Blood

Наруто вежливо прощается с медицинским персоналом госпиталя, выходит за ворота, направляется в сторону главной улицы, попутно думая, как бы скинуть надоедливый хвост. Внешне хладнокровный, спокойный мальчишка, внутри же кипящая лава эмоций. У Узумаки было достаточно времени, чтобы разобраться с воспоминания себя из этого мира и оценить уровень боевой подготовки. Разочарование смешивалось со странной радостью. Да, Наруто действительно был рад и тому, что у умершего мальчишки скверные отношения с семьей, сводящие все контакты к минимуму. Узумаки слишком привык быть один, полагаться на себя, плохо представляя, что такое родительская ласка, забота, любовь. Разочарование и презрение ему нравились больше. Такое отношение было понятным, привычно родным. Еще выяснилось, что, кроме ужасных отношений с семьей, у него теперь отвратительная физическая подготовки и абсолютная непереносимость любого физического контакта. Наруто хмыкает, сворачивая с главной улицы и прибавляя шаг. У мальчишки было абсолютное нежелание пачкаться. Жаль только, что не было понимание того, что выбора нет. По сути, у него тоже не было выбора. Ни тогда, ни сейчас. Ведь он не выбирал становится джинчурики тогда, сейчас же, не считая того, что он хотел умереть, а не оказаться черт знает где, он носит имя слишком известной семьи, является не только носителем древней крови, но и мишенью для врагов. Что тоже автоматически лишает его выбора. Если быть совсем честным, будет у него сейчас выбор становится шиноби или нет, он бы все равно выбрал первое. Единственное, что радовало теперь уже бывшего капитана Анбу Не, так это возможные перспективы. Две стихии, пробужденные, но не развитые, хорошие объемы чакры, спасибо Узумаки, есть сенсорные способности. Сносная физическая подготовка. Способности к фуиндзюцу. Еще ряд странных вызывающих вопросы увлечений. И если изучение истории еще куда ни шло, а сейчас еще оказалось очень полезно, то вот бесцельное перебирание гадальных карт вызывает вопросы. Узумаки уходит в окраины деревни, прикидывая как все же скинуть Анбу с хвоста. Контроль чакры никакой, уловки с помощью клонов отпадают. Теневое клонирование сейчас потребует времени и тренировок, сходу такой фокус не провернуть. Затеряться в лесу тоже проблема, если среди них хоть немного сносный сенсор. Можно, конечно, забить и просто отправиться на полигон, но… А что, собственно, но? Что они сделают? Решат, что он крот? Шпион? Что демонстрирует слишком не типичное для сына Хокаге поведение? Но ведь это же бред. Такой же бред, как и переселение душ. Наруто усмехается, резко сменяет маршрут, уверенно двигаясь в сторону заброшенный полигонов. План в голове складывает сам по себе. Немного тай, тренировка на контроль чакры и медитация. В больнице у него не было возможности побывать в своем подсознании, чтобы убедится, что в его теле нет незарегистрированных жителей. Спустя пару часов Наруто в полной мере осознает, что с оценкой «сносно» для своей физической подготовки сильно погорячился. Она ну-ле-ва-я. Черт, Наруто правда не мог понять, как так вышло. Как родившись в семье шиноби, как являясь представителем древнего клана, как можно было так просрать физическую подготовку. Можно иметь плохой контроль, не знать даже простейшие техники, но не иметь хотя бы какой-никакой выносливости и силы это за гранью понимания. Это надо было умудрится, блядь. Узумаки злой мрачный источающий слабое Ки невольно привлекает внимание своих соглядатаев, которые начинают наблюдать за ним куда внимательнее. Ему на это, впрочем, наплевать. Наруто ставит себе четкую цель и не уйдет с этого гребаного полигона, пока не достигнет этой цели. Падение за падением, Узумаки тренируется до глубокой темной ночи, доводя себя до истощения, но так и не достигнув желаемого результата. Сидя под деревом, давясь бессильной злобой, практически отрубаясь, Наруто чувствует крепкие руки, которые легко подхватывают его, поднимая с земли. Последнее, что он чувствует перед тем, как окончательно отключится, это вспышка Хирайшина, переносящего их куда-то с заброшенного полигона. *** Тьма беспросветная! Как можно было так глупо попасть под удар. Нет, с мальчишкой все понятно. Из него воин как из морковки балерина, но тогда его сознанием управлял демон. Генерал Йокко зол, раздосадован и обескуражен. Хвосты трепетали за спиной, выдавая всю глубину негодования. Этот безмозглый жалкий мальчишка так глупо попался. И каков итог? Мальчишка, в тело которого он заточен, умер, едва не утянув самого Кьюби за собой. Но Боги милостивые и милосердные не дали этому случиться, засунув в тело этого безмозглого ребенка взрослую мерзкую душу. Лучше бы дали ему сдохнуть. А они запихнули душу. И какую душу. Взрослую душу из другого мира. И все бы ничего, только с этого мгновения Князь потерял всякий покой. Такие вещи никогда не происходят просто так. Какую бы игру не задумали Боги, она ему заведомо не нравится. Как и эта потрепанная жизнью грязно-кровавая темная душа, связанная с хрупким мальчишеским телом. Курама хмурится, устало выдыхает, усаживается по-турецки на мраморный пол, кладет локти на колени, укладывает подбородок на сцепленные пальцы, раскрывает хвосты веером за спиной. Мысли тяжелые, давящие, сводят с ума, лишая душевного равновесия. Конечно, глупо быть настроенным враждебно к лишенному выбора полудемону. Слепо доверять ему — еще большая глупость. А теперь вот это. Демон переводит взгляд на спокойно спящего мужчину. «Тоже мне состоявшаяся личность, опытный шиноби, — фыркает Курама, — только вышел из госпиталя и уже довел себя до истощения.» Демон наблюдает за тем, как мужчина приходит в себя. Тот медленно садится, осматриваясь растерянно, явно не до конца понимая, где находится. Натыкается взглядом на Князя, молчит, смотрит изучает. Курама отвечает ему взаимностью. Отмечает, что волосы у него темнее на несколько тонов, собраны в низкий хвост, кончик которого ниже середины лопаток. Глаза его ультрамариновые, а не голубые, пронзительные отдающие холодом, лицо загорелое, украшено шрамами, ими же покрыты и руки, и грудь, вернее ее не закрытая футболкой часть. — Кто ты? — мужчина первым нарушает тишину. — Я? Демон, — хвосты веером раскрываются за спиной. Вопреки ожиданиям они белые расписанные красными линиями с карминовыми кончиками. Завораживающие на самом деле. Красивые. — Курама? — все же осмеливается предположить. Видит, как гневно сверкают глаза цвета сангрии, как кривится чужой рот в презрительной усмешке, готовится услышать оскорбления, отражать атаку, но демон лишь резким движением раскрывает боевой веер, легко подкидывает его, ловит, играется, не отводя взгляд, словно ждет чего-то. — Не помню, чтобы я разрешал так к себе обращаться. Наруто ничего на это не отвечает, лишь позволяет себе слабую улыбку, внутри запрещая себе сравнивать. — Значит, здесь я тоже джинчурики, — продолжает Узумаки утвердительно, следя за реакцией. Демон отрицательно качает головой. — Эта Вселенная отличается от твоей. Она сложнее, разнообразнее и опаснее. Усвой это. Люди, — Курама презрительно кривится на этом слове, — наивно предполагают, что хвостатые это просто чакра. Они не знают правду. Последние слова звучат угрозой, которую Наруто очень четко слышит и прекрасно понимает. — Значит, ты сам себя заточил здесь, в то время, как твоя чакра, сила оказались в Кушине, — озвучивает часть своих рассуждений вслух Наруто. — Значит, — тон приобретает налет легкомысленности. Глаза цвета сангрии задумчиво скользят по крепкой фигуре. На самом деле, Князь в замешательстве. С одной стороны, стоит вышвырнуть мужчину из подсознания, закрыть дорогу. Сейчас Кураме это не составит особого труда. С другой стороны, он может стать неплохим союзником. — Так все же, кто ты? — Узумаки повторяет свой вопрос, без особой надежды услышать ответ. — Демон, — отрезает Курама, ничего толком не решив, — тебе пора. Если ты планируешь и дальше насиловать это хрупкое тело тренировками, тебе стоит нормально высыпаться, больше есть и меньше страдать всякой ерундой. Князь прячется за веером, всем своим видом показывая, что сейчас разговор окончен. Наруто хмурится, но спорить не спешит. Годы в Анбу многому научили его, в том числе анализировать ситуацию, строить стратегии и терпеливо ждать результата бурной деятельности, не хвататься за всё и сразу, а еще отучили от некоторых вредных привычек, например, переть напролом, требуя всё и сразу. Наруто продолжает нагло, открыто рассматривать крепкую фигуру, отмечая мраморную кожу цвета слоновой кости, из-под которой на кистях и предплечьях выступают сине-фиолетовые рисунки вен, хотя Наруто уверен, что не только на руках они выступают так ярко. Длинные карминово-пурпурные волосы, распущенные кровавыми реками, ложащиеся поверх черного шелка кимоно, украшенного узором, сделанным серебряными нитями. Узумаки раз за разом прокручивает их странный со стороны слишком уж дружный диалог, упорно пытаясь понять, что его так напрягает. Вскоре до него доходит, что напрягает его именно демон. Слишком сильным, смертоносным он ощущается, это при условии, что силы в нем сейчас нет, вся она в Кушине. — Мы еще встретимся, — обещает Наруто прикрывая глаза и покидая подсознание, позволяя разуму погрузится в глубокий спокойный сон. — Кто бы сомневался. Не просто же так Они тебя сюда отправили.