Как и ожидалось, Арсений с Антоном погоняли чаи вдвоем, так как Ваш вернулся в кабинет, когда парню нужно было уходить. Саша лед так и не принес, обосновав это тем, что пока он разговаривал с одним из сотрудников, тот попросту растаял. Ревматолог пару раз чуть не набросился на коллегу в попытке убить его, но повезло, что Антон был рядом. Ваш, явно напуганный такими намерениями со стороны товарища, ретировался к себе в кабинет под предлогом «большого количества работы». Тогда Попов, уже знатно попыхтев, принялся обрабатывать руку студента подручными средствами.
— Сейчас может быть немного больно от прикосновений, — Арсений с выдохом посмотрел на парня, — только потерпи.
Антон набрал в легкие побольше воздуха, зажмурился и даже отвернулся, предвкушая болезненную, но эффективную в плане лечения пытку. Он уверенно угукнул и напрягся всем телом.
Арсений посмотрел на него с жалостливым взглядом и, переступив через себя, выдавил мазь на кожу парня. Немного помешкав, он все же принялся водить пальцами по фиолетовому запястью, не спуская глаз с лица студента.
Ощущения были не из приятных.
Во-первых, сама мазь была ледяной и пахла омерзительно. Во-вторых, как бы Арсений не пытался принести как можно меньше дискомфорта, все равно было безумно больно. Арсений касался его очень нежно, даже с каким-то трепетом. Руки мужчины были твердые и жесткие, но в то же время очень мягкие и осторожные. От них исходило невероятно умиротворяющее тепло, которое обволакивало и заставляло расслабиться. Пальцы — длинные и худые, но оттого более изящные. Сами руки были пронизаны гармонично смотрящимися выпирающими венами, которые в некоторых местах переплетались. Арсений всегда ходил с закатанными рукавами, поэтому можно было легко лицезреть эту картину. Они начинались на тыльной стороне ладони, а заканчивались в локтевой ямке, дальше скрываясь под смуглой кожей. Еще Арсений носил красную нить на левой руке. Это был своеобразный оберег, защищавший носителя от сглаза. Это —
изысканность.
Антон, честно сказать, засмотрелся на это произведение искусства и даже позабыл о боли. Он просто выпал из мира. Движения рук завораживали, ведь каждое было таким плавным и неторопливым, будто поток воды слабого ручейка, перетекающий с одного камня на другой.
В реальность его вернула неожиданная и жгучая боль, которая раскатом грома среди ясного неба прошлась по всей руке. Видимо, ревматолог попал по нерву. В эту же секунду Антон согнулся в три погибели, прорычал и выдернул кисть из ледяной хватки Арсения.
Попов недоумевающе посмотрел на пострадавшего. Ему стало не по себе от реакции притихшего парня, и он резко отклонился в сторону. Он сочувствующим взглядом посмотрел в остекленелые глаза напротив. Антон зажмурился и поднял голову к потолку, заставляя слезы закатиться обратно. Арсений отошел в противоположный угол приемной, где была раковина.
— Не шевели запястьем. Больнее сделаешь, — приказным тоном скомандовал ревматолог.
В ответ он получил все тот же угук.
— И… Я правда не специально, извини.
Арсений вернулся к пострадавшему с эластичным бинтом в руках. Он пододвинул стул ближе к Антону и сел напротив.
«Ему опять больно по моей вине», — Попов не хотел встречаться с изумрудными глазами, и он сконцентрировался на бинтовке руки. Кисть заметно побагровела, — «Боже, из-за меня она стала еще более воспаленной».
Арсений обыденным взглядом обвел результаты своего творения. Рука была под надежной защитой бинта.
— Сначала будет дискомфортно, я думаю, ты уже заметил, — мужчина провел указательным пальцем по носу, — перевязку нужно делать дважды в день: утром после сна наносить мазь и плотно забинтовывать, также вечером — тоже мазью, я тебе ее сейчас дам, и обратно в бинт.
— Ну и сколько мне так ходить?.. — расстроено произнес парень и покрутил зафиксированной кистью, осматривая.
— Неделю, может чуть больше.
Арсений встал с места и залез в ящик стола, чтобы законспектировать инструкцию по уходу за рукой. Антон с грустным интересом следил за действиями ревматолога.
— Так, — мужчина продолжил свою тираду, — на перевязку можешь заходить ко мне или попроси маму, она знает, что да как. Это, конечно, просто ушиб, но достаточно сильный. Постарайся не нагружать правую руку. Ну, там, например, не носить рюкзак в ней или не поднимать тяжелые вещи. Еще лучше бы не сгибать кисть — пусть отдыхает. Все понял? — Арсений многозначительно выгнул бровь. — Не угукай.
— Да понял я, понял… — Антон потянулся за листочком.
— Нет, ты не понял, — твердо заметил врач и отодвинул бумажку к себе.
Антон громко и устало выдохнул, закатив глаза, и потянулся уже другой рукой.
— Вы какой-то бессердечный учитель, а не врач, — парень недовольно поправил челку.
— Не хами мне здесь, мелочь пузатая.
Арсений засмеялся, поймав на себе негодующий взгляд.
— Иди давай, домой пора, — небольшая пауза, — мама тебя уже потеряла, — Арсений злорадно усмехнулся и уставился в спину подходящему к двери парню.
Антон повернулся еще более раздраженный и решил закончить эту игру.
— Не хами, замшелый дедок, — теперь уже студент победно вскинул подбородок и покинул кабинет со словами, — шах и мат, дорогой мой медик-педик.
Арсений обескуражен. Эту партию выиграл Шастун, и ревматолог пребывал в полнейшем шоке. Так нагло и дерзко ему еще никто рот не затыкал. Но ведь это подогревает интерес, верно?
Дверь захлопнулась. Попов полез в карман, желая уткнуться в телефон и выпасть на некоторое время из мира. На пол что-то упало со звонким ударом, Арсений наклонился и увидел перед собой массивный серебряный браслет.
— Точно, я ведь должен был вернуть его Шастуну…
Мужчина поднял украшение и с интересом рассмотрел его. Браслет гравированный. Шрифт хорошо сочетается с плетением в целом, но есть одно «но» — тяжело разобрать, что именно это за слово. Арсений мучительно долго пытался разглядеть надпись. Слова довольно маленькие, так еще и с красивым, но все же неудачным шрифтом. Наконец, загадка разгадана.
— Во-первых, тут не слова, а аббревиатура. Во-вторых, очень замысловатая… — ревматолог тянет с восприятием гравировки, — «МЖМ или ЖМЖ».
Арсений не считает себя старым или необразованным, но тут ему приходится обратиться за помощью к гуглу. Конечно, сначала он упирается. Немного пораскинув мозгами и не придя ни к какому выводу, Попов сдается. Он с каким-то предвкушением вбивает аббревиатуру в поисковую строку, ожидая увидеть нечто современное и интересное или даже значимое для Антона. Перед Арсением открывается не очень приятная глазу картина: порно. Точнее, сначала расшифровка, затем уже видеоприложения.
Честно говоря, мужчина даже не подозревал о существовании специального сокращения слов для удобства поиска видео. Он был в небольшом ступоре, но сразу закрыл вкладку и удалил из истории поиска приложения.
«Будто от мамы прячусь», — пронеслось у него в голове, когда он судорожно закрывал поисковое окно.
Сказать, что его привлекли мини фильмы — это абсолютный абсурд. Его привлек парень, точнее какой смысл эта гравировка для него имеет.
***
Антон вернулся домой вместе с мамой. Милана усердно делала уроки и даже отказалась от ужина. Она совсем не выглядывала из комнаты. Только один раз выбежала, схватила наливное яблоко со стола и хлопнула дверью в свою спальню.
Парень вышел из комнаты в домашней одежде. Состояние Антона было помятое. То самое странное чувство, когда жить, вроде как, хочется, но в то же время есть непреодолимое желание вскрыться филейным ножом.
Студент зашел на кухню, уже заранее услышав доносящийся оттуда аромат жареной картошки. Антон рухнул за стол, его живот не смог сдержать животного рыка. Парень даже смутился такой реакции организма на еду. Майя мельком поставила перед ним тарелку, уже начала открывать банку молока, но остановилась. Она как ошпаренная подлетела к сыну и схватила того за плечи.
— Это что еще такое?! — женщина взволнованно провела ладонью вдоль бинта. — Откуда, Антон?
Парень даже опешил от такого возгласа.
— Да это чисто случайно произошло, — он успокаивающе положил руку на мамину ладонь, — это я с периллами в ОКБ подрался. Тем более, Арсений Сергеевич сказал, что ушиб несерьезный, но перевязывать надо дважды в сутки. Он даже мазь дал.
— Почему ты не предупредил меня? Не надо было бы нагружать Арсения дополнительной работой. У него, итак, завал в базе данных, — Майя, причитая, развела руками.
— Мам, все нормально. Арсений Сергеевич сам вызвался помочь. Он даже отправил Санька за льдом куда-то на второй этаж, — Антон посмеялся, вспоминая тот томительный час ожидания, — правда, мы его так и не дождались. Саша пришел только через час, да еще и безо льда. Ну, и Арс его чуть не убил из-за этого, разумеется.
Антон замер. Что он сейчас сказал?
«Арс?! Какой нахер Арс…» — он, сморщившись от самого себя, застыл, — «Мы не близкие друзья, чтобы переходить на кликухи».
Мама даже не зацепилась за это новое прозвище.
— Да, Сенька он такой. А вот Саньку твоему по голове бы дать, — Майя мечтательно посмотрела куда-то вверх и на выдохе сказала: — опять, небось, с Викушкой там заболтался. Ладно, давай ужинай и спать. Поздновато мы сегодня вернулись.
Женщина еще немного последила за тем, как ее сын жадно наяривает картошку, запивая молоком, и удалилась в свою комнату.
**Арсений**
После рабочего дня Арсений вернулся в холостятскую квартиру, по пути заехав в магазин.
Он поставил обувь на место, пальто повесил на плечики в шкаф и медленно направился на кухню вместе с пакетом в руках.
Попов скучающим взглядом обвел свои владения. Квартира располагалась в новом жилом комплексе недалеко от центра. Она была двухкомнатная с высокими потолками и почти панорамными окнами. Каждая комната была оформлена будто по заказу дизайнера, но Арсений обустраивал все сам. Соответственно, и стиль он выбирал тоже сам —
минимализм. Мужчина считал минимализм самым близким к его внутреннему миру, где самыми распространенными чувствами были
уравновешенность и
спокойствие.
Арсений разобрал продукты и разложил их по местам.
Он зашел в пустующую спальню. Тут всегда было немного мебели, ведь мужчина любит просторные помещения. Особенно, если это помещение — спальня. В центре комнаты красовалась кровать в приглушенно синем оттенке с большим изголовьем, с каждой стороны от которой стояли темные тумбочки. Справа от нее было широкоформатное окно с видом на вечерний Питер. Само окно было обрамлено плотными черными шторами, которые имели зигзагообразный рисунок. Также в комнате был огромный шкаф-купе такого же оттенка, что и кровать, и передвижное черное зеркало во весь рост. В остальном все по мелочи: различная растительность, всякие разные статуэтки, несколько картин и ни одной фотографии.
Уставший после работы мужчина наконец избавился от оков рубашки, обретя свободу в домашней футболке. Точно также он поменял джинсы на спортивки и, наконец, почувствовал себя вольной птицей. Опять что-то упало, оглушительно звякнув о паркет.
— Браслет… — Арсений бережно положил украшение на тумбу, немного посмотрел на него оценивающим взглядом и вышел из комнаты. Буквально в эту же секунду он подбежал к тумбочке, не сдержался и застегнул карабин.
Металл обжег кожу своим холодом. Он был не просто холодный, а прямо ледяной! Арсений почувствовал всю тяжесть браслета. С непривычки кисть сразу потянуло к полу, но мужчина поборол это желание и присмотрелся к побрякушке. На удивление, браслет пришелся Попову по размеру и смотрелся очень соразмерно его руке. Хотя, было что-то, что оттолкнуло мужчину. Скорее всего, это было угрызение совести за то, что не позволяло его воспитание.
Арсений еще немного полюбовался и поспешно снял вещь с руки.
«Он принадлежит Антону, а не мне. Нельзя носить чьи-то вещи без согласия хозяина. Тем более, если для хозяина эта вещь не просто украшение».
Вердикт, что браслеты — это не просто украшение для Антона, Арсений сделал недавно. А точнее, когда заметил, как парень на них смотрит и взаимодействует с ними, когда ему тревожно или даже страшно.
«Это оберег…»
Арсений на секунду задумался, сопоставил свои теории и его осенило:
— Это не просто украшение, даже не оберег, — глаза мужчины заблестели осознанием, — это же защита от внешнего мира, — Арсений продолжил копаться в памяти. — Каждый раз, как я его видел, он приходил с разным количеством браслетов на руках. Логично предположить, что это зависит от его настроения и состояния в этот день… Это частичка тебя, Антон, — мужчина помолчал, проваривая поток мыслей. — Ты уникален, Шастун…
Арсений искренне улыбнулся, продолжая потирать подбородок. Глаза до сих пор переливались на свету, становясь то ярко голубыми, то сверкая ультрамарином.
