впервые пришло глубокое осознание, что нет ни места назначения, ни места принадлежности.
Дверь в квартиру закрылась тихо. Если соседи Элисон и знали о том, что она здесь живёт, то точно считали, что девушка либо бывает дома не чаще раза в месяц, либо отсутствует на работе сутками напролёт. Конечно, последнее было не совсем далеко от истины, но настоящая причина такой аккуратности и сдержанности заключалась, скорее, в её осторожном характере, чем в каких-то других факторах извне. Всё в жизни должно делаться осмотрительно и с рассудительностью — так Элисон думала всегда, с каждым годом убеждаясь в том, что такой подход во многих делах приносил к максимально удовлетворительному для неё результату. Элис сняла с себя верхнюю одежду и направилась на кухню, выпить ещё одну чашечку кофе. Есть не хотелось совершенно, и Элисон казалось, будто от утреннего волнения её желудок совсем ужался. Сразу после включения кофемашины она торопливо направилась в прихожую и забрала зип-пакет с лекарствами — пять светло-коричневых баночек с надписью «OPANA» . Элис с нетерпением открыла один пузырёк слишком судорожно и быстро, отчего белая крышечка улетела куда-то в угол стола. Взяв две таблетки и запив их водой из-под крана, она закрыла глаза и опустила голову на руки, почувствовав лёгкое головокружение. В этот момент ей даже самой стало стыдно и позорно от того, в кого её превратили эти таблетки. Единственное, что в этой жизни так и не удалось взять под контроль, — собственное желание упиваться ими, как уставший путник посреди пустыни не может напиться холодной освежающей водой. Так продолжалось уже больше месяца. Понимая, что, если она задумается над этим достаточно долго и хоть в одну ночь с трудом заснёт из-за этих давящих мыслей, это будет конец. Из-за этого Элисон отгоняла от себя эти размышления, словно назойливую муху. Это всё — жизненно важная необходимость, убеждала она себя. От наплыва мыслей её отвлёк негромкий звук кофемашины. Элис налила тёмную горячую жидкость в кружку до краёв и присела на синий диван посреди гостиной. Она задумалась, включать ли телевизор, чтобы не сидеть в начинающей давить тишине. Размышлять о том, что её уже несколько лет преследует такая ужасная вещь, как невозможность находиться в затишье, Элисон не хотелось. Проблема есть, и она о ней знает — этого уже достаточно. «Первый шаг к лечению — признать, что в нём вообще есть необходимость» — говорила ей давным-давно Харрингтон. Но что Элисон ещё могла сделать, если даже многолетняя терапия так и не смогла убедить её в безопасности нахождения со своими мыслями один на один? Это не то что было небезопасно… Это было тем, чего она избегала так старательно, что даже смешно становилось. Чем-то страшным, чем-то незнакомым, таким, что даже думать не хотелось, что нужно было срочно решать, но даже сама мысль об этой необходимости приводила к отчаянию — глубокому, вязкому, как грязевое болото. Её тянущаяся за пультом рука остановилась, когда прозвенел громкий вызов телефона. Элис прошла в прихожую, взглянула на экран мобильного. Эванс. — Полковник, — сказала Элисон, неосознанно понизив тон голоса — как и всегда, когда она говорила с этим человеком. — Привет, Элис, — мгновенно ответил он. Элисон невольно смутилась, услышав своё настоящее имя. Обычно, когда Эванс её так называл, это означало, что он хотел сказать что-то важное или, по крайней мере, показать, что разговор предстоит не совсем рабочий. Эванс откашлялся пару раз; Элисон молчаливо подождала, подмечая, что полковник, скорее всего, позвонил ей в середине работы. Он вздохнул, давая понять, что полностью готов к разговору. — Ты кое-что забыла. — Очень надеюсь, что это не мой чемодан, сэр. — Думаю, такое ты бы точно не пропустила. Нет, это не чемодан. Это твой альбом. Элис помедлила с ответом, подобрала слова и твёрдо сообщила: — Я его не забыла. Можете его выбросить или оставить на память, если хотите. Мужчина в трубке, судя по всему, коротко усмехнулся. — Если я захочу тебя увидеть, позвоню по видео. Во сколько у тебя поезд? — Через час, сэр. Скоро буду выходить, — Элисон вышла из прихожей назад в гостиную, затем на кухню, взяла чашку кофе. — Хорошо, молодец. Машина встретит тебя возле вокзала. Я отправил тебе утром номер. Если приедешь раньше, позвони им, — небольшая пауза. — Надеюсь, тебя не напрягает всё это. Ехать будешь недолго. «Молодец». — Никак нет. Меня напрягает, что я вас от работы отвлекаю, — она слегка улыбнулась, понимая, что ему незачем было звонить, только если не по личной инициативе. — Отвлекаешь, но в хорошем смысле. Пару минут могу не думать о своих делах. С Эвансом она старалась ограничивать разговоры чисто рабочими фразами. Как, впрочем, и со всеми окружающими. Полковник, как она заметила уже давно, всегда пытался свести диалог к чему-нибудь непринуждённому, более личному, откровенному, чем всегда только отталкивал. Но что она могла ему предложить? Насколько ей было известно, Эванс — довольно одинокий мужчина. Ни семьи, ни детей, и наверняка она — не единственная его подчинённая, с которой он был не прочь обсудить жизненные моменты. Он был её непосредственным начальником, и Элис обращалась с техническими вопросами именно к нему, а он — никогда и не отказывал в её просьбах. Теперь же, когда их неизбежно разделят сотни километров, Элисон чувствовала что-то, схожее на печаль, но ею не являющееся — то ли слабая-слабая тоска, то ли едва уловимая тревога от того, что там, на новом месте, она увидит совершенно незнакомое лицо, абсолютно других людей, и ей придётся заново, по кусочку, выстраивать свой образ жизни вокруг этих вещей, прощаясь со старыми. — Пара минут прошли, сэр. Элис, пройдя в гостиную и внимательно осмотрев большое окно, открывающее вид на заснеженный и шумный город, мысленно обрадовалось уже в который раз, что выбрала квартиру повыше. Словно это помогло ей отдалить себя от городской жизни, что кипит там, внизу, где ей хотелось находиться как можно реже. Здесь, на высоте шестнадцатого этажа, дышалось и думалось легче. Хотя бы где-то. — Ладно-ладно. Только ты можешь дать мне понять, что не соскучилась, не говоря прямо, — его тон прозвучал наигранно обиженно, но Элис знала, что обидеть его она никак не могла. — Желаю удачной поездки, Элис. Обратную связь прошу только по желанию. — Спасибо, сэр. Отключаюсь. С экрана на неё смотрел темноволосый мужчина в возрасте — взгляд у него был прямой и уверенный. И почему-то Эванс заставил её поставить на аватар именно это фото. Большая часть его волос поседела, и это придавало ему лишних лет. Элисон подумала, когда же он, наконец, сбреет эти чёртовы усы, которые ему не идут и делают только старше, и закрыла окно контакта, переходя на рабочий стол. Новых звонков или смс-сообщений не было. Она выключила смартфон и перевела взгляд на здания города. Снег не прекращался ни на минуту с тех пор, как она уехала от психотерапевта. Добираться до вокзала будет непросто. Острая боль в ноге вернула её к реальности. Элис вздрогнула, чуть не уронив кружку с кофе, и схватилась свободными пальцами руки, в которой всё ещё держала телефон, за область чуть ниже колена. Она недовольно сморщилась, чувствуя, как боль понемногу стихла, но затем заново пронзила, казалось, кости с ещё большей силой. Элис торопливо побрела к кофейному столику, поставила туда чашку и бросила мобильник на кресло, после этого с трудом присела на пол, хватаясь за колено. — Чёрт. И почему боль всегда возвращалась в неподходящий момент? Хоть и не сказать, что существовали вообще подходящие. Сидя у кресла, Элис слегка массировала колено, думала о случайных вещах, смотря в белый потолок. — Ещё скажите, что трость нужно покупать, — нервозно пожаловалась она в пустоту. К кому она хотела обратиться — и хотела ли, чтобы её вообще кто-то услышал, — сказать Элисон не могла. Даже не надеялась на это. Мысленно спрашивать Всевышнего, или кто там наблюдал за её жизнью, стало частью ежедневного расписания. Раньше Элис задавала ему вопросы намного чаще. Она была не особо религиозным человеком — ей, скорее, неосознанно хотелось свалить вину на кого-то, кто сидит на облаке и курирует событиями её жизни, чем признать, что то, где она находится, — результат её собственных действий. Именно о таких вещах Элисон размышляла, если вокруг становится слишком тихо. От этой философии её буквально тошнило. Спустя десять минут она встала, опираясь на здоровую ногу, и прошла в спальню, не забыв при этом включить телевизор, чтобы заполнить помещение хотя бы каким-то шумом. В её квартире и взглядом-то не за что зацепиться: соединённые гостиная и кухня, небольшая спальня, узкий коридор и маленькая ванная. Достаточно и даже более для одного человека. Тёмно-синие постельные простыни — идеально сложенные, выглаженные, постиранные совсем недавно и пахнущие кондиционером с ароматом лотоса; плотные чёрные шторы, которые Элисон закрыла перед уездом в клинику: в приглушённой темноте ей почему-то нравилось больше; чистые деревянные поверхности комода и компьютерного стола: Элис от нечего делать наводила порядок здесь каждый раз, когда возвращалась домой. Словно стирала любые следы того, что здесь кто-то жил, и только пара обуви, стоящая на полочке в прихожей, и верхняя одежда намекали на присутствие живой души в этом месте. Элисон подняла с пола чёрный чемодан, осматривая уже в который раз за несколько дней свою комнату. Ей всегда хотелось, чтобы у неё была личная, своя спальня, которую она могла бы украсить и обустроить так, как хотелось именно ей. Спустя десяток лет жизни вдали от места, которые многие называют «домом», она пришла к выводу, что не только это помещение, но и вся квартира не выглядела так, как она раньше представляла. Стены не были украшены плакатами любимых групп, на подоконнике не стояли цветы, и даже на кровати не лежало ничего кроме двух больших плоских подушек. Не было фотографий. Вообще никаких. Это напоминало ей аккаунты людей в интернете, которые не захотели даже своё фото поставить, не говоря уже о личной информации и месте работы или учёбы. Пустая страница. Обезличено. Элисон перевела взгляд на зеркальный шкаф. Из большого зеркала в полный рост на неё смотрел человек, которого она меньше всего хотела видеть в тот — и не только — день. Пытаясь скрыть следы почти что бессонной ночи, утром она использовала свои скудные навыки макияжа, спрятав круги под глазами тональным кремом. Чёрные волосы спадали ей на плечи, и Элис, долго не думая, отпустила ручку чемодана и сняла шарф, заново повязала его вокруг шеи, спрятав тёмные пряди. Слегка пожалела, что не подстриглась перед уездом. Вспоминая о том, что на улице, скорее всего, ледяная вьюга, Элисон взяла из комода чёрную шапку и натянула её по самые брови. Сумка с рабочим ноутбуком покоилась в гостиной. Больше вещей у Элисон не было. Наверное, окажись она в числе почти двухсот тысяч человек, пропадающих по всей Великобритании каждый год, по найденному чемодану вряд ли можно было бы составить цельный портрет о её личности. О чём бы думали детективы и полиция, рассматривая её одежду и личные вещи? Как минимум — пропавшей была девушка молодого возраста. Особым стилем не выделялась. Срезать бирки и сжечь документы — и никто, никогда бы не догадался, кем же на самом деле была одинокая Элисон. И она часто размышляла об этом. Восемьдесят процентов пропавших находились в первые сутки после исчезновения, многие из которых — дети. Что случилось с остальными двадцатью? Пропали ли они безвозвратно? Каким был их последний день? Если среди них были те, кто собственными усилиями перечеркнул старую жизнь и начал новую, Элис была совсем не против оказаться в их числе. Даже, можно сказать, это было наиболее предпочтительным для неё. Она устроилась на диване и, взяв пульт в руки, пролистала каналы, пока не включила новости. В то, что там говорили, Элисон особо не вслушивалась — какие-то митинги, прогноз о надвигающейся на город буре в следующие несколько дней, реклама авиакомпании… Чёрт, буря — это плохо. Зима — неплохое время года, пока не становится слишком холодно. Элисон взглянула на часы телефона. Двадцать минут двенадцатого, сорок до отправления поезда. Она знала, что успеет, даже если вышла бы на десять минут позже, но всё равно выключила телевизор. Ещё раз осмотрела квартиру беглым взглядом, убеждаясь, что ничего не забыла. Не могла бы. Она вышла в подъезд, провернув ключ в замке ровно четыре раза — если бы можно было больше, прокрутила бы ещё. Дёрнула ручку несколько раз. Закрыто. Можно идти. Никаких сожалений. Элисон медленно курила, стоя в ожидании такси возле подъезда. Было необычайно шумно. Или ей просто настолько не хотелось о чём-то думать, что её внимание переключилось на внешний мир вместо внутреннего. Автомобиль остановился аккурат возле неё. Она назвала адрес, и машина тронулась с места.▲△▲△▲△▲△▲
— Мэм, опустите шарф, — попросил её молодой мужчина, стоящий на проходе. Элисон вздохнула, но шарф опустила. Проводник быстро осмотрел её и билет. — Хорошей поездки. Элис, забравшись в поезд, прошла по длинному коридору и, найдя своё купе, зашла внутрь. Никого. Ей хотелось, чтобы никто больше и не присоединился. Поставив чемодан, она сняла тёплые перчатки, подметив, что в купе довольно жарко. Кинув на стол вещи, отправилась на поиски уборной. «Нужно было дома в порядок себя привести, чёрт возьми» — раздосадованно подумала она, когда вышла из маленького помещения и, слишком резко развернувшись назад, с кем-то столкнулась. Подняв глаза, Элис встретилась с тёмными очками, сквозь линзы которых на неё смотрел высокий мужчина. — Извините. За тот день она уже извинилась два раза. Это не было унизительно, но являлось показателем того, что её застали врасплох. Так Элисон казалось. И два раза в день — слишком много. Элис обошла человека, не дожидаясь ответа, и направилась дальше. Из-за того, что она выпила кофе, желание спать немного отступило назад. Как только поезд тронулся, Элисон поняла, что ей всё-таки повезло с тем, что сюда больше никто не зайдёт и ехать придётся в одиночку. Она воткнула в уши наушники и включила музыку — тихую, неторопливую, незамысловатая мелодия пианино, разбавленная приглушённым битом. Открыв галерею, Элисон взглянула на последний сделанный скриншот: путь по маршруту «Лондон — Вустер » займёт около двух часов. Хорошо. Долго сидеть на одном месте было для неё не то что непривычно, но и удовольствия не приносило. Она, сделав глубокий вдох, отклонилась назад и расслабила плечи. И всё-таки — что её ждало? Жить размеренной и предсказуемой жизнью не всегда плохо, но иногда повседневная рутина, не разбавленная хотя бы какими-то новшествами, может удручать и даже вводить в апатию. С другой стороны — настолько внезапные изменения вполне себе способны возыметь такой же эффект. Бродя по мысленно выстроенным лабиринтам-размышлениям, Элисон гадала: что она увидит за следующим поворотом? За одним — отсутствие каких-либо тревог ввиду того, что она, в общем-то, ничего серьёзного в Лондоне и не оставила: ни друзей, ни каких-либо близких отношений, ни семью, ни даже себя саму, каким бы ей это странным ни казалось. Носить себя с собой везде, каждую секунду, чтобы не находиться в вечных поисках и не задавать вопросов — где же моё «я?» В каком-то определённом месте? В других людях или, может быть, лишь в одном человеке? В любимом занятии или хобби? Это того не стоит. Если Элисон — это всегда Элисон в любом месте и при любых обстоятельствах, значит, и страшиться ей этой потери не стоит. Но за другим поворотом — не до конца понятая ею неизвестность и непредсказуемость. Даже если единственный человек, которого Элис знает на все сто процентов и который её никогда не подведёт, — это она сама, то про других, незнакомых и чужих, она такого сказать никогда не сможет. Новые коллеги, новая обстановка, необходимость как можно быстрее к ним прижиться — это не могло её не напрягать. Но бежать на половине пути из-за собственного страха, даже если Элис таковым его на данный момент и не считала, — просто несусветная глупость. И всё же, отчего ей было так непривычно и тревожно? Было ли это тем самым шестым чувством или предвиденьем, если что-то такое и существовало? Элисон не могла понять. Спустя полчаса она сняла обувь и, удобно устроившись на диване-кровати, решила немного вздремнуть. Музыка в наушниках понемногу стихала. — Что ты делаешь? Элисон распахнула глаза, ошарашенная внезапным громким голосом. Она резко повернула голову и увидела, как толстая мужская рука с длинными, цепкими пальцами схватила её за шарф и потянула на себя. Элисон не могла рассмотреть этого незнакомца: его лицо, словно цензура на телевизоре, представляло собой чёрное туманное облако, и мужчина что-то говорил ей, но она почти ничего не слышала. Вместо этого в ушах глухо стучало её собственное сердцебиение. Словно бы замороженная, она не сумела найти в себе сил поднять руки, чтобы отбиться от крепкой хватки на плечах и шее. — Я же сказал, никакой музыки! — закричал он злобно, и это было единственным и последним, что она смогла расслышать, прежде чем все остальные звуки слились в один белый шум. Кто-то аккуратно похлопал её по плечу. Элисон приоткрыла глаза, подняв голову. — Мадам, Вустершир вас заждался, — сказал ей уже знакомый голос, и Элис, пару раз моргнув, поняла, что это проводник, ранее проверяющий её билет. И никаких чёрных лиц. — Да, спасибо, — хрипло отозвалась Элис. Она чуть было не извинилась, но не хотела делать одолжения Богу, любящему троицу. Молодой человек сдержанно улыбнулся. Никто на неё не злился, не ругал за то, что она случайно уснула, хоть и не планировала. Элис в спешке оделась, забыв про перчатки, схватила свой багаж и, бормоча какие-то слова благодарности и извинения в адрес проводника, торопливым шагом отправилась к выходу. Чёртовы поездки. Уже на улице Элис осмотрелась. Хмуроватое небо, промозглый ветер, бледное солнце, едва виднеющееся из-за туч. Сначала Элисон оглядела окружение поблизости, затем кинула взгляд на десять метров дальше, затем ещё, и так просмотрела практически всё вокруг, убеждаясь, что может безопасно двигаться дальше. Рабочая привычка сканировать пространство. Стоя возле таблички с изображением сигареты, она медленно курила. Её взгляд долго был устремлён в одну точку — на очень тонкую полоску солнечного света, гладящую грязноватый, присыпанный снегом асфальт. Конечно, то был кошмар. Временами они снятся всем людям. Это нормально. Ненормальным было то, что эти, кажется, начинающиеся неудобства со сном становились проблемой. И раньше этого определённо не было. Что-то внутри груди тяжело сдавило сердце, заставило её сглотнуть. Элисон проанализировала все дни прошедшей недели, вспоминая, что же изменилось в её таком тщательно составленном расписании: что она ела, пила, чем таким занималась, что выходило за пределы её ежедневной рутины. Ничего. Ни алкоголя, ни каких-либо других посторонних вещей. Подводя итоги, словно набирая финальные командные строки на компьютере, она пришла к выводу, что, скорее всего, всё произошло из-за неспокойной ночи и небольшой паники у больницы утром. Это умозаключение её успокоило ровно настолько, чтобы занять мысли другими делами. Кинув сигарету в урну, Элис достала телефон из кармана. Часы показывали два часа после полудня. Пропущенных вызовов не было. Зайдя в рабочий чат с Эвансом, она набрала нужный номер. В течение нескольких секунд Элис слышала только длинные гудки. — Алло, — женский голос из динамика прозвучал уверенно, но несколько настороженно. — Э-э, — Элисон поняла, что не подобрала слов перед звонком, и досадно вздохнула. — Это Элисон Майер. Я уже на месте. Элис знала, что, скорее всего, собеседница была в курсе, кто позвонил, но всё-таки предпочла представиться во избежание недопонимания. Просто на всякий случай. Как и всегда. — Мисс Майер, — коротко сказала женщина. — Пройдите, пожалуйста, вокзал слева от билетной кассы, машина ждёт вас возле белого апарт-отеля .Чёрная Тойота. — Вижу, — ответила Элис, замечая названный ранее автомобиль возле высокого здания. Внедорожник не стоял на видном месте, но, если кто-то захотел бы его найти, взглядом легко было зацепиться. Элисон спрятала телефон в пальто и ускорила шаг. Из авто вышла довольно высокая девушка. Элисон подумала, что она, возможно, лишь ненамного старше её самой. Пока что Элис не могла предположить, как дальше пойдёт общение на случай, если ей придётся работать с незнакомкой на постоянной основе. Элисон не была нелюдимой, необщительной или грубой, совсем нет. Скорее, сходилась с людьми с трудом, но не из-за собственного желания или внутренней неприязни к человеческой сущности, а из-за некоего бессознательного барьера, стены — непреклонной и высокой, выстроенной за годы сознательной жизни до такой высоты, что теперь и с места не сдвинуть. Во всех профессиях и карьерах приятно работать с дружелюбными и открытыми сотрудниками, и Элис это прекрасно осознавала. Но не могла нащупать ту грань, где обычное плодотворное сотрудничество переходило в дружеские, неформальные разговоры. Ей было предпочтительно работать с информацией, чем с живыми людьми. Она надеялась, что как-нибудь соберёт из этих раздумий новый пазл, позволяющий ей легче вписаться в коллектив. — Добрый день, Элисон, — добродушно сказала она, как только Элис подошла ближе, и забрала из рук чемодан. — Добрый. — Садитесь, в машине всё обсудим. Элис открыла пассажирскую дверь сзади — спереди, возле водителя, она никогда не садилась. — Что ж, следующая станция — Креденхилл . Ехать будем быстро. Элисон поняла, что не отказалась бы от ещё одной сигареты.