа… по-настоящему нравлюсь. Мие было даже страшно думать о том, что Альба действительно могла бы влюбиться в нее — смотреть тающими от нежности глазами, в уединенной тишине нашептывать признания и мечтать о совместных планах на будущее. В голове Мии — Альбе нравились взрослые женщины, такие же сильные, как и она сама, статусные, выглядящие скорее как породистые лошади — Миа на их фоне была неуклюжим пони. — Просто не спеши с выводами, — мягкость Эммы немного успокоила. — А если тебе не хочется мучить себя догадками, то ты можешь просто поговорить с ней. Не думаю, что твои чувства станут для нее неожиданностью.

***

В ночь на Рождество выпадает снег, окутывая город в зимнюю сказку. Миа радуется этому, как ребенок, благодарит родителей за подарки под пышной ёлкой и улыбается, когда те оценивают ее картину — это кажется ей куда приятней, чем купить маме очередную сумку. Праздничный ужин они проводят в кругу семьи, дожидаясь Бена и создавая подобие нормальной семьи. Миа радуется, что хотя бы раз в году они не спорят и не пытаются друг друга задеть за ужином, а что-то живо объясняют и вместе смотрят фильмы. Сердце Альбы пропускает удар, когда с самого утра она обнаруживает в инстаграме сообщение от Мии с поздравлением: «Счастливого Рождества! Надеюсь, день будет чудесным». Улыбка расплывается на лице, и Альба нетерпеливо набирает в ответ: «Счастливого Рождества, Миа! У меня для тебя подарок, так что я надеюсь подловить тебя в университете на следующей неделе». Альба знает, что не обязана была это делать, но ей так отчаянно хотелось поблагодарить Мию за ее поддержку и доброту в трудный момент времени, что выбора будто бы и не было. Она не знала, как отреагирует Джонс на ее инициативу, но надеялась, что не станет сердиться или отказываться. Несмотря на то, что Альба не любила зиму — Рождество она обожала: эту непередаваемую атмосферу праздника, какого-то единства с людьми, с которыми ты даже не знаком, море подарков, запах ели в доме, вкусный ужин в кругу близких. Днем она заехала к отцу, вручив подарки и разделив с ним обед, а уже вечером встретилась с Еленой, ее мужем и некоторыми друзьями. В прекрасном окружении и дружеской атмосфере она провела очередное Рождество, наслаждаясь каждой минутой. Когда наступил понедельник, а классы Мии подошли к концу, та, по просьбе Альбы, заглянула в ее аудиторию. Несмотря на то, что с женщиной Джонс ощущала себя спокойно и комфортно, сердце почему-то пропустило пару ударов, и стоило ей шире раскрыть дверь, как она обнаружила Альбу, беседующую с какой-то студенткой, которую Миа раньше не замечала. На мольберте стояла потрясающая незаконченная картина, настолько прекрасная, что Джонс аж излилась завистью. — Две минуты, я сейчас закончу, — Альба улыбнулась ей как ни в чем не бывало, продолжив обсуждать работу девчонки. Рассматривая студентку, Миа почувствовала укол ревности — та была явно заинтересована в общении с Альбой и, казалось, не могла оторваться от их диалога. Даже когда Джонс вошла в аудиторию, та даже не обернулась. — Ладно, Джеки, мы продолжим на следующем занятии, — отозвалась Альба, и Миа тут же наткнулась на взгляд студентки, сканирующий ее. Так вот о ком говорили ей Джоэл и Эмма! Это самодовольное лицо Миа запомнила бы надолго. Не желая выдавать свою ревность и излишний интерес, Джонс промолчала, когда девушка вышла из аудитории, оставив дверь распахнутой. — Как провела Рождество? — поинтересовалась Альба, проходя вглубь аудитории, чтобы убрать остатки мольбертов. — Мы праздновали вместе с семьей, — коротко пояснила Миа, следуя за женщиной. — Все, на самом деле, было спокойно и славно. Хотя бы раз в году. — Я обожаю рождество, как-то с самого детства радовалась ему больше, чем дню рождения. Жестом Альба подозвала Мию к себе, доставая из кармана телефон. Джонс только успела подумать о том, что Альба собирается показать ей праздничные фотографии, но та неожиданно подняла взгляд на Мию, предупредительно протягивая: — Я хотела поблагодарить тебя за твою поддержку в тяжелый для меня период, поэтому, — Альба открыла фотографию, на которой была изображена картинная галерея, и обвела пальцем место в центре фото. — Это место теперь твое. Опешив, Миа перевела взгляд с фото на Альбу, не понимая, что происходит. В ушах зашумело, а руки стали липкие от волнения. — В каком смысле? — Это галерея Мэтью Маркса, а это место для любой твоей работы, которую ты выберешь. Выставка откроется через две недели, поэтому у тебя есть время подумать. — Мисс Родригез… я не понимаю, — Миа отказывалась в это верить. Экран потух, и она заметила в отражении свое растерянное выражение лица. Как Альба договорилась на то, что Миа могла выставить свою картину? Она выкупила это место для ее картин, которые она считала недостаточно хорошими? — Только не отказывайся, хорошо? — ладонь Альбы осторожно коснулась плеча. — Я знаю, что ты хочешь движения вперед, и это отличный шанс, чтобы показать себя. Если тебе нужна будет помощь, чтобы выбрать картину, то я буду рядом. Или, может быть, ты захочешь написать что-то специально для выставки. Миа смотрела на нее, глупо хлопая глазами, не в силах поверить, что Альба действительно подарила ей место на выставке в довольной крупной галерее. Конечно, в груди сразу встрепенулось: «Ты недостаточно хороша для такого», куча сомнений и предрассудков, но Альба так сильно верила в нее, что это придавало уверенности. — Почему вы все это для меня делаете? — в повисшей тишине вновь прорезался голос Мии, и атмосфера вокруг стала такой интимной для нее. Привычная тишина в аудитории и доносящийся извне гул студентов, словно мир удивительным образом сужался до них двоих. То, как Альба стояла рядом с ней, оперевшись о подоконник, то, как ее плечо касалось плеча Мии — она должна была, обязана, держать дистанцию, но с Мией вела себя так, словно никаких пропастей в виде возраста и статуса у них не наблюдалось. — Потому что мне этого хочется, — просто ответила Альба, не прерывая зрительного контакта. «Мне хочется, чтобы ты была счастлива», — пронеслось в голове следом. Миа моргнула. Перевела взгляд ниже, а затем, совершенно неожиданно и стремительно наклонилась ближе, даже не успев обдумать рациональность своих действий. Чужие губы встретили ее сухостью и теплотой, сердце успело подскочить к горлу, но прежде чем что-то произошло, Мию остановили руки Альбы. — Дверь открыта. Растерянно отстранившись, Миа моргнула, чувствуя, как разочарование растекается по ее венам. Фактически Альба не сделала ничего дурного и лишь заботилась о том, чтобы никто не увидел их и не ввязал ее в очередной скандал, но Миа все равно почувствовала себя глупо. Моментально отстранившись и ощущая покалывание от краснеющих щек, она сумбурно пробормотала: — Извините, не знаю, что на меня нашло. Она тотчас оттолкнулась от подоконника и сделала пару шагов вперед, оборачиваясь к Альбе спиной. Миа не собиралась целовать ее, это было каким-то странным, безудержным порывом от щемящих сердце эмоций. Альба не могла найтись в словах. Интуитивно хотелось сказать, что все хорошо, но то, как она себя чувствовала, говорило об обратном. Она осознавала, что начала испытывать к Мие не только влечение, не сбивающееся ни временем, ни Сицилией, ни собственным удовлетворением — помимо всего прочего к этому примешивалось желание дарить всю заботу, на которую она способна. Пенни бы взвыла от ревности, если бы узнала, что ее хозяйка хочет разделять любовь не только с ней. — Все в порядке, — выдавив из себя пару жалких слов, Альба действительно не знала, что еще сказать. — Я подумала, может, я могу написать что-то для выставки под вашим руководством? — несмело взглянув на женщину, Миа надеялась, что после произошедшего она не выстроит стены между ними. — А как же миссис Фостер? — усмехнулась та, и это значительно разрядило обстановку. — Я знаю, что с ней у меня не получится написать работу так, как с вами. Это не было лестью, Миа действительно знала, что рядом с Альбой она могла выдать свой лучший результат, не боясь критики и ошибок. Напротив — ей хотелось, чтобы Альба подсказывала ей, что можно улучшить в своих работах и на что стоит обратить внимание. Мисс Родригез не препятствовала этому желанию. Договорившись обсудить работу через пару дней, Альба осталась в аудитории, сославшись на дела в университете, и Миа до последнего думала, что это было лишь поводом для того, чтобы не уходить вместе.

***

Миа долго гуляет одна, а возвращаясь домой, обнаруживает в гостиной маму. Нахмуренная, она читает очередной выпуск газеты и раскуривает свои приторные сигареты. Заметив, что дочь вернулась из университета, она сжала газету сильнее, возмущенно обращаясь к Мие: — Ты только посмотри на это, — она протянула газету. — Это же твоя преподавательница, которую ты пригласила в наш дом. Какой позор! Быть втянутой в такие обвинения, и еще ее речь… Я просто не могу поверить, что такие люди могут преподавать в университете. Миа сразу же поняла, о чем идет речь, но в газету все-таки взглянула, находя в ней фотографию Альбы и крупный заголовок: «Преподавательница художественного университета выступила с откровенным каминг-аутом в ответ на обвинения». Было даже удивительно, что мама не услышала об этой новости раньше, а, может, не смогла сопоставить фамилию без фото. Лицо Альбы она все-таки смогла запомнить. — Да, я в курсе этого. И все обвинения против нее это клевета, Альба не была замешана в том, в чем ее обвиняли. — Альба? — Натали вспыхнула негодованием, подчеркивая, как дочь неформально назвала свою преподавательницу. — Что за фамильярность, Миа? Такая женщина недостойна преподавать в университете, это неприемлемо! Чему она может научить студентов? И бог знает, чем она занимается с ними, раз попадает в такие скандалы… — Боже, перестань, она отличная преподавательница, а ее сексуальная ориентация никак не влияет на ее уровень преподавания. Вырвав из рук Мии газету, Натали вновь пробежалась взглядом по строчкам статьи. Она была до жути возмущена и к тому же опасалась того, как эта женщина в действительности могла вести себя со своими студентами. Если бы Натали только знала, что связывало ее и Мию, то определенно обратилась бы в полицию. — А мы еще отправили тебя к ней в Италию, — словно не слушая, продолжала причитать мать. — Скажи честно, она вела себя как-то вызывающе? Наверняка она использует свои связи в университете, чтобы прикрывать свою задницу. — Мама, прекрати! — уже повысив голос и не сдерживая своего негодования, Миа сдвинула брови, чувствуя, как в ней закипает кровь. — Я буквально говорю тебе о том, что те обвинения были ложными, и если бы ты дочитала статью, то узнала бы, что даже ее натурщица это опровергла. А в университете вся группа обожает ее, она ведет себя достойно со всеми и не раз помогала мне вне занятий. Натали даже не думала успокаиваться, словно точно знала, что Миа могла бы прикрывать Альбу. Мало того, что она презирала людей, связанных как-либо с сексуальными скандалами, так еще эта женщина была лесбиянкой и преподавала у ее дочери. Боясь дурного влияния, Натали хотела оградить дочь от всего этого. — Тебе не следует с ней встречаться вне классов, — даже не в курсе, что Миа давно сменила преподавателя, мать настоятельно раздавала советы. — Надо же, — Миа зло усмехается, сердце грохочет в груди, а руки начинают дрожать. — А я только хотела поделиться тем, что у меня скоро состоится первая выставка, с которой мне помогла мисс Родригез. Видя, как меняется выражение лица матери, Джонс не могла прийти в себя. Она злилась за то, что каждый ее шаг пытаются контролировать, что мать настолько категорична к людям, хотя ничего не знает об их жизни. Миа злилась и чувствовала себя маленьким ребенком, не способным жить свою отдельную, осознанную жизнь. — Настоящая выставка? Миа, ты только начала свой путь в искусстве, тебе не кажется это поспешным? Тем более с человеком, который навлек на себя такой скандал. — Ты хотела сказать с человеком, который рисует несколько десятков лет, известен в нашей сфере и обладает достаточным влиянием, чтобы помочь мне? — Или использовать тебя, — дополнила мать. Мие захотелось выть. Она просто отказывалась понимать, как можно быть настолько непробиваемо упрямой, глухой к чужим словам и абсолютно бессердечной к собственной дочери. Злость всегда заканчивалась невероятной обидой и болью, Миа никак не могла прийти к принятию и пониманию. — Ну что ты смотришь на меня? Ты думаешь, что я желаю тебе зла, оберегая от той боли, которую тебе могут принести люди? Думаешь, что помощь твоей преподавательницы обязательно бескорыстна? Ты слишком наивная, Миа, полагая, что вокруг мир из розовых единорогов и добрых людей, а когда тебе сделают больно, ты поймешь свои ошибки, ты вернешься в этот дом и будешь говорить: «Мама, ты была во всем права». Не веря свои ушам, Миа вытерла тыльной стороной заполнившие глаза слезы. Она не могла находиться в этом месте. Больше не могла. Где самые родные были глухи и слепы к ней, где не замечали очевидного — и насилия в их поведении было больше, чем от кого-либо в жизни Мии. — Надеюсь, тебе будет полезно знать, что единственный человек, который причиняет мне боль — это ты. На этих словах Миа развернулась и, подхватив свой рюкзак, вышла из квартиры. В очередной раз Натали подумала: «Ничего, перебесится и вернется».

***

Миа куталась сильнее в шарф, не в силах побороть бушующую злость. Ей было до омерзения жаль себя и жизнь, в которой она жила. Жизнь, в которой она потакала родителям и противилась любой недостойной — в ее понимании — работы. Жизнь, в которой любые правила, ограничения и самые обидные слова от родителей прикрывались мнимой заботой, а настоящей — никогда не случалось. Даже на Рождество родители перечислили ей круглую сумму на счет, сказав о том, что Миа может купить себе все, что пожелает. В действительности же — они не знали о собственной дочери ничего, поэтому выбирать подарок было бы слишком затруднительно. Миа злилась на то, как мать высказывалась об Альбе — не зная о ней ровным счетом ничего. Как подвергала сомнениям и критике ее первую выставку. Черт возьми, первую выставку, о которой Миа могла только мечтать. С теми возможностями, которые были у ее родителей, они давно могли бы купить ей собственную галерею, но вместо этого Миа постоянно выслушивала одни недовольства: здесь тебя обманут, тут воспользуются, а эти люди вообще не должны общаться с тобой. Миа так смертельно устала от этого груза, от ощущения того, что она кому-то что-то должна, что любовь нужно заслуживать, что малейшей поддержки нужно усердно добиваться. Словно она была недостаточно хороша для того, чтобы просто быть любимой дочерью. Миа знала, что не вернется домой. По крайней мере, не сегодня. По пути ей встретился бар, контингент в котором оставлял желать лучшего. В алкоголе она не разбиралась — морщась, выпила бокал виски — только потому, что считала это чем-то хорошим и опьяняющим — а затем вышла на улицу. Такая же разбитая и заплаканная от злости на себя. Совершенно невпопад, не понимая, что творит, написала Пауле: «Можно к тебе приехать?». Куда еще она могла написать? Эмма и Джоэл жили в общежитии, а остальные знакомые не были достаточно близкими для того, чтобы в ночи внезапно напроситься к ней домой. Сердце рвалось к Альбе. Иррационально, вопреки всему. Миа не могла выкинуть ее из головы, держа в руках телефон и открытый диалог в инстаграме. Мие смертельно страшно быть такой же, как Альба — бескомпромиссной, честной, пробивной. Мие хочется быть честной хотя бы с собой. Признаться, что Альба давно прочно засела в ее голове и никакие договоренности между ними не облегчают ее симпатию. Сердце все равно колотится, а руки дрожат, Миа становится сама собой, когда Альба рядом. Миа знает, где она живет, и ноги ведут ее сами собой. Вопреки всему. Даже если Альба посмотрит на ее жалостно. Даже если попросит уйти. Внезапный снегопад метет прямо в лицо, заставляя щуриться и ежиться от вечернего мороза. Миа не знает, что скажет ей, да и вообще, найдет ли в себе силы написать. Уже у чужого дома приходит эсэмэс от Паулы: «Конечно. Что-то случилось?», и на сердце немного теплеет. Знать о том, что тебя не бросят в беде — приятно. Миа колеблется — она набирает сообщение подруге о том, что случилось у нее дома, и словно по какому-то зову Альба окликает ее рядом. — Миа? Что ты тут делаешь? Пенни на поводке рвется к Джонс, махая хвостом и отряхивая морду от летящего снега. Миа не чувствует собственный язык. Так глупо. Глупо, глупо, глупо. Но когда, если не сейчас? — Я ушла из дома. — Что значит ты ушла из дома? — переспрашивает Альба, и Мие вновь хочется заплакать. Блестящих глаз в темноте не различить. Виски теплеет внутри, и Джонс хочется казаться самой себе пьяной, чтобы быть безрассудной и смелой — потом она хотя бы найдет всему оправдания. — То и значит, я больше не могу там находиться. Она добавляет вместо Альбы про себя: «И поэтому ты решила прийти ко мне?». Какая низость, кажется Мие, и ей тотчас хочется извиниться и сказать, что она поедет переночевать к Пауле, а затем что-нибудь придумывает, но женщина внезапно кивает головой в сторону подъездной двери. — Пойдем, на улице холодно. Никаких лишних вопросов, никаких предложений. Уверенное: «Пойдем», и Миа плетется за ней следом, глупо улыбаясь Пенни, которая никак не может отлипнуть от нее. Лифт поднимает их на восемнадцатый этаж, Альба звенит ключами и пропускает ее внутрь первой, а затем строго наказывает Пенни не бежать за девчонкой следом. Миа с интересом разглядывает чужую квартиру — те части, которые встречаются по пути. Ей сложно представить, как в такой прекрасной современной квартире можно вместить студию, в которой наверняка хаос. Альба кажется ей такой домашней и простой, когда моет Пенни лапы, попутно интересуясь: — Всё серьезно? С родителями. Миа не знает, как объясниться. Она рассматривает свободную гостиную, объединенную с кухней, и думает о том, сколько девушек побывали здесь. Скольким Альба показывала свою студию и картины, со сколькими пила вино и глупо хихикала, а затем невесомо целовала в шею. Миа сама не понимает, как приходит к этим мыслям. — Серьезно, — твердо произносит Джонс. — Отличный подарок под новый год. Альба понимающе поджимает губы. У них дома крайне редко бывали серьезные конфликты, но, общаясь с Мией и застав ее мать, женщина поняла, что это абсолютно другой случай. — Ты можешь остаться у меня, и мы что-нибудь придумаем. — Да что тут придумать, — усмехается Миа, наблюдая за тем, как Альба зажигает свет в гостиной, приглашая Мию присесть рядом. — Сниму на первые дни себе гостиницу, отпраздную Новый Год в гордом одиночестве, а когда закончатся деньги, вернусь обратно. — Звучит как сомнительный план, но допустим, — Альба заглядывает в телефон. — Давай поужинаем? Я закажу что-нибудь. — Я бы с радостью напилась, но вы не любите пьяных, — Мию это даже развеселило, что она заулыбалась под серьезным взглядом женщины. — А если честно, то по пути я уже зашла в бар. Напиться не удалось, но хотя бы немного согрелась. Встав с дивана, Альба доходит до холодильника и извлекает из него бутылку джина. Ну, конечно, где Альба и где вино — такие, как она, пьют джин-тоник и смотрят на тебя будто бы свысока. Ничего не говоря, она разлила алкоголь в два стакана, бросив сверху по дольке лимона. — Тоника нет, — протягивая Мие стакан, Альба улыбается растерянному выражению лица Джонс. Наверняка не ожидала. — Мне и не нужно, — храбрится Миа, словно имеет талант не пьянеть. — Ты хочешь поговорить о случившемся? От Альбы веет заботой, а от пришедшей Пенни — удивительной преданностью. Она опускает морду на колени Мии и вновь машет хвостом. Мягкая шерсть под ладонью успокаивает. — Только не сегодня, — честно признается Джонс, ловя чужой взгляд. Долгий, глубокий, пробирающий до самых костей. Она не знает, на кого так смотрит Альба, но этот взгляд явно не для студенток. Для случайно зашедших в эту квартиру девушек — может быть. Может, для ее натурщицы, для любовниц, для дам из бара, неумело флиртующих с Альбой. — Хорошо, тогда сегодня только ужин и хороший фильм, — роняет Альба вместо: «Мне хотелось бы поцеловать тебя». — Я точно не приношу никаких неудобств? Миа обводит языком губы, распробывая джин впервые. Ей кажется, что алкоголь, на самом деле, не нужен, когда Альба рядом с ней. Ее взгляды, движения, мимика, полувздохи — действуют похлеще любого наркотика. — Перестань, — теплая ладонь оказывается на чужой коленке. — Конечно же, нет. Миа пьет торопливо, словно пытаясь заткнуть себя, уберечь от глупых фраз. Альба показывает ей свою мастерскую — куча картин, полный хаос, приглушенный свет и запах масла. Миа осторожничает, рассматривает картины и задыхается от восторга. Удивительно, сколько картин Альбы еще не видел мир — женщин в ее работах было много. Очень много. Не переставая восхищаться, Миа распалялась в комплиментах, считая, что у Альбы получается по-особенному передавать характер героинь. Их взгляды, движения — все кажется таким настоящим, словно каждая работа написана в этой студии с натуры. Альба сдержанно благодарит ее и улыбается. Ужин приходится кстати. Альба плескает себе новую порцию джина и вопросительно смотрит на Мию. — Боюсь, если я выпью еще, то наутро мне будет стыдно. Женщина примирительно смеется. Она не обновляет стакан Мии, но и не отходит к ней обратно, застывая у кухонной стойки с бутылкой в руках. — Рассказываешь нелепые истории из бурной молодости? — Нет, хуже. Бутылка все же закрывается, и Альба делает несколько шагов к Джонс, усаживаясь рядом. Голова и тело приятно расслабляются под воздействием алкоголя. Миа смотрит на нее поразительно долго, Альба прекрасно понимает, что происходит. С ее огромным жизненным опытом, с женщинами, с которыми она близка и не очень — она считывала это за секунды. Доверие в девичьих глазах, искрящаяся нежность и молчаливая просьба. Альба догадывается, что смелости у Мии не будет хватать на каждый раз, когда та отталкивает ее. Быть может, если бы двери в аудиторию были закрыты, все произошло бы иначе. Альба не была против, совсем нет, только Джонс не уточняла об этом. — Я тебе нравлюсь. Миа сначала не поняла, было ли это вопросом или утверждением — и это было не так важно, ведь ее сердце настолько быстро забилось, что заглушило все вокруг. Вот так просто: «Я тебе нравлюсь», лишающие тебя всякого флирта, признаний и хождения вокруг да около. Альба намного смелее ее. В темном омуте можно утонуть, Миа едва дышит. Джонс несмело кивает — глупо было бы отпираться. Альба действительно нравится ей. Очень. Нравится так, что Мие хочется остаться в ее доме навсегда, выгулять Пенни утром и вечером, встречать ее с работы и научиться готовить. У Мии серьезное лицо — с таким лицом точно не врут и не лукавят. У нее дрожит подбородок, а руки цепляются за край дивана, пытаясь найти хоть какую-то опору. Джонс наверняка ждет чего-то в ответ — молчание убийственно неприятно. — И что нам с тобой с этим делать? — лед трескается, и слова Альбы звучат неуверенно, как если бы это было огромной проблемой. Что нам делать с тем, что мы друг в друга влюбились? Что делать с тем, что я преподаю в твоем университете? Что твоя мать ненавидит меня? Что делать с тем, что между нами пропасть в возрасте, статусе, во всем? Миа пожимает плечами. Становится почему-то невыносимо грустно. Она не думала о том, с какой реакцией Альбы столкнется, она в принципе не думала, чтобы признаваться ей вот так, но сейчас все кажется ей невероятно обреченным. Спасибо, что Альба не смотрит на нее с унижающей жалостью. — А что бы вам хотелось? — прорезавшийся сухой голос кажется слишком громким. Миа пугается собственных слов. И того, что она может услышать. От Альбы ощущается жар: от ее кожи, от пылающего взгляда, от того, каким шумным кажется ее дыхание. — Чтобы дверь в аудиторию была закрыта. Миа не успевает сообразить, придумать какой-либо ответ, когда Альба наклоняется к ней — медленно, но уверенно, будто бы давая время передумать и отстраниться. Миа едва не теряет сознание от приливающих чувств. Руки начинают дрожать, веки прикрываются, и она подается вперед, ощущая на своих губах настойчивые губы Альбы. Внутри все ощущается взрывом, выбивающим окна. Мие кажется, что она спит — Альба целует ее нежно, но уверенно, обхватывает ее щеки и прижимается ближе. Тяжесть в груди падает в ноги, лишая возможности пошевелиться. Джонс теряется в прикосновениях, в поцелуе, в дыхании Альбы, ей едва хватает дыхания. Теплый язык скользит напротив ее собственного, ласкает, танцует известный только ему танец. Альба так потрясающе прекрасна в том, как она целуется. Пенни нетерпеливо скулит, толкая Родригез в ногу и закидывая свои лапы на колени, и женщина лениво отстраняется от Мии, замечая лихорадочный блеск в чужих глазах. Святая невинность, думается ей, и она широко улыбается, наблюдая за тем, как Джонс подползает ближе, доверчиво нагибается снова и тянется к губам. — Если бы ты знала, как я скучала по этому, — обхватывая тонкую шею, Мия не дает одуматься, целуя ее снова, глубоко, долго, страстно. То, как делают это люди, изголодавшиеся по поцелуям и ласки. Живот скручивает от желания, и Альба едва держит себя в руках. Просто невероятно, что с ней делает Миа, совершенно очаровательная в своей откровенности, целующая ее с жаром, с нескрываемым желанием. Руки теряются в темных волосах, сжимают у корней, прижимают ближе к себе. Альба игриво кусает Мию за подбородок, улыбаясь сквозь поцелуй. — Я тоже.