Должна ведь быть причина?

После диалога с Гоустом, Кёниг просидел на одном месте с полчаса, отдыхая и размышляя над тем, что произошло. Он переоделся в одежду, в которой ходил в комнате и в столовую и двинулся в сторону душевой. — Сержант! — послышалось откуда-то со стороны и Кёниг остановился, вертя головой по сторонам. Он чувствовал сильную усталость, поэтому не сразу определил, понял, что звал его никто иной как Форест, — Догнал, добрый день! Видел, вы не так давно прилетели, как все прошло? — в голосе новобранца звучало беспокойство. Тот перевел дыхание и скрестил руки на груди. — Не без проблем, но все живы. Почему не тренируешься? — Кёниг кивнул в сторону душевых и Форест последовал за ним. — Вот как раз собирался, но услышал, что кто-то был ранен. Надеялся, что вас не задело. Как новое оружие? — Я его не брал, — Кёниг полностью проигнорировал первую часть реплики и он совершенно не заметил как Форест на долю секунды нахмурился, — Воспользовался М2010. Сильно устал, а тебе пора на тренировку. Предлагаю обсудить это позже, — предложил Кёниг, сразу же попрощавшись и, не дожидаясь ответа, скрылся в раздевалке. Такое поведение не было ему характерно и, наверное, Форест впервые видел его в таком холодном, безэмоциональном состоянии. Его немного беспокоил разговор с Гоустом и он чувствовал, что сил практически не осталось. Мужчина принял душ, смывая с себя всю грязь и непосредственно миссию, и вернулся к себе в комнату. Раздевшись, он завалился на свою кровать и, как только голова коснулась подушки, провалился в сон на несколько часов. В какой-то момент резко зазвонил телефон и не прекращал звучать до тех пор, пока Кёниг не встал и принял звонок. Он недовольно спросил, кому он так резко понадобился: на той стороне воцарилась тишина на секунд пять, а после послышался голос Ричарда. Тот звучал обеспокоенно, впрочем, как и после любой миссии, на которой были ранения. Куратор время от времени приезжал проведать Кёнига, особенно, после крупных вылазок, и всегда интересовался, когда на задании что-то шло не так: этот раз исключением не стал. Он, несмотря на свою загруженность, выкроил время, считая, что дистанционное общение достаточно... Ненадежное в наше время. Данные утекали подобно воде — этого мужчина позволить себе не мог, а здоровяк был тому рад: ему нравилось видеть Куратора время от времени. Тот всегда оставался близким для него человеком, опорой, если так можно было сказать. — У тебя в последнее время много работы, выглядишь паршиво, — произнес Кёниг, внимательно всматриваясь в уставшее и измученное бессонными ночами лицо, а после пожал руку своему координатору. Любой, кто посмотрел бы на Кёнига без маски, счел это замечание шуткой — сам он выглядел не лучше. — Что есть, то есть, — Ричард пытался придумать достойный ответ, но решил по итогу не спорить, ведь знал, что выглядел хуже обычного. Работа отнимала все силы, — Давай ближе к делу, мне бы побыстрее вернуться в город. Кёниг нахмурился и повел рукой в сторону лоджии, с которой открывался вид на лес, полигон и учебное здание для новобранцев. Проследовав за куратором, тот тщательно обдумывал, что и как ему рассказать. Вдаваться в подробности не хотелось, но поделиться тем, что тревожило было необходимо. Ричард был единственным человеком, который "всегда его понимал". Он мог быть резким и периодически высказывался весьма радикально, при этом его слова позволяли посмотреть на сложившуюся ситуацию под другим углом. — Мм, сложно. Извини, — тот устало выдохнул, облокачиваясь о парапет, немного согнулся, и опустил голову к рукам, — Кто-то сливает информацию. Этот кто-то решил подставить меня, — в голове сразу возникла произошедшая после задания ситуация. Ричард хмыкнул, о чем-то интенсивно размышляя. Эти размышления отразились на его лице. Он нахмурился, поджимая губы, а после, расслабив лицо, повернулся в сторону Кёнига. — Я предупреждал, что тебе не стоит браться за это задание, — звучало не как претензия, факт, — Ты решил остаться, значит придется смириться с… Положением и подозрениями в свой адрес. — Меня не беспокоят подозрения, Ричард. — Тогда не особо понимаю. В чем проблема? — Он подставил меня перед Гоустом. Выставил все банально просто, но достаточно убедительно, чтобы он начал во мне сомневаться, понимаешь? — Кёниг приподнял голову, и скосил глаза на куратора, внимательно наблюдая за его реакцией. Тому потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл, скрывавшийся за этим вопросом. — Личные отношения запрещены, с каких пор ты это игнорируешь? — ответил вопросом на вопрос Ричард, но уже с ощутимой претензией. Ему не нравилось, что Кёниг отходил от предписанных правил и истин: сближаться с напарниками можно, но спать на постоянной основе — категорически запрещено. Для этого есть бордели, для этого есть гражданские. — Он заставил Гоуста, человека, которому Прайс, вероятнее всего, мог бы доверить выследить предателя, сомневаться во мне. Если его не поймают, то я боюсь, это может стоить нам жизни, — последнее слово Кёниг произнес достаточно тихо, будто бы было слишком страшно произносить это вслух. Выждав несколько секунд, он добавил, — Не хочу всех терять. Мужчина почувствовал как его желудок сжался и к горлу подкатила горечь. — Думаешь ли ты, что предатель в команде или...? — Сложно сказать, я об этом думал весь день. Предполагаю, что кто-то с базы, но это может быть, кто угодно. Человек копался в личных вещах, когда нас не было. Не могу говорить наверняка... Просто в любое другое время перед заданием мы были в комнате. Я был в комнате, понимаешь? — речь Кёнига стала немного запутанной, он соскользнул с одной мысли на другую. Куратор замолчал, поворачивая голову на место: он осмотрел то, что видел перед собой, и отстранился от парапета, поправляя свой пиджак, а после галстук. Он не любил спорить и не хотел уговаривать Кёнига одуматься и уйти с базы, хотя мог это устроить в два счета. — Тебе необходимо решить, что делать дальше и как поступать: ты остался и хочешь продолжать работать в команде, но хочу предостеречь тебя и напомнить одну вещь, — Ричард положил свою руку на плечо здоровяка и наклонился к нему, чтобы произнести: — Помни, на чьей ты стороне. Я всегда тебе помогу и выручу. — Спасибо. — Признаться честно, я не думал, что ты тут останешься, — тот сделал паузу, направляясь к выходу, — Мне хотелось, чтобы ты немного отвлекся. Набрался сил… И начал брать разовые задания. Кёниг ему не ответил. Оно и не надо было. Ричард давно понял его позицию в данном вопросе, а поэтому настаивать не стал. Не прощаясь, он покинул базу. *** Гоуст чувствовал себя устало и понимал, что тело требует отдыха, но не мог сомкнуть и глаза в комнате, в которой был посторонний человек. Голову терзали сомнения теории, которые сменялись друг другом до тех пор, пока не осталось две основных. В первой фигурировал Кёниг в качестве главного подозреваемого: успел бы он отснять и прочесть все за то время, пока мужчина был в душе, параллельно подготавливаясь к заданию? В такое верилось с натяжкой, но это было возможно. Второе его предположение затрагивало стороннего человека, который также находился на этой базе, но не был частью 141-ой. Данную теорию Гоуст решил проверить с помощью видеонаблюдения: на базе, в конце и начале каждого коридора находились камеры — обязательное условие для любой военной базы. Запись велась круглосуточно, а значит, если кто-то проник к ним в комнату — камера это запечатлела, тем самым оправдывая Кёнига и снимая с него все подозрения. Эта теория находила отклик в душе Гоуста, но только из-за надежды в непричастности здоровяка к подобным махинациям. Не признаваясь даже себе, лейтенант чувствовал себя покровительственно рядом с Кёнигом. Он приглядывал за ним на тренировках и помогал, когда видел, что тот застопорился и не знает, как лучше поступить. Иногда Гоуст направлял его, корректируя тактику ведения боя: он считал, что сержант слишком сильно рискует, идя на таран, поэтому пытался показать более надежный и безопасный способ устранить цель. Возможно, мужчина выражался грубо и резко, намекая здоровяку на непрофессиональность и плохую подготовку, но тот, на удивление, умел абстрагироваться от злых шуток и насмешек и с достоинством выносил любые тренировки. Гоусту это импонировало. То, что Кёниг назвал бы контролем, Гоуст — «заботой», внимательно следя за тем, сколько тот тренируется, с кем и в какое время, хотя, в глубине души он считал неправильным то, что его партнер спаррингует на равных с новобранцем. Было ли это проявлением собственничества или же он считал, что опыта у Фореста было маловато, чтобы чему-то научить Кёнига — сказать сложно, впрочем, и не столь важно, поскольку здоровяка все устраивало. Мужчина тряхнул своей головой, останавливаясь возле тренировочного зала. Он зашел в раздевалку и, зайдя в туалет с раковиной, стянул свою маску и умылся: ему необходимо было передохнуть и подкрепиться. Гоуст напомнил себе и о том, что в этом деле необходимо было отключить эмоции и заставить все работать с точки зрения логики и беспристрастности. Это состояние мужчина называл продуктивным и эффективным, но он не мог сказать, что любил находиться в нем, даже несмотря на то, что привык. Да, оно помогало ему выживать, оно сопровождало его на протяжении всей его жизни, но оно также мешало чувствовать и расслабляться. Мужчина до сих пор считал, что эмоции — это слабость, которая могла стоить ему жизни, но находясь рядом с Кёнигом, заботясь о нем — испытывая чувства — он думал над тем, что, возможно, его принципы — неприступная стена, к которой никто не смел и близко подходить — дали трещину. Видео за тот день, пока они отсутствовали, не оказалось. По словам человека, ответственного за наблюдение, на базе произошел скачок напряжения, с которым не справились даже запасные генераторы. Съемка приостановилась на несколько часов — удобно. Доказательств намеренного вмешательства не было. Доказать, что кто-то был в их комнате становилось все труднее. — Прайс, — утвердительно произнес Гоуст, заходя в кабинет. Мужчина, сидевший за своим столом и писавший отчетность, выглядел помято: если Кёниг отделался ушибами, то капитану смачно проехались по лицу и туловищу. На руках уже красовался яркий синяк и гематома. По-видимому, удар обо что-то твердое, например камень или дерево. — Я сейчас загружен, но если что-то важное, — тот указал ладонью на стул напротив, приглашая сесть. — Кто-то читал бумаги с нашей операции. — И под кем-то ты подразумеваешь не Кёнига? — Нет. У него не было возможности прочесть все и предупредить, — произнес Гоуст, вспоминая приказ Прайса. Проверить всех, без исключения, — Я решил проверить камеры, но как удачно… — Они были выключены — это знаю, уже узнавал, — произнес немного раздраженным голосом капитан, перекладывая листок бумаги в стопку. — Прайс? — На этом пока все, Саймон, — добавил тот, не отрываясь от написания, — Сейчас нам нужно придумать новый план и найти замену Алехандро. Мы можем идти тем же составом, но... Боюсь, что для следующей миссии потребуется еще два человека. — Могу отобрать новобранцев. — Я отдал приказ Гасу, у него есть на примете несколько, но если из твоей группы кто-то подает надежды — можем устроить завтра тест-драйв, посмотрим малышей в деле. На этом все. *** Гоуст сидел за своим столом несколько часов спустя и перебирал бумаги так, чтобы они лежали в необходимом для него порядке, когда Кёниг проснулся. Тот ворочался секунд десять, а потом резко сел, смотря перед собой в оцепенении. Плохие сны снились ему редко. Мужчина застыл на несколько минут, смотря перед собой, а потом перевел взгляд на Гоуста, откровенно рассматривая его. Они так и не поговорили после утреннего разговора, впрочем, оно и не надо было, Кёниг не злился, а Гоуст давно отошел. — Тебе говорили, что пялиться — нехорошо, принцесса? — произнес тот беззлобно. — А кто сказал, что я хороший? — хриплый голос, заспанный вид. Его волосы смотрели в разные стороны. Хотелось сначала расчесать, а потом отстричь. Мужчина встал со своего места и глухо приземлился на пол, спрыгнув. В одних трусах он подошел к Гоусту и перевел взгляд с него на бумаги, лежащие на столе. — Перебираешь дела новобранцев? — Ага, нужен кандидат, которого возьмем с собой на задание, — пояснил тот, складывая большую часть в одну сторону. Потянувшись вперед за новым делом, между балаклавой и кофтой оголилась часть шеи, и, не удержавшись, Кёниг коснулся грубыми подушечками пальцев кожи Гоуста. Тот моментально покрылся мурашками и замер. — Наглеешь, — довольно произнес лейтенант, прикрывая глаза на несколько секунд, как бы давая разрешение продолжать. — Наглею, — подтвердил Кёниг, решив в кое-то веки не спорить. Он коснулся пальцами ощутимее, проникая фалангами под балаклаву. Кёниг перешагнул через чужое бедро, пропуская его между своих ног, и коснулся руками балаклавы, аккуратно стягивая маску. Тот не сопротивлялся, лишь наблюдая за происходящим, а после, коснувшись лбом живота здоровяка, закрыл глаза. Тактильный контакт помогал ему немного заземлиться, почувствовать себя живым, где-то вдалеке от проблем, которые необходимо было решать. Он дал себе немного времени на то, чтобы насладиться моментом и разрешить себе ничего не делать. — Мы можем вместе отобрать тех, кто пойдет с нами на следующую миссию, а после этого отдохнуть, — произнес тихо Кёниг, зарываясь ладонью в короткие волосы лейтенанта. Они были намного жестче и, казалось, всегда слушались своего хозяина. Мужчина потер подушечками пальцев макушку и хмыкнул. Несмотря на короткую передышку, он продолжил размышлять: Кёниг не мог предать команды, не мог подставить его. Чтобы здоровяк обманул его? Нонсенс. Но если это был не он, то остался кто-то, кто за этим стоял. Этого человека необходимо найти, как можно скорее. — Кто достоин чести присоединиться к 141-ой на ближайшую миссию? — немного игриво произнес Гоуст, уставшим голосом. Впервые за долгое время мужчина спрашивал мнение Кёнига: тот сам норовил поделиться тем, что сидело у него в голове. Лейтенант коснулся губами живота и не сильно, но достаточно ощутимо, укусил. — Ковальски неплох, — ответил на выдохе, — Но есть то, что меня в нем смущает... Мм, кто еще? — Кёниг запрокинул голову вверх, пытаясь припомнить всех. — Он слишком медленно реагирует, но очень исполнителен и внимателен к деталям. — Фокстрот? — спросил Кёниг и почувствовал как зубы Гоуста переместились на его бок. Он вонзил их снова, уже выше, где начинались ребра. — Да, — свободной рукой Гоуст дотянулся до его досье, лежавшего на столе. Хорошо сформированный физически мужчина уже имел опыт работы в частной военной компании, кроме этого имел несколько государственных контрактов; он был хорош в ближнем бою, обладал навыком тактического планирования и умел работать в команде; он мог пользоваться холодным оружием, но было то, что Гоуста смущало — Фокстрот стрелял отлично, только если человек стоял в пяти или десяти метрах от него. С другой стороны, снайперов в команде хватало да и сложно было понять по каким навыкам будут отбираться кандидаты. — Тогда может предложим его кандидатуру? — Я еще подумаю, но против ничего не имею, — Гоуст провел широким движением языка по одному из наиболее глубоких укусов, чувствуя как хватка на голове усиливается, — Себастьян, — окликнул, — волосы мне еще нужны, — звучало больше как приказ, нежели чем намек. Кёниг шумно выдохнул. На его лице застыла еле заметная улыбка, но вот глаза чуть ли не искрились от счастья. Партнер никогда толком не говорил: но ему нравилось, когда лейтенант его касался. Гоуст коснулся губами шрамов, медленно следуя по их очертанию, а после оставил еще несколько укусов сбоку. Он никогда не признавался в ответ, что ему нравится каждая отметина на этом теле, но будь возможность убить тех, кто эти шрамы нанес — все они снова лишились своих жизней. Гоуст немного отодвинулся, но только на минуту, рассматривая здоровяка: тот сильно подсушился и потерял в весе. — Когда ты начнешь нормально есть? — спросил недовольно тот, опускаясь поцелуями ниже и, дойдя до белья, остановился, ожидая, когда ответят на его вопрос. — Я нормально питаюсь, твоими усилиями, — тот повел бровью, жадно смотря на то, в какой близости от паха находились чужие губы. Кёниг замер. Гоуст смотрел на него безумно, с вожделением, будто бы хотел сожрать и, когда здоровяк это заметил, смутился, откинув голову назад, улыбаясь. — Не смотри на меня так, — звучало что-то между просьбой и приказом. — Смотреть как? — уточнил лейтенант, не сводя своего пристального, внимательного, изучающего взгляда с лица Кёнига. Ему доставляло удовольствие дразнить до исступления, нравилось давить, продавливать до тех пор, пока мужчина не сдавался и не подчинялся. Обоим нравилась эта игра. Рука лейтенанта потянулась к краю боксеров, стягивая их вниз на середину бедра. Мужчина заставил Кёнига упереться ягодицами в край стола, зажав его, надежно фиксируя. — Ты разве не знаешь? — вопросом на вопрос ответил сержант, вжавшись ладонями в деревянный стол и придавив своими ягодицами несколько бумаг, чувствуя чужое дыхание на своем уже вставшем члене. Гоуст хищно улыбнулся и горячо выдохнул в нескольких сантиметрах от головки. Ему некуда было спешить. — Ты правда хочешь сыграть со мной в эту игру? Мне кажется, ты немного не в том положении, чтобы отвечать неверно, Себастьян, — головка члена уперлась в живот и из уретры потекла смазка. Кёниг успел завестись. Он посмотрел на мужчину с прищуром, тяжело дыша, и укусил себя за язык: в таком состоянии контролировать то, что приходило ему на ум, становилось практически невозможным. Гоуст это знал и этим пользовался, определенно, в своих целях. Мужчина наконец-то приблизился и коснулся языком головки члена, слизывая смазку, и обхватил ладонью у самого основания, плавно надрачивая. Он услышал как у Кёнига сбилось в моменте дыхание и тот напрягся всем телом, стараясь не двигаться и не издавать лишнего звука. — С-саймон, — прозвучало смазано, Гоуст не узнал чужого голоса. Когда лейтенант поднял глаза, то увидел взгляд, с которым Кёниг рвался в бой: немного безумный, желающий завладеть и отнять чью-то жизнь. Он явно сдерживал себя, пытаясь не испортить момент. И Гоусту это нравилось: чудовище, которое тот контролировал ради того, чтобы быть рядом. Ему нравилось изучать, приручать и подчинять это нечто, сидящее глубоко в мужчине. — Не смотри на меня так, — повторил Кёниг, рыча. Гоуст выпустил головку члена изо рта, но руку не убрал, совершая методичные движения вверх и вниз. — Как? Властно? — Ненавижу этот взгляд... — только и смог солгать тот, толкаясь тазом навстречу, и добавил, — Не могу долго. — Хочешь кончить? Уже? — Гоуст серьезно посмотрел на Кёнига, когда головка его члена скользнула по щеке, оставляя после себя влажный след. — Я... — здоровяк растерянно улыбнулся, а лейтенант понял, что скрывалось за этой улыбкой: здоровяк намеренно себя сдерживал и пытался не кончить раньше времени. — Или мне стоит решить? Кончать тебе сегодня или нет? — Гоуст внимательно всматривался в чужое лицо, с интересом отмечая реакцию Кёнига. Тот напрягся, сжав челюсти, и немного запрокинул голову назад. Он увидел, как тот готовился, ему необходимо было время на то, чтобы принять решение. Не выпуская из рук члена, Гоуст продолжал движение, плавно переводя пальцы на головку члена. Он испачкал подушечку пальца в смазке и потер уретру, не сильно надавливая. — Ты, — ответил настолько тихо тот, что Гоуст подумал, что ему показалось. — Четче, мы это уже обсуждали, — скомандовал холодно мужчина. Он скользил рукой по члену, медленно переходя с головки на ствол и обратно. Бедра Кёнига задрожали, тот был на пределе. — Хочу, чтобы решил ты, — четко ответил тот. — Что же, тогда нет? — подразнил Гоуст здоровяка и обхватил чужие яйца в ладони, оттягивая их не сильно вниз, — Что скажешь? На лице Кёнига скользнуло разочарование, в котором читалось сожаление о принятом решении. Он напоминал загнанного животного, который пытался продумать пути к отступлению. — Пожалуйста, Саймон, — Кёниг опустил свой взгляд и с мольбой посмотрел на лейтенанта. — О, мой взгляд уже перестал быть ненавистен тебе? — Гоуст сжал яйца сильнее, другой рукой надрачивая основание члена. — Извини меня, я не... — рука лейтенанта скользнула вверх и мужчина подавился воздухом, — Я не говорил это серьезно, да боже... — Кёниг не сдержался и двинулся тазом навстречу, но вместо того, чтобы почувствовать удовольствие и наконец-таки слить, ощутил свободу. Гоуст убрал руки и встал со стула. — Не извиню, принцесса. Сегодня без этого, попробуем еще раз завтра? — мужчина постарался вложить как можно меньше эмоций в это предложение, похлопав ладонью несколько раз по сильно возбужденному члену, а после начал собирать бумаги со стола. Тому явно не понравилось с каким пренебрежением к нему отнесся Гоуст и, зарычав от нахлынувших его эмоций, прижал мужчину к стене всем своим телом. Он вжался носом тому в изгиб шеи, руками сжимая чужие бока. Одна из рук переместилась на плечо, после на шею и на щеку. Большим пальцем Кёниг стер влажный след от своей смазки. — Еще немного и я решу перенести этот разговор на послезавтра, Себастьян, — с угрозой, но явно игриво произнес Гоуст, ожидая, что Кёниг будет делать дальше. Он ощущался таким живым, буйным, немного опасным и нетерпеливым. Здоровяк никак не мог выбрать, что ему делать. — Я хочу тебя, — произнес тот наконец с желанием, проводя носом от ключиц до самого уха. Гоуст хмыкнул — это было очевидно. Нет, он ждал чего-то другого, — Извини меня и мой язык, — прошептал тот, отступая на шаг назад. Гоуст не дал ему опомниться или перевести дыхание: перехватив инициативу, он рванул Кёнига в бок, заставляя его усесться на стул, на котором восседал до этого. Мужчина медленно наклонился, практически касаясь лбом чужого, намотал его волосы на кулак и произнес: — Хороший мальчик, я тобой доволен, — похвала была искренней, в одобрительном ключе, из-за чего Кёниг закатил глаза от удовольствия. Лейтенант вернул руку на его член и начал совершать быстрые движение вверх вниз, чувствуя как мужчина под ним напрягся и задержал дыхание, покрывшись испариной, — Можешь кончить, — сказал Гоуст в губы партнера, влажно поцеловав. Он не останавливался до тех пор, пока рука не утонула в чужой смазке и сперме, а с губ Кёнига не слетел протяжный стон наслаждения. Сержант прикрыл рукой лицо, тяжело дыша, пока Гоуст вытирал салфетками чужое непотребство с ладони. Он взял бутылку воды со стола и протянул ее Кёнигу. — Я скоро буду, отдыхай, — произнес лейтенант и, что было для него несвойственно, наклонившись, оставил поцелуй на переносице. *** Гоуст внимательно думал над тем, стоит ли выдвигать кандидатуру Фокстрота, поскольку помнил, что кроме него на тренировках преуспевал Дорк. Он был непримечательным, старался держаться в тени, подобно Гоусту: никогда не лез на рожон, выполнял задания аккуратно, не бахвалясь, искусен в ближнем бою и стрельбе. Его тактика ведения боя напоминала собственную, из-за чего в одно время лейтенант выдвинул его в группу любимчиков. Правда… Вскоре оттуда убрал из-за того, что мужчина обладал взрывным характером: он не умел сбрасывать напряжение, которое со временем копилось и вырывалось наружу вспышками агрессии. Такая вспышка во время задания могла быть фатальной. Отдав досье капитану, мужчина между делом поинтересовался, выдвинул ли кого-то Гас. Как оказалось, лейтенант предложил двоих: Фореста — услышав это имя Гоуст скривился под маской — и Чарли, о котором не мог сказать и слова. Завтра их ждала полоса препятствий. Лейтенант вернулся в комнату, когда Кёниг снова лежал в своей кровати и дремал. Мужчина знал, что здоровяку после каждого задания необходимы были сутки на то, чтобы выспаться, в особенности, если день начинался и заканчивался нервно. С такой перезагрузкой Гоуст давно смирился, давая ему отдыхать столько, сколько понадобится: после мужчина всегда был собран и готов тренироваться, выкладываясь на полную. Подойдя к кровати, лейтенант приподнял одеяло, натянутое по самые уши, и провел ладонью медленно по щеке, очерчивая пальцами края шрамов. Он нахмурился, вспоминая историю напарника. Когда Кёниг потерся щекой о руку, на лице Гоуста скользнула едва ли заметная даже для него самого улыбка. Партнер дремал, тихо посапывая.