***
Осенние солнечные дни в Нью-Йорке тянулись следом за Мией, напоминая ей о Сицилии. Жизнь потихоньку приходила в норму, мысли терялись в повседневной рутине и новых классах, к которым нужен особый подход. Мие нравилось ее задротство и вовлечение в учебу, это помогало ей не думать слишком много о прошедшем месяце и не пытаться фантазировать в своей голове о событиях, которые гипотетически могли бы произойти. С ней и Альбой. Вот уже вторую неделю она посещала университет, не столкнувшись ни в одном из коридоров, библиотеке или кафетерии с мисс Родригез — а значит, Миа успешно избегала проблем. Будни она по-прежнему проводила с друзьями и в своей комнате, разложив краски и продолжая очередную работу, вдохновленную итальянским отдыхом. Писать ей нравилось больше, чем страдать по выдуманным отношениям, на которые Миа, в общем-то, и не претендовала. Осознание того, что Альба никогда не выберет ее, пришло не сразу. После Чефалу Миа много думала о женщине и обо всем, что между ними произошло. Вспоминала все взгляды, легкие прикосновения и жаркие поцелуи, вспоминала о прощальных словах Альбы. Делать вид, что Мие и впрямь было безразлично — не получалось, несмотря на все договоренности, ее сердце рвалось от тоски и сожаления, что это так быстро закончилось. Но чуть позже, когда эмоции осели на дно, а здравый смысл показался где-то на подкорке сознания, Миа вдруг примирилась с той мыслью, что этот сумасшедший опыт больше не повторится. Что здорово было проводить время со взрослой женщиной, чувствовать себя желанной и видеть, как та нуждается в тебе — но в этом не было ни намека на историю, которая бы требовала продолжения. Однажды страсть просто затихает, становится смиренной и тихой, и в полном отсутствии Альбы в своей жизни, Миа поверила в эту реальность. Классы миссис Фостер оказываются такими, какими она их и представляла: спокойные и размеренные, Мие кажется, что это именно то, что она так долго искала. Миссис Фостер давно за шестьдесят, но хрупкая фигурка и живость характера делают ее такой молодой. Кажется, что она полна доброжелательности и энергии: она знакомится с Мией наедине, перед их первым занятием, рассматривает ее работы и улыбается себе под нос. — Очень хорошо, дорогая, — приговаривает она, поглаживая спину Джонс. — Очень хорошо. Не удивительно, что ты перешла от мисс Родригез, она выпьет все соки из кого угодно. Слова почему-то уколом ощущаются где-то под ребрами, что Мие на секунду хочется вступиться и сказать, что Альба не так плоха, просто методы ее преподавания отличаются от других. Но миссис Фостер продолжает свой монолог про картины Мии, расспрашивает ее о планах и амбициях, обещая, что все непременно будет. С преподавательницей Джонс ощущает себя иначе — она чувствует свою ценность и значимость, верит в свои силы и навык, даже если миссис Фостер ей сладко врет. Мию все устраивает — она больше не противится живописи, пишет картины из любви, а не бушующего раздражения, и свято верит в то, что с миссис Фостер у них все получится.***
Солнечные дни резко сменились привычным пасмурным Нью-Йорком: небо затянуло тучами, и с самого утра в городе накрапывал мелкий противный дождь, что даже не понять — стоит ли взять с собой зонт или методично мокнуть под моросью. Джоэл уже сидел в библиотеке какое-то время, изучая предстоящие мероприятия в Нью-Йорке, куда он мог бы сходить и благодаря своему подвешенному языку обзавестись новыми знакомствами. Миа вышла к нему сразу после класса юридического права, который Джоэл почему-то благополучно не посещал, и присела рядом с другом, заглядывая в его экран. — Ищешь, куда бы сходить на свидание? — пошутила она, но вместо того, чтобы добродушно рассмеяться над этой шуткой, Джоэл вдруг нахмурился и погасил экран планшета. Темные кудряшки после лета заметно отросли и теперь лезли в его лицо, отчего Джоэл постоянно психовал. Повернувшись на стуле к подруге, он моментально перевел тему разговора: — Не видел тебя уже целую неделю. Неужели ты застряла в аудитории с твоей новой любимицей миссис Фостер? — Брось, — вытащив ноутбук из рюкзака, Миа улыбнулась Джоэлу. — Она уж точно не моя любимица, просто отличная преподавательница, которая заставляет меня верить в себя. — Ох, ну это уж точно, с Альбой ты, должно быть, чувствовала себя ужасно, — подтрунивая над подругой, Джоэл не мог не заметить, как изменилось ее выражение лица. — Она что-нибудь говорила обо мне? Миа не хотела задавать этот вопрос, но почти месячное ожидание того, что Альба вдруг упомянет ее хоть как-то, разбивалось о тотальную тишину. Ни Эмма, ни Джоэл, никто другой — не говорили о мисс Родригез ничего. — Нет, — Джоэл безразлично пожал плечами. — Вновь в своем амплуа, будто и не играла с нами в «правду или действие». — Надеюсь, Саймон не достает ее, — пытаясь скрыть разочарование за улыбкой, Миа повела плечом. Джоэл заметно замялся и, как показалось Джонс, будто бы смутился. Он медленно поднял взгляд, рассматривая что-то в панорамном окне, а затем, чувствуя на себе этот любопытный взгляд подруги, прочистил горло. — Саймон, да… Я… — не зная, куда деть взгляд, Джоэл уставился на собственные руки, чувствуя, как его сердце заходится в пугливом ритме. — Мне нужно тебе сказать что-то про Саймона. — Господи, прекрати быть таким серьезным, — Миа легонько пнула его ногой. — Ты пугаешь меня. — В общем, у нас происходит что-то непонятное, — под пытливом взглядом подруги Джоэлу захотелось провалиться под стол, он слышал себя и знал, что звучит как идиот. — Я имею в виду, я не знаю, как это описать. Он вроде как нравится мне, и я думаю, я нравлюсь ему тоже, но он постоянно отталкивает меня, как только мы становимся ближе. Миа глупо захлопала глазами, пытаясь переварить сказанное. — Стоп, ты имеешь в виду, что ты и Саймон… — щеки вспыхнули, и Миа тотчас прикрыла их прохладными ладонями. — Я просто… Я не думала, что Саймон… — То есть на Саймона ты не думала, но полагала, что я всерьез грёбаный Элио из «Зови меня своим именем»? — улыбаясь, Джонс пожала плечами. — В общем, это закрутилось уже как-то давно, но когда мы отдыхали в Италии, он внезапно выдал, что хочет попробовать отношения, но боится из-за того, как посмотрят на него другие. Типа он весь из себя маскулинный, цисгендерный и прочая хрень. Миа искренне рассмеялась. Это было в духе Саймона, который обожал всем видом показывать то, какой он невероятный альфа-самец, но что-то в его действиях, движениях и фразах все же отдаленно напоминало Джонс какую-то сладость. Это было очаровательно. За разговорами о Саймоне и житейскими советами об отношениях Миа даже не заметила, как пролетело время. Джоэл выглядел взволнованным мальчишкой, и это так умиляло, что Джонс не могла оторваться от него, строя из себя знатока отношений и давая советы так, словно сама бы прислушивалась к ним. Класс по скульптуре должен был начаться уже через десять минут, и Миа вдруг засуетилась, собираясь вот-вот уходить, пока Джоэл вдруг не перевел тему, внезапно спрашивая: — Ты давно не рассказывала о Пауле. Что у вас? Паула. Миа словно попробовала чужое имя на вкус, прокатила под языком и неожиданно почувствовала вместо привычной сладости — горькое послевкусие. Медленно, но верно с Паулой все сходило на нет. Они не ругались, не выясняли отношения, не занимались уже привычным сексом и просто иногда проводили вместе время. Паула была рядом, но Мие больше не хотелось с ней заниматься спонтанным сексом и нежиться под осенним небом в центральном парке. Это желание отбило после возвращения домой, и Джонс ясно осознавала, почему так случилось. Они никогда не обсуждали это с Паулой, хотя в глубине души Мие хотелось верить, что та просто не старалась залезть ей в душу и довольствовалась отношениями без обязательств, мысль о том, что Паула все прекрасно понимает — ютилась где-то на подкорке сознания. Паула все знает, но не хочет рушить все окончательно, признаваясь Мие в том, что на ее месте она бы с радостью зажалась где-нибудь с Альбой, а затем счастливо сделала вид, что прогуливалась к морю в гордом одиночестве. — У нас… — Миа пыталась подобрать правильное слово. — Ничего. На самом деле ничего. — Совсем прям ничего? — Джоэл вновь нахмурился, наблюдая за тем, как подруга складывает вещи в рюкзак. — А как же ваши ни к чему не принуждающие утехи? — Закончились вместе с Сицилией. Джоэл понимающе кивнул, словно Мие совершенно не обязательно было рассказывать обо всех подробностях. Но интерес в чужом взгляде такой обезоруживающий и живой, что Миа не успевает сказать: «Заткнись». — В этом как-то замешана Альба? — Ты слишком любопытный, тебе об этом говорили? — снисходительно улыбается Джонс, но прежде чем ей удается уйти, тот хватает ее за ладонь, останавливая. — Если выговоришься — станет лучше. — Не о чем выговариваться, — отмахивается Миа и мягко вырывает свою ладонь, прощаясь с другом.***
Альба широко машет кистью, и на белоснежном холсте появляются первые цветные пятна. Музыка медленно вводит ее в состояние транса, и ей кажется, что в этот раз точно получится. Получится написать что-то достойное, яркое, живое, что не стыдно показать миру или предложить выставить в галерее. Альба думает о том, как давно у нее не было собственных выставок — преподавание забирало практически все ее свободное время, а написать достаточное количество картин не представлялось возможным. Последние несколько недель, несмотря на вернувшийся университет, были полны спокойствия. Студенты были покладистыми и заинтересованными — начало года обычно таким и бывало: чуть ленивым и медлительным. Несколько раз Альба встретилась с Сэм, внезапно показавшейся ей вредной и любопытной, но секс с Сэм был всегда превосходным, поэтому из раза в раз женщина настойчиво прерывала ее поток слов. После того, как студенты уехали с Чефалу, а Альба оказалась наедине с собственными демонами, она пыталась прийти в себя и осознать, чему именно позволила случиться. Изначально она полагала, что страсть выбьется первым и единственным сексом с Мией, но с тех пор, как это произошло, огонь внутри Альбы будто бы заполнил все пространство вокруг. Елена, ее единственная лучшая подруга, с которой они созвонились еще когда Альба оставалась на Чефалу, так и спросила: — Чем она тебя так влечет? И Альба, хмурясь и одновременно улыбаясь лишь от мысли о Мие, попыталась найти нечто рациональное, что могло ее, взрослую и реализованную женщину, привлекать в студентке. В голову шли только банальности: открытость Мии, ее взгляд на мир и трудолюбие. Достаточно ли это весомый аргумент, чтобы желать ее? Наверняка нет, но влечение тем и привлекательно, что в нем нет ничего рационального, что можно объяснить или попытаться оправдать. — Собой, — Альба пожала плечами и, закусив губу, подперла коленкой подбородок, вглядываясь вдаль. — Тем, что она просто есть. Этого достаточно? — Не думаю, что этого достаточно, — Елена на том конце трубки улыбнулась ей. — Она твоя студентка, Альба. Это неуместно. — Твой муж был твоим начальником, — заметила женщина без всякого ехидства. — Это было уместно? Елена замолчала, борясь с соблазном сказать, что это другое. Другое — когда касается себя и других, потому что собственный опыт переживается совершенно иначе. Оправдание можно найти всему, если очень захотеть. По возвращении домой Альба обнаружила себя окруженной круговоротом дел и встреч. Мыслей о Мие стало все меньше и меньше, что в какой-то момент женщина с облегчением выдохнула — кажется, отпустило. Бывало, что неожиданно на нее накатывало это безумное состояние влечения, когда хотелось опустошить другого человека до капли, выпить из него все, что возможно, впитать его запах, вкус, случайно брошенные фразы — а затем испариться из его жизни так же стремительно. Но Миа ходила по коридорам университета, в котором она преподавала, и исчезнуть из ее жизни окончательно — не получилось бы ни при каких условиях. Поэтому Альба подвела черту еще на Сицилии, обозначив, что именно на этом моменте заканчивается все то, что могло разгореться в стенах той виллы, под пышными лимонными деревьями и развязными разговорами за бокалом вина. Вопреки всему, сердце пропустило удар, когда Альба впервые вошла в аудиторию, встречаясь с возбужденным и радостным взглядом Саймона, а затем Паулы и Эммы. Взгляд забегал по знакомым лицам, и на долю секунды она вдруг подумала: «А что, если Миа передумала?». Передумала переходить в класс миссис Фостер, соглашаясь на провокационную и резкую Альбу, соглашаясь не чувствовать себя лучшим художником на свете и испытывать время от времени разочарование в собственным работах. Альба прошлась взглядом по классу, не выцепив из знакомых лиц Мию, и четкое осознание того, что это конец — мягко осело где-то в груди, щекоча и раздражая женщину. Миа не попадалась ей больше месяца, что казалось невозможным — корпус для факультета искусств стоял обособленным крылом в огромном здании, и Альба вдруг подумала о том, что, быть может, Миа вообще решила взять академический отпуск или пуститься в свободное плавание. Благо что Джоэл и Эмма часто болтали о подруге, а Альба бессовестно подслушивала чужие разговоры, поняв, что Джонс счастливо посещает классы миссис Фостер. Та наверняка казалась ангелом на фоне мисс Родригез. «Душенька», — ласково называли ее другие преподаватели, и Альба чувствовала себя так, словно вообще не достойна преподавать со своими строгими нравами. В конце концов поняв, что все складывается так, как должно быть, она отпустила эту мысль и больше к ней не возвращалась.***
Паула выскальзывает тенью из кампуса университета и по привычке оставляет короткий поцелуй на щеке Мии. Когда-то этот день должен был настать, и Джонс больше не чувствовала в себе сил жить так, словно ничего не происходит. Ей казалось это несправедливым по отношению к Пауле. Предложив вместе выбраться на ланч после учебы, она дождалась подругу, чувствуя, как ее сердце пугливо колотится в груди. Расположившись в одном из тихих мест, они заполнили неловкое молчание беседами об учебе. Паула рассказывала про выходные с семьей и недавнюю выставку, на которую она сходила с Евой, Миа же — расхваливала миссис Фостер и ее подход к живописи. Все казалось будничным, за исключением того, что Миа знала, какой разговор им предстоит, и чертовски боялась того, как отреагирует Паула. Наверняка она уже что-то определенно понимала, но сама заводить разговор не стремилась, словно полагала, что все должно наладиться само собой. — В общем, я не знаю, с какой прелюдии начать, — резко меняя тему и чувствуя, что только так сможет решиться на какой-то разговор, Миа подняла взгляд на Паулу. — Я подумала, что нам стоит поговорить о нас и о том, что происходит. Паула внезапно усмехнулась, отставляя от себя молочный коктейль. Смотрела она пронзительно и долго, разглядывая зарождающееся смущение в чужом взгляде. — Неужели? Спустя столько времени? Миа поджала губы, не зная, как себя чувствовать. Она ощущала себя нашкодившим ребенком, который пришел признаться маме в совершенном преступлении. Только Паула — не ее мать, а Миа не сделала ничего плохого, если задуматься об этом глобально. — Нет, я просто думала, когда ты сдашься и заведешь разговор, — продолжила Паула, и от холода, внезапно оказавшегося в ее голосе, хотелось скрыться. — Прошло почти полтора месяца, а ты все ходила вокруг да около. Я думала, что мы соглашались на открытые, доверительные отношения? — Так и есть, — Миа качнула головой и в панике сглотнула. — То есть да… Я просто не понимала, что происходит, и вот сейчас осознала, что больше не хочу продолжать тот формат отношений, который… — Трахаться без обязательств? — прервала Паула, и вызов, смешанный с бесстыдством в ее голосе, заставили Мию сжаться. — То есть заниматься сексом без обязательств тебе больше не нравится? Черт, а я-то думала, что ты фанатка открытых отношений и прочего дерьма, Миа! Ну ты удивила! В полном замешательстве Джонс смотрела то на свою подругу, то на людей, внезапно оборачивающихся к их столику. Это не было похоже на ту девушку, которую знала Миа — Паула не подбирала выражения, не была мягкой и милой, а впервые за все время была демонстративной и громкой. Такое поведение всегда заставляло Мию сжиматься в один маленький комок и чувствовать себя ничтожно — это напоминало ей о родителях и ее проведенной юности в стенах родного дома. Чувствуя себя практически унизительно, Миа взмолилась. — Я умоляю тебя, не кричи, — теплые пальцы задрожали словно от холода. — Что с тобой вообще такое? Я стараюсь быть честной с тобой. — Слушай, ты могла бы сказать еще полтора месяца назад о том, что предпочитаешь тех, кто постарше. Кровь мгновенно отлила от лица Джонс, и на какую-то секунду ей показалось, что она потеряет сознание прямо на том стуле. Ощущение было такое, словно ее лицо стало сначала смертельно белым, а затем покраснело и нагрелось настолько, что впору было готовить барбекю на ее щеках. Миа мысленно готовилась сказать о том, что она не понимает о чем речь, но Паула лишила ее этих страданий, холодно продолжив: — Ладно, не нужно придумывать в голове никаких отговорок, мы же взрослые люди, — мягкая улыбка на секунду коснулась ее лица, но практически тут же исчезла. — Я понимаю, что ты рассчитывала, что трахаясь за стеной в ее комнате, никто об этом не узнает… — Это не так! — в сердцах воскликнула Миа, ощущая в животе горячий ком, нарастающий каждую секунду. — И наверняка кто-то поверил в эту байку про ночной поход к морю, — искренне засмеявшись, Паула потерла переносицу, вновь переводя взгляд на Джонс. — Ты правда считаешь меня такой тупой? — То, что ты говоришь, не имеет никакого смысла! Я выходила подышать, потому что мне не спалось… — Господи, Миа, ты пять минут назад сказала мне о том, что пытаешься быть честной со мной, — холод в чужих словах растаял, уступая дорогу выливающейся, как ушат воды, обиде. — Так будь, блять, со мной честна! — Послушай… — попытавшись взять себя в руки, Миа отчаянно вцепилась в колени. — Я знаю, как все это выглядит, но… — Ты вернулась посреди ночи в футболке. Ты нихрена не переодевалась, если бы пошла к морю в трусах и своей спальной майке, — глядя точно в глаза Джонс, Паула чувствовала, как залились жаром ее щеки от поступающего раздражения. — А утром, когда ты вышла к нам на завтрак все в той же футболке, она вдруг оказалась вывернутой наизнанку. Было бы странно, если бы ты ложилась спать, не заметив этого, не так ли? Понимая, что Паула заметила даже такие нелепые детали, Миа не знала, что сказать. Признаться в том, что она спала с Альбой, почему-то не хватало духу, даже когда подруга застала ее врасплох. Миа с силой зажевала свою губу, пытаясь найти хоть несколько слов в ответ. — Я просто не хочу, чтобы ты делала из меня дуру, — уже спокойней произнесла Паула. — Я могу быть какой угодно, но не идиоткой. И я не собиралась никому болтать об этом, но для меня было важно, чтобы ты была честна со мной. Чувствуя, что глаза начинают щипать, Миа почувствовала себя глупо. Ей вдруг стало так больно и досадно — за то, что она не находила в себе смелости признаться, что не поговорила раньше с Паулой, что лгала ей прямо в лицо. Прикусив внутреннюю сторону щеки, она тяжело вздохнула. — Ты права, это случилось однажды, — едва находя в себе смелость смотреть в чужие глаза, протянула Джонс. — И это была ошибка. То, что я захотела поговорить сегодня с тобой, не имеет никакого отношения к ней. — Мне больно это слышать, но я рада, что ты решилась на этот разговор. И рада, что ты осознала, Альба — не тот вариант, который тебе нужен. Миа коротко кивнула, и они довольно быстро перевели тему, но всю дорогу домой Джонс думала о словах Паулы, и это неприятной тяжестью сдавливало сердце. Слышать от Паулы хоть какое-то одобрение или неодобрение ее партнеров — было дико, к тому же несколько месяцев назад она сама шутила про то, что Альба горяча и все в таком духе. Надеясь, что Паула все же не станет распространяться о том, что случилось на Сицилии, Миа продолжила ходить на учебу, как ни в чем не бывало. Произошедшее она не обсуждала ни с Джоэлом, ни с Эммой, понимая, что ей придется объясняться, а говорить кому-то о случайном перепихоне с Альбой совсем не хотелось.***
Сентябрь медленно перетек в хмурый октябрь, Миа окончательно втянулась в новые классы и все реже думала об Альбе, убеждая себя в том, что все, что происходит — к лучшему. Страсть к живописи проснулась с новой силой, и вот — Джонс уже бегала каждую свободную минуту к миссис Фостер, чтобы получить очередную порцию похвалы и ощущения своей значимости. Миа питалась этим, словно наркотиком. Ей казалось, что росла она в геометрической прогрессии лишь тогда, когда не встречалась ни с какой критикой, а с исключительным признанием ее гениальности. В какой-то момент она сама подумала о том, что Альба не давала ей расти со своей бесконечной критикой, и что именно из-за нее потенциал Джонс был гораздо хуже ее реальных возможностей. Она слушала рассказ Джоэла и Эммы о совместном походе в современный музей вместе с Альбой, то, как они восхищались ей и ее знаниями в современном искусстве, и ничто не шевельнулось внутри Джонс. Она будто бы убеждала себя каждый день в правильности своих решений, не оглядываясь назад. — Ты не передумала? — как-то спросил у нее Джоэл. — Насчет классов миссис Фостер? — С чего бы мне передумывать? — возмутилась Миа, поедая свою картошку фри. Они сидели на бранче у кампуса университета, пока кафетерий был забит донельзя. Эмма вновь рисовала свои комиксы, а Джоэл посвящал Мию в последние просмотренные сериалы. Разговор о живописи зашел сам по себе: в последнее время Миа особенно остро чувствовала нехватку самостоятельности. Она давно перешагнула порог совершеннолетия и уже была близка к окончанию бакалавриата, но родители возились с ней так, словно она вот-вот должна была окончить старшую школу. Привыкшая к той реальности, что у нее всегда есть банковская карточка с достаточной суммой на счету, она никогда особенно не беспокоилась о деньгах, но в то же время испытывала невероятный стресс из-за того, что каждый шаг должна была обсуждать с родителями. Иногда ей просто захотелось забить, потеряться и не отвечать на входящие звонки матери, не отчитываться о том, когда она собирается приехать домой, и убеждать ее в том, что, вызвав ночью такси — ничего страшного не произойдет. К тому же, родители были категорически против того, чтобы Миа жила отдельно. «У тебя есть дом и собственная комната. Мы волнуемся за тебя и хотим, чтобы ты была рядом с нами, только здесь мы можем обеспечить тебе безопасность», — нравоучительным тоном повторял отец из раза в раз, и Миа готова была взорваться. Она понимала, что родительские деньги и комфорт, который ее окружал, отчасти делали ее инфантильной. Она не была готова бросить все ради работы официанткой и несчастных двух тысяч долларов, которых бы не хватило даже на комнату. Попытки обсудить это с родителями постоянно заканчивались словами вникуда — Мию словно даже не хотели слушать. «У тебя разве мало денег на карте? Отдыхай, как считаешь нужным, но до тех пор, пока мы обеспечиваем тебя, будь добра прислушиваться к нам», — мама была в своем репертуаре. Деньги словно набивали им уши, делая совершенно глухими к словам собственной дочери. И Миа абсолютно не знала, что ей делать. С чего начать свой личный путь, чтобы хоть как-то существовать самостоятельно. Это ощущалось,как бесконечное море вокруг — у нее были все возможности для того, чтобы плыть в любую сторону, она абсолютно не понимала, куда именно хотела плыть. И поведав эту историю Эмме и Джоэлу, друзья предложили ей попробовать начать писать картины на заказ, пообещав всю помощь, которую они смогут оказать. Тогда-то Миа и подняла тему о миссис Фостер и о том, как легко и радостно с ней пишутся новые картины. — Ну она, знаешь… Такая позитивная, что от нее сводит рот? — попытался пояснить Джоэл про миссис Фостер, и Эмма тут же подняла палец вверх, переводя это на свой профессиональный язык. — Токсичная позитивность. — Господи, надеюсь, вы это не серьезно, — закатила глаза Миа. — Она помогает мне становиться лучше, всегда подчеркивает мои сильные стороны и заставляет меня верить в себя. В то время как Альба постоянно сокрушалась на мои работы со своей кистью, словно это должно пробудить во мне гения. Джоэл и Эмма переглянулись, безмолвно вспоминая о том, что буквально на этой неделе Альба вновь разнесла их группу, сказав, что работы никуда не годятся и уровень студентов остался еще в прошлом году. Вероника даже разрыдалась в туалете, не выдержав критики и угрожая Альбе, что уйдет вслед за Мией к миссис Фостер, на что та лишь безразлично кивнула, хотя в глубине души почувствовала болезненный укол от чужих слов. — Она воспитывает веру в себя не меньше миссис Фостер, — вступился за преподавательницу Джоэл. — Просто Альба дает понять, что никто в этом большом, опасном мире искусства не будет вылизывать тебя с ног до головы, и именно ее критика дает такую непоколебимую стойкость. — Ты долго заучивал эту речь? — усмехнулась Миа, и друг махнул на нее рукой, понимая, что та не станет воспринимать его всерьез. — Твое дело, — демонстративно отвернувшись к Эмме, он коснулся ее плеча. — Скажи ей что-нибудь! Отлипни от своего экрана! — Что я могу сказать? — нахмурилась Эмма, но от планшета все-таки оторвалась. — Миа проёбывает свой прекрасный шанс иметь стальные яйца. — А может, я и не хочу иметь стальные яйца! — Мы все разные, — примирительно заключила она. — То, что нам нравится мазохизм с мисс Родригез, совершенно не означает, что Мие он тоже понравился. Если миссис Фостер так хороша, что вдохновляет тебя и рождает ощущение, что ты все можешь — дерзай. Только позови нас на свою первую выставку и пообещай сказать, что мы тоже оставили след на твоем творчестве. Джонс засмеялась, обещая Джоэлу и Эмме, что обязательно посвятит им парочку своих работ. И этот смех неожиданно застрял где-то в горле, когда, обернувшись в сторону кампуса, Миа заметила Альбу, идущую прямо к ним. Времени на позорный побег не было, да и ноги девушки вдруг показались ей каменными, и чем ближе оказывалась мисс Родригез, тем сильнее начинало стучать сердце Мии. Она почувствовала, будто бы все недели, проведенные без женщины, все привычное спокойствие исчезло в одночасье. Альба выглядела беспристрастно — без привычной, такой желанной, улыбки, без намека на какое-то горячее приветствие и удивление от встречи спустя столько времени. — Здравствуй, Миа, — лишь на секунду здороваясь с Джонс, Альба обратилась к Эмме и Джоэлу. — Натурщица приедет сегодня, так что вам придется задержаться после занятия чуть дольше, чтобы успеть закончить. Миа подавила вздох удивления. Миссис Фостер даже не заикалась о том, чтобы пригласить кого-то для позирования, и сейчас она так завидовала друзьям, что у них была такая возможность, в отличие от нее. Она моментально вспомнила о том вечере, когда они с Альбой остались вдвоем, и та позировала ей в пустом классе. Сейчас Мие казалось это ее больной, но приятной фантазией. Альба стояла в кремовой блузке, застегнутой до последней пуговицы, и выглядела настолько консервативной, что Миа даже не верила в то, как этот рот прижимался к ней во всех местах, пробуждая кипящую страсть. Стараясь не пялиться на Альбу слишком откровенно, Миа посмотрела на руки, не зная, куда деть взгляд. — Я думал, что мы начнем только на следующей неделе? — возбужденный голос Джоэла прозвучал громче обычного прямо над ухом. — Да, но она смогла освободиться раньше, поэтому начнем сегодня, — Альба кивнула головой и дежурно улыбнулась. — Поэтому не опаздывайте. Совсем робко, словно боясь выглядеть излишне заинтересованной, Миа подняла взгляд, сталкиваясь с темными глазами женщины, смотрящими прямо в нее. Это не было похоже ни на что, что прежде испытывала Миа. В груди все сдавило от нехватки воздуха от ощущения себя такой жалкой под этим тяжелым взглядом. Альба смотрела на нее всего несколько секунд, и мир рассыпался под ногами Мии, окунал ее в реальность, в которой не испытывать к Альбе ничего — никак не получалось. — Как твое начало года? — низкий голос женщины въелся под кожу, прошелся мурашками по спине и вынырнул на поверхность, оглушая. Нет, ничего не прошло. Ни на долю того, что чувствовала Миа прежде. — Очень хорошо, спасибо, — Миа попыталась улыбнуться, но ее лицо, словно свело, и она была уверена, что выглядит как полная дура. — Привыкаю к новому расписанию. — Конечно. Джонс хотела бы спросить миллион вещей, хотела бы выпить с Альбой по чашке чая и обсудить прошедшие недели в спокойной обстановке, но рядом с друзьями она чувствовала себя слишком неловко, чтобы обсуждать с мисс Родригез какие-то вещи, не касающиеся учебы. — Тебе нравится у миссис Фостер? — спросила она, и Джоэл, сидящий рядом, не сдержал ухмылки. Мие захотелось врезать ему как следует. — Да, она очень славная женщина. В чужом взгляде не было ничего, либо Джонс никак не могла разобрать эмоций Альбы. Казалось, словно она пуста: напускная вежливость, никакой ревности, радости или раздражения. Будто надев маску, Альба смотрела на нее дежурно. — Я рада за тебя, — улыбка, на секунду появившаяся на лице Альбы, ударила под дых, и Мие показалось, словно именно эти слова способны ранить ее больше остальных. — Ладно, мне нужно возвращаться в корпус. Эмма и Джоэл, я жду вас на занятиях через полчаса. Миа смотрела вслед Альбы до тех пор, пока она не исчезла, пропуская мимо ушей болтовню друзей и возбужденное обсуждение предстоящего класса с натурщицей. Все будто бы потеряло всякий смысл, а Альба, внезапно возникшая в жизни Мии, вновь напомнила ей о том, что ничего не прошло. И, скрепя сердце, Миа осознала, что ей понадобится гораздо больше времени, чтобы позволить себе отойти от Альбы и тех чувств, которые накрыли ее за секунду с удвоенной силой. Заходя в кампус университета, Альба злилась на себя за то, насколько быстро стали влажными ее ладони. Возможно, Миа приняла правильное решение, переводясь в классы миссис Фостер — ведь так они смогут минимизировать их встречи, а значит — и шансы на то, что бушующие чувства с присущей неосторожностью вспыхнут снова.