Демоны тоже люди, как ни крути! - сборник

Моя мама, Сцилла, была самым дорогим человеком для меня. И остаётся таковой до сих пор. Пусть мы и не увидим друг друга снова. Я вырос конченым психом и апатичным чудовищем, не буду врать. Хорошо, что моя мама никогда об этом не узнает. Я тру глаза пальцами из-за яркого света, чтобы прогнать крошечные слезинки в уголках глаз. Моя мама была права насчёт моего будущего – она предсказала, что я многого добьюсь, когда вырасту, и стану самым могущественным демоном из всех. Так и произошло. Ни одна живая душа веками не видела такой огромной тёмной силы. Я могу одним движением пальцев сжать гору, чтоб от неё осталась только пыль. Хоть на такую бессмыслицу, я, конечно, не расходую свою энергию. А вот убить кого-то – пожалуйста. Спасибо папочке за хорошее воспитание. Сейчас какой-то демонёнок стоит передо мной, извиваясь и крича. Я морщу нос от его неприятных для и так болящей головы звуков и протягиваю руку вперёд. Крики смолкают, теперь моя ладонь крепко захватила его голову сверху и опустила острые ногти как можно глубже. Мои пальцы дрожат от небольшого напряжения. Демон не кричит, но беззвучно мычит и постанывает от страха и боли, и я сжимаю ладонь ещё сильнее. Слышен тихий хруст черепа, а я чувствую, как по руке стекает энергия и ногти уже дотрагиваются до мягкого, жалко пульсирующего мозга, прорывая его оболочку и вызывая новый поток демонической крови, брызгающий из его башки, а мизинец зацепляется за твёрдые осколки кости. Вот же ангелы – опять рубашку испачкал! Демон уже ничего не осознает, мотая головой безумно (в прямом смысле. От его разума уже вряд ли что-то осталось) и трясясь, как от лихорадки. Жалкое ничтожество. Я перестаю мелочиться и сжимаю ладонь полностью, раскромсав его череп на несколько небольших осколков, глазные яблоки почти выскочили из орбит, в них уже не было видно зрачка и радужки из-за полностью залившей их энергии. Он уже мёртв, и ежу понятно. Я отхожу на пару шагов назад, отряхивая руку от тёмной субстанции с отвращением. Мотаю пальцем едва заметно, и часть моей энергии отделяется от моего тела, набрасываясь, как дикие собаки после долгой голодовки на кусок жареного мяса, на труп этого ничтожества. Разъели его кости, до конца разломлена шея с громким хрустом костей, лопанием вен и с видностью, как рвутся сосуды. От тела остались только несколько костей, когда мои «внутренние псы» закончили трапезу. Энергия змейками втянулась обратно в моё тело, и тепло растеклось по венам. Вот и подкрепился. Я не чувствую ничего. Абсолютно. Психопатом, хотя, я не осмелюсь назвать себя: я способен чувствовать негативные эмоции внутри себя, которые жгут, как пожар, будто разъедая мою кожу изнутри. Иногда я плачу и кричу. Может, умею чувствовать что-то хорошее тоже – не знаю. Забыл, было ли такое, кроме того, как с учтивой улыбкой отвечать своим коллегам и беззаботно пошловато шутить над небольшим количеством друзей. Я уже забыл кто я – воспринимайте меня, как человек без лица, хорошо? Так будет проще, потому что невозможно догадаться, что я промышляю или каким буду в следующую минуту – когда у человека нет лица, о таком даже гадать не надо. Я щёлкаю пальцами, за моей спиной тут же оказывается кто-то из слуг – я даже имени его не помню. - Уберись здесь, - говорю я, разворачиваясь в сторону лестницы наверх, из подземелья, ясно слыша, как прислужника чуть ли не выворачивает от картины останков демона, но мне как-то всё равно. Тихие шаги звучат эхом, отражая звук от стен. На каменном полу моя длинная тень. Я чуть склоняю голову и делаю ради шутки себе на голове маленькие дьявольские рожки из энергии, высовываю кончик языка. Теперь весьма правдоподобно отражающая меня изнутри тень. Я сразу же убрал рожки, как только вышел на свет. Я видел собственные дрожащие ресницы, и глаза чуть щурились от яркого летнего солнца. - Тимоти..! Я почти подпрыгнул, сжав губы в незаметной улыбке и обернулся, увидев за собой Винсента. - К нам пришла доставка, забрать её? Чего там вообще? - А, да, естественно. Там как раз книги для библиотеки. Тебе ж по пути, занеси тогда, ладно? - Лады. – Винсент мягко хлопнул по плечу меня (думаю, в знак уважения? Винсента хрен поймёшь, вот честное слово.), и, развернувшись, пошёл в обратную сторону. Я развернулся, убрав ухмылку с губ. Шлюхер и дурачьё. В библиотеке сейчас наверняка сидит Мара. Самовлюблённая уебанка. Внизу явно тренируется Жозеф. Безмозглый и ослеплённый собственным эгоизмом. У Дайна сейчас перерыв. Хлипкий пидорас. Аякс наверняка снова пытается уладить разговор между высшими слугами. Психованный и тупой, как пробка. В замке есть сотня или больше демонов. Каждому из них я подбираю собственную характеристику. Я перемещаюсь в коридор, в котором самые большие окна, и он самый освещённый из всех. Понятно уж, почему – тут висят портреты моих предков, которых я в лицо не видел, но если бы и видел, то стопроцентно плюнул бы – нахер было моего отца рожать. Но тут и портрет моей семьи. Из тех, кто сейчас жив, на портрете только я. Мама смотрит вперёд, её красные губы немного сжаты. Но все её черты нежны и глаза будто парализуют мягкостью взгляда. Она одета в красивое длинное красное платье, рыжевато-бордовые волосы падают с плеч водопадом. Она держит руку на моём плече. Помню, как мы стояли и позировали почти десять часов с перерывами, пока художник, рисующий нас, нарисует полный портрет. Изредка, Сцилла поглаживала ладонью моё плечо, подбадривающе улыбаясь. Она тогда выглядела несколько измотанной – ещё бы, стоять десять часов на ногах так себе занятие. Рядом с ней – мой отец. Отвратный извращенец, монстр, лжец, бездушный, грязный, тупой, мерзкий – это можно продолжать вечно, правда, я не устану. Его белые с небольшим золотом волосы, тёмный костюм, почти как у меня сейчас. Его глаза гетерохромные и глазные яблоки чёрные вместо белых. Но радужки – жёлтая и красная. Мои острые зубы достались мне от него, хоть тут он не улыбается. Опустив взгляд, я посмотрел в глаза… себе. Маленькому, беззащитному мальчику, которому ещё многое предстоит повидать в своей жизни. Взгляд этого мальчика немного испуган. И будто вот-вот заплачет. Нет, это смотрит кто-то ещё способный чувствовать хоть чего-либо. Я положил ладонь на своё лицо на портрете, прикрыв веки. Я поднимаю руку и чуть провожу ей в воздухе. Капли энергии высачиваются из моих ладоней, поднимаясь ввысь медленно. Демоническая кровь, которая сейчас заменяла краску, легла на холст, где было лицо моего умершего отца. Я провожу рукой дальше. Будто сделав мазок кистью, чёрное пятно закрасило глаза мёртвого, который был изображён живым здесь. Я провожу второй рукой – и другая порция краски оставляет черту, закрывая взор нарисованным глазам моей мамы. Мне хочется пустить слезу, в носу колет. Вот же я тряпка, серьёзно. Пойду запью. Сегодня совершенно херовый день. Я в гостиной, на подносе уже стоит бокал, а рядом с ним бутылка. Я беру бутылку дорогой энергии и вливаю, не жалея, в бокал, не смотря за тем, что сосуд уже давно наполнен, и чёрная жидкость льётся через край, ладонь тоже запачкалась. Прохлада напитка даже делает приятно моим пальцам на время. Я всё лью и лью. Бедные демонята бы давно рвали на себе волосы и бились бы головой о землю – расходую такой дорогой алкоголь. Но с хера ли нет, если я могу? Я закинул голову назад, подняв бокал над своим лицом. На щёки капали оставшиеся капли вытекшего за край алкоголя. Я наклонил бокал, не поднося его ко рту, и закрыл глаза, ощущая, как жидкость растекается по моему лицу. Я заглотнул немного, и горький вкус обжёг язык. Но мне стало лучше, действительно стало. Капли стекли по моему лбу и щекам, подбородку, пока я слизывал остатки вокруг рта. Чёрная жидкость немного попала на волосы. Надо сходить в душ, значит. Душ. Душ. Душ… Отец, заталкивающий восьмисотлетнего меня туда. А потом заталкивающий в меня. Я кричу «Папа, не надо, я не хочу!..» и дрожащими руками даже не успеваю утирать слёзы, настолько больно стало в животе и так сильно папа сжал меня за запястья. Капли конденсации на стенах, отделанных плиткой, я ощущаю их на своих щеках, плача и крича на одной безумной ноте, мотаю головой, пока мой собственный отец трахает меня всё сильнее и сильнее. Противнейшие воспоминания. И одни из самых грустных. Я аж выгнулся, вздрогнув. Я даже вскрикнул беззвучно. Да. Это было так больно и так страшно… меня даже никто не мог защитить… Говорил бы я это вслух, говорил бы заплакавшимся голосом. Мне серьёзно было плохо. Опять. - Господин, что вы делаете? – прокричал Аякс, пошатнувшись, когда вошёл в гостиную несколько минут позже. Я сидел на кресле и втыкал в свой живот нож, сильно сжимая губы в улыбке так, что они побелели. Вытащил-всплеск. Вытащил-хруст. Я продолжал безумно быстро колоть себя в живот, согнувшись, пока у меня не выдернули нож из рук и не потрясли за плечи. Я смотрел на них обыкновенным, спокойным взглядом, с лёгкой душой улыбаясь. - Ты был прав, Аякс, мне нужно было просто снять напряжение, - улыбаюсь я радостно.