Дороже мира

*** Ночь. В шикарной комнате, оформленной в претенциозных ало-золотых тонах, было двое: женщина, что вальяжно сидела в кресле как на троне, и избитый, связанный мужчина, стоящий перед нею на коленях. Женщина выглядела донельзя довольной и немного задумчивой; она расслабленно поигрывала бокалом в руке, смакуя каждый глоток какого-то напитка. Допила и, будто только теперь вспомнив о пленнике, перевела на него снисходительный взгляд. — Жаль, что прочие члены вашего ничтожного Ордена более осторожны, чем ты, птенчик. Я могла бы пытать тебя столь долго и изощрённо, что ты начал бы молить меня о смерти. Вы каким-то образом сделали так, что ни один из восставших не сможет указать путь к штабу даже если захочет… Но можешь быть спокоен, мне это не нужно. Зачем, если однажды вы все сами прилетите к нам в наивной попытке победить?.. А для тебя у меня найдётся иное применение. — Я лучше умру, чем буду тебе полезен. — Зло выплюнул мужчина, но в глазах его горело сокрушительное отчаяние. Он был сломлен. Всадница заливисто расхохоталась, погладив крысу на плече. — Уверен? А что, если… взамен я воскрешу твоего любимого сына? Бедный мальчик погиб таким молодым, сражаясь против Мальбонте, и остался в Небытии… но мне под силу вернуть его, как возвратила прочих. Как тебе такая сделка, серафим? Чума блефовала: возвращать из Небытия она могла лишь один раз, когда только была сорвана первая Печать. Но ангел не мог знать этого наверняка. Поэтому он поверил и смертельно побледнел, терзаясь муками невыносимого выбора. — И что же тебе нужно от меня за это? — бескровными губами спросил он. — Сущий пустяк. — Чума медленно улыбнулась, поняв, что безошибочно надавила на слабое место пленника, питаясь его отчаянием. — Девчонка-полукровка и если повезёт — её мать, которых вы прячете на своей базе. Необязательно целые, главное — живые. Ребёнка в атаку на нас никто не потащит, поэтому это будет идеальный момент, чтобы забрать её и тайно привести ко мне. — Ребёнок? Зачем она вам? Хотите её убить? — почти физически ощущалось, как борется в серафиме желание увидеть сына живым и крупицы жалости к маленькой метиске. — Нет. Мне всего лишь нужен рычаг давления на одного моего заигравшегося щеночка. — Частично солгала Чума, и, подойдя к пленнику, грубо схватила его за подбородок, чтобы посмотреть в глаза. — К тому же, ты ведь ненавидишь метисов ещё со времён возрождения Мальбонте. Ярый сторонник Шепфа и Закона о неприкосновении, ты и тебе подобные уверены, что именно отмена последнего внесла дисбаланс, ставший причиной разрушения первой Печати. Занятно, — она отпустила пленника и вновь солгала: — потому что ты прав, так оно и есть. Кроме того, Мальбонте в любом случае будет сражаться на моей стороне, убивать твоих орденцев. Всё ещё считаешь, что выдача мне выродка полукровки, оскорбляющего Равновесие, да к тому же дочери вашего давнего врага — слишком большая цена за жизнь твоего сына? Вспомни, старик, каково тебе было в Небытии. Ты вернёшься туда, а главное, твой мальчик будет гнить там вечность, если ты сейчас откажешься. Ну так что?.. Несколько минут звенящей тишины серафим прожигал Чуму ненавидящим взором, а затем… покорно склонил голову. Он завербует себе других слишком многое потерявших среди орденцев, и приведёт Чуме полукровку. *** Аврора уже минут пятнадцать беспокойно ворочалась в мелко подрагивающих от волнения руках матери, не зная, как ей поступить. С одной стороны, она помнила когда-то оброненные слова Вики о том, что бессмертным никогда не снятся сны просто так, с другой — мама и так не находила себе места от беспокойства, поскольку все прочие члены Ордена улетели на штурм Школы. Девочка помнила, чем обернулось то, что она рассказала о своих способностях. В свойственной ребёнку доверчивости она поведала бабушке Ребекке о том, что умеет «ходить по зеркалам», и этим случайно спровоцировала конфликт между нею и Вики. Ребекка считала, что дар Рори нужно использовать для того, чтобы напасть на Школу неожиданно, не дав Всадникам почувствовать их приближение, и сразу с нескольких точек. Редчайший дар «хождения по зеркалам» это позволял, но Рори ещё толком не умела им пользоваться и была слишком маленькой для такой нагрузки, поэтому Вики категорически запретила использовать девочку. Она редко открыто перечила Ребекке, но уж если делала это, то было сразу видно, что ничем не уступает ей в упорстве. А Рори только и оставалось, что корить себя за длинный язык, ведь папа просил пока что никому не говорить об этом даре! Вики отчаянно рвалась в бой, желая иметь возможность при необходимости защитить тех, кто ей дорог, но какое-то плохое предчувствие не позволило ей оставить дочь в одиночестве в штабе Ордена, хоть тот и был неплохо защищён. Нескольких всё равно планировалось оставить в охране штаба, и Ребекка оставила в числе этого отряда Вики и родителей Мальбонте, прекрасно понимая, что никакая ненависть ко Всадникам не заставит их сражаться против них, пока Мальбонте вынужденно на стороне Всадников. Ребекка опасалась удара в спину, но иного приемлемого решения в спешке так и не нашла. В конце концов, пока семья Мальбонте в Ордене, он не предпримет ничего по-настоящему серьёзного против них, даже преследуя свои никому не ведомые цели. Пока Аврора размышляла, стоит ли говорить маме о странном сне, а Вики рассказывала ей сказку, ласково поглаживая по волосам, откуда-то снизу раздался крик, за которым последовали характерные звуки жестокой борьбы. Вики мгновенно подскочила, подхватив растерянную Рори на руки, но не успела сделать и шага, как вдруг со страшным грохотом ближайшее к ним окно разлетелось вдребезги вместе с куском стены — Вики едва успела закрыть собой дочь, но ей самой в крыло вонзилось несколько кусков стекла. Только везение и подсознательная готовность к атаке позволили отразить сразу несколько мощных энергетических ударов, направленных на неё. Страх за дочь обратился в жгучую ярость, на которую как никогда легко отозвалась её тёмная сила, и разъярённая бывшая королева Небес собиралась снести нападавших одним ударом, но замешкалась всего на секунду, когда разглядела их лица — это были члены Ордена. И секундного замешательства хватило, чтобы ей в шею, прямо в артерию, вонзилось нечто короткое и острое, вроде арбалетного болта. Вики успела лишь беспомощно схватиться за рану, и сознание её погрузилось во тьму. — Ма… мама?! — задыхаясь от незнакомого ужаса, Рори упала рядом с Вики, вены которой всё ещё чернели тьмой, а вокруг головы стремительно расползалась лужа крови. — Что это? Уокер-младшая мертва? Вроде бы мы и её тоже должны притащить живой. — спросил один из нападавших у другого, медленно приближаясь к девочке. — Жива, у меня не было намерения её убить. — ответил другой, тоже приближаясь. — Болт смазан парализующим ядом, так что вынимать из раны пока нельзя. Если сильно истечёт кровью — максимум недельку-две в лихорадке полежит. Так, берите её на руки и уходим, остальные уже скоро вернутся. А ты, мелкое чудовище, — он схватил отчаянно рыдающую девочку за локоть, — пойдёшь со мной. Рори не до конца осознавала происходящее, но девочку колотило от ужаса, потому что мама никак не реагировала на попытки её «разбудить», и Аврора чувствовала, что ей очень плохо. Она ещё толком не знала, что такое смерть, но страх потери был словно инстинкт — выше понимания. Едва «злой дядя» коснулся её, чтобы оттащить от матери, вся разрушительная сила этого прежде незнакомого девочке чувства сконцентрировалась в громком надрывном крике. Затем наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь продолжающейся где-то внизу бойней, и когда прижимающаяся всем телом к маме дрожащая Рори решилась открыть зажмуренные глазки, то увидела, что все трое нападавших лежат в неестественных позах, не подавая признаков жизни. Что-то неведомое подсказало ей: они больше никогда не поднимутся. И это сделала она… В этот же миг острая боль пронзила девочку, словно что-то железное ввинчивалось прямо в виски. Беспомощно сжав руками голову, она тоненько взвизгнула от боли, невольно вслушиваясь в жуткий потусторонний шёпот, который словно сковывал её, куда-то звал, подчинял. Всё вокруг расплывалось и жгло. Последним, что Рори увидела, были встревоженные лица бабушки и дедушки, которые вломились в комнату, сплошь покрытые кровью.