–every time when I look in the mirror
в отражение глядя украдкой,
Взгляд невольно скользит по последним рядам, отмечая: она здесь. В глубине души Ваня всегда остается этим доволен.Евгения Шевчук.
Умеет отвечать, когда доебываются. Общается со всеми, но ни с кем углубленно. Ее знают все, но никто не знает настоящую.—all these lines on my face getting clearer
вижу времени я отпечатки.
Киса невольно удивлялся недальновидности многих людей, ведь, как можно не заметить сквозящий холод в глазах цвета янтаря. Даже глаза ее необычные, словно искусственные. И он обязан увидеть живой блеск в этих глаза. Кислов уверен: эти глаза загорятся, как костер, если в них появится жизнь. А как можно не заметить тошнотворную фальшь в широкой ухмылке, что редко покидает ее лицо? И только когда одна, она настоящая. Когда идет по дороге к дому, хмуро вглядываясь в дома-панельки, пытаясь найти окно своей квартиры. И обычно там горит свет, и реакция ее неизменна-разочарование. Видны ее порывы развернуться. Убежать далеко-далеко.—the past is gone
былого нет,
Киса не следил. Нет. Просто дорога одна, а Женя не замечает ничего вокруг, как уходит со двора школы.***
А не так давно она не появляется.—and it went by, like dusk to dawn
словно тьму сменил рассвет.
Ни на первом уроке, ни на втором. Он недоволен, взволнован и нихуя, блять, не понимает. Она приходила всегда, ведь никогда не хочет оставаться дома. Почему сердце стучит так загнанно, будто ему место под ребрами мало.—isn't that the way?
это ли не так?
Почему он готов сорваться прям сейчас и искать-искать-искать. Как ебучая собака-ищейка, по запаху, по голосу, силуэту. Она имела особенную атмосферу вокруг и привлекала его, — Кису-, как огонь, что влек к себе мотылька.—everybody's got their dues in life to pay
каждый в этой жизни платит по счетам…
А там ждала неминуемая смерть в этих языках адского пламени, что по ошибке зовется одним именем ‐ Женя. Он не понимает когда это началось. Просто, блять, не понимает. Она‐ чистая, яркая, нужная. Янтарь.—yeah, I know nobody knows
никто не знает здесь о том,
И Киса хочет забрать. Спрятать, видеть, любоваться. Видеть-чувствовать‐владеть. Она‐хуже наркоты, алкоголя, сигарет.—where it comes and where it goes
кто мы и куда идём,
Она‐ его личная зависимость. И Киса не готов отказываться. Не хочет, не будет.***
Когда он видит ее на побережье, то резко внутреннее напряжение рассеивается. А потом замечает побои и уже появляется злость. Ядовитая, горькая, отравляющая. Только вчера все было хорошо. А значит…семья. Киса давно догадывался о причине нежелания приходить домой. Но не думал что все настолько все хуево. Отвратительно.—i know it's everybody's sin
пойми, у всех свои грехи,
Хочется забрать, запереть и оберегать-оберегать-оберегать. Словно дракон-сокровище. Чтоб янтарно-огненные глаза не тускнели. Горели, согревали. И смотрели так только на него.—you got to lose to know how to win
ты должен потерять, чтоб понять, как найти.
***
А после увидел ее уже через пару часов. В компании Гены. Заплаканная, спящая, такая спокойная. Открытая.—half my life's in books, written pages
моя жизнь — там, на книжных страницах,
Киса ни разу не видел, чтоб Женя плакала. Тем более при людях. А тут…странное недовольство поднялось изнутри, демонстрируя гадкую ухмылку. Ему это не нравилось.—live and learn from fools and from sages
у глупцов и у мудрых учиться.
Не нравилось и все тут. Но он ей‐никто. Приходится только прятать недовольный взгляд и делать вид, что все хорошо. Что она ему тоже‐никто.***
Не получается. Когда она спотыкается, Киса не подумав подхватывает ее. Легкая. Слишком легкая.—you know it's true, oh
и правда в том,
all the things come back to you
что всё вернется к тебе потом.
Смотрит так пристально. Насквозь видит. И сейчас он тонет. Горит-горит-горит. Ведь янтарь в этих глазах зажегся.***
Евгения Шевчук-неправильная девушка. Ее легко перепутать с парнем. Нет длинных волос, яркого макияжа, вызывающих нарядов и томного взгляда из-под ресниц. Но есть особая изящность.—yeah, sing with me, sing for the year
пой вместе, пой через годы,
А ведь раньше Кислову такие ярко-пошлые девушки нравились. Но чисто однодневно. Бабочки. А она… Шеф‐ вся такая неправильная. Не такая. Манит своей неправильностью, необычностью, комфортом и этими блядскими глазами.—sing for the laughter, and sing for the tear
пой ради смеха или сквозь слёзы,
Даже не специально, но с ней всегда ощущение покоя. И видно не одному ему. Она‐другая. Грубая, язвительная, молчаливая и такая фальшиво-настоящая. Мешает ложь с 10% правды. И ей верят.—sing it with me, if it's just for today
пой сегодня, ведь жизнь коротка,
Но не Киса. Видит так же как и она. Насквозь. Дуло к ее лбу упирается. А Женя смотрит и смеется. Она не боится, даже если выстрелит. Она сама за этим гонится. И Ваня погонится за ней.—maybe tomorrow, the good Lord will take you away
может быть, завтра Господь заберёт тебя…
Ее взгляд загнанный, острый и осторожный. Открытый. Киса смотрит так же. А Женя боится доверять. Или не хочет. Они слишком похожи. И кто бы ни говорил, что противоположности притягиваются‐Кисе похуй. Они слишком понимают друг друга и тянутся-тянутся-тянутся. Утопающего может спасти только сам утопающий. А утопающих двое и они потонут вместе.—dream on
мечтай,
dream on
мечтай,
dream on
мечтай.