L'ubl'u is...

***

Темнота захлестнула тёплой волной, и он, захлебнувшись, упал в безмолвную бездонную пучину. В голове пусто, телу легко — это чувство Ищейки помнили очень смутно, поскольку окончание действия анестезии сопровождалось ломкой или приливами обжигающей боли. Операции и восстановление после них — пытка: не привыкнешь, сколько бы ни случалась. Граница небытия — состояние тонкое. Сознание от тела отделяет медикаментозная плёнка, раскрашенная цветными разводами грёз, как огромный мыльный пузырь. Каждый видел своё, Дзёно, например, стабильно медленно тонул. Мимо плавали рыбки, из темноты выступали смутные очертания скал, а он, подхваченный течением, погружался всё ниже в блаженном неведении относительно всего: травм, действий инженеров способностей, медицинских манипуляций, даже мыслей. О, ласковое ничто! Побывать на пороге смерти — странный опыт: ты не контролируешь ничего, но, если остаешься жив, воспоминания не уходят. День своего превращения в коралл — наличие большого количества сквозных дырок в организме вызвало короткое замыкание в гениальном мозге, отчего последний счёл обстоятельства смерти хозяина чрезвычайно остроумной шуткой судьбы — бывший военный мог восстановить по секундам. Эта грустная история ничему его не научила. Кости ныли так, словно на город надвигалась гроза. Горели шрамы от лезвия Амегодзена: оранжевые огоньки вспыхнувшего саке бегали по коже и оставляли за собой дорожки красноватой морской пены. Пора назад. Кажется, Дзёно никогда не узнает, что там, на дне. Грохотал по стеклу дождь. Отбивала чечётку капельница. Кто-то громко дышал забитым носом и втягивал в себя подступивший от нервов насморк. Память возвращалась медленно. Очень медленно. Вот подозреваемый с грохотом запрыгнул в машину. Завёл её и, отчаянно выкрутив роль, развернулся, чтобы вбить прибывшую по просьбе Рампо Йосано в стену и расплющить доктора Агентства. Тэттё нет. Куникида — в офисе. Рампо орал слишком долго. Звуки слились в один бесконечный звон, когда Сайгику бросился наперерез и вытолкнул Акико, а себя до конца дематериализовать уже не успел. Ноги могло растереть в кашу о ближайшую стену, но на момент удара те рассеялись, а вот верхнюю, ещё целую, часть отбросило и передавило колёсами справа. Последняя мысль отчётливо отдавала обречённым идиотизмом: «Командир по пробуждении оторвёт мне всё, что не оторвало при провале. Столько раз заставлял меня изменять форму туда-сюда на скорость, приплыли: от нервов я всё позабыл, как дурак. Впрочем... Отряд распался, Фукучи — в лечебнице на таких таблетках, после которых способность внятно что-то говорить — чудо, о какой выволочке идёт речь?» Губы горели, вместо речи изо рта вылетали сдавленные хрипы. Дзёно на пробу облизнулся — пить хотелось почти невыносимо, следовательно, кровопотеря была обширной. Шмыганье стихло, зато на шею опустились чьи-то тёплые пальцы. Кто-то, влив ему в рот немного воды, аккуратно помассировал горло. Сайгику потянулся выше, сглотнул, получил ещё и просмаковал. Необъяснимый феномен: вода после операций казалась неописуемо вкусной, и прикосновения усиливали головокружительное желание пить. Терпкая смесь цветочной сладости и меди защекотала нос. — Йосано-сан? — нормальная речь давалась с трудом, но Дзёно старался. Море никак не отпускало и приветливо облизывало его ноги. — Потом. Потом. Спи. Тебя только Дазай смог вытащить целиком из пыли, а до этого... Моя способность впервые не сработала на ком-то: не различала раны и расщеплённую часть, — заговорила та быстро и неразборчиво: забитый нос коверкал звуки. — Ты был мёртв почти две минуты, когда Куникида его привёз. — В прошлый раз — кусок французского сыра, в этот — лепёшка... Как думаете, при каких обстоятельствах я стану этим... Как же... Командир так называл какую-то плюшку... Хачапури? — улыбнулся Сайгику. — Вкусная такая лодочка с чесноком. На меня случайно уронят ящик с этим овощем? — Да иди ты! — вспылила Йосано, и шмыганье усилилось. — Пока никак, — эспер помотал головой. — Наклонитесь, если не тяжело. — Так? — влажный выдох осел на коже под ухом. — Да, — поднять руку оказалось задачей чрезвычайно трудной, но экс-Ищейка забыл об этом, как только опустил конечность на спину Йосано, нашарил плечо девушки и максимально аккуратно сжал пальцы. — Какая же Вы маленькая, сэнсэй, никак не привыкну... Сбился с мысли. Так вот. Никто не переплюнет нашего прежнего начальника, поверьте. Мы крепкие. Всё будет хорошо. Уже достаточно того, что сейчас ничего не ноет. Отходить всегда непросто. Я полежу — уйду своими ногами. Всё хорошо, слышите? Бывало и хуже. Сердцебиение напротив мешало думать. Акико была изумительно тёплой и живой. — Спасибо, что додержали меня до появления коллег и откачали. Частичная дематериализация выглядит пугающе, но Вы не растерялись. Вы всё сделали. Люди — идиоты, иногда это приводит к отвратительным последствиям, — мысли путались, одарённому приходилось прикладывать усилия, чтобы не начать засыпать. Тепло тела затихшей девушки действовало на него как сильный миорелаксант. — Всё закончилось хорошо. Спасибо. Отпускать её оказалось труднее, чем говорить и не засыпать. — Ладно, хачапури-сан, спи. Нашим скажу, что обошлось. Тэттё не уезжал, с ним сидел Дазай. Куникида привёз Теруко и Тачихару от мафиози, так что все ваши в сборе, — махнула рукой доктор, нервно поправила одежду. — Не вздумай повторять! Из всех самая неубиваемая — я. — Самая хрупкая тоже, — парировал Дзёно. — Не доводите себя до инфаркта, сэнсэй. Я не горю желанием узнать, что там, на дне, хоть и может показаться иначе.