— Между нами есть что-то общее. — Привычка дышать. © Дарья
Стояла невыносимая жара. Солёный пот заливал глаза и струился по спине, насквозь пропитывая одежду. Голова раскалывалась от столь резкой смены погоды — из заснеженной Англии прямиком в тропики. Мы словно на раскалённой сковородке: удушливый дневной зной сменялся вечером, совершенно не приносящим прохлады. Я смахнула влагу с лица рукавом футболки. Сразу после Нового года нас отправили в самое сердце Африки. В Замбии назревал вооружённый переворот — военные собирались свергнуть президента. Поэтому местное правительство попросило о защите в рамках Содружества. Отряд Альфа был здесь уже две недели, но, судя по всему, не особо справлялся. Сложно сказать, оказались они здесь случайно или специально, но в итоге мы тоже попали сюда для помощи своим парням. Чтобы не допустить смены власти необходимо зачистить верхушку мятежников и лояльную к ним гвардию, то есть частично лишить страну её армии. Содействие МИ-6 в этом деле совершенно не удивляло. Командовал всей операцией агент Паркс. Это был лысый, немолодой мужчина со взглядом опасного хищника и выправкой старого солдата. Он постоянно курил сигареты и когда разговаривал, часто теребил зажигалку в руках. Спустя день после нашего прибытия, разведке удалось обнаружить заговорщиков, поэтому сейчас, в составе небольшого отряда снайперов, я прикрывала атаку Альфы на базу мятежников. Окружив лагерь со всех сторон, мы скрылись в зарослях камфорных деревьев перед вытоптанным полем, где в центре находился штаб противника. И замерли на позициях, в ожидании старта операции и страдая от жары. В мощной оптике винтовки были видны шесть вышек с пулеметами, и около каждого несли караул два человека. Они о чём-то переговаривались на своём языке. — 2-7, что у тебя? — раздалось сбоку. Рядом со мной не хрустнула ни одна ветка, ни одна травинка не пошелестела, не слышно было ни звука. Если бы я не знала, что Гоуст сейчас лежит буквально в паре метров, то ни за что бы не поверила, что около меня кто-то есть. — Двенадцать на огневых, — я повозилась с кратностью. — У всех автоматы. — У входа трое часовых. Они на мне, — мужской голос был скуп на эмоции. — Вышки справа твои, капрал. — Принято. Я осторожно подвигалась среди густых зарослей, чтобы размять затёкшие мышцы. И в этот момент наши рации внезапно заработали: — Всем Браво, птички на подходе, — проинформировал капитан. — Ждите. Вдалеке послышался шум нескольких вертушек — это Альфа начали операцию. В лагере тоже услышали приближающийся гул: зазвучали приказы, солдаты внизу стали метаться и готовиться к отражению штурма, но без суеты. Действовали слаженно, словно ждали нападения. Раздались первые пулемётные очереди — сигнал нам вступить в бой. Альфа десантировались, и началась привычная музыка. Знакомые звуки сражения: грохот стрельбы, крики командиров, разрывы гранат, свист пуль и стоны раненых. Секунды боя сливались в минуты и казались вечностью, а в голове была тишина. Прижавшись щекой к прикладу, я забыла про невыносимую жару, про пот на лице и про неудобную позицию. Важны были только мишени. Выдохнуть, прицелиться, нажать спусковой крючок, получить отдачу, дернуть за рычаг, выкинуть гильзу, дослать патрон, выдохнуть, прицелиться, нажать спусковой крючок, получить отдачу, дернуть за рычаг, выкинуть гильзу, дослать патрон, выдохнуть, прицелиться… Словно робот, выполняла строго одни и те же действия, ни раздумывая, не беспокоясь и не сомневаясь, пока три вышки справа не опустели. Бой закончился так же мгновенно как и начался. Солдаты торопливо проверили павших и были готовы эвакуироваться. Нужно было скорее возвращаться, чтобы не засветиться. — Всем Браво, Альфа уходят. Вертолёты стали забирать бойцов. — Что-то не так, — рядом пошевелился лейтенант. — РПГ! Четыре вертушки уже успели отлететь от разгромленной базы, а пилот пятой выпустил тепловые ловушки, но это не помогло. Снаряд разорвался в опасной близости и задел задний винт. Транспорт стал крениться на левый бок. Чёрт! — Это Лезвие-1, нас зацепило! Вертолёт с громким хлопком упал на землю недалеко от базы противника и задымился. Твою ж мать! — Уходим! Быстро! — коротко скомандовал Прайс в рации. Я повернулась к Гоусту и заорала, стараясь перекричать голоса в наушнике: — Мы что, бросим их? — Да, — в его глазах не отразилось ни одной эмоции. — Они знали, на что шли. Что? Не может быть, только не так! — Нет! — я вскочила на ноги. — Там могут быть выжившие! Я закинула винтовку на плечо, намереваясь проигнорировать указание капитана и спуститься вниз. Мы рискуем постоянно, но своих должны всегда стараться спасать. Гоуст в два прыжка оказался рядом и схватил за локоть, развернув к себе: — Здесь я твой командир, — процедил он, и его глаза в прорези маски угрожающе сверкнули. — И я приказываю уходить. Задрав голову, я старалась разглядеть в своём лейтенанте хоть что-то человеческое. Разве мы можем оставить парней? Они позвали на помощь, и мы должны были их прикрывать, но не справились. Я тяжело дышала, не пытаясь вырваться из его хватки, и не понимала, почему мы всё ещё стоим и теряем драгоценное время. Мужчина пристально смотрел мне в лицо, что-то обдумывая, а затем сердито мотнул головой и сообщил в рацию: — Браво-6, это Гоуст. Я и 2-7 идём к месту крушения. Благодарно закивав, я мгновенно выскочила из кустов и стала спускаться к вертолёту. От него валил густой серый дым, кое-где уже занималось пламя. Лейтенант громко крикнул, пока я следила за периметром: — Это Браво-7! Есть кто живой? В ответ тишина. Мы бросили быстрые взгляды друг на друга. Это плохо, молчание значит смерть. Я осторожно заглянула в салон: в нос ударил тяжёлый запах свежей крови с горькой примесью горелой обшивки. Никто не шевелился, кажется, всё было кончено. Все умирают некрасиво и герой, и противник. Из глубины донёсся еле уловимый стон. Пилот был в сознании! — Давай, — скомандовал Гоуст, а затем отрапортовал: — Прайс, один трёхсотый. Остальные всё. Аккуратно достав пилота из искорёженной кабины, я помогла ему опереться на моё плечо и потащила к точке эвакуации, а лейтенант шёл сзади, прикрывая наш отход. Возвращались мы на базу в полном молчании.***
В нашей комнате было непривычно тихо. Софи ушла на дежурство, Кара где-то в расположении искала себе приключений после отбоя, а я лежала на койке, уставившись в потолок, и прокручивала в голове события последних дней. Около небольшой церквушки тёмно-зелёными пятнами выглядывали давно заброшенные надгробия, кое-где зияли чернотой могильные камни из гранита, а мраморные статуи сливались с белизной снега. Из леса по соседству доносилось унылое карканье ворон, а небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, обещавшими метель. Здесь собрался весь отряд Альфы, а так же мы с лейтенантом, как вытащившие сержанта из-под обломков, и Прайс, как наш командир. Пилот вертолёта был родом из Глостершира, поэтому завещал похоронить себя здесь, на тихом местном кладбище в пригороде Челтнема. Семья покойного сидела возле гроба, покрытого британским флагом. Мы стояли чуть поодаль ровными рядами, склонив голову и отдавая последние почести нашему сослуживцу. Единственная свобода, которая доступна человеку — это право выбирать, как и почему он хочет жить, бороться и умереть. Я совсем не знала этого смелого сержанта, но, по рассказам людей, он был весёлым и хорошим парнем. Он решил сражаться за свою страну, но погиб на поле боя за чужую землю и правительство. И сделал всё возможное, чтобы люди на другом континенте жили в спокойствии. Мы спасли его, но раны оказались слишком тяжёлыми. Была ли моя помощь напрасной? Пусть так, но сержант хотя бы останется в родных местах, рядом с семьёй. Почётный караул дал залп, следом послышались пронзительные звуки волынки. Мелодия была одновременно и спокойной, и трагичной, и громкой. Волынщик старательно, раздувая щёки, выводил «Цветы леса». Грустная музыка напоминала о том, что воин как никто другой способен ценить мир и жизнь. После этого двое военных в парадной форме сняли флаг с гроба и начали его аккуратно складывать. На этом наш прощальный долг был окончен. В дверь постучали. Послышался голос коменданта: — Форестер, тебя вызывают в штаб. Часы показывали полдвенадцатого ночи. Может, лейтенант всё-таки доложил о том, что я почти нарушила прямой приказ?***
Я стояла перед закрытой дверью в кабинет Прайса и гадала, зачем меня вызвали. В надежде, что это не ради очередного выговора, занесла руку, чтобы постучать, но дверь неожиданно распахнулась внутрь, и я едва не ударила кулаком по мужской груди. Карие глаза Гоуста остановились на моём лице, в них ясно проскальзывало недовольство. И что я опять натворила? Он посторонился, чтобы пропустить меня в комнату. Дверь за мной тихо закрылась, и лейтенант остался у входа. Я огляделась: помимо капитана, сидящего за столом, у окна стоял Паркс и курил сигарету, зажав её между указательным и средним пальцем. Обстановка была напряжённой. — Садись, Форестер, — обратился ко мне Прайс и указал на стул напротив него. В присутствии двух своих командиров и одного спецагента я старалась держаться так, будто происходящее меня не касалось. Судя по ощущениям, и то, как ведут себя мужчины рядом с друг другом, дело было важное. — Всё, что я сейчас скажу, должно быть строго между нами, — начал капитан. — Это понятно? — Да, сэр, — быстрый кивок. — Хорошо. Итак, наша тактическая группа занимается штурмом и диверсиями, — он чуть заметно прищурился, — но действия в тылу противника иногда гораздо важнее, чем разведка боем. Ты понимаешь, о чём я? Паркс ловким движением затушил сигарету и сказал: — Перестань, Джон, — мужчина развернулся ко мне. — Нам нужны люди, которые не побоятся внедриться в гнездо врага. Лицо капитана изменилось, желваки на скулах слегка заиграли, а прищур глаз стал жёстче. Всё ясно: МИ-6 необходимы личные солдаты. — Капрал доказала свою эффективность в бою, — согласился Прайс. — Она не готова, — слова Гоуста звучали ровно, но голос был полон гнева. — Так подготовь! — ответил Паркс с нескрываемым раздражением. — Мне тебя учить, Райли? Мне показалось, что в комнате стало тяжело дышать от обилия тестостерона. Взаимная неприязнь перешла в открытую враждебность, и не я этому виной. Едва тлеющий конфликт среди мужчин разгорелся с новой силой, словно моё повышение послужило новым поводом для столкновения и демонстрации силы. — Достаточно, — Прайс поспешил выступить миротворцем. — Что скажешь, Форестер? Я затаила дыхание. Быть разведчиком и вести подрывную деятельность? Постоянно находиться в опасности? Разве это не то, что я всегда хотела? К чему стремилась, для чего изучала военное ремесло? — Я согласна, сэр. Агент Паркс улыбнулся, но улыбка не дошла до глаз: — Тогда добро пожаловать, капрал, — и протянул мне ладонь для рукопожатия. Дверь за моей спиной громко хлопнула.***
Я покинула кабинет капитана в полном смятении. Пытаясь собраться с мыслями, брела вдоль длинного коридора, и как только повернула за угол, встретила колючий взгляд. Мне не нужно поднимать голову, чтобы понять, кто передо мной. Только один человек во всем расположении мог смотреть сейчас с такой враждебностью. — Лейтенант. Он стоял облокотившись на стену, сложив руки на груди. Воздух вокруг почти трещал от напряжения, словно наэлектризовался недовольством мужчины. — За мной, капрал, — и двинулся вперед, нисколько не сомневаясь, что я поплетусь следом. У меня не было сил бояться или спорить. Последние события слишком вымотали меня. Перелёты, смена климата, спасение, а затем похороны — мне необходима передышка, но Гоуст не собирался её предоставлять. В молчании мы добрались до спортзала, пустовавшего в этот час. Лейтенант прошёл до места для спарринга и развернулся ко мне. — Давай, покажи, что ты умеешь. Часть меня орала: «Уходи! Уходи, чёрт побери!», но мозг отказывался соображать. Зачем предлагать мне драку прямо сейчас? Что он пытается объяснить? Что я не гожусь для особой службы? Но для этого уже поздно, меня уже приняли. Мне не нужно ничего доказывать. Я медленно встала напротив мужчины. — Чего ты добиваешься? — задала мучивший меня вопрос. — Тебе не место в отряде, — его брови сошлись к переносице. — Ты безнадёжная и слабая. Несправедливые слова больно задели меня. Сглотнув ком в горле, я сжала руки в кулаки: хватит, сколько ещё придётся выслушивать оскорбления в свой адрес? Сколько ещё нужно сталкиваться с недоверием? Если так он пытается меня запугать, то ничего из этого не выйдет. Я слегка согнула колени, заняв защитную стойку. — Мне не нужно быть сильной. Мне нужно быть быстрее тебя. — Проверим, — желчный тон сменился на насмешливый. Не успела я опомниться, как мы закружились в боевом танце. Гоуст сделал шаг в мою сторону, но это не был резкий или разгневанный шаг. Это было почти мягкое движение, с которым он потянулся ко мне. Обманный манёвр, но я успела отпрыгнуть от его руки. Ещё один пробный удар с его стороны, и опять мой уворот. Мне оставалось только обороняться и стараться не подпускать Гоуста близко, в тесном контакте я с ним не справлюсь. Попытаться вымотать его, выиграть время, найти брешь в его защите для быстрого захвата. — Твоя тактика не работает, — неожиданно произнёс мужчина. Мгновение он был на расстоянии вытянутой руки, а затем ушёл из поля зрения. Я не успела развернуться, как по ногам сзади больно ударило, и я упала на колени. — Вставай, — приказал он. — Если не уважаешь силу противника, то рискуешь получить неприятный сюрприз. Я поднялась и попыталась ударить его в грудь, но вместо этого Гоуст перехватил мое запястье и выкрутил, опять оказавшись за моей спиной. Нависая сверху, наклонил голову к моему уху и произнёс: — Сдавайся. — Нет! Он потянул за руку, отчего локоть вспыхнул болью. Перед глазами заплясали разноцветные пятна. — Тебе не одолеть меня, — низкий голос отозвался эхом в тишине спортзала. Гоуст решил отыграть свой гнев на Паркса, унижая меня в бою, но я не позволю так со мной поступать. Злость подстегнула меня, и, собравшись с силами, я вывернулась из жёсткой хватки. Движение, движение, поворот, замахнуться, блокировать, ударить локтем, перехватить руку, увернуться, парировать, отклониться, сделать выпад. В легких не хватало воздуха, а дыхание вырывалось с хрипами. Я не могла вечно убегать, мы либо придем с ним к общему решению, либо он убьет меня прямо здесь. Если у нас и был третий вариант, то я о нём не знала. Моего секундного замешательства хватило для Гоуста. Молниеносным рывком он сделал подсечку, и я, не удержавшись, упала на спину. Оказавшись сверху, бедрами зафиксировал мои ноги и опустил предплечье на горло, почти перекрыв мне дыхание. — Сдавайся! — он слегка ослабил давление на шею. — Нет, — тут же последовал мой приглушённый вскрик. Я уже не понимала, о чём мы говорим и что имеем в виду. Ощутив лейтенанта настолько вплотную, почувствовала напряжение его мышц, горячее дыхание сквозь ткань на своём лице. Грудная клетка вздымалась в такт учащённому сердцебиению, и на короткий миг мне показалось, что мы дышим в одном ритме. Черная краска вокруг глаз не скрывала светлые ресницы и брови того же оттенка. Он медленно моргнул, и в его взгляде что-то изменилось. Ушла враждебность и злость, сменившись растерянностью. Я замерла под тяжестью его тела, не в силах что-то произнести. На секунду в беспорядочных мыслях вспыхнуло воспоминание, как мы были так же близки в машине капитана. Только тогда сила и мощь этого человека спасала, а не пыталась меня задушить. — Нет, — тихо прошептал лейтенант. Смятение в его глазах уступило место усталости, он быстро поднялся и пошёл прочь из спортзала. Меня бросило в жар, а голова закружилась. Хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, я осталась лежать на холодном полу, пытаясь прийти в себя. И первый раз за эти недели я не смотрела в спину Гоуста и не задавалась никакими вопросами, потому что боялась получить ответ.