20 октября 1997 года
— Надеюсь, их сожрёт хагридов соплохвост. — Джинни шумно плюхается в одно из мягких кресел, раскиданных у камина, и под прищуренный взгляд Гермионы облизывает ложку с карамельным мороженным, удачно сныканным с кухни, — Не смотри на меня так, Миона, я очень зла и готова скинуть Малфоя с метлы прямо завтра, пусть дисквалифицируют. Сегодня они снова поцапались с обладателями золотых ложек в причинном месте, и вроде даже не так сильно, как она привыкла, но перед игрой у неё всегда бушует самый воинственный настрой из всех. В такие моменты Джинни лучше вообще не трогать, стоило же Нотту ввернуть изжившую себя подколку про веснушки, а остальной шайке противно захихикать. Джин искренне кажется, что либо у них какая-то фиксация, либо их не учили, что вообще-то такие пятнышки на лице — это очень редко. А ещё красиво, чтоб они все провалились. — Малфоя-то за что? Он вообще молчал, — Гермиона не очень одобряет их многолетние боевые действия, а выпады в собственную сторону стоически игнорирует. Джин знает, что Грейнджер это тоже задевает, как-никак самого мерзкого слова не слышит в свою сторону даже она сама. Что бы там не бормотала Паркинсон на ушко своим любимым мальчикам, кровь у Джинни почище половины их факультета. С Гермионой всё наоборот, но она, кажется, научилась отключаться. Джинни не научилась. Джинни бесится, обижается и всё еще надеется скинуть на жёсткое поле. — Да вообще без разницы, они все конченые. Гермиона только улыбается слишком снисходительно, в той самой Джин-ты-ведёшь-себя-как-маленькая манере, и опускает нос обратно к книге. Ну и не больно-то хотелось. — Ясно, кто-то ещё желает обсудить мое ущемлённое достоинство? Джинни обводит взглядом немногих собравшихся в позднее время в гостиной, и только зелёные глаза Гарри на соседнем пуфе загораются интересом. — Не пихай слишком очевидно, при отборе в профкоманды такое поведение может стать плохой рекомендацией, — Гарри хитро подмигивает и улыбается так лучезарно, что на сердце сразу становится легче. Поттеру всегда приятно рассказать о своих обидах: он на самом деле шебутной в ровень Фреду с Джорджем, просто слишком обожаем Минервой, чтобы получать за это по шапке. А ещё он ей нравится. Иногда Джинни кажется, что Гарри и впрямь идеальный, без заносчивой натуры и показного самолюбия, но с невообразимой верой в себя и людей вокруг, смекалкой и жутким пренебрежением к правилам. Не будь у неё в планах квиддич и наполеоновских масштабов мечты, она вряд ли бы устояла, когда он пытался поцеловать её этим летом на пороге Норы. Вся жизнь Поттера сосредоточена в Лондоне, в отделе Мракоборцев по стопам отца рядом с лучшим другом, а первые пару-тройку лет сама Джин едва ли будет выбираться с тренировочной базы больше нескольких раз в год. Если у неё получится пройти, разумеется, и до дня-икс ещё целых два года, но вот тут она почему-то не сильно в себе сомневается. Надо отдать должное слизеринской шайке: не будь их, желания жертвовать чем-то на пути к благополучию и блестящей карьере было бы меньше. Она по привычке крутит ленточку на руке и бросает сотый за вечер задумчивый взгляд на гобелен под окном: на нём всё такой же пыльный лев, как и двадцать минут, и сотню лет назад. Сегодня в принципе до жути спокойный вечер, если не считать её громкого скандала в холле тридцатью минутами ранее. — До чего же скучно, — Колин закатывает глаза к башенному своду и выдыхает жалобнее, чем следовало. — Ты разве не к зельеварению готовишься? Джинни смутно представляет, куда нерадивый однокурсник собрался после Хогвартса, что на шестой год выбрал в профильные Слизнортовы уроки, Историю Магии, Предсказания и Уход за магическими существами. Но Мерлин его вообще знает, он сам себе на уме. — А ты разве нет? — Криви загадочно щурится в её сторону, но Джин все указания о том, что и когда ей следует выучить, давно привыкла посылать прямо в пекло. Она делает саркастичный реверанс головой и почти пачкает рыжую прядь белыми сливками, когда рука Гарри перехватывает миску со сладким. — Эй! Джинни почти готова разозлиться по-настоящему, но Гарри прыскает раньше, и ей приходится тоже расплыться в придурковатой улыбке. У Поттера она чертовски заразительная. — Тебе надо быть внимательнее, если хочешь и правда устроить Хорьку свободное падение, — едва заметные ямочки на щеках Гарри не вызывают ничего, кроме острой потребности этим щекам сдаться. — Убил.***
На базе сегодня холоднее обычного, и Джинни кутается в большой ворот своего свитера, чтобы нос не краснел так сильно. Сейчас она очень скучает по уютной гостиной, тёплому какао, которое варили эльфы замка и тому самому снисходительному взгляду лучшей подруги. Прятаться в шерсть бесполезно, она знает, но всё равно держится за смутную надежду не превратиться в пародию на замёрзшую ледышку в первые же несколько секунд короткого пути от портала до парадного входа. Могла бы трансгрессировать эти несколько метров, но сапожки для разворота неудобные. — Уизли! — Раздаётся почти сразу, как она переступает порог большого фойе, — Ну наконец-то явилась. Не представляешь, как ты вовремя. Вэлмей сбегает по лестнице и несётся на Джинни так уверенно, что, кажется, сейчас собьёт с ног и долбанёт краем своей неизменной кепки прямо по лбу. — И я рада тебя видеть, — Джинни тянет уголки губ вверх и улыбается в каштановые кудри ещё одной охотницы, пока та пытается её задушить, — Ну всё, всё, дай вздохнуть. Вэлмей Морган пришла в команду на пару лет раньше, но подружиться по-настоящему у неё получилось только с заносчивой конопатой коллегой. Остальные не очень разделяют их энтузиазма по части тренировок до полуночи и таких же ранних подъемов. — Хоть ты мне объяснишь, какого дьявола Гвен объявила с утра срочную летучку? И почему по нашей арене летает Крис Лоуренс? Мы нихуя не понимаем. Джинни вымученно закатывает глаза, потому что ей и самой смириться с происходящим не то чтобы просто, а пересказать всё Морган, не скатываясь в обсценную лексику, кажется сейчас просто невообразимым. Она по-прежнему очень зла. — Он наш новый «типа тренер», — интересно, насколько широко могут распахнуться ресницы Вэлмей, если она сейчас добавит ещё одно милое уточнение, — И капитан. — Кто, блять? Морган всегда выглядит очень забавно, когда пытается распознать уизлевский сарказм, и сейчас по привычке щурит взгляд, готовясь вместе с ней улететь в «ха-ха» с абсурдной шутки, что даже серебряное кольцо в носу начнёт подрагивать: — Очень смешно. — А я не шучу, — Джинни держится невозмутимо, потому что если она треснет, как вчера за ужином у Мионы, ни один укреплённый потолок их огромного спорткомплекса не вынесет фирменного трёхэтажного мата. Вэлмей недоверчиво оглядывается по сторонам, продолжая почти шепотом: — Но я думала, что следующая на очереди будешь... — Шш, — Джин пучит глаза и инстинктивно хватает подругу за плечо, чтобы отвести в сторону от острых ушей охранника, — Гвен тоже так думала. Но Блэквуд... сука. И это не самое хреновое. Морган просто ещё не видела, кто их личный куратор от владельца в этом сезоне. Короткое «Что может быть хуже Лоуренса» остаётся без ответа, потому что ответить Джинни нечего. Её команду и Вэл ничего с Малфоем не связывает, и всё, на что она могла бы рассчитывать, это женская солидарность в неприязни к школьному обидчику. Но один вечер с вином и постановкой мозгов на место в компании Грейнджер ясно дали понять: детскую обиду явно не стоит выставлять на показ в коллективе, который она в конце сезона надеется возглавить. Не ребёнок больше, в конце-концов. Ну и чёрт с ним. Она вполне может тихо не-выносить Хорька в гордом одиночестве и создать ощутимые проблемы, играя исключительно на отвращении к новому руководителю. Она уверена, что Малфою знатно влетит, если под его носом команда вхлам разругается с навязанным «кэпом». Пока план таков, а дальше разберётся — главное, чтобы Блэквуд не счёл крайней её саму и не выставил вон вместо заветного плаща с номером один. — Не обращай внимания, мысли вслух, — Джинни устало выдыхает, наконец ощущая вес своей сумки, — Пойдем, поможешь разобрать вещи и заодно расскажу, как тут оказался Лоуренс. Небольшая комната встречает запахом чистоты, как всякий раз, стоит ей уехать на несколько дней. Кровать заправлена даже слишком безупречно, и сразу хочется на ней попрыгать в знак протеста к такому неуважению её творческого бардака. Это мало похоже на её новую и самую прекрасную в мире квартиру, но с постоянными мотаниями на базу и обратно, она успела сделать всё, чтобы эта комната выглядела презентабельно. Пока на покупку не хватало, она тащила всякий хлам для уюта прямо сюда — оно помогло бы, если б Джин иногда утруждала себя такими вещами как протереть пыль и убрать разводы от зубной пасты с зеркала ванной. — Я тут немного похозяйничала, — Вэлмей виновато кивает на весь этот праздник чистоплюя. Поразительно, как внешность может быть обманчива: Вэл никогда не создавала впечатления человека, вокруг которого чище, чем в операционной, — Прежде, чем ты что-то скажешь, посмотри в холодильник. В этом холодильнике должно оказаться что-то как минимум литровое, чтобы скрасить предстоящее введение Морган в курс дела, и Джин довольно ухмыляется, когда достаёт охлаждённую бутылку гранатового вина. — Поздравляю с покупкой, теперь ты официальный обладатель Лондонской регистрации. Джинни теряется на секунду. — Но я тебе ещё ничего про это... — Слушай, Уизли, если бы ты вернулась, не купив ту квартиру, под этими сапогами земля бы грохотала от недовольства. Морган права, в целом практически как всегда, и остаётся только принять подарок. — Спасибо, Вэл. Правда, эта квартира для меня много значит. — Джинни даже краснеет от непривычной нежности, исходящей от грубоватой и вечно прямолинейной Вэл, и с улыбкой кивает на сосуд, — Аргентинское? — Естественно. Она тянется к палочке с каким-то невероятным ощущением тепла. — Тогда садись, я открою. Уходит три бокала на то, чтобы рассказать Вэл всё, о чем знает сама Джинни, за исключением испытательного срока. Трепаться о том, что её оказалось недостаточно и теперь предстоит что-то доказывать, она не готова даже перед подругой. Об этом во всём мире знает только спонсорский Совет, Шон Блэквуд, Миона, она сама и... Драко-мать-его-Малфой. Надо будет непрозрачно намекнуть, что она намерена превратить время его визитов сюда в ад, если проболтается. Еще два бокала тратятся на то, чтобы выслушать всевозможные синонимы слова «пиздец», а последние пара сантиметров ото дна остаются на взаимные многозначительные вздохи. Когда вино безвозвратно утилизировано, за окном уже поздний вечер, и Джин мысленно отмечает в своём списке покупок на следующий визит в столицу «Практическое руководство к зачарованию бездонных сосудов» — чтобы красное полусухое не заканчивалось никогда. Маму схватил бы инфаркт, знай она, на что современные волшебники тратят древнюю магию. Слава Мерлину, и злосчастная летучка, и тренировка, только после двенадцати: они успеют закинуть в себя спасательное зелье и перестрадать десять минут головной боли перед его действием до начала этой нервотрёпки. Не то чтобы она сама часто страдает похмельем, но склянку держит вот на такой случай — когда выпить просто необходимо. — Я всё равно не представляю, каким местом они думали, затаскивая в Холихед мужика. Он будет визжать мандрагорой, как увидит раскиданные по раздевалке лифчики и первый тампон в мусорном ведре... Джинни прыскает то ли за компанию, то ли представляя истерику Лоуренса, который пытается вникнуть во все тонкости организации их сборной-без-комплексов. Тем временем Вэл, похоже, в качестве доказательной базы плотно берётся за перечисление самых позорных страниц их истории: — ... а в прошлом году, когда Клэр решила, что залетела? Мы тогда весь Холихед на уши поставили, пока не нашли колдомедика для проверки. И это ещё у Гвеног терпения хватило тот балаган угомонить, слабо себе представляю такое же понимание от Скитальца, — пара крашеных прядей даже выбиваются из-под кепки от такого напора, — А когда Чарли проспала тренировку и Джонс её голую из постели вытаскивала? А помнишь, как мы встретили твоего Поттера в лондонском баре на Рождество и ты напилась? Мы тебе всем скопом волосы держа... — Годрик, не вспоминай! — Джин прячет лицо в ладони и воротит головой так сильно, будто сможет стряхнуть с себя тот страшный позор. С тех пор ей так стыдно, что с Гарри она почти не общается, — Мы же договаривались! — Так и я о том, мы с вами договаривались. По контракту куда команда, туда и тренер, особенно в предсезонном промо. Лоуренс будет с нами таскаться и видеть всё это. Джин красочно изображает рвотный рефлекс и глаза повыше закатывает. Это действительно происходит, они законсервированы в одной лодке с совершенно инородным элементом, который едва ли сам к этому готов. За последние несколько лет здесь выстроилась целая система сосуществования четырнадцати женщин под крышей одного здания в ситуациях разной степени приличности. И нарушать эту систему смерти подобно. — Я даже не спорю, мы встряли. — Мягко сказано, — у Вэл на лице сейчас столько страданий, что хочется верить каждому горькому выдоху в перерыве между нервным покачиванием ногой. — Ладно, завтра оценим лично, надо будет составить ему что-то вроде запретительного листа, — Джин успевает мимолётно ухмыльнуться своей иронии, прежде чем червяк в голове чересчур активно начинает раскручивать бредовую идею, — стой... а что нам правда мешает это сделать? Вэлмей недоверчиво вглядывается в её глаза, снова пытаясь понять, серьёзно ли Джинни, а ведь надо было с первого раза уяснить, что ей не до шуток. Хватает нескольких секунд, чтобы Морган игриво вздёрнула бровь и наклонилась ближе, заговорщицки переходя на полушёпот: — Например..? — Например, где вот его комната, ты узнала? — Джинни теперь физически чувствует в себе полбутылки без закусок и улыбается очень довольно. Она любит вот эти их разговоры. Точно так же стартовал план, благодаря которому она вообще оказалась в основном составе Гарпий: злосчастный Санчес конечно «свалился с метлы сам», но Вэлмей тогда приложила руку к легендарному дебюту Джинни на первом настоящем матче и победу отмечала с ней же. Как иначе — тот манёвр они оттачивали вместе, Уизли оставалось не зассать и исполнить. — В западном крыле, спасибо что не поселили просто этажём выше. Слава Мерлину, я слышала у него плохо с трансгрессией, плестись к нам он будет нечасто. — Итак, правило номер один. Все общие собрания будем проводить в Зелёном зале. — Хочешь, чтобы его ноги отказали туда тащиться ещё до того, как он начнёт нас наставлять? — Морган как-то слишком быстро подхватывает ход мыслей и тоже усмехается. Джин театрально прикрывает глаза. — Я просто хочу, чтобы нам с вами девочками было удобно добираться до каждой летучки. — Засчитано. Моё второе: в раздевалку Лоуренсу нельзя на пушечный выстрел. Я бы вообще весь тот коридор ему перекрыла, — Вэл настолько сосредоточенно произносит эти слова, будто такая условность не была очевидной с самого начала. Хотя Джин может её понять — у профессиональных игроков часто отсутствует понятие пола как такового, лучше перестраховаться, — А что, вдруг он извращенец? Джинни задумывается на секунду, пока вспоминает какую-то желтушную статью о Серкильских скитальцах двухлетней давности: — Я где-то читала, что он гей. Ты его кудряшки видела? — Было бы славно, но рисковать не будем. — Я бы тогда добавила правило номер три: Крису Лоуренсу лично запрещается совать свой член в оба состава команды. Буквально. — А как же «читала что он гей»? — у Вэл такой румянец на щеках от выпитого, что кажется она готова поддерживать что угодно. — Рисковать не будем. — И славно, — хихикает Морган и трагично смотрит на пустой бокал. Джинни кивает и вглядывается в собственные ногти, прежде чем четвёртое непреложное правило всплывает под рыжими волосами. Остальные точно должны оценить. — Тогда правило номер четыре: форму нашу он не носит. Морган почти сияет: — О да! Первое поколение в гробу будет вертеться, если увидит золотой Коготь на ком-то без пизды. — Вэл! — Ну что? — ресницы Вэлмей невинно хлопают, будто она не главная матершинница всей их сборной. — Пятым пунктом предлагаю разрешить сквернословить на поле, перед Гвен было как-то неловко, а теперь разгуляемся. Джинни уже представляет поток нецензурщины, вылетающий изо рта Вэлмей, если убрать запреты. А с другой стороны, пусть не будет никаких иллюзий относительно того, куда попал новый «руководитель». — Договорились. Думаешь, у девчонок будут свои идеи? — Дохуя и больше. Может у братьев своих ещё спросишь? Сова успеет к утру. Фред с Джорджем и правда могли бы подкинуть варианты, как сделать жизнь Криса Лоуренса невыносимой в этих стенах. Но их методы... — Ну нет, они однажды весь год измывались над министерской грымзой, которая приехала сверить «образовательные стандарты» и кошмарила полХогвартса. Сначала чуть не утопили её в волшебном болоте посреди коридора, а потом отказались его высушивать. Перед ЖАБА в девяноста шестом они подожгли ей задницу фейерверками, — с каждой новой подробностью Вэл смеётся всё громче, — У меня на подоконнике с тех пор появилась Долорес. — Они превратили её в твою уродскую герань с клыками? — Господи нет! — хотя честно, учитывая как она тогда запретила Гарри играть в Квиддич почти на целый год, поделом бы стало, — Я её так назвала... в общем это мой творческий порыв. — Ладно, я тебя поняла, жестить у тебя в крови. Набросаем всё сами. Сомнений в том, что остальные гарпии не просто поддержат их пьяный сумбур, но и подкинут по паре пунктов сверху каждая, нет никаких. В конце концов, они мать твою единственная в истории женская команда, слово «солидарность» должно быть на подкорке. Джинни пытается раскопать в своем поплывшем мозгу ещё что-то дельное, но вдруг зевает так широко, что между ними повисает чёткое понимание — пора закругляться. Усталость последних дней вдруг наваливается со всей силой, щедро приправленной аргентинским гранатовым. — Мда, Уизли, плохой из тебя собутыльник. Никогда ты не умела бухать по-человечески. Джин выпад игнорирует, стоически отправляя бокалы в мойку за стенкой. — Отправишь записки нашим? Соберёмся на полчаса раньше летучки и составий великий свод правил на бумаге, — Джин уже практически спит на ходу, и во сне этом видит морду Малфоя, когда завтра тот услышит их вагон требований к новоиспеченному капитану во благо общего спокойного сосуществования. Она надеется, на этой прилепленной к нему маске дрогнет больше одного мускула, а то смотреть будет скучно. — А сама? Джин глуповато улыбается и разводит руки в немом «я уже не наколдую», и Морган остаётся только по-доброму опустить голову в знак согласия. Закрывая за ней дверь, Джинни с трудом находит в себе силы умыться и влезть в свою безразмерную ночную футболку. Огромное одеяло так мягко давит на тело, что не отключиться прямо сейчас — смертный грех. Но прежде, чем она успевает отправиться в царство Морфея, голову простреливает противное предчувствие. Испытательный. Блять. Она садится на кровати, как ужаленная, пытаясь слегка затуманено, но всё же анализировать. В половину двенадцатого они соберутся на собрание, на котором Гвен объявит об уходе и Малфой как блэквудовский представитель будет втирать им про нового кэпа. Какова вероятность, что он расскажет и о её проверке на прочность? От этого Джин почти час ворочается на подушках, почти ломая себе череп ладонью. Придется подловить его рано утром и бросить парочкой угроз, чтобы не трепался. Осталось только надеяться, что чёртов Хорёк прибудет на встречу заранее — тогда она разыщет его ещё до начала и обеспечит себе сохранность тайны. Что вообще может пойти не так: всего лишь огромное здание, закольцованное вокруг арены, в котором даже при желании хер на кого натолкнёшься. Иголку в стоге сена откопать было бы проще, но Джин сдаваться не умеет. Довольная и собой, и своим идеальным планом, она снова пытается заснуть, на этот раз насовсем, когда в коридоре едва слышно стучат. — Есть кто? Джинни не сразу понимает, что стучат именно к ней, и успевает проклясть всё на свете, выбираясь из тепла нагретого постельного белья. На часах почти два, кого вообще занесло к ней посреди ночи? — Не одета! — кричит она куда-то в сторону небольшой прихожей. Если это свои, вряд ли голые ноги смутят. А если нет... ну тогда футболка коротковата. — Я подожду. Голос определённо мужской и слишком сухой для кого-то из персонала — они все знают её сто лет. Различить через дверь не выходит, и приняв стратегическое решение всё-таки запрыгнуть в первые попавшиеся треники, Джинни плетётся к двери, даже не поправляя растёпанные волосы. Не министр же магии там, какая разница. Она щёлкает замок и смотрит куда-то под ноги, когда полоска света из коридорных ламп перекатывается по полу её комнаты. На самом пороге — остроносые туфли, тут такие не носили примерно никогда. Когда глаза привыкают к свету и рябит чуть меньше, она всё-таки поднимает взгляд. В дверях стоит... Малфой? Точно он. Такое же холодное и ничего не передающее лицо, как в кабинете Шона пару дней назад, даже водолазка под горло идентичная. — У меня к тебе дело, Уизли. Срочное. У Джинни инстинктивно пальцы в кулак сжимаются. Может, она до сих пор спит? Мысли что, и правда материальны? — Ты..? — Джинни не понимает, от чего охренела сильнее: от того, что Малфой разгуливает по их дому в такое время, или что ему хватило наглости заявиться к ней после того, как по его вине она застряла в статусе кандидата в капитаны, но не больше. — Я... в общем. Надо поговорить, — по фарфоровому лицу невозможно понять, о чём он думает и какие эмоции испытывает прямо сейчас, только едва сморщенный нос выдаёт, что ему этот разговор вряд ли приятнее, чем ей самой. А ещё от него пахнет огневиски, но захмелевшим он не выглядит. Она бы даже сказала, что он натянут сильнее, чем в присутствии Шона, и это странно. Неужели с ней наедине даже спьяну более не по себе, чем с одним из самых влиятельных людей в мире? Джинни прищуривается и всё же поправляет волосы. Перед этим выглаженным пиджаком она вдруг снова чувствует себя школьной оборванкой в домашней одежде. Успел ли Малфой в своей змеиной голове придумать колкий комментарий на эту тему? Джин уверена, что успел. Она скрещивает руки на груди, чтобы отогнать эту забытую потерянность подальше. Не впервой же ему видеть спортсменов в своей естественной среде обитания? Так пусть подавится, она даже стрёмный принт на ткани прикрывать не будет. — И? — всё на что, оказывается, хватает её голосовых связок. Очень хочется верить, что выглядит она сейчас не менее решительно, чем в офисе у лифта, когда бросала ему очередную пакость перед тем, как створки захлопнулись. Разве что теперь на ней нет доспехов в виде дорогого костюма со шпильками, и чтобы не тушеваться перед человеком напротив приходится заставлять себя помнить: ты больше не в Хогвартсе, Джинни. Ты больше не «нищебродка». В конце концов, Малфой всё еще не переступал порог и явно не намерен это делать. Да Джин и не впустит. Пойдёт что не так, дверью хлопнет перед его носом, по возможности прищемив. — Не знаю, что ты успела надумать, но причина твоего испытательного — не я. Тему закрываем, — он чеканит слова, как монеты, без единой примеси посторонних интонаций. Запах алкоголя крепчает перед ним с новой произнесённой фразой. Интересно, сколько он выпил? Для смелости, что ли? Чувствует ли Малфой похожее амбре от неё самой? Джинни это отчего-то веселит и она приподнимает бровь в немой ухмылке. — И я должна в это поверить? Смешно, просто до колик. Кого он тут хочет наебать? Джинни пытается зацепиться хоть за какую-то эмоцию, доказывающую её правоту, но ничего не находит. Малфой снова смотрит пустыми глазами словно сквозь неё, чуть смещая положение рук в брючных карманах. Взгляни издалека, и покажется, что у него только голова левитирует в воздухе, всё остальное перекрыто слоями плотно сидящей тройки поверх такого же чёрного банлона, как вторая кожа. И не жарко засранцу? — Мне нет дела, решил что это нужно сказать, — каждое слово совершенно ровное, ни капли сбивающихся ноток, — Но я не по этому поводу. Джинни разрешает себе не пытаться вникнуть в запутанный ком причин, по которым Хорёк оказался у её апартаментов, не пошутил про потёртую кофту и пока ни разу не посмотрел на неё свысока. И принимает выжидающую позицию. Это же он заявился, так пусть вещает. Повезёт, если в итоге взаимными криками они не перебудят весь этаж по старой памяти, потому что на языке уже вертится парочка приятных комплиментов её любимому слизеринцу, только повод дай. Малфой, видимо, принимает её молчание за зелёный свет продолжать: — Я говорил с Шоном. И буду появляться тут чаще, чем ты бы этого хотела, поэтому как насчёт... не портить друг другу жизнь? Вот оно. Что-то надломленное сейчас мелькает в этом «портить», и даёт призрачный намёк на то, что Малфой вообще человек. Джинни снова кажется, что у него движутся только губы, настолько статичных людей она никогда не встречала, в Хогвартсе он таким не был. — Ты так просишь не проклинать тебя Летучемышиным? Не трясись, Малфой, мне больше не пятнадцать, — ей и правда не пятнадцать, только потряхивало от гнева в том офисе почему-то, как тогда. — Я серьёзно. Он что сейчас, не вернул ей этот злой стёб? Джин ждёт ещё пару секунд, затем тройку, но ответной подколки не звучит. Хорёк сейчас больше напоминает статую из мрамора, чем собеседника посреди диалога, а у неё в голове целый рой из кусков собственной памяти, беспорядочно кружащих вокруг желания снова ввернуть нечто обидное. Но его получается угомонить. На время. — Я слушаю, — деловито вскинув плечи, она облокачивается на деревянный косяк и чуть поджимает губы. Ладно, она позже выяснит что там у Малфоя за вежливая тактика, срываться первой и позориться точно не будет. — Мне нужно, чтобы сезон прошёл гладко. Тебе — капитанство. Убедишь команду не досаждать Лоуренсу, поднимитесь на пару строк в рейтинге с эффективной работой, и я предоставлю Шону отчёт из ста пунктов, почему тебя стоит назначить. Джинни даже закашливается от такой щедрости. — Ты точно здоров? — она пытается заглянуть куда-то дальше его зияющей пустоты в зрачках, которую заметила ещё в Лондоне, но встречает только обыкновенное безразличие. Если бы не перебирание пальцами под краем жакета, успешно пойманное её цепким взглядом, она бы правда решила, что Хорьку ничего не стоит вести этот диалог. Но он нервничает, ну или нервничал, пока не залил в себя пол литра горючего, судя по запаху. Неужели так сильно нужно долбанное перемирие между Гарпиями и новым лидером? Ну конечно, нужно. Как она сразу не подумала. — Что, Малфой, папа заругает, если будешь плохой собачкой для его важного друга? Малфой чуть дёргается, но остаётся спокойным. Джинни вдруг становится до жути любопытно, что такого могло произойти с главной сволочью её подростковой жизни, чтобы он вдруг растерял все отрепетированные годами язвы. — Не твоё дело. Мы договорились? Теперь Джинни чувствует себя гораздо более расслабленно и менее агрессивно: надо же, впервые Драко Малфою что-то от неё нужно, и она, она!, может ставить условия. Пожалуй, это даже лучше, чем старая добрая перепалка. — Не договорились, не так просто, — Джин позволяет себе откровенно рассматривать его красивое, но кошмарно холодное лицо, — У нас будут условия для Лоуренса. Завтра объявим — а ты их все примешь и будешь согласен. — Идёт. Какие условия? Джинни почти трепещет от злорадного восторга: — Мы запрещаем Лоуренсу шататься тут по-хозяйски, в нашу раздевалку путь заказан. — Хорошо. — И за тренерским столом Гвен он сидеть не будет. Все летучки в Восточном крыле, Зелёный зал. — Хорошо. — Никаких подкатов к девочкам, и под подкатами я имею в виду «Скитальцы не трахают Гарпий». — Я слышал, он вообще гей, — Малфой произносит это, почти не задумываясь и так по-свойски, что Джинни по инерции хихикает, тут же осекаясь. Вот это мгновение человеческого намёка на шутку въедается в мозг, отдаёт нотками ещё не выдрессированного тембра его голоса с пародией на шестой курс. Интересно, значит остатки того Хорька ещё присутствуют? Джин снова пытается принять непринуждённый вид: — Ну? — Идет. — И он не будет носить нашу форму, пусть одевается во что-то нейтральное, но коготь мы на нём видеть не хотим. Максимум — для колдографий. — Что-то ещё? — Одна бровь Малфоя едва заметно ползёт вверх. Мерлин, как же его наверное бесит сохранять такое титаническое безразличие, у неё самой бы уже крыша поехала. — Полный список озвучим завтра, но самое одиозное я уже сказала. Что взамен? На аристократском лице проступает самую малость заметное, но облегчение. Важно же ему выслужиться перед Люциусом, раз он поплёлся к ней посреди ночи, чтобы снизойти до просьб к Джиневре Уизли. — Взамен ты ведёшь себя нормально, не бросаешься ядом в Лоуренса, моей работе не мешаешь. Это всё. — Я, конечно, могу попробовать на несоклько месяцев забыть про то, какой ты му... — Нет! Глаза Малфоя в момент округляются до размеров удивления и паники, которых Джинни не видела на его лице никогда. Он, кажется, сам не ожидал от себя этого порыва, и повышенного тона не ожидал, поэтому и выглядит так стушёванно секундой после. Джин не очень понимает, что сейчас произошло. — Какого..? У Малфоя уходит пара мгновений, чтобы вернуть непробиваемую маску на место, и снова принять отстранённый вид. — Добавим это в пункт сделки, — в глазах теперь можно что-то уловить за этой пустотой, понять бы что именно, — Меня больше не забавляют взаимные оскорбления, Уизли. Держи их при себе, раз до сих пор не переросла. Идёт? Ей отчетливо кажется, что в этом «идёт» трепыхается какой-то неуловимый след отчаяния, но понять что он там делает — за гранью её возможностей. Ну и хер с ним, она получила, что хотела. — Хорошо. — Джинни решительно протягивает ему ладонь в знак скрепления этого самого странного на свете договора. — Давай уже, жми и сваливай, я не высплюсь. Малфой едва уловимо пропускает вдох, прежде чем вытащить изящные пальцы из кармана и вложить в её собственные. Короткое рукопожатие длится шестидесятую долю минуты, но то ли у Джинни галлюцинации, то ли Малфой прикрывает глаза и уголок его губ ползёт вверх. Может, не там они с Вэл извращенца искали? Когда он убирается восвояси, Джинни тратит еще немного времени возле умывальника, пытаясь точно закрепить в сознании, что ей всё не приснилось. Кажется, к её придуманным правилам негласно добавляются ещё. Впрочем, закрывая глаза в своей постели, Джин не может поклясться, что совсем не намерена их нарушать.