Должна ведь быть причина?

Чтобы высококвалифицированному наемнику попасть в число новобранцев, которых курировала 141 отг, не требовалось особых усилий, скорее наоборот: необходимо было не отсвечивать и не привлекать к себе слишком много внимания, проходя отбор чуть лучше, чем основная масса. Попав на второй этап отбора, необходимо было решить, а к кому, собственно, нужно было идти? С Прайсом хорошо были знакомы только два человека: Гоуст — первый лейтенант, который по слухам лично, на дружеской ноте общался с капитаном, был не особо разговорчив, и Гас — второй лейтенант, которого Прайс уважал и ценил как солдата, не раз обращаясь к своему подчиненному за помощью, а также он был очень активным, общительным и открытым, а значит, установить контакт не займет много времени. В свободное от тренировок и учебы на базе, мужчина внимательно следил за всей 141, собирая как можно больше информации. В особенности, пришлось интересоваться новеньким — Кёнигом и, не найдя толком информации, кроме работы в КорТаке, сконцентрировался на основном составе команды. Считая, что изучил их вдоль и поперек, наемник был уверен, что сможет не просто сорвать одну из миссий, а еще и выбить их из строя, убив одного или даже двух человек. В конечном варианте, выбор пал на Гоуста, но перед миссией капитан почему-то сделал рокировку, заменив лейтенанта на сержанта. По итогу миссии, никто не умер и, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание активными действиями, мужчина решил залечь на дно и еще понаблюдать за 141-ой. Важной задачей стоял сбор данных о всех слабых сторонах этой группировки, поэтому он тайком пробирался в спортивный зал или на полигон, наблюдая за тренировками, тайно читал отчеты и рапорты, которые писали и солдаты, и сам капитан, подслушивал украдкой разговоры и улавливал все слухи, которые крутились вокруг них. Он также старался улавливать малейшие изменения во взаимоотношениях внутри команды — это все можно было использовать против них в бою. Из-за бездействия по отношению к 141-ой, в течение длительного времени, вышестоящее руководство проявило недовольство, требуя хоть каких-то результатов, поскольку в скором времени планировалось активно разворачивать свою кампанию, нацеленную на исключение специальных войск, что мешали в торговле оружием с террористами. Из-за давления, единственным выходом оставалось прибегнуть к жестоким и активным действиям, но, видимо, что-то или кто-то наверху решил иначе и один из лейтенантов подхватил пулю на задании, из-за чего вся команда вынужденно перестала участвовать в различных крупных миссиях. Это определенно было везением, не иначе. Пока Гоуст восстанавливался, остальные либо делились, выезжая на задания в парах, либо уходили в одиночные миссии — все зависело от решения Прайса и сложности поставленной задачи. На базе, зачастую, оставалось только два человека — Гоуст и Гас, которого с некоторой периодичностью подменяла Фарра. Вся работа, которая была связана с бумагами, общением с руководством, полностью легла на плечи лейтенанта. Спустя время 141 все чаще появлялась на базе, постепенно возвращаясь из миссий. Единственным исключением был Кёниг — именно его мужчина не видел уже около месяца, если не больше. — О! Форест, утро доброе, — произнес Гас, оглядывая новобранца с ног до головы: достаточно тихий, ничем особо не выделяющийся канадец, всегда показывал средние результаты, при этом был пунктуальным и аккуратным. Никаких нареканий. — Утро доброе, лейтенант. Все хотел спросить, а где остальные кураторы? Вижу тут только вас и лейтенанта Гоуста. Еще не вернулись? — решил поинтересоваться между делом Форест, вставая напротив. Сблизиться с Гасом не удавалось, поскольку мужчина всегда держал дистанцию, когда Форест пытался сократить между ними расстояние. Необходимо было искать другие варианты. — Ой, да они на заданиях. Прайс решил их загрузить, чтобы не расслаблялись, — ответил тот, отмечая параллельно что-то в журнале, — Думаю, что в течение недели-двух вернутся. — Хах, я слышал, что того нестабильного паренька одного на задание отправили. Не понимаю, куда смотрит начальство... — решил зайти издалека Форест, тяжело вздыхая. Он прекрасно понимал, Кёниг не был слабаком, но в то же время являлся одной из болевых точек 141-отг. Почему? Немного неуклюжий, плохо ладящий со своей командой, подозрительный, тревожный и в целом временами невнимательный — он всячески привлекал к себе внимание своими «странными» поступками и поведением. Таким шансом хотелось воспользоваться, вцепиться в него зубами и не отпускать. — Бро, давай полегче, он только на вид такой. Видел бы ты как он ебет... Врагов... Короче ты понял, да, — отшутился Гас, недовольно, сквозь улыбку, посмотрев на собеседника. Лейтенант всегда с теплотой относился к здоровяку, считая его отличным бойцом и солдатом. — Ладно, ладно, просто слухи, ну и сами понимаете! Первое впечатление — оно такое. Хотя я бы с ним поспаринговал. Кстати, а правда, что Прайс оставил Гоуста здесь вместо себя? — Да, он самый подходящий человек для этого... Трудно представить другого... — Он решил подготовить преемника? — Че-е-ел, пока наш лейтенант не лишится руки или ноги, то не согласится заниматься бумажками на постоянной основе. Серьезно, ты видел его? Грех такому таланту пропадать в офисе! — произнес Гас, захлопывая журнал, намекая о завершении диалога. Слухи ходили разные, подкреплять или опровергать — последнее, чем бы он хотел заняться сегодня. Народ постепенно собирался на тренировку. В тренировках и на экзаменах у Фореста была одна стратегия: всегда по результатам находиться где-то в середине, в общей массовке. Это было необходимо для того, чтобы оставаться в стороне и действовать скрытно. Когда ты у всех на виду, когда тебя знают по тому, что ты приходишь везде первый или легче остальных справляешься с нагрузкой, следить за кем-то, проникать куда-то сложнее. Но, конечно, нельзя постоянно лажать специально: Гас замечал, что Форест не выкладывается на все сто. Несколько раз видел, как мужчина тренируется самостоятельно, помимо основных тренировок, он отлично стрелял и показывал высокие результаты в борьбе и драке, поскольку это было той сферой, где заставить наработанные годами рефлексы действовать и реагировать по-другому было невозможно. Форест четко помнил день, когда на смежную тренировку с командой Гоуста на полигон прибыл только что вернувшийся с задания Кёниг. Казалось, будто бы он как-то изменился: то ли дело было в неуверенной походке, то ли в том, что он казался уже, чем был до отъезда: скинул килограмм пять-десять, не меньше. Впрочем, как-то оценивать человека, который постоянно находился в костюме и маске на лице, тяжело. — Кёниг! — раздался громкий, злой голос лейтенанта, прямо говорящий о том, что сержанту необходимо было смотреть по сторонам. Тот отреагировал молниеносно, осознавая, что зашел на обстреливаемую зону, и, увидев знакомый силуэт, сошел обратно на дорожку, быстрым шагом направляясь к Гоусту. Форест, из-за шума стрельбы по обе стороны от него, не мог слышать всего диалога, только урывки: — Тебя давно не было слышно. Ты не выходил на связь, — тихо, но уверенно произнес Гоуст, скрещивая руки на груди. Чувствуя напряжение сослуживца, сержант решил отшутиться: — Да, попал в плен, пришлось сдать свой телефон на входе, — послышался негромкий смешок. Кёниг переступил с ноги на ногу, делая шаг вперед, сокращая между ними расстояние. — Все остальное "обсудим" в комнате, я сейчас занят. — Они заняты своим делом. Одно твое слово — они отвернутся, так что в чем проблема? — произнес чуть тише Кёниг, схватив Гоуста за предплечье, останавливая его. Форесту пришлось напрячься, чтобы услышать ответ: — Я... Выкинул все твои футболки... — произнес вкрадчиво лейтенант, хлопая сослуживца дружески по плечу. Ситуация, а точнее сам разговор, был странным. Понять, что конкретно имелось в виду на тот момент не представлялось возможным. Впрочем, мужчина решил не акцентировать свое внимание на этом, наблюдая только краем глаза за тем, как после сказанного Кёниг пулей помчался в сторону корпусов. Подобные спорные ситуации раз за разом повторялись. Он замечал и то, что спустя время Гоуст по-другому относится к Кёнигу и остальной команде, например, на обеде мог отдать свою порцию батончиков, которые, по-видимому, очень любил сержант, помогал с расписанием тренировок, время от времени составляя компанию на полигоне. Здоровяк же в свою очередь брал на себя иногда обязанности куратора, пока лейтенант занимался поручениями от Прайса, постоянно крутясь вокруг сослуживца, из-за чего подобраться к мужчине не представлялось возможным: постоянно рядом кто-то был. Как-то раз, задержавшись в душевой после тренировки, Форест заметил, что в центре зала, на ринге спарринговали эти двое. Чтобы не нарушать идиллию борьбы, мужчина решил смотреть по-тихому, из-за стены. Великолепный своей зрелищностью бой закончился тем, что Кёниг уложил Гоуста на лопатки, придавливая горло ботинком, а лейтенант, в свою очередь, подбив ногу сослуживца, уронил здоровяка на пол, ударяя локтем о скулу. Спарринг будоражил, пробуждая желание встать на место лейтенанта и попробовать здоровяка на вкус: хотелось посмотреть, на что тот способен. Немного задумавшись, Форест пропустил момент, когда двое с борьбы перешли на диалог. Гоуст, приподняв маску партнера, коснулся скулы, произнося: — Как ты там, принцесса, не сильно пострадал? Могу подлатать. Чтобы лучше слышать их диалог, мужчина сделал шаг вперед, громко шаркнув ногой об угол. Лейтенант среагировал быстро, подняв вверх взгляд и уставившись на нарушителя тишины: он не убрал свою руку с лица. Кёниг тихо запаниковал. — Нас увидели? — сержант произнес тихо и Форест, подглядывающий за ними так и не смог разобрать слов. — Плевать, успокойся уже, — протянул руку, помогая встать партнеру, а сам не спускал взгляда с угла. Решив не играть на собственной удачливости, канадец воспользовался подаренным моментом и проскользнул обратно в коридор. В один из дней, Форест решил подкараулить здоровяка и заговорить с ним. — Сержант Кёниг? — А? — произнес тот, отлипая от своего шкафчика, — Да, чем могу помочь? Что-то случилось? — оглядывая мужчину средних лет, крепкого, блондина, Кёниг пришел к выводу, что тот отдаленно напоминал Гоуста. — Я новобранец, мой куратор — Гас. Про вас многое говорят: миссии и тактику боя обсуждают без умолку. Если честно, то хочется провести с вами спарринг. Без разницы, здесь или на полигоне, что думаете? — Форест нагло улыбнулся, сверкнув глазами исподлобья. — Обо мне? — сержант немного растерялся, нахмурившись, — Конечно, — немного погодя ответил тот, — мы вроде в примерно одной весовой категории, — произнес уже более уверенно. — Знаю, что возможно это не по уставу… Я заметил, что вы не часто тренируетесь, и думаю, что вам тоже нужна практика. Как насчет завтра? — По уставу, конечно, нам необходимо уведомить вышестоящего об индивидуальных тренировках, но мы можем этого не делать, — ответил легко Кёниг, качая удовлетворительно головой. — Лейтенант не будет против? Я слышал, что он строго придерживается правил... — У него сейчас много работы и ему не до этого. Мужчина не мог этого знать, но так как Прайса не было, на плечи Гоуста легло очень много забот: помимо своей работы, он выполнял работу за капитана, очень часто задерживаясь по ночам в его офисе. Кёниг, скучающий после долгой разлуки, все никак не мог привыкнуть к тому, что лейтенант больше не проводит с ним время как обычно. И сейчас, когда подворачивается такая удача: кто-то с ним готов пойти на полигон пострелять или просто провести пару тройку боев на мате вне учебной тренировки — разве это не чудо? Спарринг назначили на послеобеденный период, когда у солдат было немного свободного времени от основных подготовки и тренировок. На поднос австриец взял куда меньше еды, чем обычно ему требовалось, и довольно быстро с ней расправлялся, что не могло скрыться от цепкого взгляда лейтенанта. — Ты куда-то опаздываешь? — поинтересовался Гоуст. — Да, я договорился поспаринговаться с одним парнем из группы Гаса. Вы с ним очень похожи и меня радует то, что он в моей весовой. Не часто подворачивается такая удача! — Воодушевленно проговорил Кёниг, быстро дожевывая свой овощной салат и запивая все молоком. То, как светился сержант, кажется, видела вся столовая. Это вызывало легкое непонятное чувство, которое Гоуст решил просто игнорировать, переключившись на предстоящие ему задачи. Встретившись в условленное время у пустующего спортзала, мужчины перекинулись парой слов, и двинулись к матам. Разминка не заняла много времени, оба были в отличной форме и готовы к рукопашному бою. Первым выступил Кёниг, делая выпад вперед, пробуя апперкотом подцепить подбородок новоиспеченного спарринг-партнера, но тот ловко увернулся и уйдя в сторону, нанес удар голенью по боку штурмовика. Не сразу сориентировавшись, австриец пропустил удар, но стоически выдержал его, успев в последний момент напрячь корпус. Новый выпад и кулак снова полетел в лицо противника, в попытке нанести удар. Коротко усмехнувшись, канадец, ушел в присед, делая подсечку и подмечая: — Вы так целитесь мне в лицо. Чем оно вам не угодило? Кёниг на мгновение опешил, не ожидая вопроса, но успел отскочить от летящей по полу ноги, уходя от подсечки. Соперники разошлись, разглядывая друг друга и переводя дыхание. — Тебе кажется. Стандартные приемы. Целюсь в голову, – ответил австриец, снова первым делая шаг в сторону противника, повторяя апперкот, с которого начал бой, в надежде, что канадец поведется и попытается вновь ударить ногой в корпус. Так и вышло. Однако, Кёниг был к этому готов, подхватывая чужую ногу под икру, вздергивая вверх, заставляя встать на носок второй ноги. Схватив соперника за грудки, приподнял над полом, делая подсечку неустойчиво стоящей ноге и придавая телу ускорение, роняя мужчину на спину. Оставшись на своих двоих, австриец, сделал шаг навстречу, склоняясь и ударяя кулаком в скулу. Завершив прием, не готовый сразу выигрывать, сделал шаг назад, позволяя противнику встать и продолжить бой. Форест подорвался, не дав штурмовику далеко уйти, обхватывая того руками и упирая плечо в живот, подхватив под бедра, опрокидывает на спину, оказываясь сверху. Превосходство длилось не долго. Кёниг успел обхватить чужую шею в удушающий, напрягая руки, удерживая канадца в таком положении, не позволяя ни встать, ни вывернуться. Рука соперника постучала дважды по мату, обозначая поражение. Останавливать бой не хотелось. Австриец давно не встречал другого достойного противника, кроме лейтенанта, приемы которого тот уже успел понять и, в какой-то мере заучить. Разойдясь по разным сторонам мата, оба сделали несколько жадных глотков воздуха, переводя дыхание и готовясь к не озвученному вслух, но подразумевающемуся второму раунду. Форест на этот раз двинулся навстречу первый, а Кёниг встретил его своим плечом, обхватив противника руками, что и дало преимущество оппоненту. Канадец схватил того за шею, бросив через плечо, и, оказавшись сверху, попытался ударить в голову. Кёниг, сделав ягодичный мост, приподнял оппонента над землей и рывком перекинул на пол, меняясь с ним местами. Медлить не стал: замахнувшись для удара, остановился в нескольких сантиметров от лица фореста. — Показательное шоу! Но у этого солдата еще целая тренировка впереди, не надо его калечить, — произнес недовольно Гас, заходя с остальными новобранцами в зал. — Что ж, будем считать, что этот раунд за вами, сержант, — тихо прошептал Форест, вылезая из-под здоровяка. *** Гоуст сутки думал над тем, что ему вчера сказал Гас: тот пришел в офис к Прайсу, между делом рассказав о «блестящем» спарринге между его подчиненным и Кёнигом. Если днем с непонятным чувством справиться удалось, просто задвигая его куда подальше, то после сказанного у лейтенанта появилось много вопросов. Тренировка с новобранцем — не было чем-то плохим, скорее волновало то, что мужчина постепенно отдалялся от него, все меньше делясь своей болтовней по вечерам перед сном. Забавно было то, отмечал про себя Гоуст, что еще в начале их знакомства, он терпеть не мог того, что Кёниг не затыкается. Сейчас, слушая о том, как сержант увлеченно рассказывает ему про миссию или свое прошлое, он чувствовал себя умиротворенно. Ему нравилось и то, что несмотря на свою холодность, строгость, резкость и грубость в некоторых ситуациях, Кёниг не терял свой запал, продолжая стоять на своем и медленно, но уверенно, подбираться к нему и завоевывать доверие. И сейчас, когда разговоров перед сном почти не случается то ли из-за занятости Гоуста бумажками Прайса, то ли из-за того, что Кёниг все чаще где-то пропадает, мужчина чувствовал себя опустошенно, испытывая... Испытывая... Нехватку...? Тоску! Он тосковал и в этом признаться себе было практически невозможно. Наверное, тревожным звоночком стало и то, что Кёниг опоздал на обед: Гоуст предусмотрительно взял то, что предпочитал есть его сослуживец, вдобавок, отдавая свои батончики с мюсли, от которых сержант не мог отказаться. Странно, в каком-то смысле дискомфортно было видеть отсутствие одного человека: они привыкли обедать вместе и обсуждать планы на день и неделю, а также просто делиться мыслями по поводу тренировок. Зная при этом наизусть расписание здоровяка, лейтенант гадал и пытался понять в чем дело. — Где был? — бросил небрежно Гоуст запыхавшемуся, одетому в специальный костюм для полигона Кёнигу. — Пытался найти одежду, ты переложил половину... — Куда в этом собрался? — даже не дослушав, перебил, задавая вопрос. — Я пойду на полигон. — Не рановато? — цепкий, изучающий со всех сторон взгляд внимательно вглядывался в сержанта. — Нет, я пойду с Форестом, попробуем новую для меня снайперскую технику и большую малышку, что нашел на складе. Хочется тебя как-нибудь удивить: на следующей неделе начинаются тренировки, поэтому стараюсь возвращаться в форму. — Что ж, хорошо потренироваться. И приятного, Кёниг, — произнес Гоуст, встав со своего места и направившись в сторону кухни, чтобы сдать поднос с грязной посудой. Он не мог признаться даже себе, что чувствует. Это ощущалось как что-то неправильное, чего быть не должно, но объяснить, что конкретно — не получалось. Стоило лейтенанту немного отдалиться от столика, как к сержанту плавно, специально выжидая момент, подкатил Форест. — Готовы, сержант Кёниг? — голос в сравнении с Гоустом звучал куда позитивнее. Положив руку на плечо куратора, тот добродушно улыбнулся. — Да, но нужно поесть. Пять минут мне дай. — Не спе-ши-те, я никуда не тороплюсь, — ответил спокойно новобранец, хлопая по плечу. Спустя секунду, Форест краем глаза заметил темную фигуру, что стояла поодаль и смотрела прямо на него. Скосив взгляд, он заметил лейтенанта, стоявшего неподвижно и смотрящего прямо на него. Гоуст скрестил руки на груди, продолжая до тех пор, пока канадец не убрал свою руку с плеча Кёнига и не сделал один шаг назад. К тренировке на стрельбище, Кёниг подготовился основательно: оделся в специальное снаряжение и взял крупнокалиберное оружие — Hecate II на дальние дистанции, проверив его от и до на наличие дефектов. Это оружие можно было использовать для стрельбы на расстояния до двух километров и именно с этим оружием у австрийца были проблемы — никак не получалось попасть в цель, а ошибка составляла несколько сантиметров, не более. Форест же взял себе оружие поменьше M24 — это оружие же стреляло на расстояния до полутора тысяч метров, было меньше по габаритам и его чаще всего брали на миссии. Оба остановились у искусственной насыпи, которая частично состояла из мешков с песком — импровизированная крепость и возвышение. Сержант лег на них, просовывая оружие в небольшой проем, а канадец оставался рядом, облокотившись об импровизированную стену, и держал в руках бинокль. Он внимательно наблюдал за тем, что делал австриец, подмечая про себя некоторые вещи. Например то, как он работал, насколько быстро и качественно, отмечал навыки, знания и слабые места, а также всевозможные реакции на победу и поражение — в чрезвычайно стрессовых и опасных ситуациях подобную информацию можно было развернуть против 141-ой. — Я настроил на километр и девятьсот десять метров, — произнес Кёниг, демонстрируя все свои расчеты, производящиеся на планшете, который крепился на предплечье левой руки. Посмотрев на новобранца снизу вверх, он повернулся к прицелу, вглядываясь в мишень. — Пробуем! — Сейчас, смотришь? — спросил Кёниг, прицеливаясь к мишени, очень похожей на человека. Он чувствовал невероятное трепетание внутри себя: оружие впервые было ему по размеру, он чувствовал себя пропорционально и гармонично. Все же, стрельбу на дальние расстояния он любил. — Смотрю, — ответил Форест, поднеся к лицу бинокль. Сержант выстрелил, но промазал буквально на несколько сантиметров,— Подвиньте на два клика верхний барабан, чтобы выровнять фактор деривации, сержант. Кёниг недовольно хмыкнул, чувствуя, что недоволен выстрелом: рассчитал все верно, но забыл о такой детали. Недовольно проворчал что-то себе под маску на немецком, он сделал в точности как сказал канадец, и сразу после выстрелил. — Оп-па! Со второго раза! — восторженно искренне произнес Форест, присаживаясь рядом с сержантом на корточки, и, снова положив ему руку на плечо, похлопал одобрительно, — Идеальный выстрел, вам, видимо, нужно просто набить руку. Попробуем еще раз? — заканчивать так быстро ему не хотелось, необходимо было сблизиться, разузнать побольше о мужчине, втереться в доверие. Кёниг же весь засиял от радости, наконец-то добившись того результата, к которому он шел все это время, в особенности, он хотел как можно быстрее поделиться об успехе с Гоустом. Расставшись с Форестом, Кёниг принял душ и, переодевшись в «домашнее», наконец-то направился в сторону комнаты. Ему определенно нравилось то, как развивалась его жизнь: он не мог представить, что ему настолько сильно понравится находиться на этой базе, понравятся люди и что он будет испытывать спокойствие и в некоторой степени удовлетворение не только от непосредственно миссий, но еще и от самих, групповых тренировок. Конечно, ему нравилось драться, но большую часть времени он избегал людей, предпочитая всех одиночеству, изредка выбирая себе в друзья кого-то одного. В прошлой жизни этим человеком была Пятая, в этой — Гоуст. Впрочем, последний не был другом. После долгой разлуки, Кёниг понял для себя, что испытывает нечто большее, чем желание дружить и быть рядом. Кёниг с трудом принимал свои чувства к человеку, которого считал достаточно закрытым и холодным. Но вселяли надежду моменты, в которых у лейтенанта получалось расслабиться: он шутил, общался и даже что-то рассказывал о себе. Иногда сержант чувствовал себя так, будто бы Гоуст намеренно отдалялся, не желая быть или иметь с ним что-либо общего, из-за чего подобные ситуации казались чем-то катастрофичным. Тот всячески пытался вернуть былое расположение лейтенанта, прибегая к успехам на тренировке, миссии, постоянно болтая, стараясь как-то помочь в работе. И каждый раз, когда Кёниг испытывал себя тревожно, Саймон — это видел и как-то успокаивал словом или разговором, мог коснуться, чтобы показать, что все в порядке, пока никто не видел, мог приобнять, зажать или вовсе коснуться там, где никто не мог его трогать — под маской, проходясь шершавыми пальцами по шрамам. У лейтенанта были привилегии. Он всегда старался быть рядом даже тогда, когда сержанта отправили на другой конец страны на задание. — Привет. Гоуст был необычайно тих: ничего не ответил, только кивнул головой. Что-то было не так: на часах уже скоро отбой, а тот сидел в балаклаве и в одежде, — У тебя еще какие-то дела? Ты в маске, — задал логичный вопрос Кёниг, стягивая с себя шорты и кофту, а затем и маску, оставаясь только в трусах. — Как видишь, — ответил сухо тот. — Мм, а я та-ак хорошо пострелял, ты бы знал. У меня наконец-то удалось исправить одну идиотскую ошибку, которую я постоянно допускаю на тренировках. Уверен, ты будешь мною гордиться, — произнес довольно Кёниг, потягиваясь из стороны в сторону. Гоуст молчал и это начинало немного напрягать, — Ты молчаливый. — Занят? — прозвучало спокойно, чувствовалась холодность. — Вижу, я понимаю, но... — Кёниг подошел ближе, практически вплотную, к сидящему Гоусту. Тот не поднимал своих глаз и, будто бы, старался не замечать сержанта, — В чем дело? Что-то случилось? — Да, — немного погодя ответил он, — Но я рад, что ты хорошо провел время, Себастьян, — слова звучали не искренне, будто бы ему приходилось делать усилие, чтобы произнести их вслух. — Ты не рад. — Не рад... — слова застряли где-то поперек горла. Говорить было сложно. — Ты не рад, потому что я пошел на полигон без тебя? — Кёниг сел на корточки, чтобы посмотреть в глаза Гоуста. Сержант испытывал внутри небольшое недовольство, потому что хотел, чтобы мужчина за него порадовался искренне. — Да. Не один. — Саймон, — прошептал тот, положив одну руку на бедро лейтенанта, а второй коснулся маски и лица, поворачивая голову на себя. Гоуст не сопротивлялся. Молча, Саймон, наконец-то, посмотрел на Кёнига и почувствовал, как все внутри сжалось от противоречивых чувств. Он проглотил ком, вставший поперек горла, и положил ладонь на макушку сержанта, — Я… доверяю тебе. Это были самые сложные слова: ему хотелось доверять, даже несмотря на страх, который испытывал перед осознанием того, что привык, привязался, испытывает чувства и хочет видеть Кёнига рядом с собой. — Нет нужды переживать, я все тебе расскажу, — Кёниг взял руку Гоуста и поднес ее к своей щеке, мягко после касаясь губами. Он прикрыл глаза и, с удовольствием, влажно поцеловал костяшки, — Я тоже тебе доверяю. Лейтенант кивнул головой, стягивая с себя маску, и, положив ее на стол, обхватил двумя руками лицо сержанта. — Говори со мной, даже когда думаешь, что стоит молчать, — шепнул тихо, наклоняясь вперед. Выдохнув Кёнигу в губы, мужчина медленно и с чувством его поцеловал.