Конец эпохи Раскола

Компания из трех ступала сквозь снежную вьюгу, которая властвовала над Вершинами Великанов, огромные снежные вихри то поднимались в небеса, словно птицы, то сокрушающим молотом опускались на головы путников, закрывая им обзор, ледяным ветром обжигая кожу. Слегка сгорбленная рогатая фигура шла спереди, ведя своих спутников к таинственному месту, куда его звал мерзкий, отвратительный и пронизывающий само нутро шепот проклятого близнеца. Рыцарь послушно следовал шаг в шаг за Королем Знамений, а вот красноволосая Валькирия не переставала сверлить враждебным взглядом фигуру перед ней. Гнев, злость и отвращение заполоняли ее мысли, лишь от самого факта, что ей приходилось полагаться на проклятое отродье, который приходился ей братом. Она не переставала допускать мысль о том, что это была ловушка, что ее так называемый «брат» хочет лишь предать ее, вонзить кинжал ей в спину. И рыцарь, чувствуя гнетущее напряжение в неспокойном бушующем ветре, смешанным с мокрым снегом, врезающемся в его шлем и вырезы для глаз, коснулся кончиков пальцев своей возлюбленной. Та, почувствовав легкое, но такое обжигающее касание, смогла приструнить свое бурное воображение, ведь Валькирия уже пообещала доверится рыцарю. Довериться его дружеской связи с Королем Знамений, как бы невероятно это не звучало. Но не долго она держала свои эмоции на цепи. — Куда ты ведешь нас, Король Знамений? Стальной, недовольный, брызжущий ядом голос прозвучал из-под ее золотистого шлема, затмевая собой бушующую вьюгу, бьющую по ушам. — Просто идите за мной. — Властно произнес Знамение. — Совсем скоро вы сами увидите. — Морготт, всем телом встретив недружелюбное приветствие гневной погоды, повернулся к Вандебару и укрыл его своим плащом. — Полагаю это поможет тебе справиться с холодом. — С исчезающей ноткой заботы произнес Знамение и продолжил свой путь. — Благодарю, дружище — постукивая зубами отчеканил рыцарь. Маления, посмотрев на своего любимого, не могла не винить себя за то, что не заметила его трясущиеся руки, хотя он касался ее прежде. Из-за гнева, что перекрывал все ее мысли, из-за отравляющей разум ненависти она совсем забыла, что Вандебар обычный смертный, не имеющий никакой защиты от ярости природы. Валькирия, нежно схватив за руку рыцаря, прижала его к себе и заботливо укрыла его алым плащом. И вернув взгляд на Знамение, Воительница не могла не удивиться его действиям. Маления и представить себе не могла, что ее «брат», проклятое Знамение, будет таким внимательным по отношению к другим. Он оказался совсем не таким, как Валькирия его себе воображала. И вновь посмотрев на Короля Знамений, Маления задумалась. Она же совсем не знала, как он жил и выживал все это время. Не знала, ни зачем он борется за власть, ни его целей и мотивов, ни тем более, что творилось в его голове. Все, что она видела в нем так это то, что Знамение был достаточно могущественен, чтобы удерживать столицу своими собственными силами все это время. — Морготт… — Валькирия заговорила более спокойным тоном, допуская лишь каплю яда в его сторону — зачем ты борешься за власть Кольца Элдена? Знамение на секунду остановился, чтобы бросить презрительный, ненавидящий взгляд на Алую Воительницу. В его образе читалась вся та ненависть и злоба, что была и в его единственном глазе. И взглянув в него, Валькирия видела лишь отражение своих эмоций, таких же грязных и порочных: ненависть и злобу. С несколько мгновений они стояли недвижно, словно две непоколебимые крепости. Снег же продолжал мчаться куда-то вдаль, попутно врезаясь в лица Полубогов, искажая их образы в глазах друг друга, и тут же таял, давая на миг разглядеть их истинную, отвратительную сущность. — Думаю нам пора идти дальше — обеспокоенно произнес Вандебар, чувствуя, как Маления все сильнее прижимала его к себе, словно боялась, что он также как и снежинки, может в одно единственное мгновение исчезнуть из ее жизни, растаять и утечь, уйти от нее, сбежать, увидев, то, что она видела в отражении глаз Знамения. Коротко кивнув, Морготт поспешил продолжить путь, поймав себя на постыдной мысли, что от лишь от простого вопроса позволил себе потеряться в круговороте ненависти и гнева, закрутившегося в его голове. Маления ослабила хватку на плече рыцаря, опустив на него взгляд. — Пошли. Произнесла она своим глубоким голосом, и Вандебар заметил очертания улыбки на ее лице, прижался к ней поближе, обхватывая ее талию, и она, в свою очередь, помягче обняла его, укутывая плащом. — Мне плевать, как на Кольцо, так и на Древо Эрд — неожиданно произнес Морготт пустым, растворяющимся в снежной буре голосом, продолжая идти вперед — все что я хочу, так это… защитить свою мать от вас, Предателей. В его последнем слове чувствовалась жгучая, обжигающая ненависть, которую он из-за всех сил старался сдерживать в себе, но вместе с этим, в самом его голосе ощущалось одиночество, которым он был окутан с самого рождения, не имея возможности ни быть услышанным, ни быть нужным, ни быть любимым. — Мать?.. Ты говоришь о?.. — Валькирия недоверчиво покосилась на Знамение, не веря, что он имел в виду… — О Марике. Со всей возможной нежностью и любовью, доступной ему, произнес он это имя, что невероятно сильно контрастировало с его искореженным проклятием и столетиями заключения обликом. Валькирия остановилась на месте, пытаясь понять, уложить услышанное в голове. — Но… зачем тебе это? — в ее глазах разрасталось непонимание, смешанное с недоверием — Она же выбросила тебя, забыла... бросила. — Тебе не понять, Предательница. — И вновь, произнося это слово, из Знамения словно просачивался едкий яд, что отравлял его язык и мысли. — Предательница? — Валькирия сузила глаза под шлемом — Я устала это терпеть. Если ты хочешь мне что-то сказать, говори прямо. Резко остановившись, Морготт сжал свою трость, выпытывая из нее глухой, скрипучий плачь. — Вы… — медленно начал рычать Знамение, сдерживая ненавистные позывы закричать — Все вы предали Марику, покинули ее, отвернулись от нее тогда, когда она сильнее всего нуждалась в вас — Знамение сильнее сжимал свою трость, и на той резко всплывали глубокие трещинки — сначала вы, чудо-близнецы, покинули нашу мать, бросили, что оставило ужасный шрам на ее сердце. А после смерти первого из Полубогов, ее любимого, незаменимого, дражайшего сына, нашего брата, Годвина… она нуждалась в вас сильнее чем, когда бы то ни было. Ей нужна была ваша любовь, ваша поддержка, ваше присутствие, которых она… не нашла, как бы ни пыталась искать. — Тон Морготта становился все более низким, хриплым и все сильнее походил на рык. — Где вы были тогда…? ГДЕ ВЫ БЫЛИ, КОГДА ОНА РАЗРУШИЛА КОЛЬЦО?! — Валькирия хотела сделать шаг назад, встретившись с опаляющей ненавистью, что сжигала Знамения изнутри, но Вандебар крепко ее держал, намекая на то, что ей нужно позволить высказаться Полубогу — ВСЕ, О ЧЕМ ВЫ ДУМАЛИ, ТАК О ТОМ, ЧТОБЫ ЗАБРАТЬ ЧАСТЬ ЭЛДЕНРИНГА В СВОИ РУКИ, МЕЧТАЛИ ЗАВЛАДЕТЬ СИЛОЙ И МОГУЩЕСТВОМ! СТАТЬ НОВЫМИ БОГАМИ! НИКТО ИЗ ВАС НЕ ДУМАЛ О НЕЙ! — Резко вернув себе самообладание, Морготт разжал трость, опустив взгляд на руки, покрытие шрамами, от бесчисленных сражений за столицу — Никто из вас не волновался за нее. Никто из вас не любил ее… Именно из-за вашего безразличия началась эта война. Маления не могла ничего возразить. Она была согласна, с последним утверждением, но у нее были причины так относиться к своей матери. — Говоришь, «не любили»? А она проявила хоть каплю любви ко мне или моему брату, может к тебе или Могу? Родившись проклятыми, о нас забыли, как о бракованном товаре. И после этого… Морготт, прерывая валькирию, ударил тростью о землю, от чего бушующая снежная буря затихла, огибала его, словно избегала с ним встречи, трость полностью покрылась трещинами, борясь с желанием тут же разломиться, и лишь воля ее хозяина, позволяла ей держаться. — Да, что ты знаешь?.. — На обезображенном рогами лице Знамения отражалась вся та ненависть, с которой он боролся внутри. — Единственная причина, по которой я не сошел с ума в канализации, была Марика… ее голос, что эхом отдавался по всей темнице, в которой я столетиями прозябал. Ее смех. Радость. Любовь. И ее страдания. Я слышал её горестный плач, когда вы отреклись от Золотого Порядка. Когда вы бросили ее. — Морготт закрыл глаз, и мгновения спустя, когда вновь открыл, на его лице не осталось и следа ненависти, лишь… боль от воспоминаний, что резали его сердце острее любого клинка — Она без конца винила Радагона и в первую очередь себя, за то, что не смогла для вас ничего сделать! Ваш уход был ударом в спину нашей матери. Я никогда не забуду ее плачь, ее отчаяние, в котором она была, когда любимые дети, Маления и Микелла, покинули ее… бросили ее. И если даже я отчетливо слышал ее тяжелый, молящий плач, будучи заточенным глубоко под столицей, не хочу и думать, как больно было ей. И смерть Годвина стала последним ударом, который она не смогла выдержать. И все что вы сделали, так это развязали эту ужасную войну, воспользовавшись ее слабостью. Ее горем. Мокрый снег вновь врезался в лицо Морготта, напоминая ему, что им пора продолжить путь. — Надеюсь теперь вы поняли, почему я называю вас – Предателями. Валькирия, потрясенная речью Знамения, не заметила, как отпустила Вандебара, и сделала неуверенный, слабый шаг в сторону Морготта. — Но?!... но почему ты продолжаешь ее любить, почему дорожишь той, кто отказалась от тебя?! Кто бросила тебя прозябать в темнице?! — Вскрикнула Валькирия, пытаясь оправдать себя, найти хоть что-нибудь, что показывало бы ей, что она не виновата, что она не знала и не могла знать о таком. И остановившись лишь на миг, такой короткий и исчезающий, Морготт коротко произнес слова, которые сквозь снежный ураган четко врезались в душу Валькирии. — Потому что я ее сын. — Сказал он пустым голосом и продолжил путь. После этих слов, в мыслях Валькирии всплыл образ Марики, светящийся золотом. Ее слабая, тающая улыбка, глаза, которых читалась лишь любовь. Быть может это лишь обманчивый образ, навеянный речью Знамения, но… но почему от этого образа так и веет ностальгией, словно старые воспоминания лишь сейчас окрылись ей, словно слова Знамения разбили замок, державший память закрытой. Сотни эмоций проснулись в ее сердце, лишь от мысли, что ее мать, которую Маления так критиковала, на самом деле любила своих ненаглядных детей, свою ненаглядную дочь. А эта самая дочь в свою очередь… Валькирия медленно повернулась к рыцарю, ее руки дрожали, но отнюдь не от холода, а из ее скрытых под гнилью глазами просачивались бисеринки слез. Подойдя к Вандебару, она крепко обняла его, упав на колени. — Я… Я не могу поверить… Я правда бросила ее. Я лишь хотела защитить Микеллу, хотела, чтобы он смог отыскать лекарство от наших проклятий. И слепо последовав за ним, я не заметила главного – чувств Марики. Вандебар мог лишь беспомощно стоять, имея возможность лишь чувствовать ее боль, слышать ее горестные всхлипы, и ощущать ее дрожащее объятие. Потянувшись руками, он мог лишь обнять ее, в надежде хоть как-то разделить ее страдания. — Встань. – Суровым, строгим голосом произнес Морготт, обращая на себя внимание Валькирии — если ты желаешь искупить свою вину, помоги нашей матери избавиться от проклятия Великой Воли. — Что?.. — Не понимая смысл слов Знамения, спросила Валькирия. — Потом… Сначала надо помочь твоему брату. Нашему брату. Мы пришли. — Морготт замедлил шаг, указав тростью на портал, скрытый под снежным пледом. До носа Малении донесся отвратительный шепот свежей крови и прогнившей плоти. — Куда он нас отведет? — Настороженно спросил Вандебар. — В Дворец Могвинов. В Королевство, что Мог возводит на руинах умершей цивилизации. Что нас ждет внутри я не знаю, но могу предположить, что дорога будет трудной. Держись рядом, мой друг. Картина, открывшаяся им, была поистине отвратительной, мерзкой, тошнотворной, ужасающей. Реки крови, что проливались с обрыва, но нисколько не мельчали, горы разлагающихся трупов, конечностей, внутренностей, что были разбросаны куда ни кинь взгляд, ходячие мертвецы, с которых была сорвана, выдрана кожа, медленно волочились, в агонизирующем шепоте, бесконечная и разнообразная фауна, каждая из которых была отмечена Гнилью, дикие альбиноры второго поколения, которые жили жестокостью. — Что ты натворил, Мог?.. Послышался голос Морготта, наполненный отвращением, ненапистью и сожалением. — Дружище, прости за вопрос, но… почему Мог так отличается от тебя? Вы же близнецы, и несли одно горе на двоих. — Все дело… в Марике. Маления вопросительно посмотрела на Знамение. — Она… присылала нам различные книги через посыльного, в тайне от Годфри, а после и Радагона. Труды о миропорядке, об истории, художественные, даже книги, написанные твоим братом, Предательница. Однако Мог… не видел ничего кроме ненависти окружавшей нас. И слышал лишь ЕЕ голос, неизвестного мне Бога, и ни чей более. Подпитываясь ее речами, обещаниями, он грезил, что однажды разорвет свои оковы, удостоится свободы и власти. Докажет всем, кто он есть на самом деле — в голосе Морготта всплыли тяжелые воспоминания — Кто есть мы на самом деле. Пора прекратить его безумства. Компания двинулась вдоль реки, попутно вырезая обезображенные живые трупы, которые, чувствуя касание смерти, взрывались, разбрасывая кровь и кишку во все стороны, и альбиноров, этих искусственно созданных созданий, напоминавших пресмыкающихся. Они будто не знали страха смерти, от этого было труднее с ними драться, но особых проблем они, конечно, не доставили двум Полубогам. Маления неотступно продвигалась вперед, разрезая все и всех на своем пути, и чем дальше она шла, тем отчетливее ощущала присутствие Микеллы. Оно было слабым, больным, израненным, и от того гнев и ярость, ненависть и злость разгорались в ней все сильнее. Морготт же сражался более сдержано, своей тростью он буквально разламывал тела противников, своими ударами ломая кости, переламывая позвоночники, круша черепа. Вандебар же добивал тех, кого пропустили два Полубога. Его экскорт был по-настоящему грозной силой. Однако рыцарь не мог не волноваться за Валькирию, то, как она безрассудно сражалась, все сильнее беспокоило Вандебара. Закончив с очередной группой мертвецов, рыцарь, подойдя к Малении, коснулся ее запястья, аккуратно, еле дотрагиваясь, боясь, что, когда она обернется, он не увидит ту, которой поклялся в любви. К счастью, Валькирия все еще контролировала свои мысли и действия, хоть и давалось ей это с трудом. — Дорогая… мы обязательно спасем Микеллу. — Уверенные слова Вандебара найдя отклик в сердце Валькирии, смогли потушить искры огня, который мог спалить ту самую Малению, которую он знал. Слабо улыбнувшись, она сжала ладонь рыцаря, поняв посыл его слов. — Да… Да, ты прав, любовь моя. — За нами наблюдают. Низким голосом произнес Морготт, указывая на воина в окровавленной одежде и белой маске, стоящего перед ступенями лестницы ведущей к замку. Обратив внимание на загадочную личность, Вандебар замер на месте. — Варрэ?.. — Маления сразу поняла, кто этот… человек. — Что ты здесь делаешь? – Вандебар говорил медленным, низким голосом, едва сдерживая нотки ярости в нем. — Здравствуй, ягненок. — Спокойный, ностальгический и даже слегка радостный, но окутанный печалью, голос прозвучал из-под маски. — Думаю, ты и сам уже все понял. Но признаюсь честно, неожиданно встретить здесь именно тебя, особенно — взгляд белоликого устремился к остальным двум фигурам — в присутствии проклятых брата и сестры моего Великого Повелителя. Вандебар до боли сжал клинок и сделал шаг вперед, отпуская руку Валькирии. — Ты заплатишь за смерть Варграма. Маления, почувствовала, что ее Вандебар в мгновение ока испарился, и на смену ему явился, кто-то чужой, кто-то, кого она не знала. Она хотела остановить его, прижать к себе, вернуть его, однако крепкая хватка на ее протезе, остановила Валькирию. — Это его бой. — Глухо произнес Морготт, провожая рыцаря глазами. — Ах, Варграм, Свирепый Волк. Когда я ему сказал, что ты находишься в опасности, он настолько потерял бдительность, что имел смелости повернуться ко мне спиной. Бедный, бедный Варграм. Его мечтам не суждено было сбыться. Вандебар резко остановился. Что-то было не так. Его голос не должен быть таким… уставшим, печальным, одиноким. Рыцарь открыл рот, но ничего не произнес, словно не мог найти подходящих слов. — Зачем?.. — перед глазами Вандебара всплыли отрывки воспоминаний об их совместных путешествиях с Варрэ, и ненависть, нет, она не исчезла, но отступила на второй план, и на замену ей пришла боль — Зачем ты его убил? Рыцарь почувствовал грустную, горькую улыбку на лице белоликого. Но тот лишь выставил перед собой стальной букет роз, покрытый кровью сотен жертв. Вандебар рванулся вперед с желанием отомстить за друга, покарать убийцу. Их орудия встретились друг с другом, вновь и вновь. Рывки, финты и снова скрежет металла. Рыцарь продолжал неистово и безостановочно наступать, пока белоликий мог лишь защищаться. Перед глазами Вандебара все чаще всплывали воспоминания совместных путешествий с Варрэ. Как они вместе преодолевали трудности, что посылало им Междуземье, как выживали каждый день, а после за костром под ночным небом делились историями. Куда же пропал тот Варрэ, вопрос этот не давал Вандебару покоя очень долго. — Зачем?! — прокричал рыцарь, сбивая белоликого с ног и пронзая его руку, вбивая ее в окровавленный песок — Зачем, Варрэ?! — кричал рыцарь, кулаками избивая лицо, закрытое маской. — Зачем ты ступил на этот путь?! Очередной удар разбил маску в дребезги и рыцарю открылось до боли знакомое лицо, однако оно сильно отличалось от воспоминаний, слишком оно было уставшим, болезненным, изнеможденном годами и порочной службой. — Зачем ты разрушил все, что у тебя было? — Горечь просачивалась в его голосе, слишком болезненны были воспоминания. — Кровь… ЕГО проклятая кровь кричит во мне, вопит, заставляет убивать. Восхвалять. Вандебар, вытащив клинок из руки белоликого, сделал шаг назад. — Даже сейчас я слышу ее крик, дикий вопль в голове, просящий, умоляющий… требующий убивать. — Варрэ с трудом поднялся, неуверенно встав на ноги — Но я не хочу. Я не такой!.. каким меня считают… каким меня видят… Я не просил его извращать меня… Не просил лепить из меня монстра… Его тело, будто движимое не им самим, потянулось за оружием. — Я устал… Я так устал, Вандебар. Прошу тебя… — он сделал короткую паузу — мой друг, закончи дело. Он сжал клинок и совершил молниеносный рывок к Варрэ. Меч пронзил его окровавленную тунику и рассек сердце. Белоликий схватился за плечи рыцаря, силы его покидали, ноги слабели, а глаза заполнял мрак. — Спасибо, ягненок — произнес Варрэ, после чего его губы застыли, а свет в глазах погас навсегда. — Прощай, мой первый друг... — Голос рыцаря был одновременно полон горечью и сожалениями. Вандебар не забудет тот грех, который совершил Варре, но и никогда не посмеет забыть уроки и наставления этого ужасного воина, не выдержавшего тяжесть проклятой крови. Человека, которому ничего не стоило бы оставить его на съедение полулюдям. Человека, с которым рыцарь путешествовал долгие годы, сражаясь спиной к спине, проводя долгие, холодные ночи у костра. Вандебар никогда не забудет его радостный смех и счастливую улыбку. Улыбку его первого друга. Вандебар повернулся к ним и кивнул. Его вид нельзя было назвать ликующим. Скорее он выглядел, как проигравший в этой схватке. Он только, что убил бывшего друга, который научил его выживать в Междуземье. Это был горький опыт, который не пожелаешь никому. Они двинулись дальше, поднимаясь на огромную площадь и Валькирия увидела кокон, из которого висела огромная, обезображенная и худая рука. Маления ни с кем бы не перепутала его. Это… был ее брат. — Ми-Ми… Микелла… — ее голос предательски дрожал, еще никогда прежде она не видела его в таком слабом, ужасном и больном виде. Морготт остановил ее рукой и покачал головой, за что почувствовал на себе осуждающий взгляд. — Мы здесь не одни — сказал презрительным голосом, посмотрев на лужу крови, что стекала из кокона. Из огромной кровавой лужи поднималась фигура в аристократичных темных одеждах, с красным длинным шарфом, с черными, цвета самой ночи, множественными рогами, что росли на голове. Существо взяло ослабленную кисть, что свисала из кокона. — Милый Микелла. — грязный, тягучий голос заполонил площадь — Придётся тебе побыть в одиночестве. Добро пожаловать, дорогие гост!.. — Он посмотрел на компанию, что вторглась в его владения. — Нет. Нет! НЕТ! ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ?! — Фигура сделала несколько неуверенных шагов назад, и уперлась в кокон. — Вор. Жалкий вор. — Маления сдерживала свой порыв ринуться к грабителю и начать кромсать его на куски. — Как ты мог!.. Как ты посмел наложить свои проклятые руки на моего брата! — Голос Валькирии дрожал, но не от страха, а от необузданного гнева. В дополнение ко всему шепот Гнили, что не умолкал с момента прибытия в это «Королевство». «Убей апостола… убей его» Король Знамений вышел вперед, переключая внимание близнеца на себя. — Мой убогий брат. Ты продал себя ради жалкой власти. Наложил свои гнусные лапы на свою семью. Отказался от любви нашей матери. Пришло время платить по счетам, Мог. — Сказал Морготт с неприкрытым отвращением. — О чем ты говоришь, мой дорогой брат. У меня есть только одна мать, моя богиня, Бесформенная Мать, что дала мне свою любовь и покровительство. Только она увидела, чего я стою, и дала мне шанс, от которого я не мог отказаться. В отличие от этой подделки, что бросила нас, забыла и вычеркнула из истории — Голос Повелителя Крови звучал властно, аристократично, но вместе с тем и безумно. Он протянул руку к Знамению — Встань под мои знамена, и мы дадим знать всему миру, кто мы есть на самом деле! Вандебар украдкой взглянул на Морготта, который подозрительно тянул с ответом. — Не беспокойся, мой друг — произнес Знамение, сжимая свою трость, и вернул взгляд к близнецу — Нет. Лицо Мога задрожало. Гнев, жалость, злость и… сожаление читались в нем. — Тогда вы заплатите за то, что вторглись в мое Королевство. Мог махнул своим копьем, что выглядело больше, как трезубец, обрамленный золотом с кровавым наконечником, с которого не останавливаясь текла красная, тягучая субстанция, и огромное количество крови полетело в компанию. Маления сразу поняла, что это была сила Внешнего Бога. Ей будет опасно попадаться под его влияние. Проклятия одновременно Гнили и Бесформенной Матери будут критически на нее влиять. Но противостоять своему гневу она не могла. Морготт резко толкнул Вандебара и прыгнул в другую сторону, Валькирия же подпрыгнула и занесла клинок над головой и в следующий момент совершила молниеносный рывок к Могу, целясь в его голову. Повелитель крови без труда отбил атаку, и свободной рукой, когтями разрезал само пространство, заставляя горящую кровь хлынуть на Малению, и понести последнюю значительный урон. И в момент, когда Валькирия, будучи скованной в агонии, пылала от проклятой крови, Мог собирался покончить с ней, проткнув копьем, но его заблокировала трость его брата. — Не так быстро, братец. — Другой рукой Король Знамений призвал огромный золотой молот и обрушил его на Повелителя Крови, заставляя последнего блокировать мощный удар своей рукой. — Вандебар! Помоги Малении! Вандебар оттащил Валькирию и плащом начал гасить огонь. В это время братья-близнецы продолжали свою дуэль. — Жалкая псина, на поводу у Марики! Как ты не видишь, что тебя используют! Как ты не понимаешь, что у нас есть только мы, брат! Никто нам не поможет, кроме нас самих! Кричал Мог, блокируя очередной выпад Знамения. Морготт отскочил и бросил пару золотых кинжалов в брата, которые тот легко отбил. — Тебе не понять, Мог. — Морготт говорил низким, спокойным голосом. — Тебе, кто сам решил отказаться от любви, никогда не понять моих чувств. — Не было никакой любви! — Прокричал в ненависти Мог — Никто нам ее не предлагал! Никто нас не любил и не будет любить! — взгляд Мога на мгновение изменился — У нас только мы, Морготт, и никого более. Король Знамений собирался совершить рывок, но Мог сделал мощный замах и отбросил брата. — Trēs! — Крикнул Повелитель Крови, и вокруг Морготта появилось кольцо крови. Мог снова выплеснул огромное количество крови на компанию, но Маления уже была в боевой готовности и, схватив Вандебара, отскочила в сторону. — Вандебар, не вмешивайся, это наша с Морготтом битва. Я не хочу, что ты пострадал. — Обеспокоенно сказала Валькирия. Она понимала, что рыцарь хотел ей помочь, но это была не его битва. — Она права. Даже с Руной Радана, ты ему не противник. — Сказал Король Знамений пытаясь разобраться с кровавой магией своего брата, что парила вокруг первого. — Duo! – Крикнул Мог и второе кольцо появилось вокруг Морготта. — Маления! Я начинаю, ты продолжаешь! Крикнул Знамение и со всей силы сжал свою трость, которая в последствие разломилась, являя клинок, сотканный из проклятой крови Короля Знамений. При виде этого меча, в глазах Мога появился намек на страх. — Значит, ты решил не слушать меня, Морготт. — Произнес Повелитель Крови готовя, очередное заклятие. — Ūnus! – Крикнул он, и Морготт совершил рывок к брату, но не успел… — Nihil! Nihil! Nihil! Король Знамений упал на каменную кладь и начал задыхаться, харкать кровью, испытывая невероятную агонию, словно кровь внутри него вскипела, желала быть явленной миру. И в следующий момент за спиной Мога появились черные огромные крылья, и он воспарил. — Ма… МАЛЕНИЯ! — Крикнул Морготт откашливаясь от крови — Сейчас! Валькирия поняла, что время не терпит и подпрыгнула к Повелителю Крови со спины и срубила одно крыло, после чего тот плюхнулся на землю, но не растерявшись, отбил следующую атаку Малении и брызнул в нее огненной кровью, после чего она вновь упала на землю, корчась в агонии. Мог уже начинал наслаждаться явившейся его взору картиной, готовя победную речь, но его прервали. Шум трескающейся руны, волной пронесся по площади. Тело рыцаря обволокла золотая пелена, словно обожествляя его. Вандебар чувствовал, как жизнь и энергия самого свирепого и могущественного Полубога текла по его жилам. Чувство эйфории заполонило его разум. Мог насторожился, совершив шаг назад. Он не мог поверить, что почувствовал присутствие Быча Звезд. — Кто ты? — Презрительно спросил Повелитель крови. Серебряный колокольчик упал на землю, а рыцарь издал вопль, ринувшись вперед. — Финли! В следующий момент в Мога полетел призрачный меч, выбивая его из равновесия, и два рыцаря с обеих сторон начали упорно наступать на него. — Как ты посмел навредить госпоже Малении! КАК ТЫ ПОСМЕЛ ПРИТРОНУТЬСЯ К ГОСПОДИНУ МИКЕЛЛЕ! Морготт, наблюдая невероятную картину, чувствовал лишь стыд. Вандебар с призрачным рыцарем сражались с Полубогом, апостолом Внешнего Бога, а он… он разложился на прохладном полу, в луже своей крови, зализывая раны и покорно ожидая своей казни. Разломив кулаком пол, Знамение начал подниматься, призывая золотой молот. — Пригнитесь! — Рявкнул Король Знамений и оттолкнувшись от пола, полетел на Мога, замахиваясь молотом. Повелитель Крови, встретив неожиданный сокрушительный удар, полетел в колонну, разбивая ту до основания. — Сейчас, Маления! Валькирия, будто ожидая этих слов, молниеносным рывком сократила дистанцию и вонзила золотой клинок в сердце Мога. Тут же показался Морготт и вонзил клинок в то же место куда и Валькирия. Повелитель Крови подавился кровью и рухнул на колени. — Мы могли бы… править, брат. — Мог устремил взгляд на Знамение — Я хотел… лишь доказать им, что мы – больше, чем просто проклятые отродья… Мог плашмя рухнул на пол, истекая кровью. Маления и Морготт также упали рядом с ним, переводя дух после труднейшей схватки. Вандебар подошел к ним, помогая встать. Дух Финли в это время развоплотился, вернувшись в свое призрачное состояние. — Спасибо — Морготт пытался отдышаться и прийти в себя, после ужасного заклинания своего брата. — Маления, ты в порядке? Валькирия уставши посмотрела на Знамение, но в ее взгляде больше не было той ненависти и отвращения, как раньше, сейчас в нем читались благодарность и… принятие. Принятия Короля Знамений, как своего брата. Он на деле доказал, что ему можно доверять. В битве она чувствовала искреннее беспокойство, как за Вандебара, так и за нее саму. — Да, я в порядке… Спасибо. — Она протянула протез Морготту, на что тот слегка удивился, но слабо улыбнувшись пожал ее. — И тебе спасибо, Вандебар. Если бы ты не призвал Финли и не воспользовался силой руны, нас бы с Морготтом уже не было в живых. — Валькирия мягко обняла рыцаря, и тот в свою очередь ответил на объятия. Маления посмотрела на Короля Знамений и протянула ему руку, приглашая в объятия, на что тот не мог ничего ответить. — Я знаю, что ты не испытываешь, к нам, Полубогам, особой любви, но позволь нам исправить это… дорогой брат. Услышав, как Валькирия назвала его братом, какие чувства она вложила в это простое, но важное слово, Морготт вспомнил, как будучи заточенным в канализации, мечтал о настоящей семье, о людях, что будут дорожить им и любить его также, как он сам их любил. Но проведя долгое время в одиночестве Знамение зачерствел, отгородился от мира, и полагал, что их семья больше никогда не сможет быть целой. Но в этот момент, в эту самую секунду, слова Валькирии пробудили глубоко спрятанные чувства, разбудила его мечты от долгого-долгого сна. Он подошел и осторожно обнял их обоих. — Я верю, что для нас еще не все потеряно. Я верю. – Сказал Знамение неожиданно наполненным надеждой голосом. Маления посмотрела на кокон Микеллы и подошла, осторожно взяв его руку. — Микелла. — Голос Валькирии дрожал, но уже не от гнева, а от облегчения. — Нам пора домой. — Маления нежно взяла обезображенное тело своего брата-близнеца и направилась к выходу. Вернувшись в Вершины Великанов, Король Знамений остановился. — Дальше я не смогу за вами следовать. У меня еще остался долг, который я должен нести. — Сказал он, намекая на защиту Марики. — Да, я понимаю — Маления кивнула ему. — Друг мой, но что ты имел ввиду, когда говорил о проклятие Великой Воли? — Вандебар не забыл слова Знамения. — Поговорим об этом, когда Микелла проснется. — Морготт протянул руку Вандебару и тот ее пожал. Знамение посмотрел на Валькирию. — До встречи. Сестра. Морготт аккуратно обнял Малению и Микеллы и ощутил это приятное, уютное тепло в груди. — До встречи, мой дорогой брат и... Спасибо.