Конец эпохи Раскола

— Я… просто шел на зов сердца. — Тихо произнес Вандебар и опустил глаза на шлем, который держал в руках, и, казалось, только он мог видеть в нем нечто большее, чем просто кусок золота, запечатленный в красивейшую форму — …не зная ни для чего ни зачем, что-то внутри меня твердило, что я должен увидеть тебя. Маления не могла понять, о чем говорил рыцарь, но чувствовала, что за его словами скрывалось нечто большее, нечто, что, возможно, он и сам не понимал. Однако, для чего бы Вандебар ни вернулся, как бы храбро не сражался и каким бы отважным рыцарем ни был, если Валькирия хочет, чтобы он смог увидеть завтрашний день, чтобы вновь смог почувствовать на себе согревающие лучи Древа Эрд, ему нужно забыть и о Святом Древе, и о ней. Маления лучше кого бы то ни было знала себя и прекрасно помнила как и за что ее окрестили на полях Каэлида, что ей в агонии кричали солдаты Бича Звезд, пока гниль разъедала их лица до наготы костей… И, конечно, она никогда не забудет свое отвратительное отражение в глазах Радана, в которых читалось лишь… сожаление. Маления резко вырвала из его рук золотой шлем и, закрыв им лицо, настолько молниеносно провела мечом черту на земле, что поднявшийся порыв ветра сорвал десятки лепестков с цветов, окружавших их. — Убирайся. Не смей возвращаться. — Холодно прошипела Валькирия требовательным, не терпящим возражений голосом, пока алые лепестки медленно кружили перед ее лицом —Здесь ты не найдешь ту, кого ищешь. От нее остался лишь… призрак. Вандебар, разбитый ее резкими словами, отвел взгляд и, надев шлем, начал с трудом вставать. Он посмотрел на черту, что отделяла его от Валькирии, и которая в его глазах казалась непреодолимой и нерушимой стеной, что отбрасывала тень на сами небеса, и, не решившись сделать шаг к ней навстречу, развернулся. Погруженный в свои мысли рыцарь, прихрамывая, поплел к выходу из пещеры, пока эхо его шагов не исчезло вовсе. И вскоре на Малению вновь опустился покров тишины, сквозь которую пробивался лишь едва слышный, скребущий в задворках ее сознания голос Алой Гнили, что вернулся к ней, чувствуя неуловимую брешь в ее сердце, которую оставил первый разговор за, казалось, такую долгую и мучительную вечность в ожидании... его. Валькирия вернулась к корням Древа и, сев на трон, неуверенно прикоснулась к засохшей ветви, от которой почувствовала лишь мимолетное, почти исчезнувшее присутствие своего брата. — Прошу… возвращайся скорее, Микелла. С тяжестью в голосе произнесла Маления и, сопротивляясь мрачным думам, погрузилась в очередной беспокойный сон, который мало чем отличался от кошмара наяву. Так пролетали дни, которые складывались в недели, возможно месяцы, порой Валькирия просыпалась от ужасающих своей реалистичностью видений, что на нее насылала Алая Гниль, порой вовсе не хотела покидать страну сновидений, в которой ее дорогой брат, наконец, возвращался к ней… возвращался домой. Но каждый раз возвращаясь к суровой действительности, перед ней вновь представало увядающее Древо, от вида которого ее грудь словно сжимали железные, колючие тиски, что выворачивали ее израненную душу наизнанку, позволяя Гнили в очередной раз найти в ней брешь. И в один из дней, когда ей пришлось проснуться от ужасных видений, произошло то, чего она... никак не могла ожидать.

***

Маления со всей осторожностью срывала цветочки золотой рукой, вплетая их в милый веночек, которым собиралась украсить фигуру, образованную ветвями Древа. И сорвав очередной алый цветочек, до нее донеслись плеск воды и скрежет брони. Медленно, не веря своему прогнившему слуху, она повернула голову и… оцепенела от увиденного. Там, у входа в пещеру стоял он. Отсоединив ремни нагрудника, Вандебар скинул его на землю, оставив грудь, прикрытую лишь грязной коричневой рубахой, без защиты. — Маления, Клинок Микеллы. — Его твердый и четкий голос заполонял пространство пещеры, со звоном врезаясь в ее уши — Прошу, сразись со мной вновь! Алый венок, не увидевший своего завершения, выпал из ее золотой руки, пропитываясь кристально чистой водой у ее золотых протезов ног. Все мысли Валькирии исказили внезапно всплывшие ярость и гнев от очередного появления Вандебара. Сколько бы раз она ни проявляла к нему милосердие, сколько бы раз ни говорила забыть дорогу к ней, он каждый раз пренебрегал ее добротой! Однако... несмотря на это, хватило лишь одного его появления, чтобы шепот Гнили притих в ее голове, словно Безымянный Бог страшился быть обнаруженным рыцарем… одного его появления хватило, чтобы ее зачерствевшее сердце вновь яростно забилось, вспоминая, что даже в ее серой жизни могут всплывать яркие краски. Маления мгновенно выхватила катану, которая будто только и ждала, чтобы вновь запеть в такт его мечу, который Вандебар крепко сжимал в своих руках. И забыв про церемонии и рыцарские манеры, они, как один, сорвались с места, наполняя пещеру сладострастным звоном клинков. Валькирия, дав волю своим чувствам, что переполняли ее в этот момент, без продыху наступала на рыцаря, атакуя его с самых разных углов, на что он прекрасно реагировал своевременными маневрами, что, к слову, стали резче, быстрее и намного плавнее. Следя за его движениями, Маления подумала, что его словно подменили, вся та зажатость и скупость движений, что были в прошлые встречи, просто испарились. Рыцарь не только ловко уклонялся от ее стремительных выпадов, но и находил пространство и время для своих атак, которые на удивление были достаточно хороши, чтобы заставить Валькирию попотеть. И проведя ловкую атаку, Вандебар на краткий миг заметил то, во что не смог сразу поверить – улыбку на лице Малении. Она была ни кровожадной, ни злой, лишь… радостной, такой, словно Валькирия правда наслаждалась их битвой. И зазевавшись на это редчайшее явление красоты, что навечно запечатлелось в его сердце, рыцарь пропустил ее удар в грудь и мгновенно отправился в полет на несколько метров. Маления уже собиралась нанести добивающий удар, но внезапно остановилась. Вандебар, одновременно кашляя и стараясь набрать воздуха в легкие, поднял трясущуюся ладонь. — П-Подо-Кха-Кха! Подожди! — Он схватился за грудь, сделав глубокий и болезненный вдох — Я еще… могу сражаться! Все еще держась за грудь, он неуверенно встал, опираясь на свой меч, готовый в любую секунду разломаться, подобно своему хозяину, но несмотря на пронизывающую все его тело боль, в его глазах читалась стальная воля, не дававшая ему упасть. И Валькирия это прекрасно видела, как и то, что тело Вандебара было на грани. В этом бою он выжал из своих человеческих возможностей максимум: невероятная скорость, которой могли похвастаться лишь единицы, даже среди славных погасших, реакция, способная среагировать на стремительные выпады сильнейшей Полубогини, сила, способная блокировать атаки Малении, и крепкое тело, способное выдержать удар Полубогини. Для обычного человека это было слишком, и цена за такой подвиг также была слишком высока. — Нет, Вандебар — Произнесла Валькирия и, опустив меч, едва заметно улыбнулась его желанию продолжить схватку, несмотря на явные признаки его неспособности поддержать это желание — Это твой предел. — Я еще могу сражаться! Сделав трясущейся ногой шаг навстречу Полубогине, Вандебар тот же час упал в окровавленную лужу. Лишь сейчас он почувствовал, что его тело болело отнюдь не от пропущенного удара. Все его суставы скрипели так, словно в них стеклянного песка насыпали, а мышцы ныли, грозясь разорваться от непосильных нагрузок, что они перенесли. Маления, вернув клинок на место, присела сбоку от рыцаря и посмотрела на мокрую от пота рубаху, что прилипла к его спине, очерчивая его сухие мышцы от таза до шеи. — Зачем ты вновь вернулся, Вандебар? — Тихо произнесла она, наслаждаясь опустившейся на них двоих тишиной. — …после каждой нашей схватки я чувствовал, что… становлюсь лучше. — Заговорил он после небольшой паузы, перевернувшись на спину — Каждый пропущенный удар от тебя, заставляет меня выкладываться еще сильнее, вливать в свои удары всю свою силу, двигаться быстро и плавно, подобно тебе. И если цена за возможность хоть немного приблизиться к твоему мастерству – моя жизнь, тогда я готов заплатить ею. — С трудом поднявшись с земли, он сел возле Валькирии и посмотрел вверх, и лучи солнца мягко осели на его уставшем лице — Я чувствую, что только рядом с тобой могу становиться лучше. Ты можешь забрать мои руки и ноги, мою плоть, мой меч… мою жизнь, но прошу, позволь мне прийти вновь. Позволь вновь бросить тебе вызов. Маления с удивлением смотрела на этого смелого и, возможно даже, безрассудного рыцаря, что с такой легкостью готов расстаться с жизнью лишь за возможность сразиться с ней. И… ей это было так знакомо. В детстве Валькирия не раз бросала вызов более сильным противникам, будь то ее собственный мастер из страны Тростника или личные рыцари ее отца. С годами она, конечно, превзошла всех их, и даже другие Полубоги, за несколькими исключениями, стояли на порядок ниже. И вскоре слухи о ее могуществе разошлись по всему Междуземью, о ее силе начинали петь дифирамбы, рассказывать легенды, и уже к ее совершеннолетию не было ни одного человека или Полубога, что осмелился бы бросить ей вызов, боясь омрачить свою честь поражением. Однако Вандебар, прекрасно осознавая, насколько слаб в сравнении с Валькирией, смело бросался в бой раз за разом, даже не думая сдаваться или отступать. Уже в третий раз он принял поражение от ее рук, но в его глазах все еще горел неугасимый свет надежды, что она подарит ему очередной поединок. — В таком случае — Маления посмотрела на ветви Древа — Я буду ждать, когда ты вновь бросишь мне вызов. Рыцарь, ошарашенный услышанными словами, перевел взгляд на ее лицо, на котором играла легкая улыбка, пока она смотрела куда-то вдаль. — Тогда… — С трудом встав, он сияющим взглядом посмотрел на нее, словно на Богиню — Ты не против, если я вновь приду через неделю? Пещера вновь наполнилась тишиной, которая длилась всего несколько секунд, но для этих двоих она была подобна вечности, что окутывала само мироздание. И посмотрев на Вандебара, Маления со слабой, но оттого такой прекрасной, улыбкой наполнила пещеру своим искренним голосом. — Конечно.