Скрытые от всех драбблы по Ванахейму

Очарованная, словно мотылёк, глядящий на лампу в ночи, она проходит сквозь все скамьи к нему — столь красивому и манящему, что хочется плакать и грызть логти от одной мысли о том, что на Такуми смотрит кто-то, помимо ангела. Вот он дёргает макушкой, лишь на мгновение переведя своё внимание с молитвы, что читает, на саму Яну. Даже голову не поворачивает — знает, что она ничего не сделает. Птица задерживает дыхание, отсчитывая секунды до того, как кончится эта глупая речь, лишь бы священник поскорее прекратил шептать так привлекательно, заставляя её чувствовать себя тем ещё грешником. Котомине заканчивает, даря этой паузой лишнюю секунду для вдоха. Выпрямляется, и теперь его довольная улыбка видна гарпии, что краснеет всё больше и больше. В алых глазах — азарт и наслаждение, в голубых — трепет и восхищение. — Как всегда идеальны, господин.. — вылетает из уст невольно, когда мужчина подходит к Яне ближе. Сердце колотится как бешенное, но ангел не говорит об этом ни слова. Тем более когда по Такуми и так видно, что он всё понимает и ему нравится такая реакция. — И тебе здравствуй, ястреб. Неужели решила навестить меня перед очередным вылетом? — вся язвительность, всё желание показать себя лучшим, пропали из него в этот момент, уступая место этой маленькой слабости в виде нежности. Ну, или хотя бы её подобия. Уголки его глаз приподнимаются в едва различимой радости. Такуми и сам не может скрыть своего удовольствия от присутствия ангела перед собой, и его рука наконец тянется к розовым прядям, накручивая одну на указательный палец. — Такуми.. — слишком громкий вздох пугает Яну, что до сих пор не привыкла к такому низкому желанию быть любимой кем-то. Она поддаётся на ласку, ощущая как румянец идёт всё дальше и дальше. — Люблю, — скромно шепчет Котомине, наклоняясь к ней поближе и целуя ту в лоб. Едва ли жмурящаяся гарпия заметит красноту чужих щёк, так что он продолжает. — Моя королева.. Этот вечер ознаменуется чем-то совсем не свойственным для них обоих — неимоверной любовью, такой, какая бывает у обычных людей. Без крови, укусов, вкуса стали во рту. Чем-то воистину божественным, если вы спросите их.