Pulp Fiction

Занзас остановился перед вывеской — неоновой вздыбленной лошадкой, бледно-желтой в ярком солнечном свете. Заглушил двигатель, вышагнул из тачки и хлопнул дверцей. — Кого я вижу. Занзас Вонгола, наш человек в Амстердаме. Он поднял глаза — привалясь плечом к косяку, в дверях «Гарцующего Мустанга» стоял Дино Каваллоне и по обыкновению сверкал раздражающей улыбочкой. — Прекрасно выглядишь. Шевроле Малибу? Какого года? Занзас ревниво оглядел свой кабриолет, провел ладонью по гладкому вишневому боку. — Шестьдесят четвертого. — Круто. Дино снисходительно покивал с видом знатока по-настоящему крутых тачек. Занзас проследил за его взглядом, заценил припаркованный у входа желтый Феррари Спайдер — так себе железо, и взялся за ручку кейса. — Реборн здесь? — Уже ждет тебя. — Твое? — Занзас кивнул на вывеску. Дино заулыбался шире. — Мое. Лучшее заведение на всем побережье. Для своих, разумеется. Он пропустил Занзаса вперед и хлопнул по плечу: — С возвращением. Внутри было прохладно и пусто, мурлыкал музыкальный автомат. Занзас прошел вглубь бара, темного после солнца. — Где он? — У него здесь еще одна встреча. Деловая, — фыркнул Дино, будто сказал что-то смешное. Занзас обогнул барную стойку, увидел, с кем у Реборна встреча, и притормозил. — Подожди пару минут, — потянул его Дино к высокому стулу. Занзас перевел взгляд на свой локоть, Дино разжал пальцы и скользнул на место бармена. — Расслабься. Налить тебе чего-нибудь? Старый добрый черный эспрессо, без сахара. Угадал? — Я не напрягался, — заверил Занзас и сел так, чтобы видеть спину Реборна, обтянутую лимонной рубахой. На вид сейчас тому было лет двадцать, не больше. Хорош крестный папаша. — Я слышал, у тебя свидание с Цуной. Занзас посмотрел на сияющего Дино — он управлялся с кофе-машиной, как заправский бариста, и все так же белозубо улыбался. Из-за этой улыбки ему все время хотелось дать в рожу. — Деловая встреча в неформальной обстановке. В интересах Вонголы ради дальнейшего благотворного сотрудничества. По просьбе Реборна. Я говорю что-то смешное? — Твой кофе, — стушевавшись, Дино выставил на стойку чашку и перебросил через плечо полотенце. — Надеюсь, на тебя можно положиться, — сказал он осторожно. — Я идиот, по-твоему, Каваллоне? Нам работать с ним вместе. Скорее всего, до самой смерти. Не в моих интересах приближать этот день. Дино покивал с понимающим видом, протирая стакан. — Сходим в кабак, — пояснил Занзас. — Буду сидеть трезвый, жевать с закрытым ртом, смеяться над его шутками. И потом не увижу его еще лет десять, если повезет. — Я бы на твоем месте на это не рассчитывал, — произнесли за спиной. — Уже все обсудили, Кёя? — обрадовался Дино. — Налить тебе чего-нибудь? — Обсудили, — ровно ответил Хибари. — Не заставляй ждать себя, Занзас. Занзас одним глотком выпил кофе и опустил треснувшую чашечку на блюдце. Развернулся, облокачиваясь на стойку, смерил Хибари глазами. Япошка совсем не изменился, разве что пиздец на голове превратился в намек на нормальную стрижку. — Увидел что-то интересное? — прохладно спросил он. Занзас молчал. — Я задал тебе вопрос, — пояснил Хибари. Занзас разомкнул губы. — Хочешь подраться? — Я бы на твоем месте… — Ты не на моем месте. Драки не будет. Я не бью женщин, детей и гомиков. Выбирай, что нравится больше. Хибари выбрал сверкнувшую в его руке тонфу, — в ту же секунду кофейная чашка брызнула осколками. Занзас поморщился и стряхнул с лацкана мокрую фарфоровую крошку. — Брэк, — не поворачиваясь, сказал Реборн. Сдунул воображаемый дымок, рисуясь, как пацан, положил пистолет перед собой. — Еще успеете подраться, мальчики. Занзас усмехнулся, сполз со стула, задев неподвижного Хибари углом кейса, и неторопливо пошел к столику. *** Найти дом Шамала оказалось не так просто. Занзас долго кружил, сверяясь с обратной стороной клубной визитки, на которой витиеватым почерком Луссурии был выведен адрес, прежде чем обнаружил крышу виллы, утопавшей в зелени. Еще минут пять пришлось простоять за оградой, дожидаясь, когда соизволят раздвинуть ворота. Двери открыла развязного вида кудрявая девица, затянутая в красный скрипучий латекс. — Меня зовут Айрис, — томным голосом сообщила она. — Доктор Трайдент Шамал сейчас спустится. Можем подождать в его кабинете. — Без проблем, — сказал Занзас ее сиськам, которые приглашающе вываливались из выреза короткого платья. Сквозь ткань было заметно, что соски пробиты. — В Амстердаме я видел в одном тату-салоне пистолет для прокалывания ушей, — вспомнил он, когда они поднялись в кабинет и шикарная корма проколотой девицы перестала маячить перед глазами. — Для сосков его тоже можно использовать? — Ты был в Амстердаме? Круто. Нет, никаких пистолетов, ковбой, — сказала девица, чье имя он успел забыть. — Это противоречит самой идее пирсинга. Все мои дырочки, в четырнадцати местах по всему телу, все до одной — сделаны простой иглой. Пять в каждом ухе. Две в сосках. Одна в пупке. Одна в клиторе. И еще у меня запонка в языке. — А запонка тебе зачем? Девица облизнула пухлые губы. — Для секса. Помогает при минете. Занзас вдумчиво покивал. Шамал появился, что-то энергично жуя на ходу. От него крепко несло третьим днем запоя. — Милочка, оставь нас, у папочки дела… Талантливая детка, далеко пойдет. Она тебе еще не предлагала горячий минет? А с проглотом? — Нет, — Занзас с сожалением посмотрел на закрывшуюся за девицей дверь. Шамал засмеялся. — Ладно, к делу. Ты ведь понимаешь, я надеюсь — осторожность превыше всего, — туманно пояснил он, выкладывая на стол товар. — Проблемы мне не нужны. — Проблемы никому не нужны. Я думал, ты док. Шамал польщенно фыркнул. — Есть немного… Если твоя девчонка заболеет, привози ее ко мне в любое время дня и ночи… Итак, что мы имеем? Занзас перевел взгляд на капсулы, разложенные бело-голубыми кучками. — Вот эти две — ерунда из прошлой партии, все не впарю никак... Эти подороже, относительно свежие, отзывы исключительно положительные. Эти по супер-цене — для тебя, но вдвое дороже тех. Когда прочувствуешь, сам поймешь, за что переплатил. — Не забывай, я только что из Амстердама. Шамал рассмеялся. — Понял, понял… Ладно, так и быть. Вот, — он торжественно выложил маленький прозрачный контейнер с четырьмя капсулами. — Амстердам отдыхает. Опытные образцы, биодобавки толком не доработаны, но я… гм… опробовал на себе, разумеется — и это полный улет, скажу я тебе. Занзас вытянул из кармана плаща пачку банкнот, перетянутых резинкой, и бросил на стол. — Здесь шестнадцать сотен. Беру твой улет, все четыре. Не против, если я опробую прямо здесь? Шамал потер заросший щетиной подбородок и улыбнулся. — Разумеется… Только учти, эффекта нужно дождаться. Зато когда дождешься, — он мечтательно закатил глаза. Занзас отстегнул часы, извлек капсулу, сломал ее двумя пальцами и вытряхнул на запястье сонного москита. *** Шевроле Малибу Занзас оставил перед воротами. Глянул по сторонам и подтянулся, цепляясь носками ботинок за вычурные завитушки ограды. Взобрался наверх, переступил через острые пики и бесшумно, как индеец, спрыгнул в розовые кусты. Короткими перебежками обогнул особняк, прокрался к окну кухни и влез на карниз. Медленно переступая, прошел до шпалеры, увитой диким плющом, подергал, проверяя на прочность. Поплевал на ладони и принялся карабкаться наверх шустро и ловко, как кот. В доме было тихо. Он разулся и оставил ботинки на балконе, прошел в спальню. Кровать с четырьмя столбиками была застелена, но в комнате царил беспорядок. Повсюду разбросана одежда, пахло туалетной водой и лосьоном после бритья. Из-за неплотно прикрытой двери ванной комнаты донесся неясный шум. Что-то поставили со стуком на стеклянную полку, прожурчала вода. Занзас вынул пистолет из левой кобуры, толкнул дверь. Савада стоял босиком, в одних брюках и остервенело терзал свою рыжую шевелюру мокрой расческой. Капли воды стекали между торчащих лопаток по украшенной старыми шрамами спине к ремню. Плавно вынося руку с пистолетом, Занзас метнулся вперед и зажал ладонью влажный прохладный рот. Савада таращился в зеркало, не делая попыток отклониться от дула, приставленного к виску. Занзас нагнулся, проговорил в маленькое ухо: «Пиф-паф» и отнял ладонь. — Убит, — констатировал Савада, положил расческу и с улыбкой развернулся. — Привет. Занзас неторопливо убрал оружие. Савада помедлил и опустил протянутую руку, заложил в карман. — Подождешь меня? — Где твоя охрана? — У них сегодня выходной. Я всех отпустил. Занзас в красках увидел, как крался сюда, решив тряхнуть стариной и вспомнить детство, словно последний придурок, и помрачнел. — Сейчас вызову водителя. — Я за рулем. Савада не стал спорить. Они спустились в обоюдном молчании. Шагнув с последней ступеньки, Занзас споткнулся о ножку столика, успел подхватить вазу. На ботинки вместе с темно-бордовыми розами выплеснулась вода. — Черт… — Савада поднял от его забрызганных брюк огорченный взгляд. — Извини. Занзас смотрел на него, как на идиота. Впрочем, тот и был идиотом. — Такие розы любил Девятый, — зачем-то тихо добавил Савада. — Я знаю, — разжав зубы, сказал Занзас и поставил вазу на место. *** Рекомендованный Луссурией кабак сестричек Червелло «Тру риал» оказался тем еще дерьмом, несмотря на слоган «Прокатись с нашей мафией на машине времени», — с кабинками-тачками вместо нормальных столов, с нанятыми дешевыми иллюзионистами вместо певичек из телевизора. Им достался красный Эдсел пятьдесят девятого года. Новоявленный сынок Реборна старался выглядеть невозмутимым и бывалым, но получалось у него паршиво. Он весь взмок, пока взбирался на свое место, и его замкнутое лицо полыхало, как их гребаная тачка. Занзас захлопнул дверцу, перебросил плащ через крыло и развалился на скользком кожаном сиденье. — Бывал здесь? Савада с улыбкой покачал головой. Он наливал себе воды, вцепившись в ручку графина побелевшими пальцами. На среднем настырно блестело кольцо Вонголы, изуродованное Талботом. — Я тоже, — решил поддержать его Занзас, хотя так и не понял, в чем именно. Помолчал и мрачно добавил: — Весело тут у них. Савада заехал стаканом себе по зубам, отставил его подальше и вытер под столом ладони о колени. Занзас оглядел шумный, как портовый притон, обклеенный постерами зал. Посередине возвышался помост для танцев, огромный знак на сцене предупреждал, что пользоваться пламенем и танцевать в обуви воспрещается. На плазменных экранах мелькали черно-белые кадры из «Резни в День Святого Валентина», «Крестного отца» и «Багси». Ор стоял оглушительный — галдели посетители, звенела посуда, из динамиков лился скрипичный плач. Молчаливый сынок невозмутимо разглядывал золотой циферблат своих наручных часов. Занзас смотрел в упор, раскинув руки по спинке сиденья. — Любишь его? — спросил он громко и на всякий случай уточнил: — Морриконе. — Люблю, — не поднимая глаз, застенчиво ответил Савада. Занзас перевел взгляд на официантку, нависшую бюстом над их столиком. На ней была форма карабинера, фуражка лихо сдвинута на ухо. За ухом торчал карандаш. — Господа мафиози определились с заказом? — Пиццу с пепперони. Бурбон со льдом. Карандаш чиркнул по листочку блокнота и нацелился обгрызенным ластиком на Саваду. — А вам, милый юный гангстер? Савада кусал губы, изучая меню. — Гамбургер, пожалуйста. — Как вам его приготовить? С хрустящей корочкой или… — С кровью. Занзас хмыкнул. — Что милый юноша будет пить? Савада повел пальцем по строчкам. — Молочный коктейль за пять евро. — «Корлеоне и Капоне» или «Синг-синг»? — «Корлеоне и Капоне», — безнадежно коверкая имя великого Вито, выговорил Савада. Официантка отдала честь и умудрилась прищелкнуть каблуками форменных ботинок сквозь лавину выстрелов. Занзас выдернул пистолет из правой кобуры и увидел Бонни Паркер — она позировала у помоста фотографам, разлегшись на продырявленном пулями капоте Форда V8. Посетители свистели. — И если когда-то погибнуть придется, лежать нам, конечно, в могиле одной, и мать будет плакать, а гады — смеяться, для Бонни и Клайда наступит покой, — процитировал Занзас и замолчал на долгих две минуты. Савада продолжал наливаться нежным багрянцем, поглядывая на часы и время от времени поправляя галстук. Занзас следил за стрелками, размазанный обещанным улетом, и дирижировал пистолетом под главную тему «Однажды в Америке». На третьей минуте принесли напитки. — Ты заказал молочный коктейль, — догнало Занзаса. — Да. — Молоко с мороженым? — уточнил Занзас. — Д-да, — повторил Савада, вскинул ясные озадаченные глаза. — Можно попробовать? Савада задрал брови, но кивнул. Занзас убрал оружие, придвинул стакан и поймал розовую соломинку губами. Савада следил за опадающим уровнем коктейля и не моргал. Принесли заказ, он вынул из кольца с салфеткой приборы, подержал их и переложил вилку в левую руку, а нож в правую. Занзас с хлюпаньем прикончил ледяную сладкую дрянь и легонько рыгнул. Савада отложил вилку. — Могу я попробовать твой? — вежливо спросил он. Занзас приглашающе повел рукой. Сделав щедрый глоток, Савада выдохнул и одобрил со смешком: — Крепкая штука. Его глаза заблестели, над влажной верхней губой выступили капельки пота. Он глотнул еще, расселся вольготнее. Провел по губам языком, качая стакан в отставленной руке. Музыка закончилась, в тишине звякнули кубики льда. Занзас облизнулся и ослабил узел галстука. — Жарковато, — заметил Савада и снова присосался к бурбону. — Да пиздец, — согласился Занзас, роясь в карманах плаща. Выложил на стол надорванный пакет, развернул и разгладил скрученную бумажку. Нащупал мешочек со снадобьем. — Что ты делаешь? Занзас закончил насыпать смесь и поднял глаза. Провел языком по бумажному краю и усмехнулся. — Лекарство от глаукомы. — Из Амстердама привез? — Угу. Савада заглянул в стакан и небрежно потребовал: — И мне сверни, если тебе не трудно. Пожалуйста. Держа самокрутку большим и указательным пальцем, Занзас перегнулся через стол и вставил ее Саваде в приоткрытый рот. — Спасибо, — поблагодарил тот, не разжимая губ. — Не за что. Савада привстал навстречу его руке. Дав прикурить, Занзас щелкнул крышечкой и убрал «Зиппо» в карман. — А себе? Ты же тоже. Хотел, — через коротенькие вдохи напомнил Савада, упал на сиденье и гулко прокашлялся, зажимая свободной ладонью рот. — Передумал. Не хочу кайф перебивать, — честно признался Занзас. Он смотрел на Саваду, подперев щеку, и мысленно подпевал очередной забойной мелодии. То ли «Профессионал», то ли «Одинокий пастух». — Как знаешь, — улыбнулся Савада на выдохе и беззвучно рассмеялся. Не наебал Шамал, лениво подумал Занзас. Допинг вставлял не по-детски, музыка казалась цветной, звуки вкусно ложились на язык, и слышно было, как дым с нежным плеском распускается кругами, словно вода от брошенного камушка. — Я тоже люблю запускать «блинчики», — покивал Савада и проткнул самокруткой выпущенное колечко. — Говорят, ты весь мир объездил. Круто. — Он вдавил бычок в гамбургер, поставил локти на стол и уткнулся подбородком в переплетенные пальцы. Красивые золотистые глаза затуманились грустью. — Ты Бьякурана размазал, — подбодрил его Занзас. Савада пренебрежительно цыкнул. — Не век же прошлое вспоминать… То есть будущее. Я месяцами не отдыхаю, веришь? Здесь всегда лето, а мне в снежки поиграть охота. Фейерверками полюбоваться. Я в клубе нормальном не был ни разу. А приходится… Он отвлекся на Фрэнка Костелло, с сигарой в зубах дефилирующего мимо их кабинки. Под руки его держали две знойные красотки, одна подмигнула. — Ебаная работа, — согласился Занзас, дотянулся и шлепнул красотку по заднице. — Дохлую рыбу на этот столик, — прорычал официантке Фрэнк и потащил хохочущих красоток дальше. — Весело тут, — пробормотал Савада и вскинул руку: — Хэй, леди! Повторите бурбон, пожалуйста. Нет, постойте… Давайте сразу два. — А не хватит с тебя? — не удержался Занзас. — Не хватит, — с вызовом заверил Савада. — С алкоголем и прочей ерундой шутки плохи, — нравоучительно сказал Занзас, сооружая новую порцию лекарства. — Один вон дошутился. — Ты про Бьякурана? — Про него. Говорят, на днях сбежал из психушки и вернулся в Италию. — Мы знаем, что он здесь, Занзас. — И? — Работаем над этим, — серьезно ответил Савада. Он подергал себя за челку, взъерошил волосы и вздохнул. — Тоже не любишь это? — Что? — не понял Занзас. Сосредоточенно раскурил и протянул ему самокрутку. — Благодарю… — Савада затянулся и надолго застыл. — Я имел в виду вот это неловкое молчание. Занзас вдумчиво покивал. — Мне все время приходится говорить, — сдавленной скороговоркой поделился Савада, передал самокрутку обратно. — У тебя неплохо получается. Я имею в виду, твой итальянский охуительно неплох. Да и босс из тебя неплохой. Савада выдохнул и закусил нижнюю губу. — Скажешь тоже… — Мне ты можешь верить. — Очень благородно с твоей стороны. — Иногда я бываю в ударе. Они добивали в молчании, улыбаясь друг другу, как старые приятели. Или как два идиота. Отпускает, сообразил Занзас, но вовремя вспомнил, что в кармане плаща дожидаются еще три капсулы. Принесли бурбон; он взял себе стакан и стукнул о стакан Савады. — Чин-чин. — Чин-чин, — откликнулся Савада. Занзас щедро хлебнул, свернул кусок холодной пиццы и целиком отправил в рот. — Вот так можно определить, что рядом с тобой по-настоящему близкий человек, — со значением сказал Савада. — Когда с ним можно молчать и при этом не чувствовать никакой неловкости. — Думаешь, мы уже достигли такой степени близости? — уточнил Занзас и облизнул пальцы. — А ты как думаешь? — Не знаю. Можем проверить. Сейчас. Савада вскинул брови и поперхнулся. Утерся ладонью, тяжелой и широкой, как лапа породистого щенка, поставил стакан. — Как? — Я задам вопрос, — сказал Занзас, энергично дожевывая второй кусок. — Если ответишь без обид, значит, мы на верном пути к… к… — Близости, — помог Савада. Занзас фыркнул, и они оба тихо рассмеялись. — Хорошо, спрашивай. Я постараюсь ответить. — Что ты думаешь по поводу того, что произошло со Скаллом? — Из семьи Калькасса? — Ты других знаешь? — Несчастный случай. Упал с балкона. — Можно так сказать. А можно иначе — с балкона его уронили. Еще один вариант: его сбросили с балкона по приказу Реборна. А вот еще: его сбросил с балкона сам Реборн, и произошло это из-за тебя. — Откуда тебе это известно? — Слышал. — От кого? — От людей. Какое-то время они пили в молчании, заговорщицки ухмыляясь друг другу. — Люди много чего говорят, Занзас. Лицо Савады неуловимо изменилось. Он улыбался, но Занзас чувствовал, как встают дыбом волоски на руках — верный признак грядущей хуйни. — Ну же. Не стесняйся. Что именно они говорят? Реборн, напомнил себе Занзас, сунул в рот зубочистку и постарался расслабиться. — Позволь тебе помочь, — продолжал Савада. — Там есть слово «гомик»? Занзас насмешливо повел бровью. — Говорят, что Скалл катал тебя на своем байке. — И..? — Без «и». — То есть ты слышал, что Реборн сбросил Скалла с балкона только за то, что Скалл прокатил меня на байке? — Ты плохо слышишь? — И ты поверил? — Счел полной лажей. Но я в курсе, что Реборн печется о тебе, как родная мамочка. — Крестный отец, оберегающий приемного сына, это одно, а крестный отец, чуть не убивший человека за то, что тот прокатил крестника, — это совсем другое. — Так Скалл тебя не трахнул? — Скалл дотронулся до меня лишь однажды — когда пожал мне руку, и было это на похоронах моего родного отца. Правда заключается в том, что никто не знает, почему Реборн сбросил Скалла с балкона; никто, за исключением Реборна и Скалла. Но когда вы, крутые мафиози и киллеры, собираетесь вместе, вы чешете языками так, что целая куча болтливых кухарок вам в подметки не годится. — Полегче, пацан, — сказал Занзас, отметив про себя упрямое детское «вы». — Раз злишься — значит, что-то было. — Ничего не было, — спокойно ответил Савада. — И когда говорят всякие гадости за твоей спиной, ты должен иметь право высказаться, мне так кажется. Он не морщась допил бурбон и улыбнулся прежней открытой улыбкой. — Спасибо. Занзас приподнял бровь, продолжая мочалить кончик зубочистки. — Спасибо, что захотел узнать мою точку зрения. Занзас вытащил зубочистку, но ответить ему не дали динамики, взорвавшиеся грохотом — конферансье объявлял любительский конкурс танцев. — Ненавижу суету, — признался Занзас. — Пойду отолью. Савада покивал, не отрывая от помоста глаз. Когда он вернулся, в зале танцевали. — Чак Берри, — прокричал Савада, перекрывая шум, и заулыбался. — Любишь его? — Ага. Пойдем? — Я не танцую. Улыбка Савады не дрогнула, но Занзас притормозил у дверцы. — Мне кажется, Реборн хотел, чтобы мы узнали друг друга лучше, — выкрикнул Савада. — И ты считаешь, танцы для этого годятся? — помолчав, сказал Занзас. — Еще как. Три капсулы биодобавок, напомнил себе Занзас. Три капсулы и отъебавшийся Реборн. И больше никогда… — Ну что? — нетерпеливо спросил Савада. Его глаза светились, как стосвечовые оранжевые лампочки. — Решай быстрее, сейчас будет наша очередь. — Забил песню? Наглый сукин сын. — Я знал, что ты согласишься. Занзас хмыкнул. — Интуиция Вонголы, — громко сказал Савада и потащил его к помосту. — И наша следующая пара в этот прекрасный танцевальный вечер, — провопили из динамиков и запнулись. В зале послышались смешки, кто-то пронзительно засвистел. — Два-а прекрасных джентльмена! Под нараставший гул Занзас взошел на помост, сощурился на свет софитов. Заложил руки в карманы. — Представьтесь, юный джентльмен, — с насмешкой попросили Саваду, тот шагнул к стойке микрофона и привстал на цыпочки: — Савада Цунаёши. Жидкие хлопки стихли как по команде. Сгустилась тишина. — И мой спутник Занзас Вонгола, — спокойно закончил Савада. Сбросил пиджак на руки онемевшему конферансье, ослабил узел галстука и содрал туфли, наступая на задники. Занзас присел, чтобы развязать шнурки. — Что будут танцевать уважаемые господа? — проблеял конферансье. — Твист. Ю невер кен тел, — с чудовищным акцентом объявил Савада. Занзас выпрямился и встал напротив. Савада смущенно улыбался, взъерошил волосы, переминаясь с ноги на ногу, но под первые грохнувшие такты свободно распрямил плечи. «Ссышь?» — спросили его смеющиеся глаза. «Отсоси», — повел бровью Занзас. — Два юных сердца, свадьба, тосты предков, пир горой, — от души вжарил Чак, — и Пьер сегодня для своей возлюбленной — герой! Занзас резким движением головы отбросил мешавшую прядь и прихлопнул, скомандовав сам себе: «Поехали». И они поехали. Занзас двигался текуче и плавно, как под водой, и не отрывал взгляда от сияющих глаз Савады. Того откровенно перло — закусив губу, ловкий и гибкий, с раскрасневшимися щеками, он танцевал так, будто обучался в школе танцев. С Реборна сталось бы. Их супер-стереосистема громыхала на весь двор, подпевал про себя Занзас с грозным весельем. Семь сотен дисков — хэви-метал, рок, хардкор. — Но лишь за дом садилось солнце — и стихал колонок ряд, — счастливо орал вслух Савада, неслышный за грохотом музыки и дружным хором зала: — «Такая жизнь», — вам скажут люди, — в общем, тут никак не угадать. ______________ Спонсор перевода amalgama-lab.com — Еще они купили тачку — лет двадцати пяти рыдван, — нежным баритоном вывел Занзас и пнул дверь, распахнув ее настежь. Савада трясся от беззвучного хохота, но не отставал. — И отправились в Палермо… — выдавил он, задыхаясь. — Где и возник их сногсшибательный роман. Они замкнули тур замечательного не то вальса, не то танго у парадной лестницы — Занзас печатал шаг, низко пригнувшись, чтобы Саваде было удобнее прижиматься горячей щекой к его щеке. Они синхронно выпрямились и со стуком опустили выигранный кубок на столик. Многострадальная ваза опасно покачнулась, но устояла. — Спокойно, — сказал Занзас. Савада рассмеялся. Они переводили дыхание, глядя друг другу в глаза. Савада стоял с запрокинутым разгоряченным лицом. Одолженный по случаю холода плащ Занзаса свисал с его плеч, как крылья подстреленной птицы. Пиздец, отчетливо подумал Занзас. Наклонил голову и провел губами по гладкой скуле, выдохнул возле пылающего уха, слабо прихватил мочку зубами. — Это неловкое молчание? — спросил он низким хриплым шепотом. — Я не знаю, что это, — выговорил Савада. Занзас ждал. Чужие торопливые выдохи перебирали перышки, вплетенные в его волосы. Потом ваза все-таки упала, но до нее никому не было дела. Целовался Савада, как танцевал — с неожиданно пылким темпераментом, так вкусно и жадно, что Занзас еле очнулся и сумел притормозить. — Бурбон? — пробормотал Савада. Тяжело дыша, опустил голову, но не отодвинулся. — Выпить не помешает, — глухо согласился Занзас, потерся щекой о растрепанные волосы, щекотавшие нос, втянул теплый запах. — Мы можем выпить наверху. В моей спальне. Занзас разогнулся. Теперь ждал Савада. Он смотрел в упор, задрав подбородок и отважно раскрыв слегка косящие глаза. — Пойду отолью, — с трудом отводя взгляд, доверительно поделился со столиком Занзас. — Не напейся там без меня. — Постараюсь. Они дернулись каждый в свою сторону и сшиблись плечами. Запинаясь и покачиваясь, Савада обошел его и пошел по лестнице вверх. Занзас потер лицо, уронил руки. На автомате прошагал по холлу, свернул в коридор, щелкнул выключателем и закрыл за собой дверь гостевого туалета. Из зеркала над умывальником на него смотрел стремный чувак с диким охуевшим взглядом. Занзас открыл рот, чтобы выругаться, и закрыл. Пустил воду и поплескал в лицо. Оторвал кусок бумажного полотенца. Вытирая руки, строго сказал, глядя себе в глаза: — Выпьешь и уйдешь. Охуевший взгляд никуда не делся. — Без хамства выпиваешь, благодаришь, — продолжал настаивать Занзас. — Говоришь: до свидания, привет ебнутому пап… Реборну. Выходишь на улицу, садишься в свою тачку и уезжаешь. Он растянул губы в улыбке и вздрогнул — наверху грохнула музыка. — Девочка, — вкрадчиво укорил Клифф Ричард, — ты ведь уже почти женщина. Злобно посмотрев на потолок, Занзас опустил взгляд. — Эта проверка на вшивость не только для Савады, понимаешь, ковбой? — проникновенно сказал он. — Тебе она может стоить жизни. Поэтому сейчас ты идешь, выпиваешь свой бурбон. Говоришь: спасибо за отличный, мать его, вечер. Потом едешь домой. Дрочишь, — он передернул кулаком, как будто встряхивал бутылку кетчупа. — И больше ничего. Ричард все надрывался наверху, словно его затащили в спальню Савады и заставили петь живьем. Пьешь, сваливаешь и дрочишь, напомнил себе Занзас, отгоняя образ Савады, разлегшегося поперек кровати голой задницей кверху, и выключил воду. Савада действительно лежал лицом вниз, но одетый и на полу. Занзас рванул к нему, упал на колени, перевернул его на спину и похолодел. Рубаха на груди была залита кровью вперемешку с желчью, глаза закатились, мелко вздрагивали слипшиеся в стрелки ресницы. Занзас бессильно зарычал, заозирался. Увидел свой плащ на спинке кресла, раскрытый контейнер с двумя капсулами на ковре и раскатившиеся половинки третьей. — Ну еб твою, — простонал он, сгреб мелкого идиота за грудки. Тяжелая голова качнулась, изо рта вытекла струйка крови. На бледной коже возле кадыка краснел след от укуса москита. — Воля твоя где, блядь?! Предсмертная, ебать твою в душу, Савада, воля! Он от души съездил раскрытой ладонью по белому, как простыня, лицу. — Только попробуй сдохнуть, урод! — прорычал он в перемазанные кровью губы. Подхватил легкое тело на руки, рывком поднялся с пола. Он говорил с Савадой всю дорогу до виллы Шамала — если только можно было называть убитый серпантин дорогой, а обещания в бескровное запрокинутое лицо добить лично — разговором. Тачку подбрасывало на выбоинах и ухабах, истошно надрывался двигатель. Когда в голове немного прояснилось, Занзас рванул из кармана трубку, вытянул антенну зубами. — Частная клиника доктора Трайдента, — кокетливо пропел женский голос. — Оставайтесь на ли… — Шамала дай, сука! — заорал Занзас, с трудом вписался в поворот. Пристегнутый Савада слабо застонал — или только показалось за визгом покрышек. В трубке щелкнуло, Шамал сонно забубнил: — Ну что у нас там стряслось, какой милой цыпочке понадобился добрый папочка-доктор? — Доктор сейчас тебе понадобится, долбоеб! — рявкнул Занзас и вдавил педаль газа в пол. Полицейские мигалки в зеркале заднего вида пропали, впереди белела ограда виллы «папочки». — Эй, полегче, — Шамал засмеялся. — Так и знал, что надолго накроет… Погоди секунду, кажется, везут роженицу… Что там за шум, Айрис, детка? — заорал он, прикрыв трубку. — Держись, мать твою, Савада, — процедил Занзас сквозь зубы, выкрутил руль, пролетел до ограды и на полной скорости вынес ворота. — Мой газон! — взвыл Шамал, распахивая двери. — Ты сдурел, Занзас? Ты в курсе, который час? Занзас выволок Саваду из машины под мышки, вскинул его на плечо и понес к дому. Шамал на крыльце оживился, вытянул шею. — Что с твоей малышкой? Перебрала на дискотеке? Он пригляделся и задохнулся. — Не смей тащить ко мне всякий мусор! Занзас мотнул головой, взбежал по ступеням. — Куда его? В кабинет? — Свихнулся, обдолбанный ты сукин сын?! — проорал Шамал. Занзас заколебался, не решаясь бросить умирающего, чтобы достать пистолеты. Вздохнул и досчитал про себя до трех. — Разуй глаза. Это Савада, мать его, Цунаёши, помнишь такого? Он подыхает уже полчаса после твоего «улета». Шамал раскрыл рот. Занзас оттеснил его и прошел в дом. — Я не лечу мужчин! — крикнул с вызовом ему в спину Шамал. — Теперь лечишь, — бросил Занзас и сгрузил неприятно потяжелевшее тело на ковер в холле. — Какого хрена ты дал ему допинг? — Он сам взял. — Зачем? — Откуда я знаю! — взорвался Занзас. Савада выгнулся и захрипел. По его заблестевшему от испарины лицу пробегали короткие судороги. Занзас раздернул окровавленную рубаху, надавил сложенными ладонями на грудину, и еще раз. Едва не сорвав цепочку, на которой болтался золотой крестик, нашел двумя пальцами артерию. Судорожно вдохнул, нажал на подбородок и склонился над приоткрытым ртом. — Поздно, — мрачно констатировал Шамал. Занзас медленно закрыл глаза, касаясь губами чужих ледяных губ. — Делай что-нибудь. Доставай своих москитов, эскулап хуев. — Не буду. У меня принципы. — Если он отдал концы, тебе пиздец, — спокойно сказал Занзас и разогнулся. — Перед тем, как мне придется закатать Реборна в асфальт, я скажу ему, что ты мог спасти его сыну жизнь, но вместо этого оставил подыхать на ковре. Логики в его словах было немного, но Шамал сник. — Да нет у меня антидота, — устало сказал он. — Я же сказал, не успел доработать. Сука, а если б жопа случилась со мной, отстраненно подумал Занзас. После спалю нахрен. — Ему могут помочь таблетки Базиля, — пропел знакомый женский голос. Занзас и Шамал подняли головы к лестнице — в холл спускалась затянутая в латекс телка. — Айрис, — жеманно напомнила она. — Похуй, — машинально отозвался Занзас. — Что за Базиль? — спросил он и вспомнил залитый кровью и пламенем дождя салон Порше. К горлу подкатила желчь. Айрис заулыбалась. — О, это милый мальчик, которого я однажды… — Савада их с собой таскает, — перебил ее Шамал, но Занзас уже вытряхивал из брюк Савады монеты, бумажные платки, презервативы, детские варежки, мятные конфетки в баночке. — Вот они, — толкнул в плечо Шамал. Занзас высыпал гладкие горошины на ладонь. — Сколько? — Без понятия. Занзас просунул между синюшных губ одну, подумав, втолкнул еще две и зажал Саваде рот. Обнял за плечи, приподнимая его, прижал к своей груди щекой. Вдарил по спине кулаком. Через силу раскрыл пальцы, погладил ладонью. — Глотай. Жри, сукин ты сын. Айрис облизывала полные улыбающиеся губы, в нетерпении переступая каблучками на нижней ступеньке. Шамал тер подбородок. — Что должно произойти? — тускло спросил Занзас. — Думаю, мы заметим. Минуты текли, но ничего не происходило. Занзас собрал рассыпанное по полу чужое добро, рассовал обратно по карманам и обреченно раскачивался с Савадой в обнимку, не глядя в лицо, поэтому не понял, когда тот открыл глаза. Голова на плече дернулась, в легкие с хрипом ворвался воздух, — и в следующую секунду Занзаса приложило об потолок. — Привет, — выговорил он, еле ворочая прокушенным языком. Савада смотрел мимо неподвижным взглядом, во лбу и в кукольных глазах билось чистое пламя. — Ну нихуя ж себе, — запоздало охнул Шамал. — Эй, как там тебя… Айрис, — крикнул Занзас вниз, раздирая обе кобуры скованными захватом руками. — Набирай службу спасения, если вилла дорога. Он сейчас разнесет тут все. Савада перевел на него взгляд. — Скажи что-нибудь, — попросил Занзас, вгоняя в пистолеты сразу столько пламени, сколько смог. — Что-нибудь, — бесцветно сказал Савада и его пальцы, цеплявшиеся за плечи мертвой хваткой, разжались. *** Занзас притормозил у парадного входа. Особняк спал, только наверху, в спальне Савады, горел свет. — Спасибо, что довез. Спасибо за все, — зашелестел Савада, клацая зубами и дергая ремень безопасности. Занзас перегнулся и отстегнул его. Савада выбрался из машины и пошел, покачиваясь и спотыкаясь, к дому. — Хэй, — хрипло окликнул Занзас. Савада остановился. Развернулся всем корпусом. Ветер слабо трепал обгорелые лохмотья, в которые превратилась его одежда, перебирал взъерошенные волосы. — Думаю, все, что случилось, останется между нами, — сказал он и замялся. — А те… биодобавки… — Вернешь как-нибудь при случае. Накормлю ими Шамала. Может, скажешь, зачем брал? Тебя не учили, что шарить по чужим карманам нехорошо? Савада смутился. — Я решил, это твои таблетки. Предсмертной воли. Занзас помолчал, переваривая. Недоверчиво фыркнул, и Савада слабо засмеялся. — А круто мы с тобой… Отдохнули. Занзас покивал. — Если Реборн узнает, мне не поздоровится. — Очень сомневаюсь, — усмехнулся Занзас, сморщился и потрогал свежий ожог на щеке. — Несильно я тебя? — виновато спросил Савада. — На себя полюбуйся. — Если ты сохранишь нашу тайну, я сохраню ее тоже. — По рукам, — так же серьезно ответил Занзас. Савада вернулся к машине, и Занзас пожал протянутую руку. Он посидел еще, бездумно улыбаясь своим мыслям, пока в спальне не погас свет. Перед тем, как тронуться с места, приложил кончики пальцев к сердцу, затем к губам и послал темным окнам воздушный поцелуй.