lost children

      На следующее утро Коичи не встретился с Суйгин. Харука, которого часто обследовал тогда Доктор, сказал, что она снова в разъездах, помогает людям. Возможно, это было к лучшему. Детям он не стал говорить об их разговоре.       Также Коичи получил конверт из пергаментной бумаги, подписанный сбоку размашистым почерком — «от Ракумицу — моему дорогому другу Коичи», а также небольшую коробочку. Слева была печать с открытым глазом, а сверху было подписано: «Департамент Ямы». Письмо было вручено другим Гокусоцу, парнем с каре. Без лишних слов он уведомил, что ему, Кимуре Коичи, пришла посылка из департамента, и протянул конверт с коробочкой тому в руки. Немного посидев над конвертом, Коичи открыл его, а письмо, сложенное три раза, быстро развернул. Да, этот размашистый почерк принадлежал его другу из больницы. Он начал читать про себя.       «Привет, Коичи! Это твой друг, Гин! Однако с этого времени называй меня Ракумицу. «Мицу» как в моей старой фамилии, а «раку» — как падение. Немного иронично, да? Но теперь, по крайней мере, мое имя не звучит так глупо, да? Ха-ха-ха!»       Коичи усмехнулся.       «Как себя чувствуешь? Хорошо спишь? Кушаешь исправно? А то я знаю, как ты голодаешь порой. Занимаешься разными активностями?       Ладно, о чем я. Пишу я это письмо произвольно и имею лишь примерный план в голове, что хотел бы рассказать тебе. Да и времени у меня немного.       Я пообещал тебе писать письма хотя бы раз в неделю, но из-за тренировок, учебы и строгого распорядка дня у меня совершенно не было времени. Но я ни разу не забывал о тебе.       Честно, я немного не так представлял себе службу. Кормят здесь нормально, но за пролеты наказывают сильно. Мне пришлось однажды пробегать пятьдесят кругов вокруг нашего военного блока, потому что я не выполнил норму физических упражнений. Но пока я бегал, я мотивировал себя тем, что после того, как выпущусь отсюда, обязательно закажу какао с маршмэллоу и буду пить его, глядя на горы.       Природа здесь хорошая. Духов в Гокуто куча разных. Но животные почти такие же, как в «этом мире», ну, в мире живых то есть. И кстати, времена года меняются синхронно в обоих мирах, насколько я слышал. Круто, не правда ли?       Хотя у меня страдает физическая подготовка, я отлично справляюсь с управлением транспорта и часто летаю на метле. Мне нравится, как ветер обдувает меня, пока летаю. Не все из нашего взвода занимаются этим, поэтому я часто летаю один. Если соберешься на службу, то я научу тебя.       Роккаку-сан, кстати, много рассказывает о тебе, а еще то, что ты в последнее время возишься с детьми. Я совсем не думал, что тебе нравятся дети, но я рад, что ты нашел время на заботу о маленьких.       А говоря о Роккаку, скажу по секрету вот что: в департаменте ходят разговоры о том, чтобы создать новый узкоспециализированный отдел, но я не знаю, чем там будут заниматься, но туда точно хотят определить Роккаку-сан, а может быть, еще и Сайто-сан. В любом случае, новость интересная.       Ты еще не определился, куда направишься после выздоровления? Свыкся ли ты со своей смертью? Спрашиваю, потому что это важный этап лечения в Ликорисе. Когда определишься, отправишь мне письмо?       Кстати, с конвертом я отправил тебе коробочку со сладостями. Надеюсь, тебе понравятся здешние вкусности.       Удачного выздоровления! В следующий раз отправлю более длинное письмо.» — Ракумицу.       Читая первую весточку от своего друга, Коичи не мог не радоваться. С тех пор, как Гин покинул больницу, тому было очень одиноко. Причиной его апатии в какой-то период времени был как раз уход Гина. Ему стало лучше, когда он начал «возиться» с детьми и проводить с ними время чаще. И письмо Гина как раз вовремя пришло ему, потому что именно с детьми он потихоньку начал восстанавливаться. Он бы не знал, какие бы чувства породило письмо, будь он в упаднических чувствах. Особенно от последних строк.       Сейчас, на трезвую голову, юноша задумался, что же его так останавливает от принятия своей смерти. Мешало ему самое темное воспоминание, скрывающееся в его сознании. Доктор один раз пояснил, что на пути к преодолению своей травмы всегда стоит таинственная темнота, где скрываются самые ужасные страхи нашего сознания. И именно они останавливают человека от принятия самого себя.       Коичи, однако, было сложно даже представить, что это за препятствие. Закрыв глаза, парень на сеансе с Доктором представил, что это что-то темное, вызывающее приступ дикого страха, отчего ему не хотелось об этом даже думать.       Однако он чувствовал, как медленно приближается день, когда он должен будет раз и навсегда разобраться со своими страхами и травмами. И никто не способен помочь ему, кроме него самого. Многократные вопросы, куда он отправится после выздоровления, — тому доказательство. Но разрешению всех проблем мешает его память. В дневнике он сделал короткую запись: «Нужно собрать память по всем крупицам.»       Ну а также собрать информацию о детях, ведь возможно они оказались в той же ситуации, что и он.       Поступление в больницу он точно помнил. Когда его, спрятавшегося в полуразрушенном доме, нашел Роккаку, он пошел за ним после небольшого диалога. Коичи некуда было идти. Куда угодно — лишь бы не терпеть пронизывающий до костей холод. Он после поступает в больницу, и затем все как в тумане. Дальше он познакомился с Гином и пришел немного в порядок, а после его ухода снова вернулся в подавленное состояние. И только потом он познакомился с мальчиками.       Вот так он помнил. А что было до встречи, сложно вспомнить. Но он видел то, что сломало его — разбомбленный город, пожираемый адским пламенем, и что-то. Абстрагируясь от образа этого «чего-то», Коичи сказал бы, что оно точно было человеком, но кем именно, он забыл напрочь. И личную жизнь до психологической травмы он также не помнил.       Сегодня между детьми он снова услышал разговор, как они попали в больницу. Они тоже плохо помнили, что было задолго до встречи с Роккаку и Сайто, однако вырисовывался определенный паттерн.       Коичи опустил Юки, ведь он знал, что тот не умер. А с детьми, которые погибли, было все так. Во-первых, дети остались в полном одиночестве. Во-вторых, всегда это было в дождливый день. В-третьих, дети находились в полном шоке. И в-четвертых, все видели пейзажи, вызывающие чувство ностальгии, насколько понял юноша. Коичи тоже видел подобное. И это был кленовый сад, поле которого было усеяно алыми паучьими лилиями. Коичи, помня слова Роккаку, что Юки был живым человеком, заметил, как он тоже говорил, что мало помнит. Очевидно, у него тоже был внутренний блок, но столь же серьезный, чтобы не помнить его? Коичи был озадачен. Вполне вероятно, что Юки просто не хотел делиться переживаниями.       Чем дольше Коичи проводил время с детьми и обучал их кандзи и чтению, тем постепенно в голове парня по мелким крупицам собиралась картина — как он находится в кругу забытых людей, и в этом собрании он чувствовал умиротворение и счастье. Особенно, когда он рассматривал иллюстрации жуков вместе с Харукой. Это любопытство было так знакомо ему, что он предположил: где-то когда-то он встречался с похожим ребенком, а возможно он был частью его семьи. Да, юноша был уверен, что у него могла быть семья, однако всех ее членов он забыл напрочь.       В кругу детей Ликориса он испытывал такое же счастье, но у этого счастья была обратная сторона.       Он начинал чувствовать отвращение к самому себе, что мог променять свою родную семью — на искусственную. Но он не показывал это мальчикам, ведь старший брат должен быть сильным для своих младших. Несмотря на растущее презрение к самому себе, он старался всеми силами улыбаться, веселиться и помогать младшим детям.       Ночью Коичи был удивлен. В этот раз его навестил Сайто, которого так давно не было в больнице. Он попросил его внутрь. Извинившись, светловолосый мужчина пояснил, отчего же его так долго не было.       — Прости, я ненадолго. Как только поговорим, мне сразу же нужно будет ехать. Даже жаль. А я так хотел повидать детей.       Он снял фуражку и положил ее на стол, но положил ее на то место, где уже какой день лежит фуражка Роккаку.       — Так вот где она… — с удивлением он смотрел на головной убор.       — Простите, я думал отдать ее в руки Роккаку-сан, когда он придет в следующий раз, поэтому оставил ее там. Не заберете ее?       — Да пусть лежит там. Управляющий, наверное, сам заберет ее.       — Ну, как пожелаете.       Сайто присел за рабочий стол и потянулся. В этот момент у мужчины даже что-то хрустнуло.       — Видишь ли, мы ужасно загружены. Управляющий второй день не выходит из кабинета, а меня гоняют по совещаниям. В департаменте Ямы решается вопрос о создании нового отдела из-за нехватки рабочих рук. Но я бы сказал, что эти переговоры совсем затянулись. Но о чем это я. Как детишки? Не скучаете здесь?       — Совсем нет. Мне даже кажется, что мы вместе отлично проводим время.       — Я рад, — улыбнулся Сайто. — Не против попить чаю?       Сайто достает из темного пространства термос с изображением цветущей вишни.       — А, из чего мы будем пить?       И после его слов Сайто достал две кружки и расставил их на столе. Мужчина разлил обоим и передал одну Коичи. Испив лишь немножко, Коичи почувствовал, как его тело начинает пронизывать спокойствие и свежесть.       — Какой интересный чай! — изумился он.       — Он делается из горных цветов, которые растут за Гокуто. Довольно дорогой сорт тоже.       Он отвел взгляд в сторону на секунду и шепотом сказал:       — Когда я принес этот сорт домой, то у управляющего пот выступил на лбу, увидев чек. Это выглядело забавно.       — Не расточительно ли это? — неловко спросил Коичи.       — Ха-ха, я просто люблю шоппинг!       Коичи, однако, не переставал держать в уме мысли, что нужно собирать все знания и воспоминания в голове, а Сайто как-никак вовремя появился в больнице. А то, что ему нужно будет скоро уже уходить, только подталкивало его на серьезный разговор.       — Сайто-сан, у меня возникли некоторые вопросы.       — Какие же?       — Их много, но в основном про детей и Гокуто в целом. Вы не против выслушать меня?       Немного помолчав, Сайто с привычной улыбкой ответил парню:       — Я не против. Совсем нет. Такие беседы особенно приятно вести за чашечкой чая. Но я буду отвечать в пределах своих компетенций. Некоторые вещи мне запрещено говорить, знаешь ли.       Коичи собрал мысли в кучу и задал первый вопрос. Более общий.       — Для начала я бы хотел знать, где он находится Гокуто, и какую роль здесь играют Гокусоцу.       — Гокуто — столица Ада, если выражаться вашими понятиями. Здесь проживают самые разные духи и божества, а также это родной дом всем демонам. Он похож на ваш Токио и объединяет в себе несколько культур. А также смена времен года меняется так же, как и в «этом мире». Но время здесь идет по-другому. Полагаю, управляющий уже сказал вам, что этих детей мы привели из разных времен? Отрешенность течения времени здесь и там позволяет нам легко перемещаться между мирам. Другими словами говоря, тут время идет отдельно от «этого мира», но погода и времени года идут так же. Сюда сложно пройти живым людям, однако случаются прецеденты. И они решаются лично с владыкой Ямой. Но жить, будучи еще живым человеком, здесь — недопустимо.       Коичи пил чай и внимательно слушал. Про течение время было немного непонятно, но скорее всего, это связано с местными понятиями «времени». Понятие «время» ведь существует для живых людей, но никак не для нежити.       — Гокусоцу представляют собой основную военную силу Гокуто, и они служат не только солдатами, но и полицейскими, охранниками, медиками, служащими и так далее. Занимаемся кучей разной работы, но для всех закон Ямы — абсолютен. Но значение этого слова, думаю, уже непонятно.       Коичи в этот момент решил высказать свое предположение:       — Это верно, но я также заметил, что «соцу» может переводиться как «выпускной», и можно ли так сказать, что вы, освобождая человеческие души, как бы «выпускаете» их из жизни. Такая вот мысль у меня возникла.       Мужчина потрогал себя за подбородок.       — …Интересная идея. Я запомню твою гипотезу. Но я бы придерживался того, что «соцу» здесь все-таки — низкоранговый солдат.       — Хорошо, дальше — осознают ли дети свою смерть?       Тут Сайто, недолго думая, ответил:       — Нет, не осознают.       — Разве это не плохо?       — Смотря как. Но лично я бы не считал это чем-то плохим. Одно дело — понять, что ты уже не жив, а другое — принять свою смерть. И допустим, эти дети осознают свою кончину, но что будет на втором шагу? С детьми тут дело обстоит деликатнее, и кто знает, с какими последствиями потом придется встретиться, с впечатлительными детьми-то.       — И что делать с ними?       — Подбираться к причине травмы медленнее и осторожнее. Ты ведь не решил помочь им осознать свою смерть? Я правильно полагаю?       Коичи несколько встревожился от проницательности Сайто, но все же кивнул.       — Я могу помочь тебе с этим, Коичи, однако ты ведь знаешь, что у тебя самого боль внутри? Поэтому я лучше посоветую чуть-чуть повременить с этим. Запомнил?       — Да.       Сайто налил вторую кружку чая Коичи.       — Хорошо, я вас здесь понял. Еще я заметил в рассказах детей то, что каждый из них, включая и меня, видел странный пейзаж, вызывающий чувство ностальгии. Это с чем-то связано?       — Образы, вызывающие чувство ностальгии… Разве это не то, что люди видят перед смертью? Я бы сказал, это примерно то, что видят люди при клинической смерти. Когда мы провожали детей из мира живых в мир мертвых, мы видели эти пейзажи, потому что они отражали душу умирающего ребенка. Кстати, Юускэ однажды рассказал, как во время лечения он попал в сознание своего друга и как раз увидел поле лилий. Похоже, что посреди лечения Рикуто, его друг, чуть не погиб снова. Нам крупно повезло в тот раз.       — Когда он болел, да?       — Верно.       Чай уже заканчивался. Но оставался еще один вопрос, который не менее волновал его. Коичи осознавал, что скоро Сайто пойдет обратно по делам, поэтому нужно было задавать вопрос прямо сейчас.       — Сайто-сан, я знаю, что нужно стать демоном для становления Гокусоцу. А вы вот были человеком раньше?       Неловко промолчав, Сайто потом ответил, с легкой улыбкой:       — …Кто знает? Я так долго проработал здесь, что уже едва помню. А ты как думаешь?       — Я-я?       — Да, ты. Кем ты считаешь нас больше: демонами или людьми? Можешь сейчас не отвечать, если трудно. Но я буду очень рад услышать твой ответ.       Сайто с этими словами поднес кружку к губам, но обнаружил, что он уже выпил весь чай.       — Вот досада, — вздохнул он. — Коичи, кажется, мы выпили весь чай. Думаю, мне нужно идти. Спасибо за твою компанию.       — Что вы, вам — спасибо.       Мужчина кивает в ответ, убирает термос и кружки, а после покидает палату, пожелав тому спокойной ночи.       Коичи остается один. Но ему не спалось, поэтому он вспомнил о брошюре департамента Ямы. Взяв ее с собой, он лег на кровать и принялся внимательно читать, как бы трудно оно ни было описано.       Этим временем…       В своей комнате Юускэ совсем не спалось. Он сбросил с себя одеяло и заполз на кровать Рикуто. Как оказалось, он тоже не спал.       — Эй, Риккун, — обратился он к нему, — как думаешь, побыть с Коичи-куном немного времени? Мне кажется, ему плохо сегодня было.       — Что тебя так заставило думать? — спрашивал его Рикуто, поднимаясь с кровати.       — Он весь поникший был, задумчивый и мало говорил с нами. Хотя помнишь же, как вчера мы играли до самой ночи? Может, зайдем к нему?       — Если тебя не затруднит, — отвечает ему Рикуто с улыбкой.       — Меня нет, а тебя?       — Нисколько.       Рикуто подхватывает идею Юускэ, и Юу, полный радости, спрыгивает с кровати.       — Ура! Спать с Коичи-куном!       Взяв с собой свое постельное белье, они весело побежали в комнату Коичи. Пробирались они тихо по коридору, чтобы их на заметили медсестры, а когда добрались, то тихо проникли внутрь, чтобы не создавать лишнего шума. Но к большому сожалению Юускэ, Коичи уже спал. Только спал он без одеяла, а в руках он держал какую-то бумажку. Рикуто аккуратно вытащил буклет из его рук и положил его на стул. А Юу, запрыгнув на кровать, тихо позвал юношу.       — Эй, Коичи-кун, — позвал его Юу.       Парень сонно открыл глаза. Он спросил, что случилось и где он вообще находится.       — Коичи-кун, можно поспать у тебя? В коридоре странные звуки, и нам страшно.       — Конечно, конечно, ложитесь, — спросонья говорит он и освобождает кровать. — Только оставьте мне немного места. Я тоже хочу спать.       — Хорошо!       Мальчики заняли правую сторону, у стены, и укрылись своими одеялами. Когда пришло время Коичи ложиться спать и он шел выключать свет, Юу спросил у него:       — Эй, эй, Коичи-кун, а у тебя все хорошо сейчас?       — Почему ты это спрашиваешь? — поворачивается он к ребенку.       — Ты весь какой-то задумчивый. Странно для тебя. Обычно ты улыбаешься и играешь с нами. А сегодня сам не свой.       — Так получилось. Давай, засыпай.       — Не усну, пока не скажешь, — демонстративно Юускэ убирает с себя одеяло. — Риккун, скажи?       — Я тоже не усну, пока ты не скажешь, что у тебя на уме.       — Эх, ладно.       Коичи усаживается на кровать и с неловкостью в голосе говорит, что в последнее время ему трудно принять решение, чем он будет заниматься после выздоровления, на что Юускэ сказал, чтобы шел вместе с ними.       — Да я бы хотел. Просто столько вопросов накопилось, а времени у меня совсем мало. Вам легче будет, потому что вы недолго лежите в больнице, а я уже три месяца лечусь и все не могу определиться. В голове столько мыслей… аж плохо становится.       Юу немного помолчал. А потом сделал щелбан юноше.       — Ай! За что?       — Коичи-кун, у тебя в голове много мыслей, потому что ты очень умный. Но твои мысли грустные, поэтому ты сейчас грустишь. У Риккуна тоже много мыслей, но у него они радостные, потому он редко унывает. Попробуй отвлечься от грустного, подумай о радостном, и тогда тебе станет лучше.       Коичи удивленно смотрит на ребенка и затем улыбается.       — Я знаю, Юу. Я знаю.       — Но ты же не будешь плакать, да?       — Не буду, Юускэ.       — А надо плакать, дурак. Если хочешь сейчас плакать, плачь, — говорит ему Юускэ.       Но Коичи громко начинает смеяться и говорит, что обязательно подумает над словами Юускэ. А мальчик в непонятках думает, что Коичи хоть и странный, но наверняка понял его слова.       Когда юноша выключил свет в комнате, он лег в постель и укрылся теплым одеялом. Юу совсем не спалось, а вот Рикуто уже сопел и попутно говорил что-то во сне.       — Коичи-кун, а что тебе снится? — спрашивает его Юускэ.       — Мне снится… кленовый лес, — засыпая, произносит Коичи.       — А еще что?       — Цветы…       — А еще что?       — Все такое оранжевое и красивое… И мне так хорошо.       Коичи заснул, а Юускэ, не отрывая взгляда от своего старшего брата, улыбался и надеялся, чтобы у него больше не было плохих мыслей.