౨ৎ
Очередной свободный день, не такая редкость для жизни Антуанетты. После бранча она вернулась домой и засела в комнате за ноутбуком на диванчике, используя полупустой планер в качестве веера. Так прошел час, затем второй. Она не знала, чем себя занять, поэтому позвонила матери в надежде найти какое-либо занятие. Ей повезло. Мама собиралась организовать чаепитие, не простую посиделку за столом перед ужином, а целое светское мероприятие, что сопровождалось роскошными нарядами, шляпками, жемчугом, накрытыми столами в саду и изысканными чайными сервизами из костяного фарфора. Девон дала ей несколько поручений, но запретила покидать дом до обеда. Она пригласила Августа пообедать с ними. Антуанетта закатила глаза, но согласилась. Они с Августом не разговаривали. Брат пытался какое-то время до неё достучаться, но девушка пресекала все попытки. А потом он перестал, молчал и даже не смотрел на неё. Анетта отошла от ситуации, успокоилась и готова была помириться, но теперь уже Август не хотел с ней говорить. И Анетта почувствовала вину за срыв, но не собиралась извиняться за поставленные границы, брат сам был виноват. Напряжение не осталась незамеченным. Отец был слишком занят, а вот мама… Матери всегда знают. В обед дверь открылась. Анетта спустилась вниз. Всё-таки она решила, что больше не будет играть в молчанку и постарается улучшить отношения. Август был важной частью её жизни. И хоть его излишняя опека порою надоедала, она имела место быть по причинам её прошлого поведения. Девушка тоже ошиблась, когда повысила голос, ей стоило донести мысль спокойнее. — Привет, — с неловкостью пробормотала Антуанетта, сжимая в руках телефон. — Здравствуй, — не слишком довольно ответил Август, избегая её взгляда. Мужчина прошел дальше и заглянул в столовую, а затем развернулся к сестре, нахмурившись. — Где мама? Анетта посмотрела на экран телефона, там красовалось сообщение от матери. Она сделала тяжелый вздох и почти закатила глаза. — Написала, что задерживается. Придет позже. — Анетта поджала губы. — Она не придет, не так ли? — Август тяжело вздохнул. — Не придет. Вероятно, это подстроила сама Девон. Хотела помирить их. Не удивительно. Какой бы матери понравилась ссора между её детьми? — Останешься на обед? Не пропадать же шедеврам Жана. — Ладно, — он кивнул, — я проголодался. Август дернул бровями и зашел в столовую, Анетта прошла за ним. Они сели за стол напротив друг друга. Девушка положила на колени салфетку, избегая взгляда брата. Холод, исходящий от Августа, наносил на кожу царапины, щипля. С самого детства Анетта не любила ссориться с братом, за что и ненавидела его поддразнивания, заставляющие её пыхтеть от злости. Ей больше нравилось звать его в свою комнату и угощать чаем и сладостями в окружении самых разных игрушек. — Как дела? — набравшись смелости, произнесла Антуанетта. Август хмыкнул и мотнул головой, ухмыляясь. Неприятное ощущение прокралось по коже от мужских действий. — Нормально, — сухо ответил он. В кухню занесли блюда. На какое-то время Антуанетта решила отложить перемирие. Август тоже молчал, просто ел свой белковый салат, порою поглядывая на тёмный экран телефона, лежащего рядом на столе. Занятой бизнесмен. — Август, я не хочу с тобой ссориться. — Я тоже, и не хотел. — Давай, тогда не будем? Я прощу прощения, что повысила голос, но тебе тоже не стоило указывать мне, что делать, и называть меня сумасшедшей. — Я не называл тебя сумасшедшей. — Хорошо, поправлюсь, ты сказал, что я сошла с ума, но согласись, тебе не стоило указывать мне с кем встречаться. Я в состоянии выбрать мужчину сама. — Я не знаю… — он мотнул головой. — Что ты имеешь в виду? — девушка нахмурилась. — Ты… ты уязвима. Тебе надо быть аккуратней, осторожней. — Я аккуратна. — Нет, ты не аккуратна. Ты уязвима сейчас, ты ищешь себя, так нетрудно запутаться, а ещё и этот ублюдок. — Не называй его так! — Антуанетта повысила тон, но, заметив это, быстро поправилась. — Я его выбрала осознанно. Уважай это. — Неужели ты не понимаешь? Я боюсь за тебя! Я обязан следить за тобой! — Обязан? — Конечно! Ты хорошо себя чувствуешь сейчас, а что дальше будет? Вдруг ты сорвешься! — Со мной всё хорошо. — Это только сейчас. Ты не знаешь, что будет, если нагрянет депрессия из-за этих дурацких поисков себя или этот чертов Соломонс подведет тебя! — Ты не обязан за мной следить! Ты — не моя няня, ты — мой брат! — Обязан! — Август резко встал из-за стола, и стул с неприятным звуком проехался по полу. — Нет, Август! — Антуанетта вскочила за ним, вставая в стойку и сжимая кулаки. — Я могу позаботиться о себе. — Ты не понимаешь, — он нервно рассмеялся и оперся на стол кулаками, костяшки побелели. — Что? — Анетта растерянно оглядывал брата, который в данный момент больше напоминал Джокера. — Ты слепо живешь в своем радужном мире и не видишь никого, кроме себя. — Ты ошибаешься. — Я прав! И ты не можешь это признать, мисс несовершенное совершенство… — он хмыкнул, а затем резко выпрямил спину и посмотрел на неё темным взглядом, которого она никогда раньше не видела. Такой злой и пугающий, мурашки пробежали по коже, в комнате похолодало, она интуитивно сделала шаг назад. — Знаешь, что? Я устал от тебя, Анетта, устал нести ответственность за тебя! — он повысил на неё голос, он позволял себе это лишь однажды несколько лет назад. — С тех пор, как тебе было пятнадцать, родители были зациклены на тебе! Ты отнимала всё их внимание. Они забыли про меня, но при этом требовали от меня нереальных успехов, так ещё и заботы о тебе! В университете я был вынужден присматривать за тобой и при этом учиться, тренироваться и работать. Мне было тяжело, но я никогда не жаловался, не смел этого показать. Я не мог ни с кем познакомиться, я не мог приводить к нам в квартиру из-за тебя! Я не веселился и не ходил на вечеринки, потому что тебе нельзя было ходить на них, потому что я должен был постоянно быть рядом и поддерживать тебя! Я не хотел этого! У меня не было нормальных студенческих лет, полных воспоминаний! И ты всему виной! Маленькая, бедная, капризная, избалованная принцесса, которую все холят и лелеют! Август кричал и кричал, а глаза девушки становились шире, в них проявлялись блестящие слёзы. Брат знал, куда бить больнее, и он бил и бил. Беспощадно. Девушка даже не догадывалась, что брат относился к ней так, что она досаждала и портила ему жизнь. Была обузой, капризной, эгоистичной девочкой. Она не подозревала о его истинных чувствах, о том, что в глубине души он ненавидел сестру за её юношеские ошибки. — Ты мог бы этого не делать, — слова вырвались из её дрожащих уст. — Не мог? Не мог?! — снова громогласный крик, пронзивший её тело дрожью. — Я был обязан! Родители бы отвернулись от меня! Я не мог, Анетта! Не мог подвести их и тебя! Я следил, слежу, и мне придется следить до конца своей жизни! — Ты называешь меня балластом? — слёзы предательски скатились из её глаз, но брат, кажется, был ослеплен гневом. — Да, Анетта, — брат пристально посмотрел в её глаза, проникая в душу, — ты — тяжкий груз на моих плечах! — Не беспокойся, больше не буду. — Голос задрожал, она едва могла говорить. — Я освобождаю тебя от этой ноши. Разберусь сама. Мне не нужна твоя поддержка и забота, — она почти выплюнула эти слова, хотя силы иссякли, а тело обмякло. Ощущая себя униженной и побежденной, Анетта, опустив голову, тихонько вышла из столовой, оставив брата наедине с яростью. А затем она побежала, побежала по лестнице вверх и закрылась в комнате, как недопонятый подросток. Анетта не могла поверить, что Август, которого она так любила, уважала, который был её примером, последние несколько лет не мог выносить ее и презирал всем сердцем. Девушка скатилась по двери вниз, закрывая рот руками, чтобы не дать услышать брату, как сильно он её задел, как ранил. Она возвращалась, возвращалась назад раз за разом в темноту, даже если вокруг было светло. Шум разговоров, громкая музыка, противный смех. Мир вокруг расплывался потихоньку. В кругу друзей, но в одиночестве. В воздухе витал дым то ли от сигарет, то ли от травки, она уже не следила. Чья-то холодная рука лежала на её талии. Почему она там? Девушка даже не знала, кто это. Новый знакомый или старый? Болит живот, что-то не то съела? Нет, Антуанетта не могла вспомнить, когда она ела в последний раз. Неважно. Ей захотелось пить. Она встала, и дурацкая рука наконец сползла с её тела. Девушка остановилась, в глазах потемнело, ноги не держали. Немного, нетрудно. Шаг, ещё один. Дурацкие каблуки. Чего она пыталась этим добиться? Неважно. Тёмно-зеленые, прозрачные стеклянные бутылки, алкоголь и алкоголь. Воды не было. А какая разница? Глоток, и горьковатая жидкость потекла по горлу. Минута, две, может час? Анетта перестала ощущать время, голова была тяжелой и кружилась. Ей нужно было прилечь, хорошая идея. Прохладные чистые простыни, стало легче, но ненадолго. Вокруг стало жарко. Больно, больно, тело будто ломало изнутри. Она хотела закричать, но рот не открывался. Хрип и всё. Неужели она заболела? Её бросало то в горячку, то в холод. Анетта почувствовала на висках что-то влажное. Трясущаяся рука дотронулась до глаз. Она плакала. Тушь размазалась. На лбу засверкали капельки пота. Надо было встать. Нет, сил не осталось. Черт, голова вертелась бешеной каруселью. Анетта резко перевернулась набок, почувствовав подступающую рвоту. Секунда, и, кажется, вчерашний или позавчерашний ужин оказался на ковролине отеля, а может это был тот алкоголь. Послышался недовольный гул. Плевать. Она уже выглядела убого, хуже быть и не могло. Боль. У неё будто кости измельчались в блендере. Кожа пылала. Дрожь. Над ней нависла тень. Кто-то похлопал её по щекам. Анетта хотела возмутиться, но не смогла. Разговоры стихли. Тень стала гуще. Шепот. Страх. Беспокойство. Как же ей больно. Топот ног. Голоса отдалялись. Нервозность. Валим отсюда, уходим! А как же… не наше дело, чувак. Куда они уходили, куда бежали? Неважно. Неважно. Неважно. Ей было больно, слёзы скатывались одна за другой. Темнота, легкий просвет, боль, тряска. Она вся мокрая. Как холодно. Надоедающий шум маленьких колесиков, трущихся о плитку. Новые голоса разлетались и эхом возвращались. Передозировка? Она в порядке? Голос мамы. Тревожный, значит, ей влетит. А если папа узнает, то её не выпустят из дома ещё один месяц. Какая скука. Она хотела усмехнуться, но не смогла. Черт, стало ещё больнее. Захотелось вырваться, убежать, но тело было тяжелым. А потом её пальцев коснулось что-то тёплое, мягкое. Это руки. Мама, точно, она была рядом, злющая, наверное, но всё равно рядом. Хорошо, это хорошо. Анетте хотелось, чтобы она была рядом. Снова вспышка боли. Она зажмурилась, стиснула зубы. Беззвездная ночь. Слёзы засохли, глаза воспалились, руки наконец-то перестали трястись. На город опустился сумрак. Дверь комнаты была заперта. Всё казалось душным и маленьким. Анетте нужно было уйти, выбраться. Ей больше не нужно сидеть взаперти. Девушка резко поднялась с пола, в глазах потемнело, она быстро переоделась в кроссовки, толстовку с капюшоном и спортивные штаны. Прикрытие, защита. Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор снова, как преступник, старые привычки. Пусто. Родителей нет. Август явно ушел. Нужно было скрыться незаметно от охраны. Лестница, коридор, служебный выход. Повезло, никого не встретила. Она тихо закрыла за собой дверь и вдохнула полной грудью. Свежо. Утром моросил дождь. Антуанетта поспешила, побежала, не оглядываясь.౨ৎ
Альфред смотрел на горевший экран телефона. Пришло сообщение от Анетты всего за час до назначенной встречи. Странно. Антуанетта отменила ужин. Появились неотложные дела. Никаких деталей, одно предложение. А у неё была привычка делится маленькими деталями «на всякий случай», Алфи не понимал на какой такой случай. Неужели она так беспокоилась о своей безопасности? Да даже, если так, он слушал и внимал. Конечно, Альфред не следил за ней, он, как и обещал, не узнавал у Самуила, где девушка и с кем. Ему было достаточно знать, что с ней все в порядке. А сейчас что-то внутри, возможно, интуиция говорила ему, что это было не так. Соломонс пытался работать, но мысли возвращались к девушке снова и снова. Какая-то полупрозрачная деталь в её сообщении не давала ему покоя. — Алло? Самуил? — он не удержался. Ему срочно нужно было узнать. — Здравствуйте, сэр. — Где Анетта? — Альфред произнёс слова, и волна беспокойства захлестнула его с головой. Проблема ощущалась все реальнее и реальнее. — Дома. — Тут же ответил мужчина. — Я стою недалеко. — Ты в этом уверен? — Она зашла в дом после вашей встречи и больше не выходила. — Что-то не так. Проверь. В её комнате горит свет? — Секунду, — затянувшееся молчание. — Нет. — Что-то не так, Самуил, проверь. — Я не могу зайти в дом, сэр. — Свяжись с Ашером, ты же знаком с ним? — Да, сэр, я узнаю и сразу перезвоню. — Жду. Паранойя Альфреда усиливалась. Телефон ударился об стол с громким хлопком. Он встал из-за стола и выглянул в окно, нервно поглаживая бороду. Теперь он был уверен, что-то случилось, а причиной мог быть он и его дела. Звонок. Алфи тут же развернулся и схватил телефон. — Где она? — Я не знаю, сэр, Ашер проверил дом. Её нигде нет. — Мужчина говорил спокойно, будто ничего не случилось. Альфред же был в бешенстве. — Черт возьми, Самуил, у тебя была одна задача! Одна! — Простите, сэр. — Не извиняйся, найди её! Сейчас же! — Да, сэр. Мужчина скинул звонок. Нет, на охранников нельзя было полагаться. Больше нет. Ему нужно было быстрое решение. Пора было задействовать тяжелую артиллерию. Снова телефон, знакомый номер. Ему не хотелось просить помощи, не хотелось быть в долгу, но ради Анетты он был готов пойти на всё без исключения. — Здравствуй, Томми, — он тяжело выдохнул и стиснул зубы, — помнится мне, ты говорил у тебя были друзья из Ми-5? Час. Шестьдесят самых долгих минут в жизни Альфреда. Вечер, машина, дорога, бешеная скорость, несколько штрафов. Центр, Тауэрский мост, он бросил автомобиль на парковке и побежал. Силуэт показался через пару минут. Девушка стояла у края, облокотившись на перила и смотрела на Темзу. Золотые кончики поднимались и опускались обратно на свитер, качаясь словно кончики деревьев. — Антуанетта. — Как ты нашел меня? — она повернулась, ветер заставил её волосы упасть на лицо, по которому тенью пробежалось изумление. Алфи подошел ближе. Он часто дышал. Давно так не бегал. — Я знаю людей, которые знают людей, которые… — Поняла, — Анетта кивнула и отвернулась обратно к реке. — Что ты делаешь здесь? — Прячусь, неудачно, как видишь. — Я испугался, голубка. Антуанетта горько усмехнулась и опустила голову. — Всё в порядке, — сказала она, но дрожащий голос выдал её с потрохами. — Мне так не кажется. — Соломонс подошел вплотную, но не рискнул касаться. — Что тебя беспокоит, любовь? — Ничего. — Не ври мне. — Я-я… — плечи опустились, — просто плохой день. — Расскажи мне. Ей хотелось выговориться. — Как оказалось, — она фальшиво улыбнулась, — мой брат меня ненавидит. — Не может быть, — Алфи слегка расслабился, ничего серьезного, кажется. — Он сказал это сам. — Вы поссорились, Август погорячился, я уверен, он остынет и извинится. — Не думаю. — Почему? — Мои прошлые выходки испортили ему жизнь, вот так. Анетта вскинула брови, а уголки её губ поплыли вниз, она старалась не плакать. — Какие выходки могли испортить жизнь? — спросил Альфред, но уже намного мягче. Девушка развернулась к нему, приоткрыла рот, а затем закрыла. Она собиралась силами что-то сказать. Альфред не двигался, выжидал. Ей нужно было время, он ждал. Он был готов ждать, сколько необходимо. — Я — наркоманка, Альфред. — Больной облегченный вздох слетел с её губ. — Была ею. Хотя говорят, бывших наркоманов не существует. И каждый раз, когда мне кажется, что я сошла с этой дорожки, все закончилась, как что-то происходит, и у меня возникает это адское желание достать таблетки и проглотить их. Альфред не знал, что сказать, поэтому промолчал. Он лишь подошел и обнял девушку, кладя светлую голову к себе на грудь. Анетта с облегчением поддалась и прижалась щекой к черному пиджаку. Слезы покатились ручьями. Мужчина коснулся губами макушки и пригладил шелковистые волосы. Она сжала ткань в пальцах. Ей было страшно, что он откажется от неё, как брат, и Анетта бы поняла и приняла это, но пришлось бы терпеть острую боль в груди какое-то время, а этого она не желала, как бы эгоистично это не звучало. Девушка не хотела, чтобы он уходил. — Тебе трудно, Анетта, я не знаю, какого проходить через это, — Алфи положил руку на женскую щеку и тем самым заставил девушку посмотреть на него. Он аккуратно вытер слёзы с её щек, — но я знаю, что ты справишься, мы с тобой справимся, мхм? — Я — не та, кем ты меня считал, Альфред. — Ну, ты скажешь, милая, — смешок слетел с его губ, — конечно, я пока не знаю тебя на все сто процентов, но когда-нибудь я буду близко к этому. Для этого мы и делаем всё это. — Я пойму, если ты захочешь отменить… — А-а, — он мотнул головой, — я не пойму и не приму таких речей, голубка, даже не начинай. — Но… — Никаких «но», Антуанетта. — Альфред… — Нет. — Строго произнес мужчина и положил указательный палец на губы девушки. — Сейчас мы постоим здесь, пока ты не смиришься с этим, затем поедем ко мне, поедим, если захочешь, и ляжем спать. Антуанетта кивнула и снова уткнулась носом в черный пиджак. Алфи сжал её плечи крепче. Прохладный ветер обдувал лицо. В последнее время Лондон хмурился и обильно поливал дороги дождем. Даже сейчас на небе можно было разглядеть очертания туч, движущихся на них. — Я благодарна, что ты есть в моей жизни, — пробурчала Анетта себе под нос, но Алфи всё равно услышал. — Я тоже, голубка, — он коснулся её лба пальцами, убирая волосы, — а теперь поедем? Кажется, скоро начнется дождь. — Ладно. Альфред положил руку на талию девушки и повёл её в сторону машины. Она молчала, он не стал расспрашивать. Соломонс усадил её за переднее сидение, и они наконец отправились домой. Он хотел увести её подальше, в безопасное место, где ей будет спокойно и комфортно. Его присутствие несильно помогало. Антуанетта помалкивала, пялилась на бардачок пустым взглядом и кусала губы. Альфред не выдержал и положил руку на бедро девушки. Она тут же посмотрела на Соломонса, коснулась мужских пальцев, и лёгкая ухмылка украсила её личико. Он сделал хоть что-то. В квартире Антуанетта отказалась от ужина, переоделась и сходила в душ. Альфред наблюдал за ней исподтишка, пока ужинал, пока надевал пижаму. Она больше не плакала, кажется, это было хорошим знаком. Мужчина сел на кровать и включил телевизор, хотя вообще не обращал внимания на происходящее на экране. Он прислушивался к звукам из ванной. Теперь ему стоило быть внимательней, но при этом не разучиться доверять ей. Благо, он неплохо читал людей, тем более Антуанетту, она не сильно пыталась что-либо скрывать. Анетта вышла из ванной и прижалась щекой к косяку двери, рассматривая мужчину. Влажные волосы, капли на полосатой рубашке, блестящая кожа, небольшая ухмылка. Алфи тут же выключил телевизор. — Иди ко мне. — Анетта запрыгнула под одеяло и ещё влажным телом прижалась к груди Соломонса. — Всё хорошо? — Наверное, да, — она подняла глаза, — спасибо, что был рядом. На мужской щеке остался очередной поцелуй. Альфред кивнул. Конечно, он будет. — Знаешь, — Анетта сжалась и замолчала на пару секунд, — он сказал, что я — обуза для него. Я не хочу стать обузой и для тебя. — Ты не обуза, Анетта. — Пока что. — Ему стоило видеть и мерзкую картину её зависимости. — Раньше у меня случались тяжелые депрессивные эпизоды. Меня невозможно было поднять с постели, я могла не мыться неделями, не вылезать с кровати и молчать. — Когда был последний эпизод? — Лет шесть назад. — И с чего ты взяла, что это проявится снова? — Всё может быть, Альфред. Прошу тебя, относись к этому серьезно. — Хорошо, хорошо, если такое случится, я буду рядом и буду мыть, буду делать все, что тебе понадобится. — Анетта тихо рассмеялась от части, потому что не совсем понимала, как реагировать. Альфред брал на себя слишком много обязательств так быстро. Она этого не ожидала. — Альфред, я не хочу, чтобы ты обещал, не подумав. — Я подумал, Анетта, и ты никуда от меня не денешься, да? — Ты немного собственник, знаешь? — Я, да, очень большой. Я думал, мы это уже выяснили. Альфред обвил рукой женскую шею и прижал девушку ближе к себе. Анетта улыбнулась, оставила поцелуй на коже и уткнулась носом в его грудь, но она не спала. Глаза её были открыты, она о чем-то думала. Альфреду не нравилась идея о том, что тараканы съедали девушку изнутри. — Ты хочешь рассказать, что случилось? — мужчина успокаивающе провел рукой по золотым волосам. — Ребенком я была счастливым, а вот подростком… — она вздохнула, — подростком я была депрессивным, курила и пила… принимала с пятнадцати, затем меня отправили в специальную больницу, пансионат, меня излечили от зависимостей и депрессии. Я регулярно посещала психотерапевта и до сих пор делаю это изредка. Я не прикасаюсь к тяжелому алкоголю, лишь шампанское, вино или коктейли по особым случаям. Альфреду было тяжело и грустно слушать об этом. Да и было трудно представить, что такой солнечный лучик когда-то занимался подобными вещами. Это нисколько не изменило отношение мужчины к Анетте, её прошлое не имело значения, но теперь он будет приглядывать за ней тщательней. — Почему ты начала? — Его пальцы легонько поглаживали заднюю часть её шеи. — Я долгое время чувствовала себя чужой в своей семье, да и в нашем обществе в целом. Давление, ожидания, безупречность. Меня понимала лишь Мария, одноклассница. Мы нашли друг друга в этом аквариуме с золотыми рыбками. Мы обе были белыми воронами, прогуливали школу, делали всё, чтобы заглушить грусть и суровый голос родителей в голове. Я начала тусоваться с её знакомыми, не очень приятная была компания: дилеры, другая золотая молодежь, мелкие звезды. А потом она покончила с собой. Мария ушла, а вредные привычки остались. Всё стало хуже. Я продолжила общаться с теми людьми, мы обкуривались и принимали вместе. Однажды мы были в номере какого-то отеля, я выпила много алкоголя, приняла несколько таблеток, не могла говорить и двигаться, я отключилась. Мои новые друзья сбежали. У меня случился передоз. Если бы не работники отеля, я бы, наверное, умерла. Ситуацию замяли, конечно же. Я провела почти пять месяцев в рехабе, потом меня отправили в старый добрый пансионат. — Она выдохнула. — Я не принимаю уже десять лет, три месяца и пятнадцать дней. — Я горжусь тобой, — прошептал хриплый голос. Анетта улыбнулась. — Правда. — Альфред, — она подняла голову и посмотрела в его сверкающие казавшиеся синими глаза, — я не хочу, чтобы ты был со мной из жалости. Мужчина неожиданно взял её за подбородок. Антуанетта часто заморгала. Иногда её заставали врасплох его резкость и властность. — Я больше не хочу слышать таких слов, Анетта, серьезно. Ты никуда от меня не денешься. Поняла? — Поняла. — Всё, теперь засыпай. — Ладно, сэр, — пробурчала девушка и наконец закрыла глаза.