Должна ведь быть причина?

— Будете за меня болеть, сержант? — задал вопрос Форест Кёнигу, переодеваясь. Они находились в общей раздевалке, в главном здании. Отбор на миссию со 141-ой начинался через несколько минут, поэтому, взглянув на часы, солдат немного ускорился, вспомнив, что часы в этой комнате отставали. Форест, недовольный результатами вчерашней миссии, старался сдерживать свою злость как мог и она, на удивление, не выплескивалась и не рвалась наружу при каждом свободном случае, за исключение тренировок: он метелил безо всякой жалости в каждом спарринге всех, с кем его ставили. Форест был уверен в том, что полученная с трудом информация, должна была хоть как-то повлиять на то, чтобы расформировать группу Прайса, или хотя бы приостановить ее деятельность. Но кто же мог предположить, что их капитан не только живучий, но еще и упертый как баран, которого Форест недооценил. Он с гордостью мог бы открыто хвастаться своим опытом, но не стал: зачем, если за него говорили его действия и выполненные миссии? И даже сейчас, понимая, что произошла утечка, скорее всего придумал новую тактику. — Не буду, Форест, тебе это ни к чему, — ответил с легким раздражением Кёниг, зашнуровывая ботинки. Он был в облегающей черной кофте и штанах: его стиль все больше походил на выбор одежды Гоуста, будто бы лейтенант вплотную подошел к выбору чужого гардероба. Впрочем, это не прослеживалось ярко, скорее предположение, которое нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Сержант наклонился и его тряпка съехала вниз, демонстрируя новобранцу шрамы от взрыва на шее, тянущиеся от ключиц до самого уха. Форест, почему-то, был уверен, что этот след был до самого лба. Интересно, заметил ли Гоуст перестановку? Поругались ли они? Подозревают ли теперь здоровяка? Его голова, заполненная разными мыслями и предположениями, гудела. Мужчина испытывал самый настоящий зуд от яркого желания расспросить обо всем подробнее, но нельзя — важно было держать себя в руках, выжидать. — Может расскажете что-нибудь о моих конкурентах? Форест, понимая важность вступления в 141-ую, решил использовать всевозможные методы для достижения своей цели. Только попав внутрь он мог бы изничтожить их всех, контролировать каждый шаг, направлять так, как ему вздумается. Ох, как он был уверен в себе. — Предпочитаешь играть нечестно? — явный упрек, от которого все внутри свело злостью. Кто бы говорил. — А вы всегда в бою деретесь "честно", сэр? — парировал Форест, прямо говоря о том, что тот не чурался использовать в бою болевые и запрещенные приемы в спарринге и в борьбе с другими людьми. Главное обезопасить себя и выполнить миссию. Чем эта ситуация отличалась от всех других? Кёниг встрепенулся, резко вскинув голову, зыркнул на него недовольно взглядом и... — С каких пор новобранцы не следят за своим языком в разговорах со старшими по званию? — произнес убийственно ровно Гоуст, стоявший в дверях. Даже несмотря на вопросительную интонацию в конце предложения, ответ не подразумевался. Форест сдержался, чтобы не закатить глаза. Дедовщина. Он знал... Нет, он был уверен, что смог бы прихлопнуть эту черепушку в открытой местности на раз-два. Он считал, что лейтенант вел себя посредственно в бою, хотя сам постоянно давал указания и был недоволен чужой техникой: любую импровизацию, любые отклонения от нормы он считал недопустимыми, ведя свои группы будто бы по методичке. Его драки, для Фореста, больше походили на идеально отработанные движения из учебника, чем за настоящее искусство, которое он видел в бою с Кёнигом. И сейчас, наблюдая за тем, как здоровяка меняют, лишая индивидуальности, он испытывал злость. — Простите, сэр, — с некоторым усилием выдавил Форест, повернувшись в сторону лейтенанта. — Еще указания будут или могу готовиться к отбору? — звучало ровно и безэмоционально, но нужно было быть совсем идиотом, чтобы не заметить скрытого сарказма. Гоуст не ответил. Он не сдвинулся с места, только поднял свою бровь вверх, будто бы говоря "ты уверен, что это стоило произносить вслух, сосунок?", а после кивнул в сторону зала, продолжая свою фразу "проваливай отсюда". Форест решил не испытывать чужого терпения, хотя ему очень сильно этого хотелось. — Сержант, — тот кивнул и направился прочь из раздевалки. Лейтенант смотрел на него, не моргая и не пропуская из раздевалки, с несколько секунд, а после сделал шаг вперед. Форест чувствовал чужую неприязнь всем своим телом. Человек, способный молча заставить его испытывать такие сильные эмоции, вызывал страх, который новобранец пытался спрятать за уверенностью в собственных силах. *** Стоило Форесту выйти, как Гоуст тяжело посмотрел на Кёнига. Он ничего не говорил, только скрестил руки на груди и оперся плечом о стену. Прошло секунд десять, когда мужчина начал нервничать, еще через десять он опустил свои глаза в пол, понимая, что не может оторваться от идеально чистой плитки и темных стыков между ними, думая, что было бы неплохо использовать более стойкое моющее средство, чтобы исправить это безобразие; еще через десять секунд он понимает, что Гоуст стоит здесь и все еще смотрит на него пронзающим, недовольным и холодным взглядом и уровень паники начинает постепенно доходить до максимальной отметки. Лейтенанту определенно видно как тот медленно, но уверенно закипает, но не предпринимает попыток остановить это. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь! — выпалил резко, но после тише добавив, — Скажи прямо… Чтобы я не гадал… — Ты только что опоздал на отбор, — спокойно произнес Гоуст. — Я не слышу, чтобы они начали... — Это не вопрос. — Но ты со мной, значит ты тоже опоздал. — Я пришел за тобой, потому что ты опоздал, Кёниг, — под конец предложения чужое терпение сходило на нет. Еще одно пререкание, тупой вопрос или бесячий новобранец и можно было бы похоронить себя, желательно, под плинтусом, но так, чтобы не разъебать сильнее этот погано-отвратительный ремонт, в противном случае пришлось бы писать объяснительную… Интересно, сколько их скопилось за все это время? Кёниг молча встал со скамьи и пошел вместе ко всем. — Отлично, все собрались. Приступим, — произнес капитан, оглядывая всех собравшихся пронзительным взглядом. Отбор в тот день занял около пяти часов без перерывов. Прайс гонял новобранцев по полосе препятствий, комбинируя со спаррингами между собой, с Гоустом и Кёнигом, до тех пор, пока их конечности не задрожали от изнеможения, а взгляд не помутнел от подступающей к горлу тошноты. Прайс выжил из них все соки, чтобы в итоге заключить: — Дорк, Форест, сюда, — их кандидатуры были одобрены. Новобранцы переглянулись и измученно улыбнулись, — Кёниг, Фара и Хоранги — свободны. Можете идти тренироваться, я вас сам найду. — Капитан? — спросил Гас, немного нахмурившись. Он не был в курсе происходящего, в особенности, он не был в курсе того, к чему такие резкие перемены и почему брифинг проходит по отдельности и в который раз не хватает важной и ключевой информации. Это было одновременно и упущением, поскольку утечка все равно случилась, и огромным плюсом, потому что позволило проверить команду. У каждой подгруппы было свое задание, свой план, которому они должны были следовать. Если произойдет утечка, то можно будет предположить, кто это мог сделать и в какой момент. — Миссия ждет сложная по нескольким причинам: во-первых, врагу известно, что мы будем делать и как действуем, во-вторых, место, в котором расположена база — труднодоступное. Это край материка возле океана, местность с горами, погодные условия постоянно меняются. Мы можем запросить подмогу, которая прибудет только через минут сорок, в лучшем случае. Отступать, в случае форс-мажора, придется в гору — небезопасно: потому что будем как на ладони. И... Что я еще хотел сказать... — мужчина потер свою бороду, сняв панаму и сложив ее на стол перед собой вместе с картой, — Ваша задача, Гоуст, Форест, Дорк, Гас, — группа Чарли — занять позицию на другом конце этой базы и сделать большой "бум", привлекая к себе внимание. Как вариант — заминировать целый ряд домов и подорвать их. Гоуст будет руководить вашей операцией. — Мы привлечем внимание, но, если мы не сможем отступать, то что делать? В гору не пойти. Тут вообще нет деревьев, — поинтересовался Дорк, ткнув пальцем в карту. Он выглядел уставшим и немного растерянным, потому что не понимал, куда и как они должны были отходить с задания. — Я знаю. Это самоубийство. — Это горы, уверен, у них хорошо оборудована подземка: сеть тоннелей, верно? — догадался Гас, вспоминая одно из своих заданий несколько лет назад. В горах часто строили подземные сооружения: было выгодно хранить различного рода оружие и материалы. Удобно, безопасно и труднодоступно. — Здесь, — капитан ткнул пальцем на люк в пятидесяти метрах от самого большого по мощности взрыва, — проходите на восток и на развилке останавливаетесь, в ожидании группы Браво. Форест вглядывался в карту внимательно, запоминая каждую мелочь и каждую деталь на ней. Конечно, эта база была ему знакома, но он плохо понимал, зачем им проникать туда? Она была заброшена и в будущем не должна была хоть как-то эксплуатироваться, опять же, как сказал Прайс, из-за того, что туда хрен попадешь. — А какой план у группы Браво? — спросил Форест и сделал усилие, чтобы не выглядеть слишком заинтересовано. Он поднял взгляд и увидел как Прайс удивленно поднял бровь вверх. — Будет зависеть от полученной завтра информации. Ваше дело — заставить их бросить все силы на то, чтобы устранить неполадки. Вопросы? — Никак нет, сэр. *** В этот раз Кёниг не нервничал, а наоборот был воодушевлен и хотел поскорее закончить эту миссию. Так как горы были с обилием песка, выбор одежды пал на пустынную расцветку: светлые штаны, ботинки, куртка с воротом и рюкзак. В этот раз Кёниг решил изменить себе и своим принципам и вместо тряпки, напялил плотно облегающую маску, скрывающую большую часть лица, и натянул сверху такой же светлый капюшон — местность слишком ветренная и его прежнюю маску срывало бы порывами ветра. Он сидел в самолете на своем законном месте и ждал, когда придет Гоуст. — Сержант, доброе утро, — поздоровался Форест, садясь на место лейтенанта. Кёниг открыл было рот, но тот его перебил, — Давно я так рано не поднимался. Как вы высыпаетесь? — Ох, дружище, — посмеялся Гас, привлекая к себе внимание, — Кто сказал, что мы высыпаемся? — тот двинул бровью, показывая в руках стакан, — Чистый кофеин. Я все жду, когда они научатся его пускать внутривенно как инъекцию. — Он давно продается в таблетках, — Фара толкнула лейтенанта локтем, — Подарю тебе упаковку на новый год. — Нет!! — чуть ли не заорал Гас, сразу после начиная объяснять, что он хочет и не хочет получать на новый год. Фара смеялась, пытаясь отшутиться. Кёниг перевел свой взгляд с Гаса на Фореста и вскинул голову, уставившись за того, кто стоял за новобранцем. — Освободи, — Гоуст стоял с сумкой в руках возле Фореста и (не)терпеливо дожидался, когда до того дойдет суть приказа. — Он подписан? — сострил тот и весь самолет, а точнее Кёниг, Фара, Гас и даже Хоранги, которого редко можно было чем-то удивить или как-то привлечь внимание, посмотрели на этого смельчака. — Нет, — коротко ответил и у Кёнига по затылку пробежались стадо мурашек: давно он не видел Гоуста таким спокойным и одновременно убийственно сконцентрированным. Успев позабыть, что именно так с Кёнигом общался лейтенант в начале их общения, здоровяк осознал, насколько его партнер был другим с теми, кто не входил в 141-ую. — Форест, это была не просьба, — сказал Кёниг, понимая, что тот слишком упрям, чтобы пересаживаться. Тот послушался. Гоуст сел рядом, поставив сумку на соседнее сидение. Уперевшись локтями в подлокотник, он скрестил ладони в замке на уровне живота и немного расставил ноги, усаживаясь поудобнее. Несмотря на более менее расслабленную позу, сержант видел, что мужчина напряжен: тот уставился перед собой, смотря в одну точку, о чем-то думая. — Все в порядке? — произнес шепотом Кёниг, наклонившись к уху Гоуста. Тот, не поворачиваясь, кратко кивнул головой. Иногда здоровяку хотелось сломать этот барьер, который мужчина старательно выстраивал между собой и другими все эти долгие годы. Ему хотелось залезть внутрь и посмотреть, о чем он думал и что его тяготило. Маска, закрывающая его настоящего ото всех, делала из него не просто безликого, она лишала возможности хотя бы предположить, какой человек скрывался под балаклавой. И эта разница между Саймоном и Гоустом была настолько существенной, что Кёниг чувствовал себя потерянно и смущенно: он не успевал переключаться и, даже несмотря на то, что он старался выдерживать субординацию, у него не получалось относиться вне комнаты к мужчине не иначе, как к своему партнеру. Хотя забавно, ведь они толком и не обсуждали свои отношения. Кёниг чувствовал себя не в своей тарелке, когда пытался выдавить из себя наигранную эмоцию безразличия по отношению к лейтенанту, будучи рядом с ним в присутствии других людей. Он хотел обсудить то, что сбивало его с толку, но… Позже… Когда вернется с задания… Когда будет возможность. В самолет зашли Дорк и Прайс. Они выдвинулись в путь. *** Только разминувшись с группой Чарли, Прайс наконец-то дал четкие указания и инструкцию: — Нам нужно то здание. Проникаем на территорию, ждем взрыва и отсчитываем несколько минут, после поднимаемся на четвертый этаж, захватываем Шепарда, с которым мы уже работали в прошлом, — капитан достал его фото из-за пазухи, напоминая старым членам отряда, кого необходимо будет захватить. — А потом куда? — Подземка. Рядом с основным зданием есть люк, нам нужно будет выйти через задний вход. Все шло согласно плану. Все надеялись, что все пройдет спокойно, но не очень тихо: все же рассчитывать на стопроцентное соблюдение плана на военной операции — слишком опрометчиво и глупо. Кёниг вступал в бой моментально, большую часть времени идя на таран и не давая противнику и секунды на то, чтобы спохватиться. В этот день он убивал с несвойственным даже ему хладнокровием: он хотел вернуться как можно скорее на базу и поговорить с Гоустом. Сейчас этого британского акцента в наушниках не хватало, поскольку вся коммуникация проходила через Прайса. Браво и Чарли могли говорить с капитаном, но не между собой. — Группа Браво возле здания, ждем Чарли, прием, — произнес Прайс. — Чарли–один, готовность двадцать секунд, — ответил ему Гоуст и капитан улыбнулся, показывая вверх два пальца. Отсчет пошел. Прозвучал мощный взрыв, затем еще два и замыкающий. Группа Браво наблюдала за тем, как небольшая часть солдатов зашевелились и побежали с оружием в сторону взрыва. По прошествию двух минут, те двинулись в сторону главного здания, зашли внутрь, обезвредив несколько охранников, поднялись на четвертый этаж, убив еще несколько человек и приступили к зачистке. Конечно, через минуту в коридор вышли люди, услышав странные звуки. Началась пальба и Кёниг снова пошел вперед. Один выстрел задел плечо, впрочем он не замечал до тех пор, пока не обезвредил большую часть и не увидел знакомую, фигуру около окон. Поняв, что его прикрывают, он двинулся вперед к Шепарду. Тот что-то говорил, но, честно говоря, здоровяку было плевать. Ему было все равно даже тогда, когда Шепард, обежав стол, схватил с пола пистолет у уже мертвого солдата. — Ты серьезно думаешь, что меня это напугает? — Нет, только убьет, — произнес тот, пожимая плечами, и наставил пистолет на голову. Прозвучал выстрел. К счастью, сержант успел дернуться в бок, из-за чего пуля прошлась по его шлему. Началась драка: Шепард явно был не в его весовой категории, а поэтому уже спустя несколько ударов, начал сдавать позиции. — Кёниг! Не убивать! — гаркнул Прайс, когда сержант ударил Шепарда в горло и повалил на пол, выворачивая руку в плече — его любимый прием. Тот в свою очередь не отставал. Пока капитан боролся с подоспевшими на помощь солдатами, Шепард достал нож и попытался воткнуть его в бедро Кёнига. Тот вывернул сильнее руку, из-за чего чужая ладонь с оружием дрогнула. Воспользовавшись секундой, здоровяк замахнулся ногой и ударил со всей силы пяткой в нос. — Готов, — констатировал факт тот, вставая в одном прыжке. Он схватил пистолет с пола и выстрелил в особо крепкого мужика, с которым боролся Прайс, а потом помог так же Фаре. Кёниг наклонился и потянул уже-пленника вверх. Тот находился в полуобморочном состоянии, — Слышу выстрелы. — Прикрывай наши спины. Фара и Хоранги — расчищаете путь, а я, — тот вытянул стяжку из кармана и сцепил чужие руки за спиной, — тащу этого. Кёниг перезарядился. Он выглянул из-за двери на лестничный пролет и подал сигнал, говорящий о том, что можно выдвигаться. Стоило им быстро спуститься вниз и четверым выйти на улицу, как раздались выстрелы прямо по выходу. Кёниг остановился, прячась за бетонной стеной. Он выглянул на долю секунды, чтобы понять, откуда была пальба, и его тут же атаковали откуда-то сверху. Мужчина тихо выругался, думая, что делать. Дерьмово, что рядом не было ЛТ, что он не мог прикрыть его зад и не мог снять стрелявшего на раз-два. Где же ты, когда так нужен? — Браво–четыре, ты где, — произнес Прайс. В голосе звучало волнение: Кёниг не знал, но группа Чарли не отвечала с того момента, как они начали зачищать этаж. Капитан, напряженный и переживающий, что что-то пошло не так, оглядывался назад, в надежде, что Кёниг последует за ними. — Браво–четыре, выход обстреливают. Я догоню, — быстро сориентировался мужчина, отталкиваясь лопатками от стены, и в два счет вбежал на второй этаж, перепрыгивая сразу несколько ступенек — первый этаж был тупиковым с решетками на окнах. Он добежал до самого конца коридора и выглянул через окно на улицу: пожарная лестница с горизонтальной площадкой на каждом этаже. Мужчина вылез на улицу и увидел картину, от которой его сердце неприятно защемило. — Капитан, прием, — произнес Кёниг. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить правильное обращение в этой миссии: 141-ая привыкла обращаться друг к другу по позывным. Сокращения спасали и не раз и их можно было назвать полезными, но не сейчас, не было ни времени, ни права на ошибку. Только не снова, Боже, не заставляй меня проходить через это второй раз… — Браво-один, Кёниг? — полушёпотом спросил мужчина. Кëниг видел спину Прайса, видел, как Хоранги открывал люк, но ничего не мог поделать: стоило ему двинуться из-за угла как из него сделали бы сито: несколько вооруженных групп было за его поворотом. Стоило начать стрелять в ответ прежде, чем Браво скроется в люке и их бы обнаружили: началась бы погоня и в тоннели они вряд ли смогли бы себя защитить. Осознание безвыходности ситуации не пугало, но сковывало. — Я не могу, — прозвучало достаточно… Безнадежно. Он выглянул из-за угла на секунду — этого было достаточно, чтобы сориентироваться и не получить пулю в лоб, — Они идут в вашу сторону, у вас семь секунд. Я отвлеку, но вам нужно поторопиться. Повисла тишина. Тело Шепарда пустили в люк, наверху остался только капитан. Он обернулся, медленно исчезая под землей, пытаясь придумать хоть что-то, что можно было сделать в этой ситуации. — Кëниг, не дури. Ты можешь... — Фара осеклась и резко замолчала. Она не могла предложить другой план — его не было. Вернуться тем же путем, что они пришли, не представлялось возможным, поскольку вся база стояла на ушах и проскользнуть сквозь такое количество людей было нереально. До следующего люка он бы не добежал: ему бы пришлось пересечь целую группу солдат, которые и без того направлялись в его сторону. Убей он их, какова вероятность, что дальше не было еще столько же? Мужчина находился в безвыходной ситуации. Он замер, не понимая, что ему дальше делать. — Кëниг, попробуй их обогнуть и дойти до... — Прайс не договорил — ему не дали. — Мне жаль, я остаюсь. Будем надеяться, что Саймон меня не убьет, — тот грустно посмеялся, не слушая ответ капитана. Дождавшись, пока макушка Прайса скроется в люке, Кёниг сделал несколько выстрелов вверх, как бы привлекая к себе внимание. Он не мог бежать: это было бессмысленно, поскольку везде находились солдаты, не мог спрятаться, хотя бы потому, что ему было негде, в особенности, с такими габаритами, ему оставалось только принять бой. Кёниг вспомнил, что раньше у него не было такой возможности: спасти своих товарищей. Ему оставалось только смотреть на то, как умирает один за другим, испытывал сильную тяжесть и вину за то, что они не могли забрать тело с собой. Он не смог спасти Пятую, потому что она его защитила ценою своей жизни. Он никак не мог помочь тем, кого считал может и не семьей, но командой. И вот сейчас, он понимал, что у него есть возможность немного отвлечь солдат: те рано или поздно поймут, что 141-ая бежала через люки, по цепочки от крови Шепард и по камерам, но сейчас, сейчас он мог бы их задержать. Сделать все, чтобы они отвлеклись, чтобы у группы, у его команды, у Гоуста была возможность скрыться, успеть эвакуироваться. Они завершат эту миссию. Кёниг как-то даже свыкся с мыслью, что умрет через несколько минут, но при этом он не испытывал сожаления или страха, не было такого же яркого выброса адреналина, которого он испытывал, когда шел в лобовую атаку с ножом против огнестрельного. Возможно, он сожалел только об одном. О том, что не может перед смертью слышать британскую речь и холодные замечания по поводу его техники. В любом случае, он принял бы все: будь это что-то очень грубое или колкое, ранящее сердце, или же просто молчание, которое они делили в комнате с некоторой периодичностью после тренировок. Иногда им и правда не о чем было поговорить, но Кёнигу нравилось лежать в тишине и ощущать чужое присутствие. И вот сейчас он бы обменял все на свете на то, чтобы просто помолчать с этим человеком. После того, как патронов больше не осталось, мужчина перешел на нож. Вскоре его окружили со всех сторон: никто не стрелял по жизненно важным органам, они сделали несколько предупреждающих выстрелов в воздух и по земле. Кёниг даже на секунду удивился, не понимая, почему стоит живой и не падает замертво на землю. Он остановился и замер, оглядывая всех поочередно и прикидывая свои шансы. Солдаты были хорошо вооружены и могли взять мужчину только числом: по тому, как они держали оружие, как нападали, Кёниг понял, что они ему не ровня. Он попробовал атаковать того, кто был к нему ближе прежде, чем почувствовал на шее удар электрошока. Заряд был недостаточно мощным, чтобы вырубить его, поэтому вскоре он почувствовал, как кто-то бьет ногами сзади по колену и заворачивает руки с обеих сторон, а после со всей дури бьет прикладом по голове. Кёниг потерял сознание.