Орнитария

      В отличие от старшей сестры, Ива не возлагала особых надежд на контакт с одиноким орнитом. Вряд ли всё пройдёт гладко. Наиболее вероятным результатом сего смелого эксперимента был глубокий обморок перепуганного аборигена, застигнутого врасплох в жутковатых сумерках этой мрачной местности.       Представив себя на месте несчастного существа в тот момент, когда пугающая громада МИБа опустилась ему прямо на голову, девочка лишь вяло ему посочувствовала.       Более того, возникали и другие сомнения. В том числе и насчёт адекватности сестры. Она была так взбудоражена предстоящим событием, что, не ровен час, могла и задушить ничего не понимающего птицечеловека в жарких, взволнованных объятьях.       Ива про себя усмехнулась, представив себе такую картину маслом.       — Веди себя тихо! — предупредила сестра Лия, когда сумела наконец справиться с собой.       Девочка мысленно покрутила пальцем у виска. Когда это она, Ива, вела себя «громко»? Ну, разве что когда говорила, не отключив наушников с музыкой…       Музыка… А ведь ради этой дурацкой экспедиции Ива пропустила редкий он-лайн-концерт любимой группы.       На душе стало как-то кисло. И, чтобы хоть немного подсластить это мерзкое скучное чувство, девочка решила поинтересоваться контактом с «внеземным разумом».       Она неторопливо проследовала за Лией к экрану коммуникатора. Тот уже показывал внутренность отсека для сбора образцов — небольшой камеры в передней части мобильного блока, состоявшей из какого-то супер-пупер-наноаморфного вещества. Материал этот, если верить лекциям сестры, не имел постоянной структуры, он просто переходил из одного состояния в другое при изменении внешних условий и по команде оператора. А меж тем сёстрам предстояло увидеть там кое-что поинтересней наноаморфного вещества.       Ощущая некоторое любопытство, Ива встала слева от сестры и оглядела «собранные живые образцы». Да, именно в множественном числе. Так как в отсеке оказалось целых два орнита.       Одного из них Ива определила как жителя Арочных Гор. Орнит, с ног до головы покрытый тёмно-коричневым псевдооперением, пропорциями тела всё же сильно напоминал человека. Он, вскочивший при появлении сестёр, ростом казался чуть выше Лии. Это если не брать в расчёт густого хохолка на голове.       Тело его было одновременно стройным и мускулистым, особенно в области плеч и груди. Стопы орнита, покрытые грубоватой морщинистой кожей, очень походили на птичьи лапы, а на кистях рук красовались довольно длинные острые когти. Но на этом, не считая крыльев и хвоста, всё «нечеловеческое» в нём заканчивалось. Лицо, не покрытое перьями, смотрелось очень даже неплохо: черты острые, резкие, но при этом довольно правильные, вполне приятные глазу. Ну, нос длинноват, и с сильно заметной горбинкой, но в целом очень даже ничего…       Ива продолжила изучать «живой образец». И вот что было в нём особенно примечательным. Глаза! Такого необычного цвета радужных оболочек девочка ещё никогда ни у кого не видела. Она даже прищурилась, желая понять, не обманывает ли её зрение. Но нет, с этим у неё всегда было всё в порядке. А глаза орнита и впрямь оказались рыжими. Иногда, очень редко, но всё же попадаются люди с таким цветом волос. Но то волосы!       Надо сказать, что удивлял он не только своей экзотической внешностью, но и стойким нежеланием поддаваться панике. В глазах его читалась гремучая смесь из страха, удивления, растерянности и благоговейного религиозного трепета, но держался он в высшей степени достойно. По крайней мере, терять от страха сознание, как того ожидала Ива, похоже, не собирался.       Видимо, славный парень…       Но Ива думала о нём недолго. Внимание обеих сестёр привлёк орнит, которого они раньше не заметили. Тот лежал на полу и находился не в лучшем состоянии. Возможно даже, успел умереть.       Ива оглядела всю его долговязую фигуру, растянувшуюся на полу. Он отличался от горца и ростом (был очень высок), и цветом псевдооперения (каким-то серым, будто чем-то вымазанным, но местами угольно-чёрным). Кисти рук и стопы с длинными острыми когтями даже сейчас внушали девочке страх. Из всего этого можно было сделать лишь один вывод — перед ними был дикарь из Чёрной Степи.       Тем временем Лия, до того вся дрожавшая от своего научного зуда, засуетилась ещё больше.       — Леку, один из орнитов нуждается в медицинской помощи! — затараторила она, обращаясь к электронной копии синьора Лукаша. — Мы должны забрать его в основной отсек для диагностики и лечения! И не вздумайте мне мешать и тыкать в нос инструкциями по технике безопасности! Он ничем не может нам навредить, он при смерти, а как только ему станет лучше, то мы сразу его отпустим. Вы же должны понимать меня! А если б кто-то из ваших литосианцев оказался в таком плачевном положении?..       Поток слов остановить было невозможно, и Иве оставалось лишь мысленно посочувствовать Леку в этом неравном противостоянии — с Лийкой же, когда она не в себе от своей исследовательской лихорадки, спорить невозможно, она теряет всякую связь с реальностью.       Собственно, спорить Леку и не стал. Его искусственное вместилище было прикреплено к рукаву Лии, но голос доносился из всех ближайших динамиков системы внутренней связи, которыми он обычно пользовался, чтоб быть уж наверняка услышанным.       — Да не вопрос, сеньорита. Когда вы перейдёте рамки разумного, я просто возьму и блокирую ваш доступ к системам блока.       Леку явно над ней подтрунивал, но в целом-то, кажется, был серьёзен. Возможно, и впрямь намеревался поступить так, если Лийка потеряет контроль над ситуацией.       Не обратив на это внимания, старшая из сестёр велела бортовой интеллектуальной системе доставить в отсек носилки.       Маленькие робоносилки, похожие на шустрых мышей, появились в нужном месте совсем скоро. Они окружили степняка, диффузировали в наноаморфный пол и снова из него появились вместе с образовавшимся меж ними полотном. Туго натянутая материя приподняла орнита на пару сантиметров, и всё это неспеша двинулось вон из отсека.       Однако здоровый орнит неожиданно подал голос. Вернее, прокаркал нечто невразумительное, и лишь пару секунд спустя Ива смогла уловить в этом полуптичьем клёкоте некоторую схожесть с человеческой речью.       Лия, похоже, не испытывала подобных трудностей. Потому что, поразмыслив немного, дала орниту ответ в своей любимой командной манере: пообещала спасти степняку жизнь и никакого зла ему не причинит. Возможно, он неправильно расценил действия Лии, подумав обо всём этом что-то не то. Но, как бы то ни было, теперь он, судя по застывшему оторопелому взгляду, разбирался в происходящем ещё меньше. Было ощущение, что орнит просто не мог поверить в доброту Лииных намерений.       Меж тем стайка робоносилок споро и ловко увезла раненого орнита из отсека в основную часть блока, и Лия поспешила вслед за ними.       Иве, хоть это и было для неё нетипично, тоже не хотелось оставаться в стороне, и она не торопясь последовала за сестрой. Рыжеглазый горец остался в отсеке один. Но возможно и не стоило сейчас перенапрягать его общением. Тем более что девочка просто не знала, как с ним общаться, а спасение степняка показалось ей сейчас занятием куда более интересным.       Лия вновь начала суетиться, но бестолковости в её действиях поубавилось. Видно, чувствовала всю серьёзность взятых на себя обязательств. Она бегала из отсека в отсек и вполголоса комментировала каждое своё действие.       — Так. Так-так-так… Санустановка… Ультразвуковая очистка — режим семь… Сейчас уберём грязь, потом всё остальное.       Ива тихонько притулилась в уголке и рассеянно наблюдала за действиями сестры.       Запачканное серой коркой тело степняка уже было помещено в своеобразную ванну без воды. «Умная» ёмкость сама подстроилась под габариты находящегося в ней тела, а пучки невидимого излучения стали выбивать грязь из оперения орнита. Сам же он всё это время был без сознания, либо просто слишком ослаб, чтобы чем-то выдавать ещё теплившуюся в нём жизнь.       Сразу после санитарной обработки Лия вновь поместила его на носилки и отвезла в медицинский отсек. Младшая сестра пошла следом.       Крохотная комнатка была так густо напичкана лечебной аппаратурой, что у Ивы зарябило в глазах.       Хорошо, что орнит не видит, куда попал!       Тем временем носилки отрастили себе длинные ноги-столбики и аккуратно водрузили больного на кушетку-трансформер, а сами, приняв свой обычный вид, выжидающе сгрудились в уголке. Над больничным ложем тут же скользнул едва заметный голубоватый луч биосканера, и на возникшей в воздухе голограмме высветились понятные только Лие значки и снимки.       — Так, переломов нет, — прокомментировала она полученные данные, — зато множественные ушибы в области груди, многочисленные раны на месте крылоперепонок, отсутствие языка, обезвоживание и сильная кровопотеря. Так! Интеллектуальная система медблока советует прежде всего сделать переливание крови, затем провести антибиотическое облучение. Потом уже всё остальное. Ага. Кровь. Кровь нужна! А где же её взять?       После недолгого замешательства Лия вдруг воодушевилась какой-то мыслью и чуть ли не вприпрыжку побежала в отсек для сбора образцов.       Совсем скоро она вернулась, но не одна. Рыжеглазый горец, по-прежнему ничего не понимая, ковылял за ней словно малолетний. Не хватало только за руки взяться.       Лия заставила его сесть в кресло для забора проб и стала готовить инструменты.       Кровь, что ли, хочет взять?       Орнит был сильно напряжён, то и дело с подозрением косился на манипуляции Лии.       Вооружившись приспособлением для забора крови, Лия осторожно приподняла одно из псевдоперьев на локтевой впадине орнита. Тот побледнел, но по-прежнему стойко держал себя в руках.       — Так как, ты говоришь, тебя зовут? — спросила Лия, заметив его волнение; горец что-то коротко каркнул вроде: «Эхткар» — и Лия продолжила: — Не бойся, Эхткар. Игла столь тонкая, что боли ты не почувствуешь. И крови я возьму совсем немного. Нужно только дать твоему другу хоть немного сил.       Эхткар кивнул и попытался успокоиться. Получалось это, правда, с переменным успехом.       Под оперёнными кожными выростами обнаружилось большое количество хорошо заметных кровеносных сосудов, среди которых несложно было отыскать подходящую для прокола вену.       Лия осторожно ввела иглу катетера под кожу и набрала в специальный резервуар некоторое количество густо-красной жидкости.       — Согни руку в локте и посиди так немного, — велела она орниту, быстро заклеив микроскопический прокол тонким незаметным пластырем, а сама вплотную занялась степняком.       Подсоединив съёмный резервуар с кровью горца к штативу для капельниц, она подвела длинную гибкую трубку с иглой на конце к катетеру у его локтевой впадины, а потом принялась подбирать режимы для дальнейшего его лечения.       — А что будет, если твои облучения ему только навредят? — спросила Ива.       — Не говори под руку! — грубо бросила Лия, но потом, глубоко вздохнув, смягчилась. — Я подберу щадящий режим. Очень надеюсь, что всё обойдётся…       — Ну-ну, — пробурчала Ива. Но на самом деле на этот раз она была полностью солидарна со старшей сестрой. Очень хотелось, чтобы орнит выжил.

***

      — Теперь давай поговорим с тобой, Эхткар, — деловито произнесла Лия, занимая кресло в крохотной лаборантской. Все необходимые процедуры степняк с её помощью уже принял, и теперь оставалось только ждать результатов. А чтобы не терять драгоценное время попусту, девушка принялась расспрашивать горца о нём самом и о его мире. Тем более что всем своим существом желала этого.       Рыжеглазый горец сидел в своём кресле напряжённо. То ли оно было для него неудобным, то ли он просто не привык в нём сидеть. А может, робел. Чего уж там!       — Я внимаю тебе, Богиня, — смущённо проклекотал он.       Иве стоило большого труда разбирать его речь, и она скорее уяснила общий смысл фразы по её строению и интонациям голоса, нежели поняла сами слова.       И как это Лийке удаётся с ним говорить?       — Для начала давай договоримся, — обратилась Лия к орниту, — что ты перестанешь называть меня Богиней. Это неправда. Я не создавала Орнитарию. Я просто её изучаю. Моё имя — Лия. Это, — девушка взглядом показала на младшую сестру, — Ива. Зови нас, пожалуйста, по именам.       Орнит едва заметно кивнул, хотя в душе вряд ли согласился с этим. Впрочем, обсуждать повеления Богини он тоже, по всей видимости, не желал. Эхткар старался вести себя скромно и смиренно, но время от времени бросал любопытные взгляды на обеих «Богинь». Иву это немного раздражало, и она усердно хмурилась, отучая орнита от этой дурной привычки. Зато Лия с удовольствием пользовалась своим положением небожительницы.       — Ты живёшь в Арочных Горах к югу отсюда? — спросила Лия и после того, как орнит кивнул, продолжила. — А раненый степняк тебе хорошо знаком?       — Нет, Боги… ня Лия, — отозвался Эхткар. — Я его вообще не знаю. Наши народы не дружат. Я вступился за него лишь оттого, что считал вас Злыми Богами, перед жестокостью которых равны абсолютно все орниты. Тут даже давние враги становятся друзьями.       Девушка кивнула и продолжила расспросы.       — А в чём причина ваших раздоров? Ведь, если я не ошибаюсь, Великая Добрая Богиня учила орнитов жить в мире друг с другом.       — Да, конечно, — отозвался орнит, смущённо отводя взгляд, — только ведь степняки слишком дики, чтобы можно было договориться с ними по-хорошему. Мы пытались наладить с ними торговлю. Это чтобы они доставляли нам чёрную соль из Степи, а мы снабжали бы их сладкими плодами из своих садов, всевозможной утварью и ещё множеством разных полезных вещей. Но им проще получать всё это даром, путём грабежей, оставляя драгоценную соль себе. Хотя, если честно, в Чёрной Степи её хватило бы на всех… Ох, кстати, Богиня Лия, Богиня Ива, — Эхткар отцепил от кожаных ремней, которые сестры заметили в его псевдооперении только теперь, небольшой мешочек такого же тёмно-ржавого цвета и протянул его в сторону «Богинь».       — Ты никак подношение нам делаешь? — удивилась Лия, но отказаться от подарка не посмела. Невежливо пренебрегать тем, что преподносят от чистого сердца.       Эхткар торопливо кивнул, довольный своей удачей.       — Ну, ладно, — Лия не стала заострять на этом внимание. — Так отчего же степняки такие несговорчивые?       — Они слишком сильно ненавидят всё то, что связано с миром Богов, а нам не могут простить… как бы это сказать? Того, что мы сопротивлялись Злым Богам не так отчаянно, как они сами...       Ива, демонстративно зевнув, встала, чтоб пройти к своей койке в жилом отсеке. Разговор сестры и орнита о политической обстановке в этом мире её совершенно не интересовал, и слушать его дальше девочка не собиралась. Правда, по пути она заглянула в медицинский отсек и до постели в тот вечер добралась не сразу.       Потому что степняк, которому по всем правилам полагалось проваляться без сознания ещё по крайней мере до утра, не лежал на больничной кушетке, а сидел возле неё в дальнем уголке отсека. Ива недолго думая подошла к нему и присела напротив.       Степняк на это никак не отреагировал. Он был неподвижен в своём углу, прислонившись спиной к стене и согнув длинные ноги в коленях. Взгляд его ничего не выражал, а сам он казался мрачным чёрным изваянием.       Вид его мощных стоп с тремя широко расставленными «птичьими» пальцами и одним, отведённым назад, почти таких же внушительных кистей рук с когтями в половину человеческого пальца да и самой мускулистой двухметровой фигуры пугал девочку. Но даже боязливые мурашки не заставили её ретироваться.       Вместо этого Ива принялась всесторонне изучать орнита.       Спустя минуту, когда ни одно псевдоперо на его теле не осталось без внимания, и процесс этот девочке наскучил, она попыталась войти с «внеземным существом» в более тесный контакт. Для этого она бесцеремонно взяла в руки клиновидный кончик его длинного хвоста, лежавший у самых её ног, и несколько раз провела пальцами по твёрдым, похожим на блестящие литые пластины, псевдоперьям, пригляделась к переливам тусклого света на чёрной поверхности хвоста.       Степняк оставался всё таким же «каменным», только взгляд его стал чуть более живым. Вернее, орнит на миг перестал созерцать пустоту перед собой и обратил свой непроглядно-тёмный взор к наглеющей «Богине».       Ива не смогла как-либо распознать этот взгляд. Он по-прежнему выражал лишь полное отсутствие интереса ко всему окружающему. Но кончик хвоста всё же медленно выскользнул из рук девочки и лёг на пол у ног орнита. Так, чтобы Ива не смогла его достать со своего места.       — Чего такой мрачный? — спросила она, и лишь потом вспомнила, что орнит не может ей ответить. А что до мрачности, то, если честно, у него были на то причины. На том месте, где у рыжеглазого горца располагались крылоподобные перепонки, то есть между руками и телом, у степняка от запястий и почти до колен тянулись две сплошные полосы заживляющих пластырей.       Наверное, когда бедняге отрезали крылья, ему было очень больно.       Ива вспомнила, как год назад впервые решила умереть и для этого бросилась под гравитационные пластины автомобиля.       И её передёрнуло. Да, было больно. Но система слежения за доро́гой тут же вызвала для неё неотложку, и уже через каких-то пару минут девочке вкололи обезболивающее. Орнит же, судя по всему, страдал гораздо дольше. К тому же, у Ивы всё давно зажило, а у него крылья уже никогда не отрастут обратно. Да и язык тоже.       Интересно, кто это его так?       Ива ещё раз посмотрела в лицо орниту. Светлая кожа резко контрастировала с чёрной гривой из длинных, обрамлявших лицо псевдоперьев, и такими же чёрными, густыми бровями. Тёмно-серые глаза цветом напоминали минерал гематит, но в них, словно в кусочках камня, ничего не отражалось.       Девочка наконец не выдержала и опустила взгляд. Что и говорить: контакт удался на славу!       — Теперь ты понимаешь, как тяжело бывает с тобой, — резкий голос старшей сестры, раздавшийся из динамиков громкой связи, заставил Иву вздрогнуть. Девочка недовольно скривила лицо: не хватало ещё ощутить себя в чём-то виноватой. — Хоть бы раз подумала о чём-то, кроме своих проблем. Марш из отсека!       Ива обиженно зыркнула в неопределённом направлении, но послушалась.       — Бывай, — буркнула она степняку и быстро вышла вон. Автоматические двери отсека закрылись за ней, вновь оставляя орнита наедине с его болью.