***
Красота — штука сложная: когда есть — быстро перестаёшь замечать, когда нет — видишь сразу. Мало того, её нужно учитывать в историческом контексте и выстраивать относительно предпочтений конкретного лица, если речь заходит о, допустим, крупной незаконной сделке. Анго всеми фибрами души ненавидел работать с вещественными доказательствами, если те рушили его внутренние эстетические каноны. Иногда заместителю Танеды сложно было определить и выразить словесно, почему его так раздражали улики, однако в процессе исследования это становилось очевидным. Вот, например, весьма симпатичное кресло с нежной бархатной обивкой, доставленное в офис Сакагучи. Добротное, с высокой спинкой и толстыми упругими подлокотниками, оно манило присесть и откинуть голову назад, но эспер упорно щурился, приглядываясь. Четыре ножки, на которых держалась конструкция, чересчур пузатые и обильно украшенные позолоченными завитками, ярко сияли на свету в рабочей комнате. Слабо мерцала ткань, мелкие ворсинки отбрасывали крошечные блики. Анго глубоко выдохнул и, присмотревшись ещё внимательнее, заметил разводы замытых потёков. Собравшись, сотрудник особого отдела стащил с пальцев перчатки и, приметив наиболее чистое место, прикоснулся к носителю. «Лучше бы сюда разлили вино, — нервно подумал он, отшатнувшись от фантома раскачивавшейся на коленях какого-то криминального авторитета девицы, — а не вот это вот всё...» К сожалению, первое кресло, доставленное из квартала красных фонарей, не дало необходимой информации, потому, продезинфицировав руки, Сакагучи принялся изучать кольцо, снятое с пальца недавно выловленного из залива обезображенного трупа, стараясь не думать о ещё пяти ожидавших его предметах интерьера.***
От количества позолоты в глазах рябило, от бархата подушечки пальцев чесались, в ушах до сих пор стояли стоны жриц любви и порыкивание их визитёров, а перед носом маячили гениталии будущих осуждённых во всех ракурсах. Не смотреть нельзя: у членов банды была одна и та же татуировка на животах, тянувшаяся к бёдрам, а раздеваться полностью и спать прямо так не планировал ни один, поэтому Анго сидел и, терпеливо снося творившееся безобразие, работал. Необходимых сведений добыть не удалось: преступники не обсуждали планов с любовницами, зато Сакагучи видел их всех частично обнажёнными, потому смог подробно описать особые приметы и набросать эскиз тату. Кольцо помогло мало: убитый получил его накануне гибели, но убийцы скрыли лица балаклавами и практически не разговаривали, пока разбирались с телом. Спирт в дезинфекторе подошёл к концу, когда госслужащий, допечатав отчёт и отправив его на электронную почту начальника, в который раз протёр кисти, смывая налипшую на ладони невидимую мерзость. Местами щипало: от частого применения антисептика кожа растрескалась. Кое-где проступила кровь. Отправив распоряжение забирать улики на хранение, Анго впервые ушёл с работы вовремя, не чуя под собой дороги. Нет ничего удивительного в том, что погружённый в себя эспер не заметил бордюр и, зацепившись носком туфли за него, упал, проехавшись коленями по асфальту.***
— Тебе с угрём или с лососем? — Рампо, сообразивший незамысловатый ужин — готовить для замученного работой партнёра гению было отчего-то не в тягость — и разложивший по тарелкам рисовые треугольники и омлеты, обернулся и застал довольно неприглядную картину: запылившийся госслужащий медленно брёл в ванную. — На бортик садись! — Куда? — переспросил одарённый прибежавшего с аптечкой Эдогаву. В синей полосатой футболке, сползшей с плеча из-за широкого выреза, и свободных розовых домашних штанах в крупное сердечко растрёпанный Рампо глядел на него немного озадаченно, однако все эти нелепые вещи удивительно подходили детективу. — На бортик ванны. У-у-у-у, брюки скорее мертвы, чем живы... Правому колену точно хана, — оценил масштаб катастрофы хозяин комнаты. — Закатывай, промывать надо и повязку делать. Или этим, порошком, название которого я сейчас забыл, засыпать. — Да, — оторопело закивал Анго и, неудачно взявшись за штанину, оторвал кусок корочки на ране. — Чёрт! — Отвратительная смена, ага? — Рампо заметил случившееся и сделал выводы. — Сиди тогда, величайший детектив определённо может справиться с такими мелочами. Так... Аккуратненько... Приподняв ткань, он легонько подул на кожу и, смочив бумажное полотенце водой, принялся им потихоньку смывать пыль и сукровицу. Анго молчал, наблюдая за процессом, и подавлял желание запустить пальцы в волосы нависавшего над коленом Эдогавы, промокнувшего рану салфеткой и поднявшего пузырёк с перекисью. — Сейчас будет жечь, потерпи, ладно? Если прямо совсем больно, есть замороженные куриные бёдра в холодильнике. Нести? — предупредил тот. — Макушку не трожь! Руки надо промыть и чем-то намазать тоже, чтобы впиталось. Тебе из борделей улики приносят, раз ты моешь потом ладони до скрипа? У часов на ремешке краску разъело, и кожа сухая, значит, ты имеешь дело с растворителями, но ты ведь офисный работник, а не лаборант, зачем тебе? — Не надо курицу. И да, оттуда, например, сегодня, — согласился Сакагучи. — Тяжёлая смена, ш-ш-ш-ш... — Уже всё, всё. Вот так! Мусора нет. Банеоцин? — предложил Рампо, подул на кожу, чтобы охладить её, и снова, когда пришлось промывать дополнительно. — Ты чего такой красный? Плохо? — Нет, Рампо-сан, — на автомате ответил замерший эспер. — Повязку лучше, чтобы без пыли. — Опять на «вы»! — возмутился Эдогава. — Ладно, ни слова о работе. Повязка так повязка. Штаны, наверное, лучше снять после. Ацуши пойдёт в химчистку, ему отдам, может, спасут ещё. — Да. Да, конечно, — смущённо пробормотал Анго, следя за монотонными движениями маленьких кистей. Рампо сидел на полу прямо перед ним, едва не уткнувшись макушкой в живот, и постепенно приводил колено в порядок: обрабатывал места у краёв раны йодом, накладывал пластырь, бережно закреплял тот мелкими похлопываниями по краям. Руки детектива, едва ли действительно ухоженные, казались более лёгкими и костистыми из-за свободной домашней одежды. Из-под бледной, почти прозрачной местами кожи проступали проводки вен. В сочетании с чёрными волосами, слабо поблёскивавшими в свете электрических ламп, и яркими нелепыми тряпками изящный в целом Эдогава выглядел, как ни странно, элегантным. Из общего домашнего образа выбивались только внимательный колкий взгляд и сердито поджатые губы, которые слабо шевелились. Анго не слышал, что от него хотели — смотрел, впитывал хаотичные полоски-сердечки, пушистость прядок, коих расчёска даже не касалась, и лез обратно, прочь из мерзости прошедшего дня. Пространство вокруг слабо светилось золотом: «Рассуждение о декадансе» автоматически фиксировало призрак плескавшегося с десятком уточек и целыми горами пены детектива, его же, мывшего руки над раковиной и чистившего зубы ягодной пастой, самого Сакагучи, брившегося перед зеркалом и мазавшего щёки лосьоном с утра. Рампо тем временем раздражённо махнул рукой и, споро поднявшись, метнулся в коридор, а появился уже с большой миской чистой воды, тюбиком крема и незнакомым пузырьком, плававшим прямо в посудине. — Давай руки... Давай-давай! Ну, сюда суй. Это ж надо, — Эдогава досадливо зацокал, осторожно смывая с кожи дорожную пыль и фантомную копоть из архива. — Пересушил всё. Себя не жалко? На больших пальцах в уголках — трещины. Ты касаниями, получается, смотришь на мир? — И да, и нет. Ты видел когда-нибудь фильм «Лабиринт фавна»? Хотя бы афишу? — проговорил Сакагучи. — Ты не похож на Бледного человека, сидевшего за столом. Вообще нисколько, — отрезал Рампо, осторожно потирая пострадавшие кисти, разминая пальцы и ладони. — Скорее на ясновидящего, только не такого, как мой отец, мир его праху, а настоящего. Странно, что люди находят мои выводы чудом, хотя настоящие чудеса делаешь ты. Анго застыл. Впервые за весь день кожу обволакивало нечто иное — рис, давным-давно лежавший плотными треугольниками онигири в холодильнике. Призраки клейких зёрнышек пристали между пальцами, заскользили между ладоней, смешиваясь с невидимыми твёрдыми семенами кунжута и ещё чем-то мягким, наверное, начинкой. «Лосось или угорь, ты ведь спрашивал, да?» — облегчение навалилось на эспера тяжёлым тёплым одеялом. Воздуха в лёгких словно стало больше. — Анго! Эй, Анго, всё нормально? Ты чего так улыбаешься? — забеспокоился детектив, вытащил из раствора кисти своего гостя, уронил на застеленные полотенцем колени, подсушил руки махровой тканью и, выдавив немного крема, продолжил массаж, глядя на одарённого снизу вверх. — Тебя накачали? Отсроченный эффект? Позвать Йосано? — Я в порядке. Я наконец-то в порядке. Спасибо тебе, — прошептал Сакагучи.