***
Под шорохи и звук застегивающейся молнии, Ома открыл глаза. Он медленно поднимается на кровати, смотрит вокруг. Комната не его очевидно, да и Рантаро бы не запихивал вещи в сумку в его комнате. Кокичи чувствовал, что за ночь у него опухло лицо и голова немного болела, но не мог вспомнить из-за чего конкретно: выпил или так долго лил слезы. Но заснул он явно не в свое комнате. — Я тебя разбудил? — Амами только заметил, что Ома проснулся. Он выглядел слегка уставшим и невыспавшимся, Кокичи даже мог предположить, кто был причиной этого состояния, но комментировать никак не стал. Даже жаль его было. Вечно одевается так, словно каждый день его поджидает смерть и он хочет умереть красиво, а тут как-то неброско, даже все его украшения покоились на тумбочке. Видимо, настолько устал. А Ома сейчас чувствовал лишь пустоту внутри и желание исчезнуть, раствориться. Потихоньку начинал вспоминать вчерашние события, и на душе становилось так паршиво. Рантаро подходит к кровати и присаживается на край. Руками обхватывает Кокичи, притягивая того к себе. Тот утыкается носом в недавно постиранную кофту, свежесть эта сильно Ому успокаивала. Поэтому он расслабился, размякнув в руках друга. В комнате стояла тишина, иногда лишь слышен был шорох ткани, когда Кокичи ерзал по одеялу, чтобы сесть к Амами поближе, а после обхватить руками. — Сколько сейчас времени?.. — спросил Ома, достаточно тихо. — Семь сорок, примерно. — Ты как в Осаку поедешь? Если на автобусе, то только к вечеру приедешь... Стоило может вчера тебе уехать? — Тогда я бы не застал тебя в таком состоянии. И что бы ты один тут делал? Ома замолчал, немного сжимая кофту Амами пальцами. — Не переживай, — Рантаро осторожно погладил Кокичи по голове. — Я поеду на поезде. Отец ещё предлагал машину, но я бы не пережил эту поездку. — А что вчера вообще было?.. — Ты поссорился с Шуичи, пришёл ко мне зареванный, рассказал о том, что произошло. Я сказал, что ты идиот, ты снова начал плакать, я пытался тебя успокоить. Каким-то образом, честно не помню, у тебя оказалось пиво в руках. Ты был сильно расстроенный, поэтому я не стал тебя лишать единственной радости жизни. Пришла Анджи, начала гадать, ты отказался, кстати. — Но мне так нравятся глупые гадания Йонаги... — Кокичи шмыгнул, уже расстраиваясь из-за такой незначительной вещи. — Сам отказался. Она тебя ещё и уговаривала. После Корекие хотел культурно посидеть с саке. Культурно не вышло, пришлось тебя уводить спать. Ты не захотел спать в своей комнате, пришлось вести ко мне. Ты ещё долго не мог уснуть, а пока мы лежали, то спиздил у меня все кольца. И только потом уже уснул, когда перестал плакать. — Я правда вчера так много ревел? — Да нет... При мне раза два. Если ты будешь сейчас думать о том, как тебе стыдно за это, то можешь сразу прекращать. Это не постыдно, что ты выражал эмоции. Тем более пьяный. — Прям сильно? — Средне. Просто у тебя начался мысленный штурм, было видно, как ты загоняешься. На эту картину больно смотреть, поэтому я хотел, чтобы ты поспал. — Спасибо... — Лучше ещё Корекие поблагодари, который очень тактично молчал весь вечер. — А он когда собирается уезжать? — Честно, не знаю, — Рантаро погладил Кокичи напоследок, прежде чем вставать. — Вот у него сам и спроси сейчас. Попроси у него приготовить тебе завтрак, потому что мне нужно собираться. — Я как будто сам не приготовлю. — Подпускать тебя к плите я не хочу. В таком состоянии задумаешься, ещё сожжешь что-нибудь. Тебе, конечно, не так уж и далеко до Косигаи ехать, но всё равно лучше позавтракать. А теперь иди. — Ладно... — Кокичи поднялся с кровати, невзначай проводя рукой по поверхности тумбочки и забирая себе одно кольцо. — Ома-кун, верни кольцо. — Неа, — кратко отвечает Ома, а после останавливается возле двери и поворачивается к Рантаро, пряча руки за спину. — Ты считаешь меня плохим человеком после вчерашнего? — Если бы я считал тебя плохим человеком, мы бы сейчас не общались. Ты не идеален и поступил очень некрасиво, это правда. Я бы сказал, как мудак. Но я знаю, что у тебя есть на это причина. Мне понятно, почему ты так действовал, но я считаю, что твои воспоминания о родителях не должны мешать общению с другими людьми. Но вся эта ситуация ещё не значит, что ты перестаешь заслуживать хорошего отношения. Моего, Миу или Цумуги. Потому что мы друзья, и, помимо плохого, ты делал хорошее. Мы это очень ценим. Я бы сказал, что ты не чёрный или белый, а серый. Как и все люди. Просто в тебе порой тёмного больше, чем светлого. Ома выдавил улыбку, прежде чем выйти из комнаты. Кокичи подошёл к двери, надевая кольцо на безымянный палец. Он аккуратно погладил кольцо, после постучал в дверь. Было не так много раз, когда Ома стучался, прежде чем зайти в комнату. Просто сейчас он чувствует себя подавленным и даже ворваться в чужую комнату будет не в радость. Только Шингуджи будет на нервы действовать. Кокичи услышал приглушённый голос Корекие и приоткрыл дверь, просовывая голову в щель. — Шингуджи-кун, — подал голос Ома. Корекие поднял взгляд, прекращая рассматривать содержимое на экране телефона. — Доброе утро, Ома-кун, — сразу же ответил сосед. — Что-то случилось? — Рантаро сказал попросить тебя приготовить завтрак... Ты ведь приготовишь, правда? Шингуджи посмотрел на него устало, но с кровати поднялся. Ни у Рантаро, ни у Корекие всё равно нет выбора, ведь подпускать Ому к плите опасно. Повлечёт за собой испорченную сковородку, плиту и подпаленное полотенце. Кокичи на кухне — настоящая катастрофа (только если он не моет посуду, это его главная обязанность), но словно не только в этом дело. Если с Амами всё кристально понятно, ведь они друзья и заботятся друг о друге, то Корекие для Омы небольшая загадка. С первых дней знакомства он казался чудаковатым, да и со временем мнение мало изменилось, но был дружелюбен. Никого поведение Кокичи не оставляет равнодушным, Шингуджи не исключение, но он не стал чёрствым. Продолжал готовить ему, играть с ним в настольные игры, когда нечем было заняться, да и просто разговаривал на разные темы. Оказывается, историки бывают очень интересными, хоть бо́льшая часть информации вылетит из головы после разговора. Но это обычное дело в работе мозга, а Корекие слушать всё равно приятно. — Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спрашивает Шингуджи, подходя к плите. Он всегда носит резинку на своём запястье, поэтому может завязать хвост в любой удобный момент, чем и пользуется. — Отлично. А что? — Вчера мне не казалось, что всё отлично. — Ааа... Ты знаешь, что произошло. Вспомнив слова Рантаро, Ома сразу опечалился. Он не хотел так много эмоций показывать своему соседу. Всё таки он не заслужил лицезреть его печальную физиономию весь вечер, когда это последний день перед отъездом. Кокичи сел за стол и положил кольцо Амами на его поверхность, начиная катать из стороны в сторону лёгкими движениями пальцев. — Не совсем, — ответил Корекиë. — Я не знаю конкретной ситуации между тобой и Сайхарой-куном. Но я вижу твои красные глаза, уставший вид и от тебя веет истинным отчаянием. Такое прекрасно отвратительное состояние души и тела. — Прекрасное... — горько усмехнулся Ома. — Разве такое состояние можно назвать прекрасным? Ты ведь и сам, наверняка, испытывал это. Даже хуже. Твоя сестра... — Моя сестра, — кивнул парень. — Я испытывал твои ощущения. Но я бы не сказал, что хуже. Многие люди назвали бы мою историю трагичной, но я не согласен с ними полностью. Наши ситуации похожи. Человеческие отношения сложные и чарующие. Ома оторвал взгляд от поблескивающей поверхности кольца, и то ударилось о ладонь на пути, падая. Теперь он сверлил взглядом спину Шингуджи, который при диалоге совсем не отвлекался от приготовления завтрака. Но и старался он явно не сильно. — Похожи? — Да. Моя сестра мертва, но она ушла, любя. Меня и только меня. У нас были чудесные отношения и я даже немного рад, что она не испытывала боли такой, какую испытываешь ты при ссоре со своим другом. Я рад, что не стал причиной её слез. Её тело мертво. Ваша ситуация схожа. Вы мертвы друг для друга, но не в физическом плане. Моральном. Ты хочешь похоронить чувства к нему в себе, но его тело всё также живо и превосходно. Дышит, работает, устаёт, получает удовольствие... Так же и для него. Наши различия лишь в том, что моя сестра не вернётся. Она живёт в моём сердце, но я никогда не испытаю её тепла и не смогу воскресить. А ты можешь его воскресить. — Что? — Кокичи слегка сжался, слушая Шингуджи. — Простым языком — помириться, — Корекие словно пояснял азы жизни для «самых маленьких». — У тебя ещё есть шанс. — Он не захочет меня прощать... Ома так действительно считал, ведь он поступил... неправильно. Никто не захочет вновь иметь дело с обманщиком, который при любом удобном случае наговорит гадостей, закапывая отношения с ним ещё глубже. Чтобы отбить у человека желание возвращаться, пытаться поговорить. Словно срабатывала самозащита, но от кого пытается защититься — непонятно. Точнее понятно, но лишь ему и паре людей, прошедших проверку временем. Какую бы чертовщину он не творил, Ирума и Амами всегда возвращались. Миу, вероятно, из-за своей удивительной упёртости. А Рантаро словно ничего в жизни не волновало, будь то конфликтность Омы или его оскорбительное поведение. С Цумуги было сложнее, потому что общаться они начали позднее всего, но в ней тоже было удивительное терпение к выходкам Кокичи. Ей он уже потихоньку открывается, показывая, что находится во тьме за яркими завесами. Шингуджи ставит на стол кружку с чаем, заставляя Ому слегка вздрогнуть. Звук был удивительно громким. — Ты так думаешь, но правда ли это? Разве тебя не мотивирует сам факт того, что шанс есть? Самое очаровательное в людях это желание бороться до конца, до последнего вздоха. — Это должно мотивировать, но мысли о том, что ничего в этой ситуации не поможет меня пугают. — Это нормально. Тревога может брать верх над твоим разумом, но стоит вспоминать, кем же ты являешься. Одно дело люди, боящиеся собственной тени и считающие, что все думают о них плохое. Им так тяжело выбраться из пучины страха, самообвинения и меланхолии. А другое — люди, как ты. Порой ты был так упрям, чтобы достигнуть самых абсурдных целей, так что тебе мешает сейчас? Хотя бы попробовать. Если сидеть на месте, то ничего не изменится. Потом будешь жалеть, что ничего не сделал, когда был шанс. — А если ничего не получится? — Будет обидно. Но ты сделал всё, что было в твоих силах. В любом бы случае ситуация привела к одному исходу. С этим осознанием легче отпустить. — Предлагаешь попробовать помириться? — Вроде того. — И как мне это сделать?.. — Измениться? Я предполагаю, что так. Никто не будет тебя прощать, если ты будешь заниматься тем же, что и раньше. — А если я не хочу меняться? — То можно забыть о нём. Но ты же и этого не хочешь, придётся выбирать одно из двух. — Я пожалуюсь Рантаро, что ты заставляешь меня думать с утра… — заныл Ома, укладывая голову на стол. Перед ним поставили тарелку, и Кокичи всё же приподнял взгляд на едва улыбающегося Корекие. — Да пожалуйста. — Какой ты черт, Шингуджи-кун. — Просто говорю, как есть. — А если я не знаю, как себя изменить? — Попроси помощи у кого-то, кто сможет тебе помочь. Усмирить подобное твоё поведение, будучи противовесом. При этом не давать тебе сильных поблажек. — Меня пугает то, какой человек приходит на ум при таком описании. — Возможно, это будет тот, кто тебе нужен? Подумай над этим побольше. А теперь ешь. — Спасибо… — Кокичи выпрямился, потянувшись за палочками. В комнату влетела Миу. Кажется, у них вчера всё прошло хорошо, раз она решила заглянуть к ним. Ещё и без предупреждения. Хотя Ома совсем не проверял телефон этим утром… — Хуютра! — Ирума улыбнулась, садясь за стол. — О, завтракаете. Я удивлена, что твой завтрак не чей-то большой чл… — И тебе доброе утро, — уныло ответил Кокичи, словно хорошее настроение Миу только всё портило. — Доброе, — произнёс Шингуджи. Изначально, Ома хотел, чтобы они посидели все вместе, но девочки сказали, что хотят провести время в своём кругу, с той же Тенко и Анджи. Винить их никто в этом не стал, хотя Кокичи для вида обиделся. Сейчас он понимает, что так даже лучше, что они не видели его ночное состояние. Перед Рантаро не так стыдно, они живут вместе и тот видел слишком много, чтобы такого сильно стесняться. А перед Цумуги и Миу было бы неловко. Они как всегда бы распереживались, первым делом бы постарались узнать в чем дело, помочь. Это очень мило, но Ома предпочитает вначале успокоиться, что Амами ему гарантирует. Просто находится рядом, уходит при первой же просьбе и не задаёт лишних вопросов. Кокичи успокаивается, и тогда они могут долго говорить. Как бы ему стыдно за это ни было, но Широгане и Ирума обычно узнают обо всём позже, тогда их советы уже к месту и часто помогают. Им самим же легче,когда Ома спокоен. Миу посмотрела на него с подозрением, таким пристальным взглядом, что парню стало некомфортно. Однако он ждёт вопросов подруги. — Ты перепил и у тебя теперь болит голова? — делает первое предположение Ирума. Как жаль, что мимо. Почти. — Пятьдесят на пятьдесят. — А выглядишь, как будто на все сто. Значит ещё что-то случилось? — …Да. — Ты хочешь об этом поговорить? — Нет. Не сейчас, — честно ответил Ома. Хоть когда-то. — Точно? — Миу казалась расстроенной. — Но ты же мне расскажешь? Потом. — Да. Когда отдохну. — Тогда буду ждать, — девушка потёрла переносицу. — Вечно у тебя что-то не так, даже когда всё хорошо становится. Спасибо, что хотя бы ни с кем в покер не играл, как на прошлый Новый год. — Ну, я же не как твой папаша, чтобы… Взгляд Ирумы в этот момент казался ему очень укоризненным, так что он вмиг замолчал. Он и совсем забыл, что эта тема для Миу болезненная. У них даже есть договорённость, что эту тему обсуждать не стоит, если сама Миу не захочет. И Ома о ней забыл, что ещё сильнее повысило его чувство вины. Не хватало ещё с подругой поссориться. — Извини, — тихо отвечает Кокичи, краем глаза замечая, кинутый в их сторону, заинтересованный взгляд Корекие. — Всё нормально, — хмыкает Ирума, убирая волосы со лба. — Как прошла ночь, Ирума-сан? — Шингуджи, как всегда, приходит на помощь, быстро сменяя тему разговора. — О! У меня куча всего, что бы вам рассказать.***
— Харукава-сан? Рантаро удивительно повезло встретить Маки сейчас. Точнее, удивительно повезло, что он встретил Харукаву, топчащуюся у их двери, в пустом коридоре. Если бы она постучала, то мог бы открыть и Ома, а там уже неизвестно, что могло бы произойти. Как минимум, он вновь закроется в комнате. Как максимум, очередной скандал. — Доброе утро, — отвечает девушка, когда Амами закрывает за собой дверь. — Ты ведь всё знаешь, да? Как прямо. От неё другого и не ожидаешь. — Один из первых. — Тогда скажу сразу. Шуичи приготовил подарок, но ему сейчас было бы очень трудно его отдать, поэтому, — Харукава протянула запакованный презент. — Вот. Передай это Оме. Рантаро хмыкнул, поставив сумку с вещами на пол, а после забрав коробку. Он, конечно, собирался добраться до железнодорожной станции, проигнорировав все уговоры отца, после чего поехать в свой город, но… — Подожди меня немного. У меня пару вопросов, — быстро просит Амами, прежде чем скрыться за дверью. По немного удивленному лицу Маки и застывшей позе можно понять, что она рассчитывала уйти быстро, но не вышло. Рантаро скрывается за дверью также быстро, как и возвращается. Он подхватывает свою сумку за ручки. — Как я понимаю, ты тоже собираешься сейчас уезжать. Поэтому можем не медлить, пойдём на улицу, — Амами улыбнулся. Харукава на это лишь кивнула, начиная идти следом. В коридоре общежития они были одни, стояла гробовая тишина, что Амами напомнило начало какого-то фильма ужасов. — Так… Почему ты решила отдать подарок? Это было очень рискованно. — Просто предложила свою помощь другу. — Но мой друг мог на это резко отреагировать. Я пока не уверен, что у него творится в голове, но не удивлюсь, если ты уже в списке врагов народа. — Но ведь он виноват в их ссоре. Почему враг я? — Я и не спорю. Просто предупреждаю, что он может повести себя импульсивно, если тебя увидит. — …Ты говоришь так, словно я и для тебя враг. — Разве? — Амами удивлённо вскинул брови. — Ни в коем случае. Я не судья, чтобы решать кто прав, а кто виноват. Ко всем отношусь одинаково, но… Так как Ома-кун мой друг, то я всё же забочусь о его состоянии. И о твоём тоже, между прочим. — Что? — скептичности в этом вопросе хоть отбавляй. — Мало ли в какой разговор он снова тебя втянул, чисто из принципов. Всё бы повторилось, поэтому тебе повезло, что вышел я. И долго ты там стояла? — …Около минуты. Я не знала кто откроет, поэтому и не решалась. — Тогда зачем ты вообще согласилась? — Это… Рантаро неожиданно усмехнулся. — У тебя чувство вины на лице написано. Маки слегка сжала лямки сумки с вещами, понурив голову. Словно сейчас ей стыдно за свои эмоции, которые она не может скрыть. — Всё же я чувствую себя причастной к их ссоре. — Не могу этого понять. Ты же не заставляла его идти и переставать общаться с Кокичи, так ведь? — Нет, конечно он сам принял это решение. — Ну, тогда и не понимаю почему ты виновата, — Амами приоткрыл дверь для Харукавы, чтобы выйти на улицу за ней. — Спасибо, — тихо сказала Маки, выходя на улицу и ища что-то глазами. — Это все вопросы? — Вроде того. Ты торопишься? — Чёрная машина. Мои родители. — Ааа, — протянул Рантаро, действительно замечая машину. — Тогда не стоит заставлять их ждать. — Думаю, да. А твои? — Родители? Я на поезде. — Даже не буду спрашивать почему, — хмыкнула Харукава, направляясь в сторону машины. — С наступающим! — сказал Амами вдогонку. — И тебя, Амами-кун.***
Кокичи с унылым выражением смотрел на рабочий стол телефона. Впился взглядом, но никуда не нажимал и не открывал вкладки, пытаясь найти себе занятие. Лишь смотрел. Потом погасил экран и положил устройство себе на грудь, закрывая глаза. Он лежал на кровати, в покрытой мраком комнате. Ему не хотелось включать режущий глаза свет, хоть как-то двигаться. Ома слышал голос тёти и бабушки из гостиной, но составить компанию не решил. А ведь Новый год уже через час, а всё, что его волнует: какую бы отмазку придумать, чтобы не выходить из комнаты. А ведь его уже звали выйти, посидеть рядом. Кажется, они обе знают, что с Кокичи что-то не так. И дело явно не в утомляющей поездке. В груди было пусто, как и в желудке, ведь помимо завтрака он ничего не ел. Рантаро, как всегда, прав. Сытым он себя не чувствовал, но и кусок в горло не лез, даже горсть винограда, с его ладонь. До этого ещё разговаривал с Миу и Цумуги, уже по телефону, делясь событиями в микрофон от наушников. Те не были многословны, но всё понятно и так — Кокичи идиот. Вслух это никто не сказал, ведь нет смысла. Ему станет лишь хуже, а свою вину Ома прекрасно понимает. Ещё он хотел поболтать с Рантаро, но сил уже совсем не хватало, вот он и пялился в телефон, пытаясь не заснуть, этот небольшой свет немного бодрил. Переживания и тревоги так вымотали его, что начинало клонить в сон. Наверное, он ограничится парой сообщений в общем чате, поздравит родных и уснет, часов так на двенадцать. Телефон завибрировал и Кокичи, пытаясь раскрыть глаза, ведь он почти задремал, попытался сквозь пелену разглядеть… Сообщение? Да ещё и от кого! S.S. detective Добрый вечер. Мы последнее время не очень много общались. Как твои дела? Хоть Ома и планировал отложить телефон на некоторое время (рука совсем устала держать устройство), но такой шанс нельзя было упускать. «Детектив» писал редко, да и их диалоги были краткими: что-то про настроение, погоду в Токио и хобби, с множеством похвал. Кокичи, порой, даже забывал о существовании этого человека, но каждый диалог был маленьким подарком. Таким банальным, приятным, украшененным тонкой ленточкой.DICE Вау! Это самое неожиданное сообщение, которое я получал сегодня. Настоящее новогоднее чудо.
S.S. detective Хах, правда?DICE Ага. Мои дела просто отлично. А твои?
S.S. detective Сомнительно. Но я сейчас со своей подругой, так что думаю, что всё будет хорошо.DICE У одного моего друга, удивительно, тоже плохое настроение. Но ведь праздник! Радостно должно быть, весело.
S.S. detective Да, я понимаю. Мы как раз собираемся смотреть фильм, думаю немного поднимет настроение. Поэтому я и решил написать. Думаю, потом я просто забуду, буду занят. Поэтому… С Новым годом?DICE С Новым годом, мистер Детектив.
S.S. detective :) Кокичи с облегчением выдохнул. Долгим диалог не вышел, но он и не думает, что смог бы продолжать. Да и собеседника напрягать, раз у него такое же паршивое настроение, не хотелось. Оставалось лишь быстро поздравить друг друга. Но Ома обязательно напишет ему, когда ему станет лучше. Следующее время Кокичи бродил по комнате. То лежал или сидел на кровати, иногда даже поднимался и вспоминал местоположение вещей. Он не был дома относительно давно, уже и забыл где лежат старые вещи: книги, засохшие краски, непригодные кисти, немного домашней одежды и всякая мелочь. И в конце он подошёл к окну. Приоткрыл его, запуская свежий воздух в комнату. Вероятно, он просто замёрзнет, но сейчас хотелось ощутить морозную свежесть на уставшем лице. Это хоть немного бодрило. Машин на улице было уже не много, как и людей, ходивших по освещённым фонарями тротуарам. Сейчас все сидели по домам, со своими семьями или друзьями, чувствуя радость от наступившего праздника. Подарки, новые обещания и мечты, радость от времени с любимыми людьми. Или прелесть одиночества. Время близилось к полуночи, а рука невольно тянулась за телефоном. Диалог с Сайхарой, не тронутый со вчерашнего вечера, сразу бросался в глаза, и он не смог сдержать порыва, чтобы начать писать. Импульсивно и опрометчиво. С Новым годом, Сайхара-чан. Знаешь, я ску… Но лучше это всё удалить. Сообщение Ома не отправил.