Закон Окделла-Алвы

Во втором зале Лионского вокзала в Париже было не протолкнуться. Скоростной поезд до Марселя по расписанию отходил через 15 минут, но посадку всё не объявляли. Толпа нервничала и волновалась, оттесняя Ричарда и Рокэ то к турникетам, то к цифровому табло в середине зала. Рокэ пришёл его провожать на вокзал, не слушая никаких протестов. Впрочем, Ричард протестовал слабо, только для видимости. Он был рад воспользоваться любой возможностью, чтобы побыть вместе с Рокэ ещё немного. Алва передал ему ключи от квартиры и снабдил подробными инструкциями как добраться до дома и до будущего места работы в Марселе. Научный институт, где ему предстояло проходить стажировку, находился не в самом городе, а на окраине, граничащей с национальным парком, и был окружён невысоким горным массивом, выходившим к морю. Квартира Рокэ удобно располагалась на полпути между кампусом и городом. Ричард не сводил с Алвы глаз, стараясь запечатлеть в памяти все мельчайшие детали, все чёрточки его лица. Совсем скоро у него останутся только эти воспоминания. В следующий раз он увидит Рокэ почти через пять месяцев на конференции в Гренобле, и то, если повезёт, и Ричард сможет туда поехать. Как ему выдержать всё это время? — Нервничаешь? — спросил Алва. Ричард перекинул сумку на другое плечо и молча кивнул. На самом деле он не столько нервничал, сколько был расстроен расставанием, но сказать об этом Рокэ не смел, чтобы не поставить его в неловкое положение. — Напиши мне сразу, как приедешь, — произнёс Рокэ настойчиво, — и звони, если что. Смотри, кажется, объявляют твою посадку. Толпа ринулась к турникетам, увлекая их за собой. Зал наполнился непрекращающимися звуками сканирования билетов. Ещё немного — и он сам окажется по ту сторону, а Рокэ останется по эту. Очередь быстро продвигалась вперёд. Рокэ рядом с ним выглядел напряжённым и сосредоточенным. Ричарда накрыло отчаянием. Набравшись смелости, он сделал шаг и коснулся ладонью его пальцев. Рокэ поднял на Ричарда взгляд, тепло улыбнулся и слегка сжал его ладонь своей. «Я буду по тебе скучать», — произнёс про себя Ричард, не отнимая руки и не сводя с Рокэ глаз. — Всё будет хорошо, Дик, — по-своему понял его взгляд Алва. — Счастливого пути! Три с половиной часа спустя Ричард вышел на вокзале Сен-Шарль в Марселе. После дождливой промозглой погоды Парижа Дику показалось, что он перенёсся в лето. На юге Франции было тепло и солнечно. Он снял куртку, убрал её в сумку и пошёл искать вход в метро. Следуя инструкциям Рокэ, он сделал ещё одну пересадку на автобус и без приключений добрался до своего нового дома. Квартира Рокэ находилась в новеньком двенадцатиэтажном здании. Ричард вошёл в опрятный подъезд с большими зеркалами и поднялся на нужный этаж. Открыв квартиру, он снял с плеча дорожную сумку и осмотрелся. Он никогда раньше не был у Рокэ дома. Знал только, что в Палезо Алва жил в съёмной квартире за пределами кампуса Политехнической школы и приезжал на работу на велосипеде или на автобусе. Сейчас же Ричард входил в святая святых — это была собственная квартира Рокэ, где он прожил несколько лет. От волнения и любопытства у Ричарда вспотели ладони. Короткая квадратная прихожая вела в просторную гостиную, больше похожую на старинную библиотеку: книжные полки закрывали стены от пола до потолка, в углу стоял дубовый письменный стол в старинном стиле, а в другой части зала — зелёный плюшевый диван и низкий журнальный столик. Ричард подошёл к книжным полкам. Сколько же тут книг, и не только по физике! Как много философии, и древней, и классической, и современной, а также литературы. Жак Деррида, похоже, был одним из любимых философов Рокэ: он собрал почти полную коллекцию его работ. Взгляд наткнулся на внушительный фолиант в чёрной обложке, и Ричард испустил радостный возглас. Это же знаменитая «библия MTW» — широко известная книга «Гравитация» по общей теории относительности! Рокэ не обидится, если Ричард её позаимствует? Он открыл первую страницу и ахнул: на листе стоял автограф одного из авторов — легендарного Кипа Торна, лауреата Нобелевской премии по физике. Отложив сокровище на письменный стол, Ричард продолжил разведывать территорию. Из гостиной под прямым углом отходила открытая кухня, а дальше по коридору располагалась спальня с широкой двуспальной кроватью и выходом на узкий застеклённый балкон, на котором Ричард нашёл велосипед. Он заметил ещё одну дверь и, открыв её, обнаружил маленькую гардеробную. Под одежду Рокэ выделил целую комнату! Гардеробная также имела выход на балкон. Дик разблокировал телефон и набрал сообщение. Д: «Рокэ, я доехал. У тебя здесь так здорово!» Только тебя самого не хватает… Рокэ ответил мгновенно. Р: «Я рад, что тебе нравится. У тебя всё хорошо?» Д: «Да. Я нашёл Гравитацию и велосипед! Ты не против, если я их позаимствую на время?» Р: «Бери, только будь осторожен на велосипеде. До кампуса примерно пятнадцать минут, но не везде есть велосипедные дорожки. И не урони Гравитацию, а то ещё ненароком вызовешь гравитационный коллапс и рождение чёрной дыры прямо у меня в квартире». Ричард рассмеялся. Сия книга была притчей во языцех — настолько объёмной и тяжёлой, что физики часто шутили, что её вес наглядно иллюстрирует её содержание. Д: «Рокэ, спасибо тебе! Я не знаю, как тебя благодарить за всё, что ты для меня делаешь…» Р: «Вот ещё глупости, молодой человек. Обустраивайся». На следующий день Лионель показал Ричарду место работы и познакомил с двумя своими аспирантами: приятной девушкой Азаде из Ирана и французом Матьё. Они тепло приняли Ричарда в команду. — Идея твоего отца заключалась в том, — объяснял ему Ли, — чтобы представить пространство в виде отдельных квантов, но при этом сохранить свойства общей теории относительности Эйнштейна на больших масштабах. Начни с квантовой формулировки уравнения поля, которую он разработал. Твоя задача — показать, что гравитация квантуема. — Хорошо, — Ричард понял основную идею, но как подступиться к её реализации, пока не представлял. С первого же дня он активно включился в работу. Сначала требовалось прочитать и понять немыслимое количество литературы. Если бы не Ли и Рокэ, которые отвечали на все его вопросы, он бы не справился. А дальше начинались шаги в неизвестность — придумать и написать то, что никто никогда до него не делал. Это было чертовски интересно и в то же время неимоверно сложно. Гамильтонианы и лагранжианы стали его ближайшими соратниками. Он с головой погрузился в формулы, но концы с концами упорно не сходились. Через несколько недель Ричард получил сообщение от Рокэ, которое определило его дальнейшую жизнь. Р: «Дик, у меня хорошие новости. Мой новый проект получил финансирование. Я хочу предложить тебе писать у меня кандидатскую диссертацию. Ты мог бы продолжить работу над теорией Эгмонта, а далее мы вместе могли бы заняться фундаментальной проблемой описания времени в этой теории — и требуется ли в ней вообще вводить время. Что скажешь?» Д: «Рокэ… Это правда? Ты серьёзно?» Р: «Разумеется, серьёзно. Я буду счастлив, если ты согласишься работать со мной». Д: «Просто мне показалось, что я сплю и вижу прекрасный сон». Р: «Очень рад, что в твоём прекрасном сне присутствую я. Так ты согласен?» Д: «Да, конечно! Но, Рокэ, моя работа не продвигается. Я провёл квантование пространства, но дальше ничего не получается. Что, если все мои усилия напрасны, и я только разочарую тебя?» Р: «Не спеши, Дик. Ты взялся за сложнейшую тему. Неудивительно, что с первой попытки что-то не получилось. Попробуй рассмотреть взаимодействие гравитационных квантов между собой». Вот оно! Ричард наконец-то понял, что он упускал всё это время: недостаточно рассматривать отдельные элементы, их нужно связать в единую систему. Д: «Рокэ, ты — гений!» Р: «Правда? Что же, надеюсь, моей гениальности хватит, чтобы справиться со всей бумажной волокитой для твоей аспирантуры». Воодушевлённый новой идеей, Ричард с энтузиазмом снова погрузился в работу. Соединив кванты между собой в единую сеть, как советовал Рокэ, Ричард получил наконец правильное решение уравнений. Он назвал своё изобретение «спиновой сетью». Дик удовлетворённо потёр лоб и откинулся на спинку кресла. Неужели у него получилось?! Теперь ему есть что представить на конференции в Гренобле. Если бы только отец мог это увидеть, он бы наверняка им гордился! Напряженная работа последних месяцев немного отвлекала от грустных размышлений о Рокэ, о тщетности надежд на близкие отношения, но стоило только оставить работу на время, и они снова наваливались. Ричард свыкся с непрерывной ноющей болью в груди. Он давно понял, что его чувства к Рокэ никуда не уйдут, сколько бы он ни ждал. Он любит Рокэ всем сердцем. Бессмысленно это отрицать или пытаться переделать себя. Они переписывались каждый день, иногда созванивались, но этого было так мало. Находясь дома или гуляя по городу, Ричард воображал, что Рокэ рядом, что идёт с ним рука об руку, мысленно разговаривал с ним, делился впечатлениями. В гардеробной Ричард нашёл джинсовую рубашку, в которой раньше часто видел Рокэ на трансляциях. После недолгой борьбы с собой он забрал рубашку в постель и спал, уткнувшись в неё носом. А когда становилось совсем невыносимо, включал записи, на которых Рокэ читал собственные стихи, и, закрыв глаза, слушал и слушал его голос.

***

— Ричард Окделл, студент парижской Политехнической школы, представит нам свою работу «Спиновые сети и квантовая гравитация», — объявил доклад Ричарда ведущий и пригласил его подняться на сцену. В этот момент Дик в полной мере осознал, что значит выражение «трясутся поджилки». От волнения у него тряслись не только поджилки, всё его тело била мелкая дрожь. На ватных ногах он с трудом преодолел три ступеньки, что вели на сцену, подошёл к кафедре и вцепился в неё как в спасательный круг. Дик не любил выступать перед публикой, он всегда чрезвычайно волновался. В Политехнической школе ему приходилось время от времени делать доклады перед своей группой, он даже немного привык, но те выступления не шли ни в какое сравнение с тем, что ему предстояло сейчас. На конференцию в Гренобль съехалось несколько сотен человек со всего мира. Среди них были известные учёные. Огромный зал в форме амфитеатра был заполнен доверху. Когда Ричард со сцены увидел это огромное море людей перед собой, его стало подташнивать, а сердце отплясывало дикий танец. Ричард особенно боялся критики своей работы со стороны приверженцев популярной теории струн, коих в научном сообществе было большинство. Он вдруг увидел, как боковая дверь открылась, и Рокэ Алва быстрой походкой проскользнул в зал, опустившись в свободное кресло рядом с Лионелем. Он приехал! Рокэ смог вырваться из Парижа только сегодня утром, и Дик не был уверен, что он успеет к началу доклада. Но Рокэ был здесь. Алва улыбнулся и слегка кивнул — мол, начинай. Ричард поймал его взгляд и уже больше никого не видел в зале. Он набрал в грудь побольше воздуха и стал рассказывать так, как будто Алва был его единственным слушателем. Ему не терпелось поделиться с Рокэ результатами своих работ. — Леди и джентльмены, — начал он, радуясь, что конференция международная и говорить можно на родном языке, — мне очень приятно присутствовать здесь сегодня. Я хотел бы рассказать вам о двух совершенно разных представлениях о мире, в которым мы живём. Первая модель — это картина Вселенной, которая сложилась в теоретической физике на сегодняшний день, а вторая — та, которую мы ещё только надеемся построить и понять. После первых слов вступления рассказывать стало легче, дрожь в голосе прошла, дыхание выровнялось. Ричард видел в глазах Рокэ неподдельный интерес и позволил себе забыть обо всём, кроме науки. Когда он закончил доклад и облегчённо выдохнул, публика стала аплодировать. Ричард, конечно, знал, что так принято, но всё равно было приятно. А потом на него посыпался град вопросов. На многие вопросы ответа он не знал, но это его не смущало. Он помнил слова отца: «Когда учёные что-то не знают, они так и должны об этом сказать. Не страшно чего-то не знать — страшно ошибочно полагать, что знаешь всё». Поэтому в своих ответах он старался чётко провести границу между подтверждённым знанием и непроверенными гипотезами. — Это всё, может, и интересно с точки зрения метафизики, но абсолютно необоснованно, — выступил кто-то из зала. — Ваша теория — не более чем умозрительная спекуляция, не имеющая ничего общего с реальностью. Ричард впервые столкнулся с резкой критикой своей работы и поначалу совсем растерялся. Он стоял совершенно один посреди сцены. Сотни глаз были направлены на него, и все эти люди ожидали его реакции, как будто он был подопытным кроликом. Он почувствовал, как паника медленно поднимается изнутри. Ричард поднял глаза на Рокэ и встретил его ободряющий взгляд. Рокэ снова слегка кивнул ему. И тогда Ричард решился. — На данный момент все теории, стремящиеся объединить квантовую механику и общую теорию относительности, не имеют достаточных экспериментальных подтверждений, — пояснил он, — но это ни в коем случае не значит, что такие теории не нужно разрабатывать. Напротив, история физики изобилует примерами, когда новая теория была разработана гораздо раньше, чем появилась фактическая база. Как правило, научное сообщество встречало новую концепцию резко негативно. Так, Ньютона критиковали за введённые абсолютные понятия пространства и времени, сильно отличавшиеся от распространенных в то время представлений. Над Больцманом смеялись за то, что он верил в существование атомов, которые в то время было невозможно наблюдать. Эйнштейн разработал теорию относительности, исходя из умозрительных заключений об инвариантности физических законов. Его открытия были экспериментально подтверждены значительно позже, — Ричард перевёл дух и продолжил. — На сегодняшний день технологии развиваются очень быстро, и я надеюсь, что в обозримом будущем теорию квантовой гравитации можно будет проверить, например, изучая спектр реликтового излучения и космические радиоисточники. Он ещё некоторое время отвечал на вопросы. Когда всё закончилось, Ричард спустился со сцены и поспешил к Рокэ. Он сел рядом, посмотрел на Рокэ и не смог сдержать счастливой улыбки. Наконец-то Рокэ снова был рядом. Очень хотелось его обнять, но это было совсем уж непозволительно. — Дикон, это было впечатляюще! — похвалил его Рокэ, отчего щёки Ричарда порозовели от удовольствия. — Я горжусь тобой. — Рокэ, я так рад тебя видеть! Ты ведь не уедешь сразу? — Нет. Я хотел тебе кое-что предложить. Ты ещё не был в Альпах? — Дорогие друзья, — беззлобно шикнул на них Лионель, — я, конечно, очень рад вашему воссоединению, но дайте послушать доклад в конце-то концов. Конференция ещё не закончилась. После серии докладов они втроём вышли в холл, где был подан кофе с круассанами, и обосновались у круглого столика. — Ли, ты отпустишь Ричарда на пару дней? — спросил Рокэ. — Сейчас конец июля, самое лучшее время для наблюдения метеоров. Гренобль совсем рядом с Альпами, а в горах лучше всего проводить наблюдения. Хочешь поехать с нами? — Нет уж, увольте от ваших авантюр, — усмехнулся Лионель. — Я предпочитаю море, солнце и пляж. Но Ричарда, конечно, отпущу. Савиньяк замолчал, отвернулся и слегка нахмурился. Рокэ прищурился, почувствовав неладное. — Ли, что-то случилось? — негромко спросил он. — Рокэ, Ричард, — Лионель обвёл обоих собеседников пристальным взглядом, — я не знаю, как вам сказать... Думаю, я виноват перед вами, — он расстроенно покачал головой, — особенно перед тобой, Дик. Дело в том, что я кое-что знаю о твоём отце, но так как это не моя тайна, не мог тебе всего рассказать. Сегодня я получил согласие другой стороны. — Об отце? Ли, неужели ты знаешь, кто замешан в его смерти?! — воскликнул Ричард. Лионель ненадолго задумался. — Думаю, будет лучше, если вы с Рокэ сами всё увидите, — решительно произнёс он. — Послезавтра, в воскресенье, я отвезу вас. Надеюсь, вы простите, что я так долго скрывал информацию, и согласитесь подождать ещё два дня. — Хорошо, раз ты так считаешь, — растерянно произнёс Ричард. Он ничего не понимал в этой истории, но интуитивно доверял Лионелю. — А куда надо ехать? — В горы, Ричард. Мы поедем в горный массив Шартрёз, — Ли окинул критическим взглядом браслеты Рокэ, его длинные распущенные волосы и добавил. — Постарайтесь одеться поприличней. Встретимся в воскресенье в девять.