national anthem.

      Мужчина раскрыл глаза, столкнувшись с подушкой в синевато-серой наволочке. Он тяжело выдохнул, моргая, стирая сонную пелену с глаз. В квартире было серовато. По панорамному окну барабанил дождь, что теперь было невероятной редкостью в летний период из-за глобального потепления. Альфред повернулся, недовольно поморщился, увидев сырую погоду, хотя он не то, чтобы любил жару, и глянул на часы. Шесть утра. Без лишних вопросов и сомнений в голове он встал с кровати. Расписание, график, что бы то ни было, было плотным и строгим. Сегодня встречи с раннего утра.       Соломонс сходил в душ, умылся, позавтракал омлетом и беконом, что приготовила его повар — Сара, пожилая женщина. Он встретил её пару лет назад совершенно случайно, она была подругой матери. Женщина потеряла работу, из-за кризиса ресторан, в котором она работала, закрылся. Алфи пробовал еду однажды и остался довольным, поэтому и нанял её, хоть та упорно отказывалась сначала. Сара приходила один раз на дню, оставляла горячий завтрак по утрам, Алфи всегда вставал в одно и то же время, а остальные блюда женщина оставляла в холодильнике, так что их просто оставалось разогреть. Часто бывало, что Альфред до них даже не добирался, обедал в офисе, ужинал с коллегами в ресторане, но Саре он, конечно, об этом не говорил, изредка, когда не забывал, предупреждал о том, что есть будет вне дома.       Она была милой женщиной, когда они пересекались, не боялась подшучивать над ним и отпускать комментарии о его одиночестве и отсутствии миссис Соломонс. Алфи испускал смешок и молчал. У него было слишком много работы, чтобы думать об отношениях, но времени естественно было плевать, оно утекало сквозь пальцы с огромной скоростью. Ему скоро должен был стукнуть четвертый десяток.       Альфред надел костюм, уложил высохшие волосы, всего лишь пару раз проведя по ним рукой, и отправился на работу. Главный офис располагался в одном из его зданий в живописном месте в Камден-тауне. У него был собственный водитель, конечно же, но он чаще всего добирался сам. Виктор ему нужен был в большинстве случаев только для учтивой фразы: «мой личный шофер подвезет вас, куда скажете». Партнеров подкупало такое «особенное» внимание, хотя каждый второй удосуживался такой чести.       Когда Альфред заходил в здание, большая часть людей замолкала, а то и вовсе смотрела в пол, все вежливо здоровались, кивать «рисковали» лишь те, кто находился на высокой должности. Он поднялся на четвертый этаж, там располагался его кабинет и несколько кабинетов других важных лиц. Парочка мужчин поздоровалась с ним, один, видимо, новенький, попытался пожать ему руку, такого Алфи не любил. Он одарил новичка хмурым, возмущенный взглядом. Мужчина пожимал руку лишь в случае удачно заключенной сделки. «Как дьявол», — шептали его сотрудники. Это заставляло его ухмыляться каждый раз. Стоявший рядом с новеньким мужчина, кажется, Марк, ткнул в того локтем, и тот тут же стыдливо опустил глаза и руку. Алфи продолжил путь к кабинету, поздоровался с секретаршей кивком — Лилией, на что она ответила ему широкой улыбкой и приветливым «здравствуйте, мистер Соломонс».       В обед, который он пропустил, подписывая бумаги, к нему зашел Олли — его правая рука, главный помощник. Парень двадцати пяти лет, сын знакомой матери из их еврейской общины, не знал, чем заняться. По просьбе матери (порою он думал, что делал ей слишком много одолжений) он взял парнишку на работу. Олли оказался способным и быстро приспособился к характеру босса.        — Здравствуйте, мистер Соломонс, — с улыбкой заявил парень.        Алфи не мог понять, какого черта, он так много улыбался. Первое время мужчине ужасно хотелось стереть эту веселую картину с его лица, но он привык. — Слушаю, Олли, — сказал Альфред, не отвлекаясь от страниц с нечитаемым, мелким шрифтом. Возможно, ему нужны были очки, но мужчина отказывался это признавать. — Я привез костюм для вечера.       Олли держал в руках чехол для одежды. — Какой костюм? — Для приема у Освальда. — Зачем мне костюм?       Алфи, опять нахмурившись, посмотрел на помощника. «Боже, дай терпения этому мальчишке», — иногда думал Соломонс. Олли с ним настрадался, но оповещение о зарплате сразу стирало все плохие эмоции. — Прием в стиле двадцатых годов двадцатого столетия. Вам нужно выглядеть подобающе. Там даже фетровая шляпа есть. — Чего только не придумают. — Алфи недовольно помотал головой. — Это обязательно? — Да, сэр. — Оставь здесь. Я подумаю. — Но, сэр. — Олли, сынок, у тебя нет других дел? — Я напомню, когда за вами подъедет машина. — Я не могу доехать сам, что ли? — возмутился Алфи. — Сэр, я предположил, что там будет бар, потому… — Понял, ага, иди уже.       Алфи махнул рукой в сторону двери. Олли аккуратно положил костюм на небольшой диван у стены и ушел, а мужчина продолжил читать договоры, чертыхаясь себе под нос. Проклятые маленькие буквы.       Пару раз к нему заглядывала Лилия, приносила кофе, хоть он и не просил. Алфи предпочел бы выпить ром, который сам же и производил. У него было несколько встреч с потенциальными партнерами, также он приобрел пару зданий для будущих и нынешних проектов, в общем, день удался.       Алфи размышлял стоит ли ему идти на прием в перерывах, ему ужасно не хотелось наряжаться. В конце концов он деловой человек, а не шут. Но Доминик Освальд поставлял ему необработанные золото, серебро, алмазы и прочее, необходимое для его ювелирных мастерских. Переборов свое нежелание, он все-таки решил принять приглашение. Поэтому, когда Олли зашел напомнить ему об отъезде часов в шесть, он переоделся в штаны, рубаху, жилет, в котором были спрятаны золотые карманные часы, и пальто. Соломонс даже надел чертову шляпу. Алфи глянул в зеркало, он и в правду будто был из прошлого столетия.       Мужчина хмыкнул и вышел из кабинета. На него сразу покосились сотрудники. Они вопрошали, а он как обычно усмирял их жестким взглядом. Они возвращались к работе сразу же. — Не забывайте улыбаться, мистер Соломонс. Людям это нравится.       Радостный Олли показал ему палец вверх, а у мужчины зачесались руки дать нахальному мальчишке подзатыльник.       Альфред сел в машину и кивнул водителю. Они тронулись.

❦

      Антуанетта кружилась в золотом «платье-мешке» с заниженной талией, что носили раньше, перед зеркалом, осматривая себя с разных сторон. На руках были сероватые перчатки выше локтя, а длинные волосы были уложены в рельефные кудри и были закреплены так, что можно было подумать, что у неё каре. На ногах красовались золотые туфли на невысоком каблуке.       Ей было непривычно видеть себя в таком виде. Ей нравилось, но она вряд ли бы стала носить что-то похожее в повседневной жизни. Точно не смогла бы отказаться от туфель на высоком каблуке. Анетта была среднего роста и не комплексовала. Просто любила каблуки. — Антуанетта! — позвала её мать из коридора. — Мы выезжаем, ты готова? — Да!       Девушка схватила ридикюль и направилась к выходу. Родители уже выходили из дома. Мама была в похожем на её платье, но в зеленом цвете и с другой вышивкой, перчатки были под цвет. Девон улыбалась. Любовь к приемам у неё была от матери, определенно. Отец был одет в костюм, несильно отличавшийся от современного, его дополняла жилетка, которые отец страшно не любил, но, видимо, мать смогла его уговорить, как всегда.       Анетта восхищалась своими родителями и особенно их браком. Ни у кого больше она не видела такого крепкого союза. Они не только любили друг друга более двадцати лет, но и уважали. Отец всегда прислушивался к матери. Конечно, они ссорились, редко, но ярко и пылко. Мама была очень эмоциональной, её могло обидеть даже неправильно выбранное слово. Однажды, когда Анетта ещё была маленькой, Девон чуть не кинула в Остина вазу, потому что он сделал неуместный комментарий по поводу её матери. Бабушка была ужасной снобкой, и отец был прав, но Девон отказывалась принимать такое «неуважение». Отец прекрасно справлялся с такими приступами, давал ей время остыть, а потом возвращался в их спальню и сидел рядом, пока Девон снова не заговаривала с ним. Мать извинялись за неподобающее поведение, а мужчина шептал «все хорошо» ей на ухо, и они говорили и говорили часами после.       Остин часто целовал руки жены просто так. Ласковый, искренний, невинный жест вбился в голову девушки, и она надеялась, что когда-нибудь встретит того, кто будет делать это с ней, для неё.       Они прибыли в назначенное место около семи, солнце садилось, а небо покрывалась яркими красками. Водитель помог ей выбраться из машины, подав руку. Анетта поблагодарила его и дождалась родителей, а затем они вместе направились внутрь с другими гостями, которые не переставали прибывать.       Их проводили в большой зал с колоннами, огромной хрустальной люстрой и столами, посередине было пусто, вероятно, после ужина планировались танцы. Анетта так и не удосужилась узнать причину сего мероприятия, была занята подготовкой к нему, забывала, а с родителями, даже несмотря на то, что они жили под одной крышей, пересекалась не так часто, как можно было подумать.       Девушка присела за столик и стала оглядывать гостей в поисках знакомых лиц. Главной целью был её брат, Август. Он был старше на пару лет и жил отдельно, работал в папином конгломерате, поэтому виделись они пару раз в месяц, чаще всего именно на таких мероприятиях. — Сестренка, — раздалось позади.       Она тут же обернулась. Август стоял позади, оперевшись на её стул, и улыбался. Он был очаровательным и красивым до невозможности: голубые глаза, светлые русые волосы, белые зубы. Когда Анетта только начала учиться в университете, она постоянно слышала разговоры о богатом наследнике-супермодели. Позже выяснилось, что это был её брат, который к тому моменту собирался поступать на магистратуру в том же вузе. — Привет, — Анетта потянулась к нему и обняла. Брат поцеловал её в щеку.       Он не успел и слова сказать, ведь его заметила Девон и подозвала к себе со словами «мальчик мой» на устах. Анетта коварно ухмыльнулась, наблюдая, как с покрасневшим взрослым мужчиной сюсюкалась мать. Когда Девон его отпустила, он пожал руку отцу и сел рядом с сестрой. — Как ты, мальчик мой, похудел, ты хоть ешь? — девушка пародировала мать, смеясь. — Перестань, Анетта, ты хоть не позорь меня. — Его щеки ещё были розоватыми. — Маме ты так не говоришь. — Посмотрел бы я на тебя на моем месте. — Фу! Не хочу быть на твоем месте.       Анетта искренне радовалась тому, что не была первенцем. С детства Август находился под давлением. Он должен был быть лучшим, чтобы быть достойным перенять бизнес и позицию отца позже. Конечно, половина все равно бы досталась Анетте, но она не была уверена, что хотела этого. У Августа выбора не было, но, кажется, его все устраивало. — Как дела на работе? — поинтересовалась девушка, пока гости потихоньку рассаживались и приветствовали друг друга. С отцом уже поздоровалось человек десять, в основном мужчины его возраста. — Не надо о работе, — Август устало вздохнул. — Я и так отчитываюсь перед отцом каждую неделю. — Как хочешь. — Анетта пожала плечами. — Расскажи, как у тебя дела? Как поиски работы мечты? — Теперь ты достаешь меня больной темой. — Август невинно улыбнулся. — Да никак в общем. Ходила на прошлой неделе к подруге. У неё свой бренд одежды. — Прекрасно, не знаю, кого-то более увлеченного одеждой, чем ты, — Произнёс Август с неподдельным энтузиазмом. — Мне не понравилось, — перебила его сестра. Её плечи опустились, она виновато уставилась на тарелку. — Я все ищу и ищу, но ничего не подходит, понимаешь? Тебе повезло, ты тащишься от власти. — Она вздохнула. — Чувствую себя бесполезной и жалкой. — Ты горячишься, Анетта. — Нормальные люди работают на работе, даже если им не нравится, лишь бы заработать на еду и дом. А мне так делать не надо, я вообще могу ничего не делать. — Она закрыла лицо руками и посмотрела на брата сквозь пространство между пальцами. — Боже, я типичная привилегированная девушка. — Ты не виновата в этом, ты не выбирала рождаться в семье богачей. Не терзайся.       Август ухмыльнулся. Он был хорошим братом, аж становилось противно, но в этой области он её не понимал. — Вот именно, я не терзаюсь. Живу в свое удовольствие, но я не хочу бездельничать. Я хочу создать что-то свое, заниматься чем-то важным. — И ты обязательно найдешь свое дело, просто у тебя это занимает больше времени. А если нет, то сможешь вернуться к отцу на работу. Он запросто выпрет этого позера Майкельсона и поставит тебя на должность генерального директора издательства.       Возможно, ей придется вернуться когда-нибудь, но она пока не готова была сдаться. — Посмотрим, — она кивнула. — Не переживай, отец в тебе души не чает и ставить ультиматумы не станет.       Оба замолкли и перевели взгляд в центр зала, где стоял седой старичок в шляпе. Доминик Освальд произнёс речь и благодарил присутствующих за прибытие, а затем объявил начало ужина. В зал стали входишь официанты в форме с подносами. Анетта почувствовала, как во рту сгущается слюна. Она не ела с обеда.       После ужина люди начали вставать и ходить по залу, вели разговоры и смеялись, кто-то курил, кто-то налег на шампанское. Август тоже куда-то ушел с отцом. Они любое веселье могли превратить в деловую встречу. Мама заметила старую подругу и поспешила к ней посплетничать. Анетта сходила к столу, стоящему в углу. Там сидела её бывшая одноклассница, они почти не общались, но было бы невежливо не поздороваться.       На обратном пути к своему столику она, поправляя волосы, кинула взгляд в сторону и заметила знакомую фигуру. Слегка неправильная осанка, взъерошенные волосы, грубый профиль, сигара в руках. Она остановилась и сжала бокал с белым вином в руке. Рот приоткрылся, кончики пальцев заискрились, ресницы затрепетали. Девушке следовало отвернуться, но она не хотела.       Анетта помнила, как впервые заметила мистера Соломонса. Именно заметила, ибо не была уверена, что тот вечер был первым, на котором они оба присутствовали. Это случилось два с половиной года назад. Стояла зима. Девушка тогда училась в магистратуре. Она приехала домой на каникулы, родители взяли её с собой на очередной прием. Двухсотлетнее поместье, черное небо, белый, блестящий в свете фонарей, падающий хлопьями снег, лестница с ковром, жаркий зал, голоса, позолоченные стены, звон бокалов.       Девушка стояла у столика, брат рядом разговаривал с другом с университетских времен. В нескольких метрах от неё, почти на другом конце зала, люди разошлись в стороны так, что появилось пустое пространство. И тут показался он, прямо посередине. Мужчина уверенно шагал по залу, хмурым, почти осуждающим взглядом одаривая присутствующих. Анетта нахмурилась, подумала, что он — ещё один святоша-миллиардер с дырявыми носками, осуждающий богатство, роскошь и старые добрые приемы, но глаз оторвать не могла.       Альфред был красив в непривычном смысле слова, как-то по-своему. Мужчина не был Кеном, не был Кларком Кентом, не был Августом Арчером или другим стандартом красоты. Он был таинственным, обворожительным, привлекательным на более неуловимом уровне. Терпкое нечто витало в воздухе рядом с ним, как запах рома. Анетта бы сравнила себя с железом, а его — с магнитом. Она не могла остановиться, поглощала его взглядом всю ночь напролет и нисколечко не боялась оказаться застуканной. Антуанетте казалось, что она пьяна, хоть в тот вечер она выпила лишь один бокал.       У мужчины были твердые черты лица, даже жесткие. Густые брови, взгляд, метающий молнии, пухлые губы, сложенные в полоску, борода, казавшаяся такой же мягкой, как наждачная бумага. Широкая спина, массивное тело, большие руки. Ей ужасно захотелось с ним пообщаться, залезть в душу, узнать, что скрывается в сине-серых тучах его разума, проследовать за виднеющиеся из-под костюма венами на руках, обвести их кончиком пальца.       Тогда Антуанетта так и не набралась храбрости с ним заговорить, о чем жалела, сидя на подоконнике в своей квартире, в которой жила во время учебы. Она подумала, что мужчина просто не захочет общаться с какой-то молоденькой избалованной девчонкой, почти ничего не знающей о жизни. Вернувшись в университет, она не раз вспоминала мужчину, размышляя, чем тот может заниматься, кого из себя представлять, над возможными чертами его характера. Было слишком много посторонних мыслей для девушки в отношениях. Анетта тогда встречалась с будущим экономистом — Леонардом Ньюманом — парень старше на год из хорошей семьи очень нравился её матери. Девушка рассталась с ним через пару недель после приема, не могла выкинуть незнакомца из головы, да и не хотела встречаться с вечно занятым Леонардом. Анетта тогда не знала его имени, не решалась ни у кого спросить, потому называла его просто мужчиной из грёз.       Она видела его и после того приема, но преступно мало, шесть раз за тридцать месяцев. И вот снова мужчина из грёз стоял перед ней, то есть в нескольких метрах. Анетта улыбнулась, она снова хорошо проведет время, будет любоваться им, как картиной. Она никому не рассказывала о своем увлечении, боялась реакции. Альфред Соломонс, его имя она узнала случайно на третьем приеме, был необычным представителем элиты. Его необычность заключалась в том, что он был совершенно обычным. Мужчина вышел из семьи рабочих, всего добился сам. Ни стартового капитала от родителей, ни трастового фонда, ни знатного имени. Она восхищалась им втайне.       Когда Анетта осознавала, чем занималась, её щеки начинали гореть. Такой стеснительной она не была, даже будучи влюбленным подростком. Это было ужасно глупо, но она не могла перестать.       Музыка сменялась и сменялась, одна танцевальная композиция шла за другой, а она все ещё подглядывала за его движениями, хоть пыталась делать это не так очевидно. Порою она искала в толпе родителей или брата, но все равно возвращалась к строгому силуэту.       В какой-то момент мужчина пропал из её вида, Анетта выпрямилась и обеспокоенно оглянулась. Она боялась, что её сказка закончилась, и он ушел, не подобрав туфельку. В зале заиграла спокойная, медленная мелодия. Глаза метались от фигуры к фигуре. — Не желаете потанцевать? — Анетта испуганно вскочила со стула и развернулась к источнику низкого голоса.       Альфред Соломонс стоял рядом с ней. Их разделяла ничтожная половина метра. У неё перехватило дыхание и отнялся язык. Она не могла поверить. Девушка думала, что если её поймают, то обязательно пристыдят, а не позовут на танец. «Ещё не вечер», — подумала она.       Анетта кое-как кивнула и скривила улыбку. Он протянул ей руку, и девушка тут же взялась за неё. Мужчина повел её в центр зала. Анетта старалась не смотреть на него, уставилась на пол, дабы скрыть красноту щек, которое вызывало касание их пальцев. Алфи остановился у центра зала, где было ещё несколько пар. Она развернулась и положила свободную руку на его плечо, все ещё избегая зрительного контакта. Его рука жаром отдалась на талии, будто у неё была голая спина.       Альфред не умел танцевать вальсы, точнее, танцевать вообще. Они, как и все остальные, просто топтались и покачивались в такт музыки. И ей это безумно нравилось. Она вдыхала пряный аромат его одеколона и прятала лицо в районе груди. — Знаете, — вдруг раздался мужской шепот у её уха, — за вами невероятно трудно наблюдать, вы почти не отворачиваетесь.       Анетта испустила смешок. — Прошу прощения, не хотела показаться бестактной. — Что вы, я весьма польщен таким вниманием.       Девушка почувствовала, что Альфред улыбался, и тут же подняла голову, чтобы поймать этот момент. Он лукавым взглядом смотрел на неё сверху вниз. Сейчас Соломонс не был похож на тучу. Ей захотелось прижаться к его груди щекой и обнимать всю ночь напролет, но она все смотрела, боясь испортить момент. — Признавайтесь, вы из полиции или налоговой? — Что вы, нет. Конечно, нет, — запротестовала Анетта. — Тогда я не могу найти причину, по которой такая очаровательная девушка, как вы, наблюдала за мной последние несколько наших встреч.       Он заметил. Конечно, заметил. — Мне было любопытно. — Как размыто. — Вы меня интригуете, мистер Соломонс, — призналась Анетта, непреднамеренно кокетничая. — Вы даже знаете моё имя, мисс Арчер, вы точно мне льстите, — он ухмыльнулся. — Как и вы мне. — Только глупец не заметит алмаз.       Алфи прижал её ближе к себе, она ахнула и, покраснев, снова спрятала лицо. Он испустил довольный смешок.       Музыка замолкла. — Надеюсь увидеться с вами снова, Антуанетта Арчер.       Шепот. Горячее дыхание, обжигающее щеки. Запах спиртного. Слегка хмурые брови, но добрые глаза непонятного цвета: небесный голубой, лесной зеленый и крапинки золотого коричневого. На розовых губах Анеты расцвела улыбка. Она не успела ответить.       Его руки покинули тело, как и он затем покинул зал, не оглядываясь. А Анетта все ещё смотрела.