Chokehold

Мысль о том, что спустя месяц про него вспомнили, порождала не ожидаемое счастье, что его товарищам не всё равно на него. Нет. Эта мысль спровоцировала необъяснимую ярость, первородный гнев, который укрывал разум чёрным саваном, не давая мыслить ясно и адекватно. Из-за злобы его начало трясти. Разве мысль о том, что о нём всё ещё помнят, не должна его радовать? Почему же его это так злит? Множество вопросов роились в голове, но ни на один он не мог найти внятного ответа. Вся эта ситуация подкашивала его и без того нестабильное состояние ещё сильнее. Если все уже от него отвернулись, тогда, кого сюда принесло? Кто решил сыграть роль Матери Терезы по отношению к нему? Ему не нужна была бессмысленная жалость, его тошнило только об одной мысли об этом. После всего, что происходило этот месяц, кто-то решил прийти к нему? Спустя такой промежуток времени? Абсурдно! Дью прислушался к звукам за дверью, отчётливо различая перешёптывания по ту сторону деревянной преграды. За дверью явно стояли двое. В таком состоянии Дью не думал, пелена ярости полностью взяла верх над его эмоциональным состоянием и разумом в целом. Единственное, что спасало двух гулей за дверью, собственно, и была эта самая дверь. Не было бы этой деревянной перегородки между ними, огненный явно бы натворил дел ещё больше. – Дью? С тобой всё в порядке? Мы тебя давно не видели, знаешь, все скучают, возвращайся к нам, пожалуйста … – вспышка ещё большего гнева вспыхнула подобно факелу, разгораясь с каждой секундой всё сильнее и сильнее, от чего огненный утробно зарычал, ударяя кулаком в дверь, да так, что двое стоявших по ту сторону явно отшатнулись назад. – Проваливайте! И оставьте меня в покое! – слова вышли рычащими, сухими, он не разговаривал ни с кем уже месяц, от чего его голосовые связки были далеко не в лучшем состоянии. Двое по ту сторону двери, поспешили прочь от его комнаты. Дью тяжело выдохнул, опираясь рукой на дверь. Та самая вспышка ярости отступила настолько непривычно быстро, что заставила огненного гуля задуматься над происходящим. Горло ужасно саднило, что-то нужно было делать, но что? У него не было ни сил, ни желания выбираться из состояния, в которое он сам себя и загнал. Это казалось ему бессмысленным. На следующий день чувство голода взыграло как никогда сильно. Дью отчётливо понимал, что ему нужно, что-то съесть. Он не стал дожидаться ночи, даже вечера, он решил выйти уже в обед. Полная апатия уже давно сгрызла чувство страха на корню, единственная эмоция которую он мог проявлять это гнев, не более. Эта эмоция стала для него настолько привычной, что было ощущение, что других эмоций для него никогда и не существовало. Гнев. Вот что было его уделом. Это была правильная эмоция. Это была его эмоция. Которая всецело описывала его по всем аспектам, которая сопровождала его всю жизнь. Он предполагал, что когда выйдет из комнаты, в его сторону обрушится миллион вопросов, но ни на один из них он не найдет ответа. Единственное, что ему нужно было это просто взять что-то из еды, а потом он снова уйдет и перестанет мозолить всем глаза своим присутствием. Это дело пяти минут, ничего не должно произойти, всё должно быть как всегда. Выйдя из своей комнаты и захлопнув за собой дверь, огненный спустился вниз и дошёл до кухни, лениво открывая дверцу холодильника. Широко зевнув, тот краем уха услышав несколько удивлённых вздохов. А потом быстрые шаги в сторону от кухни. Как же он был прав, ему здесь никто не рад. Он надеялся, что больше его не потревожат, и он сможет спокойно взять еды и так же спокойно ретироваться. Но как же он ошибался. Взяв несколько тостов, Дью поспешил закрыть дверцу холодильника и уже собирался уходить, но подняв взгляд, встретился в дверях с Рейном. Тот смотрел на огненного непонимающим и полным тревоги взглядом. Условно говоря, Дью выглядел не то, что побито, он выглядел ужасно в целом. По ощущениям он не спал несколько суток, а не ел и того больше. Дью даже не пытался смотреть водному в глаза, он думал, что увидит там только осуждение и отвращение. Мысленно он вопрошал, почему из всей команды, он вечно сталкивается именно с Рейном, почему не Эфир? Или Свисс? Маунтин? Или девочки, в конце то концов. Но судьба стабильно подкидывала ему новые испытания. Меньше всего он хотел сталкиваться именно с Рейном, но по закону подлости именно с ним он вечно и сталкивался. Повисшая тишина давила, от чего огненный стушевался, а потом еле слышно бросил. – Прости, я уже ухожу, я… А в прочем, забудь, не важно. – Дью на удивление Рейна чуть ли не бегом ушёл через дверь ведущую на улицу. Водный даже не успел ничего сказать перед этим. Добравшись до своей комнаты, Дью положил тарелку с тостами на стол, садясь на стул. Голод резко отступил, кусок не лез в горло. Схватившись руками за голову, тот в очередной раз погрузился в свои мысли. Из раздумий его вырвал отчётливый стук в дверь. Да сколько можно? Почему они не могут оставить его в покое? – Эй, открой уже! Я знаю, что ты тут. – Ну конечно, это был Рейн, кто же ещё. Последнее время только он доставал огненного, в попытках найти ответы на вопросы. Словно не он тогда смотрел на него волком, словно этого никогда и не было. Но память Дью раз за разом показывала ему картину того холодного взгляда. Он не горел желанием открывать дверь, тем более контактировать с водным гулем. Если раньше он мог прийти к нему хоть в три утра и водный всегда бы его принял, успокоил и попытался помочь, то сейчас у Дью складывалось полностью противоположное чувство. Обычно огненный испытывал спокойствие рядом с Рейном, но сейчас же, воспалённый от всех эмоций мозг кричал ему: Опасно! Спасайся! Стук в дверь становился более агрессивным, с головой выдавая настроение присутствующего, по ту сторону баррикады. – Если ты мне сам не откроешь эту чёртову дверь, я тебе обещаю, я её с петель снесу! – Дью на минуту растерялся, Рейн и в бешенстве, вот так интересное явление. Впервые за месяц, огненный ехидно ухмыльнулся, всего на мгновение проскочила былая искра его живости, но это было лишь мгновение. Когда в дверь прилетел достаточно тяжёлый удар, огненный вспылил. На эмоциях тот распахнул дверь, встречаясь лицом к лицу с басистом, глаза огненного пылали яростью, совершенно не думая и не фильтруя то, что он говорит, ядовито просипел. – Ещё один подобный фокус, я тебе обещаю, ты зубов не досчитаешься. – Дью буквально прошипел последнюю фразу, все слова были пропитаны чистейшим ядом и злобой, не желая продолжать этот бессмысленный диалог, он с грохотом захлопнул дверь прямо перед носом водного. Уже новый образ отпечатался на обратной стороне его век, сменяя предыдущий, теперь Рейн в его памяти смотрел на него не холодным и осуждающим взглядом, а с совершенно разбитым и даже напуганным видом. Это последнее, что он хотел видеть в своей жизни. Это была ошибка, он не должен был так срываться. Стоя у закрытой двери тот было потянулся к ручке, но услышав быстрые удаляющиеся шаги, Дью в порыве ярости со всей силы пнул закрытую дверь, деревянный материал жалобно скрипнул, но выдержал всплеск агрессии. Хватаясь руками за голову, тот сполз на пол. Он ведь всё сделал правильно? Нет. Рейн сам был виноват, что полез к нему, это не его вина. Правда? Нет. Он опять облажался. Почему он всегда несёт одни проблемы? Этот вопрос набатом бил в голове, затмевая здравомыслие и поднимая очередную волну неконтролируемого гнева. В порыве эмоций Дью перевернул почти всю комнату вверх дном, пострадали даже обои. Книги были разбросаны по всему полу, кружка с отломанной ручкой валялась ближе к двери, тетрадь с набросками в открытом виде лежала под столом. Несколько страниц были безжалостно порваны или вовсе вырваны и валялись неподалёку. Вся комната сейчас представляла полнейший хаос в чистом его проявлении. Огненный гуль стоял посередине комнаты с опущенной головой. Он сжимал кулаки настолько сильно, что уже чувствовал как ногти не то, что оставляют отпечатки на внутренней стороне ладоней, он чувствовал, что он продавил кожу до крови. Пелена ярости постепенно отступала, сознание огненного прояснилось окончательно, лишь тогда, когда на обоях тот увидел яркий кровавый след, а потом почувствовал боль в руках. Сделав шаг назад, он судорожно уставился на свои руки, все костяшки были сбиты в кровь, внутренняя сторона ладоней имела вид лучше, но не на много, он явно просто вышел из себя и в приступе слепой ярости начал выпускать пар, последствием ударов по стене. Только он не учёл, что стена была явно крепче, чем его руки. Хоть и у гулей в связи с нечеловеческим происхождением и была быстрая регенерация, но это не отменяло факта болезненности. Ещё раз, оглядев руки при этом несколько раз сжав и разжав кулаки, тот скривился от болезненных ощущений и липкости на руках. Зайдя в ванну и промыв руки под ледяной водой, тот упёрся на раковину и уставился в зеркало. К болящей голове добавилась и жгучая боль в руках. Огненный никогда не позволял себе никакую грубость по отношению к Рейну. Он всегда старался смягчать свой и без того вспыльчивый темперамент, он мог рычать на других, но только не в сторону водного гуля. Сейчас же он мало того, что рявкнул на басиста, так ещё без причин и следствия стал ему угрожать. Он определённо напугал водного своим поведением, сейчас чувство вины начинало сжирать его изнутри с неимоверной скоростью. Огненный вглядывался в своё отражение, в попытках найти в нём прежнего себя, сколько бы он не пытался, единственное, что он видел это озлобленное до мозга костей существо, которое хищно скалило на него клыки. Иногда ему казалось, что его собственное отражение смеётся над его состоянием, издевается, тыкает его носом, мол, посмотри, вот кто ты на самом деле. Смирись и прими этот факт. Ты никогда не был другим, вот твоя настоящая природа. Гнев. Ярость. Вот твои настоящие эмоции! Он не узнавал себя. Он старался не подходить к зеркалу настолько часто, каждый раз, когда он смотрел на себя, обжигающая волна ненависти по отношению к себе, буквально сталкивала его с ног. Глубоко вздохнув и отведя глаза от зеркала, он задумался, через какое-то время, снова встречаясь взглядом с собой в отражении, он в очередной раз увидел это злобно улыбающиеся ему существо, смотрящее на него по ту сторону зеркальной поверхности. Дью на подкорке сознания, понимал, что это лишь иллюзия, всё это лишь уловка его воспалённого от бессонных ночей мозга, это не по-настоящему, ему нужно лишь успокоиться и этот мираж пропадёт. Но он был слишком истощен своей личной трагедией, в нём не было сил, чтобы отбросить этот назойливый образ. Шарахнувшись в сторону от зеркала, всё пришло в норму. Из отражения на него смотрел он сам, никаких страшных и искажённых черт лица, никаких голосов, которые создавали белый шум в голове, лишь вымученное лицо с залёгшими под глазами чёрными мешками, всё было как обычно. Тяжело выдохнув, Дью украдкой снова бросил взгляд на зеркало, в очередной раз, наблюдая, как его собственный мозг буквально издевается над ним, показывая всё более и более страшно исказившиеся черты его же лица. В приступе слепой паники и попытке прекратить это издевательство фантазии, он что есть силы, ударил кулаком в середину зеркала. Игнорируя резкую боль в уже ранее покалеченных костяшках. Гладкая поверхность дала трещину, которая расползалась по зеркалу узором паутины, а потом с противным звонким звуком разлетаясь в стороны, после падая на пол, разбиваясь на более мелкие осколки. В исступлении Дью уставился на осколки, рефлекторно сделав шаг назад, еле устояв на ногах и сохраняя равновесие. Устало вздохнув, тот опустился на кафельный пол ванны, взял в руки первый попавшийся осколок, долго его разглядывая. Сознание помутилось на несколько мгновений, Дью начал стабильно проваливаться во времени и реальности, иногда не понимая, насколько он отключался. Очнувшись от очередного транса, первое, что он заметил, судорожно сжатый в руках осколок зеркала, окрашенный в алый цвет. В панике встрепенувшись, отбрасывая злосчастный объект подальше от себя, огненный в попытке встать поскользнулся, рухнув обратно на пол, ударяясь головой о край ванны, ухватившись за ушибленное место и отползая от разбросанных осколков в сторону. Было бы в его возможностях слиться со стеной, он бы этим непременно воспользовался. Уставившись на свои руки, Дью внезапно осознал, чувство боли затмевает все остальные на корню. Он мог концентрироваться на болезненных ощущениях и другие эмоции или воспоминания его не корёжили. К концу очередного месяца к его внешнему виду, помимо общего хаоса, добавились не заживающие царапины разного размера и глубины на руках. Каждый раз, когда заживали старые, появлялось несколько новых, что превратилось в нескончаемую петлю действий: Вспышка нежелательных эмоций. Очередной порез. Ему было стыдно за подобную слабость, но он не мог контролировать себя иначе. Он всегда осуждал тех, кто прибегает к самоповреждению по каким-либо причинам, а сейчас стал одним из тех, кого раньше так рьяно осуждал. Его жизнь превратилась в сплошной круговорот одиночества и борьбы с самим собой, одна часть его существа истерично кричала, что ему нужна помощь, он должен открыть дверь, когда к нему постучаться в очередной раз, другая часть же рычала, что это удел слабохарактерных, он сам разберется и ему не сдалась ничья помощь. Его проблемы это только его проблемы. И не стоит никого в них втягивать. Ему не нужна помощь. Он получил то, что заслужил и это всецело его вина. Жизнь в церкви протекала своим чередом, но без него. С момента, когда его последний раз видели, прошло уже 64 дня. 64 дня он не чувствовал себя живым. Он оттолкнул всех от себя, на добровольной основе, это был лишь его выбор, он считал, что так будет лучше для всех. Но так считал только он. Рейн бездумно строчил ему СМС-ки почти каждый день, но ответа на них не было. Профиль Дью стабильно показывал «был в сети два месяца назад». Рейн не мог поговорить с ним, поэтому единственное, что ему было доступно это каждый раз писать сообщения на которые он всё равно не получит ответа. «Ты как?» «Дью, пожалуйста..» «Я скучаю..» Каждый раз, проходя мимо его двери, водный гуль вечно останавливался, чтобы прислушаться, что вообще происходит по ту сторону. Он хотел услышать хотя бы что-то, любое движение, шорох, вздох, не важно. Ему нужно было убедиться, что с его Дьюдропом всё в порядке.