Ловушка для крылатой ведьмы

«Что это за платок такой, и кто его хозяйка?» Вопреки желанию, эта мысль упорно преследовала меня, жужжа, как назойливая муха, пока я неслась над улицами Рощи к «Старорощенскому погребку» — кафе, где мы с Ринкой договорились встретиться. — Анфилий её знает, — бормотала я себе под нос. При наличии клюва произносить слова было очень неудобно, поэтому получалось щёлкание, а не связная речь, — мне без разницы. Но взбудораженное состояние показывало, что разница-то есть. Совы-сычи! В «Погребок» я влетела, распугав всех официантов, на ходу выдёрнув из Кармана Пустоты платье. Кое-как застегнула его, швырнула на вешалку пальто и упала за столик напротив Ринки, выдохнув: — Ahoj! — Агнешка, за тобой что, волки гнались? — осторожно спросила подруга, в шоке глядя на меня, — на, приведи себя в порядок. И, пошуровав в сумочке, вытащила расчёску и зеркальце. Протянула мне. Я взяла и оглядела себя. Ойкнула, начала быстро приглаживать разметавшиеся по плечам волосы. Ринка поцокала языком и, перегнувшись через стол, стёрла с моей щеки частицы сажи. Откинулась на спинку кресла и выжидательно взглянула на меня: — Ну? Почему опоздала? — Всего лишь на пять минут, — пожала я плечами и попросила, — давай потом это обсудим, а, Рин? Я сегодня просто отдохнуть хочу. — Отдохнуть, значит… — протянула подруга с какой-то плохо скрываемой печалью. Я насторожилась. Мне была знакома эта интонация. В последний раз именно таким голосом Ринка зазывала меня прогулять лекцию по истории плетений на последнем курсе в Совятнике. Подруга вздыхала, кивала каким-то своим мыслям и помешивала кофе в своей чашке. — Ри-ин? — подозрительно протянула я, — ну-ка, выкладывай, что там у тебя! Ты что-то задумала, я же чувствую! Она сдержанно улыбнулась и поднесла к губам чашку, но отхлёбывать не стала, хитро глядя на меня поверх неё. Я ответила ей суровым взглядом исподлобья, с подозрительным прищуром. Ринкины ужимки могли провести кого угодно, но только не меня. Подруга вздохнула и поставила чашку на место. Спектакль был окончен. — Ладно, тут скрывать особо нечего. Только выпей сначала чаю, отдышись и успокойся. Нужно кое-что обсудить. У меня к тебе дело есть. — Какое? — вздохнула я. Когда мы учились, основным поставщиком хулиганских идей была я. Ринка всегда выступала моим заместителем, но не менее изобретательным. Именно она на первом курсе придумала поймать анчутника, посадить его в банку и поставить в шкаф магистра Кинже, которую мы недолюбливали за чрезмерную придирчивость. Первая же её лекция после этого была сорвана из-за жутких воплей и завываний, шкаф — очищен, анчутник — возвращён в лес, а мы с Ринкой получили по выговору. Так что сейчас я ожидала от неё чего угодно, от идеи махнуть в соседний город на ночь до устроить развесёлый розыгрыш для мужа. Но подруга меня в очередной раз удивила. — К нам в Рощу приехала госпожа Хаджна Голдаш, очень известная заклинательница духов из Угории, — заговорила Ринка, дождавшись, пока я допью свой чай и доем пирожное, — пошли со мной к ней на приём? Я непонимающе посмотрела на неё: — Зачем? — У Янека, моего мужа, недавно умерла бабушка, — затараторила Ринка. Её щёки запылали, а глаза — заблестели; похоже, её эта тема взволновала, — она Янека когда-то очень любила, он мне сам рассказывал. Но Линка, его двоюродная сестра, три года назад забрала бабушку к себе и не пускала видеться с нами. Не знаю, что они с Янеком там не поделили, только о смерти пани Войзеховой нам сообщили уже после похорон, на поминки не позвали и вообще, повели себя по-свински! Ринка возмущённо фыркнула. — Jasne, — осторожно сказала я, — только я-то тебе зачем нужна? И чего ты хочешь от этой, как там её? — Госпожи Голдаш! Очень просто. Я уверена, что панна Войзехова что-нибудь Янеку, как своему любимому внуку, отписала, только Линка, гадюка такая, признаваться не хочет. Ему даже на оглашении завещания не дали присутствовать, просто не известили, и всё! Я смотрела на Ринку во все глаза. Её внезапная меркантильность мне не понравилась, но я опять почувствовала себя какой-то отсталой и застрявшей в детстве. Она показалась куда более взрослой, чьи заботы теперь крутились вокруг насущных проблем: завещания, умершие родственники, бытовые неурядицы. А чем могла похвастаться я? Поиском приключений на свою голову. Потерей друга, обернувшегося врагом… Горло опять сдавило. Я закашлялась и залпом выпила остатки чая. Ринка что-то говорила, и я переспросила: — Что, прости? — Спросить я у пани Войзеховой хочу, что она оставила Янеку, — деловито сказала подруга, — а ты мне для храбрости нужна. Поддержишь, если что, ты всегда была смелее меня. Ну, так что, пойдём к госпоже Голдаш? Она тут, вроде, недалеко. Я замешкалась с ответом. Больше всего мне сейчас хотелось вернуться в Совятник и заняться хоть чем-нибудь, что поможет напасть на след Маришки. Меня уже мучала совесть, что день проходит впустую. Хотя нет, одно важное дело я всё-таки сделала — забрала медальон… Я вздрогнула. От медальона мысли тут же перепрыгнули к платку. Его, как и ту загадочную штуку, я тоже забрала с собой, правда, толком не поняв, зачем. Он вызывал только глухую неприязнь и стойкое желание швырнуть его в камин. Впрочем, может, эта самая госпожа Голдаш сможет мне помочь? Я подняла глаза на Ринку, окрылённая неожиданной идеей. Возможно, она знает что-то о Межвременьи? К нам подошёл официант, и мы начали собираться. Я полезла в сумку за кошельком и принялась ворошить содержимое в его поисках. Ринка, давно вытащившая свой, сочувственно за этим наблюдала. — Давай заплачу за нас, потом отдашь, — предложила она, недвусмысленно взглянув на часы. — Нет уж, — сердито мотнула головой я, — не люблю быть в долгу… ага! Кошелёк нашёлся на самом дне. Торжествующе дёрнув его за хлыстик, украшающий замочек, я вытащила его наружу, правда, не в одиночестве. На пол со стуком попадала всякая мелочь: зеркальце, расчёска, загадочный предмет из комнаты Тристана, жестяная баночка с бальзамом для губ. В довершение на всё это великолепие красиво спланировал платок. — Совы-сычи, — прошипела я, наскоро сунула официанту злотый и принялась поспешно запихивать всё обратно. Официант, чьё лицо не выразило ни единой эмоции, удалился, а Ринка выскочила из-за стола и принялась помогать мне. — Откуда у тебя секстант? — удивлённо воскликнула она. — Чего? — я запихнула платок в сумку и подняла глаза на подругу. Она держала ту самую непонятную штуку, похожую на веер, и с любопытством разглядывала её. По золотисто-медной поверхности юркали отблески светильников. — Ну, секстант, — повторила непонятное слово Ринка, — прибор такой, для воздухоплавателей. Мой Янек коллекционирует такие штуки, я и нахваталась от него словечек. И вдруг просияла, лукаво подмигнув мне: — Ты что, подцепила себе какого-нибудь красавчика-капитана, а? И мне не сказала! Я поперхнулась воздухом, почувствовав, как меня бросило в ослепляющий жар. Ринка даже не подозревала, как близко была к правде. — Нет, это я на улице нашла, — брякнула я первое, что пришло в голову и чуть не застонала от досады. В такое никто в здравом уме не поверит! Ринка и не поверила. — Ну и ладно, — обиженно сказала она, вставая, — не хочешь говорить — не надо. Пошли, а то к госпоже Голдаш опоздаем.

***

Кабинет угорской заклинательницы находился в трёх кварталах от кафе, почти в самом центре Рощи. Мы не стали перекидываться в сов, а решили просто прогуляться переулками. Вовсю звенела капель, неукротимо пахло сладостью весны, а из кустов и с деревьев неслись заливистые трели первых вернувшихся с зимовки птиц. Я машинально отмечала это про себя, вдруг обнаружив, что в этот раз радуюсь приходу весны намного меньше, чем год назад. Ринка весело шагала вперёд, болтая о том, о сём. Вспоминала какую-то Аделину, которая приезжала в гости прошлой осенью и хвалила её близнецов. Взахлёб описывала достижения последних: Владек недавно за зависть бойко прочитал стихотворение в матерской школке, что получил заячий значок, а Марек уже вовсю учится колдовать и даже освоил создание крохотного «светлячка»! Я только кивала и поддакивала, стараясь поспевать за подругой. В отличие от её, моё настроение не было таким радужным, и хотелось побыстрее закончить со всем и вернуться в Совятник. — Пришли! — объявила Ринка, остановившись перед дверью, на которой была вырезана саламандра, держащая в зубах цветок настурции. Над саламандрой висела табличка с надписью «Х. Голдаш» и витиеватой подписью, похожей на свернувшуюся змею. — Нам сюда! — возбуждённо и слегка нервно сказала подруга и попыталась открыть дверь. Но та оказалась тяжёлой и поддалась только нашим общим усилиям. Так что в обитель заклинательницы мы ввалились вместе. Переступив через порог, мы окунулись в полумрак, пронизанный мягким изумрудно-зелёным свечением. Оглядевшись, я увидела развешанные по стенам большие шары, от которых оно исходило. Шары были задрапированы зелёной кисеей, отчего комната становилась похожа на дно морской впадины. Пахло сандалом и благовониями. — Куда дальше? — шёпотом спросила я Ринку, и она вздрогнула, будто я ткнула её пальцем под рёбра. Но ответила мне не подруга. В дальнем углу комнаты, куда свет шаров не доставал, послышался шорох, и прозвучал женский голос — низкий, с лёгкой хрипотцой: — Прошу вас, ничего не бойтесь. Вы же пани Зангелис, верно? — Да, — пискнула Ринка, и я удивилась: никогда не слышала у неё такого голоса. Ого, а красивая у неё теперь в замужестве фамилия, Ринке идёт. — А рядом с вами… — Агнесса Мёдвиг, — сказала я громко. Ринка тут же вцепилась мне в локоть, — панна Зангелис попросила меня составить ей компанию. — Понятно, — промурлыкал голос. В его речи чувствовался небольшой акцент, все гласные звуки растягивались, будто обладательница голоса пыталась пропеть каждое слово, — приветствую и вас, панна Мёдвиг. Насколько я понимаю, именно пани Зангелис изъявила желание прийти ко мне? — Да-да-да, — Ринка разве что не подпрыгивала на месте, — госпожа Голдаш, это же вы? Я вас не вижу! В дальнем конце комнаты распахнулась дверь, обнажив светло-зелёный прямоугольник. В нём стояла низенькая женская фигура, закутанная не то в балахонистое платье до пола, не то в плащ. Фигура сделала приглашающий жест, звякнув чем-то. — Проходите, пани, — промурлыкала она, — а панну Мёдвиг я попрошу подождать в приёмной.

***

Ожидание затянулось. Я успела исходить небольшое помещение по периметру и по диагонали, сосчитать все светящиеся шары по несколько раз и даже попытаться пощупать стены в поисках хитро запрятанных полок с книгами или каких-нибудь интересных тайников. Ничего не обнаружилось, кроме низкого диванчика, тянущегося по правой стене. Чтобы не уснуть от тёплого полумрака, обволакивающего ароматами благовоний, я уселась на диванчик, подтянула под себя ногу и принялась вертеть в руках штуку, которую Ринка назвала секстантом. Круглые зеркальца, украшавшие его, тускло заблестели в зеленоватом свете, и стали напоминать незрячие глада. Интересно, задумалась я, водя пальцем по выгравированным на металле делениям, как он работал? И правильно ли я его держу, положив на колени? Уверена, что нет, а спросить не у кого. Был бы тут Тристан… Но его тут нет, жёстко осадила я сама себя. Хватит. В сердцах сунула секстант обратно в сумку и вздрогнула: помещение вновь озарил поток света. Госпожа Голдаш распахнула свою дверь и выпустила Ринку, которая почти бегом выскочила из её кабинета, что-то гневно бормоча себе под нос. Я тут же вскочила с диванчика: — Рин! Подруга будто не заметила меня. Она промчалась мимо, упала на диван и принялась что-то искать в карманах платья. — Панна Мёдвиг! — окликнула меня Хаджна Голдаш и махнула рукой, — теперь ваша очередь. — Моя? — ошеломлённо переспросила я, — но я же просто за компанию с Ринкой… в смысле, с пани Зангелис пришла! Госпожа Голдаш покачала головой, цокнув языком: — Проходите, панна Мёдвиг. Знаю, у вас есть, что у меня спросить.

***

Кабинет госпожи Голдаш оказался не таким мрачным, как приёмная. Его наполнял мягкий свет, похожий на солнечные лучи сквозь плотное облако. Из-за этого света казалось, будто помещение наполнено густым туманом, и я не даже сразу разглядела круглый столик, накрытый просторной скатертью, посередине. Около него стояло два стула с высокими полукруглыми спинками. — Присаживайтесь, панна Мёдвиг, — госпожа Голдаш отодвинула один из них и указала на него. Я послушалась, опустилась на краешек и положила скрещенные руки на столешницу. Очень захотелось подробнее расспросить заклинательницу о Межвременьи, но я не знала, как подступиться к этому вопросу. — Что такого вы наговорили пани Зангелис, раз она так расстроилась? — я решила начать беседу издалека. Легче будет вырулить на нужную тему. Хаджна Голдаш усмехнулась и уселась напротив. — Не я. Её бабушка. Я не раскрываю подробностей своих приёмов, но могу только сказать, что люди обычно очень расстраиваются, услышав не те ответы, которые хотелось бы. Вот оно что. Неужели с завещанием вышел пшик? Заклинательница не дала задуматься над этим. Она протянула руки ко мне и положила ладони на мои. Я вздрогнула от прикосновения к её сухой и прохладной коже. — Вас же тоже что-то терзает, верно? — понизив голос, спросила она, — не зря же вы принесли с собой halott dolog? — Что-что я принесла? — удивилась я, осторожно отодвинув руки. — Halott dolog, — с налётом торжественности повторила госпожа Голдаш, — на галахском это что-то вроде «вещи мертвеца». Я сразу почувствовала её в вашей сумке. Понятно. Это она про секстант. Только как, интересно, она его почуяла? Не слышала, чтобы заклинатели духов могли ещё и предметы обнаруживать, они же не ясновидящие. Или я что-то не знаю про угорских? — Вполне возможно, — ответила уклончиво, — но я к вам по другому делу. Ни слова не скажу ни про Тристана, ни про секстант. Незачем об этом знать каждому встречному. Хаджна Голдаш вопросительно взглянула на меня. Я чуть наклонилась вперёд и, понизив голос, спросила: — Вы когда-нибудь слышали о Межвременье? На лице заклинательницы не отобразилось никаких эмоций. Она подняла глаза к потолку и прикрыла веки. В комнате стало тихо. Я подождала несколько минут, показавшихся резиновыми, потом, повысив голос, повторила вопрос. Она снова никак не отреагировала, и я ощутила укол раздражения. — Всё ясно, — поднялась со стула, — veľmi ďakujem за помощь. Если не знаете, так бы сразу и сказали. Госпожа Голдаш никак не отреагировала. С тем же успехом я могла бы допрашивать стол, за которым мы сидели. Ощущая себя крайне глупо, толкнула дверь, чтобы уйти, и едва не приложилась лбом об неё, застигнутая врасплох громким голосом заклинательницы. — Megmutatják az utat. — Совы-сычи! Чего-о?! — ахнула я, порывисто обернувшись. Но госпожа Голдаш не удостоила меня ответом. Она лишь устало вздохнула, помассировала глаза и отвернулась, показывая, что приём окончен.

***

В Совятник я вернулась в растрёпанных чувствах, твердя про себя загадочную фразу, услышанную от заклинательницы. Я так боялась забыть хоть слово, что бесцеремонно потребовала у Ринки клочок бумаги и самопишущее перо, чтобы записать её. Когда мы вышли из дома госпожи Голдаш, подруга начала увлечённо жаловаться мне сразу на всех: и на заклинательницу, и на вредную старую пани Войцеховскую, и впрямь оставившую её мужу кукиш без масла, и на несправедливости жизни. Я слушала плохо, напряжённо думая о том, есть ли в Совятнике кто-то, сведущий в угорском. Штайн был одним из вариантов, и именно он стал первым, на кого я натолкнулась, вернувшись в Школу. Причём, натолкнулась в буквальном смысле: опять намудрив что-то с Карманом Пустоты, я запуталась в платье и упала бы на каменные ступени Совятника, если бы не Стефан. — С вами всё в порядке, панна Мёдвиг? — серьёзно спросил он, подхватывая меня под руки и помогая встать на ноги. — В полном, — пробормотала я, досадуя на собственную неуклюжесть. Ну почему, почему такое вечно случается в присутствии Штайна? То в обморок валюсь, то ноги не держат, то ещё Анфилий разберёт, что! — Спасибо Кахут, что мы так удачно встретились, — сказал Стефан, бесстрастно наблюдая, как я поправляю и отряхиваю юбку, — у меня к вам предложение. — Руки и сердца? — брякнула я, не подумав, и тут же густо покраснела, осознав. Агнешка, ты неисправима! Бровь Штайна дёрнулась. — Увы, нет, — хладнокровно ответил он, — всего лишь хочу пригласить вас на моё практическое занятие по боевой магии. Мы отправимся ловить взбесившегося йорму.