***
Харукава осталась одна, когда Шуичи резко понадобилось в книжный. Идти с ним она не стала, решаясь подождать на улице, стоя у небольшого кондитерского магазина. Самими сладостями, видимыми через окно, она мало интересовалась, предпочитая всматриваться в экран своего телефона. От света ей становится плохо видно, и Маки приподнимает телефон, немного щурится, а после наконец добавляет яркости. Вокруг ходили люди, поэтому услышать приближающегося человека было весьма тяжело, но не почувствовать его присутствие нельзя. Вначале ей не хотелось отрываться от телефона, но взгляд был пристальным и настойчивым, а она уже по отрывкам позы заметила характерные черты Омы. А он будет стоять до последнего, ожидая какой-то реакции к своей персоне. Погасив экран, устройство отправилось в карман, как и обе руки. Лицо Кокичи казалось наигранно дружелюбным, отталкивающим. Выводящим из себя. Но он ещё ничего не успел сделать, поэтому Маки постарается быть помягче. Насколько это возможно. — Привет! — наконец говорит Ома. — Непривычно видеть тебя совершенно одну. Удивительно милое начало. — Я жду кое-кого, — сухо отвечает Харукава, мельком оглядываясь. Вдруг заметит Шуичи. —Тогда понятно, — Кокичи пинает небольшой камень, вновь смотрит на Маки и щурится. Харукава на этот взгляд хмурится, скрещивает руки, вставая в закрытую и комфортную позу. — Эх, — Ома демонстративно вздохнул. — Ты всё такая же недружелюбная. А я думал мы друзья! — С чего бы нам быть друзьями? — Друзья Шуичи и мои друзья тоже. — Я этого правила не придерживаюсь. — Вот как, — Кокичи поджимает губы, а его тон становится приторно издевательским. — Не быть нам тогда ими. — Не быть, — подтверждает Харукава. — Я бы предпочла с тобой вообще не разговаривать. — А вот это уже грубость! — Ома по-детски дуется, строит действительно обиженное лицо. — Чем я это заслужил? — Ты ведешь себя отвратительно. — Что отвратительного в моём поведении? Я веду себя, как ребёнок, а мне казалось, что тебе нравятся дети... — Но ты не ребёнок, чтобы так себя вести. — Тоже верно! Но, честно говоря, я побаиваюсь за детей с которыми ты будешь работать. Маки не задаёт вопрос. По одному лишь её взгляду понятно, что она не понимает о чём идёт речь. После всё сменяется раздражением, ведь лицо Кокичи надменное, словно он знает то, о чем другие и не догадываются. Ему ничего не мешает ставить себя выше Харукавы. Он один из немногих, кто не боится её. Даже немного. Но Маки тоже его не боится. — Не делай вид, словно ты забыла, — Ома легко взмахивает ладонью. — Тот парень ведь вряд ли забудет своё путешествие в больницу. И ты тоже. Харукава неожиданно вздыхает. Эти слова ощущались ударом под дых, резким и неожиданным. Маки ожидала нелепого комментария про её хмурое лицо и страх детей перед ним, да что угодно. Но не ожидала, что кто-то окунет её головой в воспоминаниях двухлетней давности. Вновь тыкнет носом, словно маленького котёнка, в то, что она сделала. Конечно Харукава не забыла. Её до сих пор посещают мысли об этом, даже спустя столько времени. В основном в моменты особой уязвимости, эмоциональной неустойчивости. В глубокой ночи, подминая под себя одеяло, и среди людей, которые совсем этого не замечают. И к лучшему. — Это было давно. — Но тебя как-то слишком легко простили, тебе не кажется? — Ома улыбнулся, вызывая у Харукавы сильное желание ударить его, до тошноты противное. И вину за это же желание. — Я удивлён, что Шуичи и Момота общаются с тобой, явно зная об этой ситуации. У меня были бы опасения на твой счёт. А ведь семья того парня тебя пожалела. То же самое сделали и в университете, позволив тебе остаться на специальности, которая требует работы с детьми. И им совсем не страшно, что малыши могут получить увечья. — Заткнись. И я ещё раз повторю, что прошло много времени. — Но ведь твоя агрессия никуда не делась спустя время. Тебе некуда её выпускать, и ты снова сорвёшься на кого-нибудь. — Я выпускаю эмоции через спорт. — Мне кажется, что этого мало, — Кокичи улыбается и делает шаг в её сторону, а после кладёт ладонь на плечо Маки, ощущаемое как камень.. — Да ладно тебе. У тебя лицо, как протухший лимон. Я ведь совсем не хотел тебя обидеть, подруга. Харукава хватает его за запястье, отводит руку в сторону и смыкает пальцы, надавливая на его кожу. Как ей казалось, не слишком сильно. Ома скривился, попытался выдернуть руку, но от этого было ещё больнее. Поняв, что перегнула, Маки отходит от него, как ошпаренная. Кокичи держит себя за запястье, аккуратно касается, пытаясь унять боль. — Ты сказала, что прошло много времени, — Ома больше не дуется. Он выглядит поистине разочарованным, чуть ли не оскорблённым. — Но, как я погляжу, время ничего для тебя не значит. Обсуждая эту тему, ты уже сделала мне больно. — Одному маленькому ублюдку не стоит лезть куда не надо. — Разве можно оправдать физическое насилие? Особенно над тем, кто слабее тебя, — Ома покачивает головой. — Этим ты показала, что ни капли не изменилась. Маленькая заноза, заставляющая гнить всё вокруг своим присутствием. — Я не буду тебе доказывать обратное. — Ты уже доказала, что я прав. — Говори, что хочешь. — Правда? Может мне тогда и Шуичи рассказать, как ты не можешь сдержать свою агрессию и причиняешь вред? — Ома усмехнулся. — Не думаю, что ему будет приятно общаться с человеком, который калечит его друзей. — Во-первых, ты от этого не умер. Во-вторых, если ты расскажешь ему про всё, то мы оба останемся виноватыми. И ему ни с кем не будет приятно общаться. Кокичи неожиданно замолчал, а после развёл руками, делая вид, что его это совсем не волнует. — Да, вероятно. Но тебя саму это не волнует? Столько убеждений, что ты изменилась, что ты начала изливать эмоции в спорте, а по итогу? Первым же делом сделала мне больно, хотя я тебя ещё даже не достаточно разозлил. А представь какого твоей приёмной семье? Особенно тогда. Харукава сжала челюсти, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. Её лицо начало слегка печь. Постаравшись сдерживать себя, она вновь посмотрела на Ому. — Моя семья тебя никак не касается. — Возможно! Но вот друзья касаются. Ты можешь сколько угодно уверять, что не сделаешь своим друзьям больно, но на самом деле, если Шуичи тебя разозлит, то ты можешь причинить вред и ему. И даже Кайто. А маленькие детки с которыми ты работаешь и вовсе являются лёгкой мишенью, ведь они не твои друзья. Нет привязанности, а значит и сделать больно будет легче. — Откуда ты вообще всё это знаешь? — Иметь доверие других людей предоставляет безграничные возможности о получении новых сплетен и секретов. У меня нет доверия Кайто, но есть Шуичи и Каэде. — Тебе самому не тошно быть ходячим справочником о всевозможных университетских сплетнях? — Я ведь делаю это не нарочно, — Кокичи улыбнулся. — Люди сами мне рассказывают, когда тема случайно заходит, а я ненавязчиво интересуюсь продолжением истории. — Но ведь ты всё это запоминаешь и используешь. — А что мне стоит делать, кроме как использовать свой ум в целях защиты? Я ведь такой маленький. Как змейка, которой только и остаётся использовать свой яркий окрас, чтобы показать, какая она ядовитая. — Эту змейку хочется придавить ногой. Зачем тебе это всё? — А она тебя укусит, и что ты будешь делать с ядом, м? — Ома слегка склонил голову. — Боюсь, что человек опасный для других вызывает у меня много вопросов. И первый из них «Почему же мой друг общается с таким человеком?». В таком случае, мне стоит, если не подтолкнуть друга, то оттолкнуть другого. Мне казалось, что это ясно, как день. Ты... Его взгляд метнулся куда-то за спину Харукавы, сразу просветлел и лицо смягчилось, не дав договорить фразу. И не поймёшь он действительно такой хороший актёр или относится к человеку так, что при одном его появлении меняется в лице. Маки склоняется к первому. — Ох, Сайхара-чан! Как приятно увидеть тебя. И очень неожиданно... — Кокичи искрит дружелюбием от появления Шуичи, и Харукава не может заметить хоть каплю притворства. Всё-таки второе. Маки оборачивается, смотрит на пришедшего Сайхару, а всё равно словно не слышит его слов, поглощённая мыслями, лишь резко реагирует на прикосновение к плечу. Она была зла. На Ому? Определённо. Он в этом её состоянии и виноват. На Шуичи? Почему-то тоже. И скидывание чужой ладони с собственного плеча вышло неожиданно агрессивным, наполненным эмоциями, которые больше некуда вылить. И её как холодной водой окатило от осознания, что Кокичи прав. Сайхара не виноват, а она всё равно испытывает к нему злость и отвращение сейчас, граничащее с желанием ударить. За то, что он рассказал Оме? Немного, но ведь это не какой-то секрет. Просто никто это давно не упоминал. Тем более, Шуичи искренне ему доверяет, он не мог ожидать подвоха. Значит её достаточно вывести на эмоции, а там уже не важно будет друг или нет, если больно она может сделать всем одинаково. Сайхаре повезло, что не случилось, как с Кокичи и она чувствует себя виноватой за этот жест. Виноватой за то, что слова, которые она так хотела отрицать, оказались правдой. И Маки сбежала. Почти позорно, как ей самой казалось. Ей не хотелось оборачиваться, чтобы видеть обеспокоенное лицо Шуичи или горделивое Омы, ведь тот уверен, что он прав. Отвратительно. Оставалось лишь кинуть что-то про их совместное времяпровождение, лишь бы отбить у Сайхары желание идти за ней. Кокичи в этом, удивительно, помог. Вероятно, в каких-то своих целях, нежели из желания действительно дать ей побыть одной. Но хотя бы шум за спиной затихает, оставляя её наедине во всех смыслах. Даже собственные мысли стали слышаться ярче, громче. И ей совсем наплевать, что лавочка, покрытая тенью голого дерева, на которой она сидит, влажная и холодная. Она старается не прокручивать в голове их диалог, ведь тот лишь отправляет в болезненные воспоминания. Мотивацию Кокичи понять сложно. Тот не договорил, да и то, что он успел сказать не особо проясняет ситуацию. Харукава примерно понимает, что тот имеет ввиду, но её не волнует. Ей вообще не стоит думать о мотивации Омы, ведь она никак её не оправдает. Какие бы благие цели за этим ни стояли. Но, в таком случае, Маки вновь возвращается к размышлениям о прошлом. Это было... Ужасно. Всего пару сказанных слов повлияли на неё. Разозлили. Она не считает, что поступила правильно тогда. Определённо. Можно было нависнуть над говорящим грозной тучей (а тот парень был невысок, сделать проще простого), пускающей молнии, и слова бы тогда казались яростным громом. Но сила кулаков была известна Харукаве куда лучше, выросшей в условиях отсутствия любви и заботы. В детском доме не было такого понятия, как «поговорить», «прийти к компромиссу». Такое работало лишь с друзьями, да и то не всеми. А у Маки друзей не было. Лишь полные комнаты неприятных лиц, голосов и эмоций. Там приходилось постоять за себя, Харукава на этом закалилась. Но иногда стоило не только защищаться, но и защищать детей помладше, перекрывая путь к ним достаточно сильной, для того возраста, рукой. Потом видеть покрасневшие, после слез, лица и небольшие, но тёплые улыбки. Возможно поэтому Маки решила, что будет работать с детьми. Но даже в детском доме никто не упоминал родителей. Какими бы плохими ни были родители человека, никто не решался бросить «Ты такой, потому что тебя родители так воспитали». Одна больная тема для всех. И даже после удочерения больная тема никуда не делась. Притупилась. Но всё ещё от счастливых детей с полной семьёй сердце само завистью заполняется. У неё тоже есть семья, приёмная. Но ей не повезло быть ребёнком достаточно взрослым на тот момент. Подростки куда тяжелее переживают появление новой семьи. Но в тоже время и повезло, ведь малышей забирают куда чаще. Оно и понятно, никому не нужен неугодный ребёнок. Маки уже не задаётся вопросами о том, что бы было, будь у неё любящая семья изначально. А раньше задавалась, и тема воспринималась очень резко. Тот парень и получил за то, что в детском доме упоминать не принято. Попал в больницу. И она себя никак не оправдывает, до сих пор вина её съедает. Шуичи всегда говорит «Что сделано — то сделано. Не морочь себе голову.», и Харукава согласна. Будет легче, если отпустить. Переживая о проделках прошлого люди только тратят энергию на переживания, которых и в настоящем времени хватает. Не нужно переживать о прошлом и будущем, иначе волнения снежным комом накопятся, не сможешь найти выход. Однако оно всё равно на тебе грузом, прицепленным за ногу цепями, волочится. Люди слишком много значения придают тому, что они когда-то сказали или сделали, как глупо выглядели в моменте. Но этого уже не исправить. Харукава знает, но легче сказать, чем сделать. Да и в её случае куда тяжелее. Проблема серьёзнее, чем то, что другой увидел пятна на футболке или был задан глупый вопрос. Там жизнь человека. Он не был при смерти, конечно нет, но всё равно получил достаточно серьёзные повреждения. С того момента она стала куда спокойнее. Но уверенность и в этом постепенно улетучивается. Маки немного ударила по лавочке, чувствуя прикосновение кожи со влагой, и вздохнула. Так тяжело собрать мысли в кучу, проанализировать ситуацию и сделать выводы. Одно известно точно, что к Оме она ни на шаг не подойдёт.***
— Это правда было так? — Сайхара не верит, это понятно даже по сжатым на коленках ладонях и распахнутому взгляду. — Это моё видение ситуации. И у меня нет причин лгать тебе, — Харукава совсем не выглядит злой, даже после воспоминаний об этой ситуации. Скорее обеспокоенной. — Ты можешь не верить, если не хочешь. Было бы здравым решением в этой ситуации никому не верить, ведь ситуации описаны разные, а сторонних наблюдателей нет. — Думаю, что твоя версия звучит правдиво. И объясняет появление синяков у Кокичи, его поведение. Мне всё ещё нужно подумать. Но так и не понятно для чего ему всё это было… Была ли версия Маки правдивой? Сайхаре уже становилось страшновато кому-то верить, делать выводы. Но Харукава его никогда не обманывала, говорила прямо и резко. Это Ома, словно уж извиваясь, скользил от одной темы к другой, путая твоё сознание. Выдавая его желаемую реальность за действительную, и ты этому веришь, принимая в представлении роль клоуна. — Я уже высказывала своё предположение. У него странные, абсолютно ужасные методы по “устранению” неугодных ему людей. Возможно, что им даже двигали хорошие побуждения, вроде защиты тебя, но это всё равно ужасно. — И ты не злишься на него сейчас? — интересуется Шуичи. — Меня больше беспокоит то, что тебя это расстроило. И ты в этой ситуации даже немного пострадал, хотя не являешься непосредственным участником. И у меня к тебе такой же вопрос. Ты злишься на него? — Думаю, да… Я не могу до конца понять свои эмоции сейчас. Нужно немного времени. — Тогда переосмысли это ещё. — А ты бы стала злиться на меня, если бы я продолжил общаться с Кокичи? — Нет, на тебя бы я не стала злиться. Эта ситуация не твоя проблема, ты можешь вообще начать игнорировать её существование. У Сайхары плечи опустились, он вздохнул и прикрыл глаза. Размышления начинали отдавать головной болью где-то в висках, но он не мог оставить попытки понять мотивацию Кокичи. Почему он был так жесток без причин? Или причина всё же была, но он так и не может сказать её вслух? Шуичи сейчас не очень хотелось бы слышать его оправдания. Харукава положила ладонь на плечо Сайхары, почти невесомо, боязно. Словно от этого прикосновения он посыпется на мелкие кусочки, подобно лжи Омы, которой тот так бесстыдно пользовался. Использовал свой ум и возможности, но явно не в нужном русле. — Эй, вы чего кислые такие? — спросил Момота, заходя в зал. — Случилось чего? — Нет, ничего, — помотал головой Шуичи, забирая бутылку с водой из рук Кайто. — Совсем ничего.