В чужом теле

— А что это вы такое делаете? — Тири застывает на пороге маруи. Отлучилась на пять минут попить, называется. Это похоже на призыв демонов. По крайней мере, иначе Тири это описать не может. Они все замерли вокруг мачты в странных позах — только хвосты болтаются туда-сюда да уши дергаются от каждого звука. Ло’ак застыл, делая шаг — нога выставлена вперед и руки неудобно висят в воздухе; Кири стоит столбом, а Нетейам весьма и весьма некомфортно сидит на корточках. — А ты присоединяйся, — Ло’ак почти не шевелит губами, — кто двинется, тот будет весь день следить за Тук. Давай, у тебя есть пять секунд. В Тири вспыхивает азарт, и она решает сделать то, что умеет лучше всего — лечь. Укладывается поудобнее на живот рядом с Ло’аком, водружая голову на сложенные полочкой руки. Вот в таком положении она запросто может провести всю оставшуюся жизнь. — Это нечестно, — возмущается Ло’ак, кося на нее глаза. — Ничего не знаю, — говорить со стиснутыми зубами совсем не удобно, но Тири и не с таким справлялась. В этой жизни побеждает умнейший, а не сильнейший, а с ее стратегическим ходом шансы на проигрыш стремительно падают. Единственная проблема, что может возникнуть — тело затечет, но не так уж это и страшно. — Я стесняюсь спросить, — Тири обводит взглядом своих оппонентов, — а кто это придумал? — Он, — Кири мрачно смотрит на Ло’ака. Кто бы сомневался. И этот бой не на жизнь, а на смерть продолжается. Тири искренне любопытно, насколько сильные у Нетейама стопы, раз он так твердо держится. Да и к коленям большие вопросы, если так подумать. Если бы она посидела на корточках двадцать секунд — все, пиши пропало. Ноги бы подкашивались, в глазах бы темнело, а он и ухом не ведет. — Это глупо, вы в курсе? — Кири задевает хвостом мачту и усилием воли не морщится. — Согласен, — подтверждает Ло’ак, — почему бы тебе не пошевелиться? На такой весомый аргумент у Кири ответа нет. — Нетейам, почему бы вам с Тири не взять инициативу на себя? — Ло’ак явно устал стоять. — Как раз потренируетесь, все такое. Да пошел он к черту, в самом-то деле. Как будто ни секунды без своих шуток не может. На лбу Тири начинает вырисовываться морщинка, когда она понимает, что это тоже могут засчитать за движение. Значит, действовать надо иначе. — Сначала в другом надо тренироваться. Нетейам давится, но стоически сдерживает порыв кашля, не шевелясь, — только слышится это сдавленное кряхтение. Глаза Кири сначала распахиваются, бегло смотря то на нее, то на Нетейама, но потом сужаются до щелочек, точно она не знает, как воспринимать эти слова. — Без подробностей, ладно? — Ты первый начал. — А тебе лишь бы нос сунуть, — Нетейам вдруг подает голос. — Ну, — Ло’ак впускает на лицо тень усмешки, — куда нос, а куда — не нос. Тири хрюкает, прикусывая губу. Эйва, Ло’ак — такой Ло’ак, честное слово. Тогда, еще сто миллионов лет назад, когда квартет из трех синих и одного бежевого существа появился в ее железной коробке, Тири сразу подумала, что для Ло’ака ей не нужны никакие ассоциации и описания и что она запомнит его и так. О, как же она была права. — Ты ужасен, — бормочет Нетейам. — Сам-то. Тук — славная девочка, правда славная, и Тири вовсе не против присмотреть за ней, но на сегодня у нее запланирован урок плавания, так что отдать победу в этой битве она не может, равно как и Нетейам. Вот у Кири и Ло’ака сегодня выходной, и им бы совершенно не составило труда поработать няньками до заката. Только надо им в этом помочь. До Кири она не дотянется, а вот до Ло’ака — вполне. Тири заметила, что хвосты у них не считаются за движение, и успела подумать, что в этом кроется роковая ошибка. Она злорадно тянет уголки губ вверх, направляя кисточку своего хвоста к лодыжке Ло’ака. — За хвостом следи, — он едва удерживает себя от того, чтобы дернуться. Слишком поздно. Тонкий хвост змеей обвивает его лодыжку и ползет выше, к бедру, кисточкой усердно щекоча кожу. Ло’ак сжимает губы, подрагивая всем телом. — Ты что творишь? — шипит, а Тири будто и не слышит. А кисточка уже озорно скользит ко внутренней стороне его бедра. Тири, право, никак не привлекает Ло’ак, — разве что как брат, — но на что только не пойдешь ради победы. Она переглядывается с Нетейамом, сверкая коварством во взгляде, а тот едва заметно поджимает губы — отговаривает. О, какая же Тири коварная. Щекочет кисточкой кожу чуть ниже повязки и еле сдерживает злорадную ухмылку. Ло’ак натужно дышит, и даже краем глаза можно видеть, как напряженно ходят его желваки. Сможет вытерпеть такую пытку? Держится уже дольше, чем Тири ожидала. В конце концов он сдается. С шумным отчаянным писком сводит ноги, брыкаясь и отпрыгивая в сторону, и все они отмирают наконец. Тири улыбается с самодовольством того, кто за один присест стал Торук и Палулукан Макто, переворачиваясь на спину и лениво подкладывая руки под голову. — Что, так боишься девочек? — спрашивает нависшего над ней Ло’ака с приторным сочувствием. — А как Цирею соблазнять будешь? — Не твоего ума дело, чума лупоглазая, — он кривит недовольное лицо и тыкает ее ногой в бок. Мягко. — Ну-ну, — Тири склабится, — давай, иди к Тук. — Пасет предательством, ты знала? — Ло’ак упирает руки в боки. — Это не по-братски. — Я тебя тоже люблю, — она приподнимается на локтях, чтобы слабо дернуть его за ткань набедренной повязки. Он фыркает, шлепая ее по протянутой ладони, и гордо выходит из маруи прочь. Обиженный. Нетейам щурится ему вслед. — Прием просто ужасный, — Нетейам разминает затекшие ноги, — но сработано отлично. Признает будто бы с неохотой, с толикой недовольства на кончике языка, и чувствуется в движениях его какая-то скованность, но Тири решает не придираться к нему с самого утра — мало ли, кошмар приснился. — Ты мог бы вызваться добровольцем, — Кири ложится в гамак, — Тук тебя любит. Нетейам виновато пожимает плечами. — Тук умеет плавать. А вот она — указывает на Тири — идет ко дну камнем. Ну, спасибо, очень приятно, даром что честно.

***

— Вот так, молодец. Тири фактически лежит на его выставленных руках. Чувствует себя как минимум глупо, неуверенно зачерпывая воду руками и ногами, и смотрит на него с немой мольбой прекратить это насилие над убогими. Ее хвост торчит над поверхностью скрюченной веткой с мокрой кистью на конце. Тири кажется, что они торчат тут уже миллион лет. За это время она успела детально изучить вкус морской воды и понять точный оттенок песчаного дна, а вот с плаваньем пока туго. — Слушай, — Тири замирает, расслабляясь, и конечности тряпками болтаются в воде, — рожденный ползать не может плавать. — Не прибедняйся, — Нетейам резко отклоняется назад, уворачиваясь от ее маячащего хвоста. — И в мыслях не было. Она вздыхает, возвращаясь к бессмысленному перебиранию руками и ногами. Может, стоило заняться чем-нибудь другим? Так много вариантов: плевать в потолок, сидеть сложа руки, болтаться без дела, продавать глаза — за день не управишься. Или можно было бы взять Ло’ака и устроить важный социальный опрос о вилках. — Нет у меня таланта, — сетует, смотря на ясный горизонт. — Правда? — Нетейам драматично удивляется. Он еще и издевается. Тири супится, концентрируясь на движениях. В теории не так уж все и сложно: отталкиваешься ногами от воды, а руками помогаешь и задаешь направление. Ну, примерно так. Только вот на практике все не так легко. — Тебе не кажется, что что-то изменилось? — его голос по-доброму насмешлив. — А? Тири замечает, что голос звучит не прямо над ухом. Как это так? Она поворачивает голову. Нетейам стоит, сложив руки на груди, и смотрит на нее с озорным прищуром. Не держит ее, а просто стоит. Она…плывет? Сама? Как только приходит осознание собственного невероятного достижения, Тири тут же проваливается под воду, булькнув напоследок. Надо запомнить, что просто так висеть нельзя — нужно постоянно грести. Грести, грести, грести и грести. Тири барахтается, всплывая, глотает воздух и снова исчезает под водой. Нетейам оказывается возле нее в три размашистых броска, рассеивая тучи брызг. Перекидывает ее руку через свое плечо и тащит на мелководье, а Тири откашливается и шмыгает щиплющим до невозможности носом. Что ж, для первого раза неплохо, но для меткайинцев она все равно будет выглядеть ущербно. Тири наконец чувствует под ногами песок и расслабляется. Все-таки она не приспособлена для водных передвижений — ходьба и полеты ей больше по душе. Лучше бы они переехали к Тайрангам — Повелителям Икранов — или Типани. Там, может, она не чувствовала бы себя рыбой на суше. Нетейаму воды по грудь, а Тири — по плечи, но это уже несравнимо лучше, чем не ощущать опору вовсе. — Устала? Нетейам прижимает Тири спиной к своей груди, сцепляя руки в замок на ее животе. Устала ли она? Смотря от чего. Плавать — нет, а вот чувствовать себя идиотом — очень даже. Придерживаться традиций — это, конечно, замечательно, но хотелось бы найти себе какие-нибудь другие, менее унизительные. — Безумно, — растягивает каждый слог, — лучше бы взяли Тук. Не пришлось бы мучить Ло’ака домогательствами. Нетейам хмыкает. Он никогда не был особенным собственником, — как-то в характере не предусмотрено, — но вот сегодняшний финт ему не слишком понравился, хотя он предпочел ничего не говорить. Больше всего ему не понравилось то, что Тири чуть не стащила с его брата повязку. Пускай и в шутку. Понять его, впрочем, можно. Руки перемещаются чуть ниже. — Это было…интимно, — он делает паузу, подбирая подходящее слово. Тири оборачивается с ироничной улыбкой. — А ты ревнуешь? Нет. Как можно ревновать к родному брату? Это неправильно и не по-семейному вовсе. Подрывает всякое доверие, да и смысла в такой ревности нет никакого. Ло’ак и Тири — тоже вроде брат и сестра, так что разве же разумно тратить силы на подобный бред? Возможно. Что? Нет, еще раз. Смысла в этой ревности нет — факт. Эти двое — как брат и сестра — тоже факт. Стоит ли тратить силы и нервы на такую ерунду? Может быть. Не сходится. — Что молчишь? — Тири щелкает его по носу. Какое, право, забавное у Нетейама лицо с этой морщинкой на переносице, задумчиво-туманным взглядом и подергивающимся носом. Нельзя не улыбнуться, честное слово. — Ты никогда не говорила, что любишь меня, — он пожимает плечами совсем беззаботно, но скользит в жесте этом неуловимое напряжение. Он серьезно? Тири старается, искренне старается сохранить серьезное лицо, но получается из рук вон плохо. Неужели его правда задела эта шуточная перепалка? Какая глупость, какая несусветная глупость. Но от этой глупости почему-то так легко и щекотно в груди, будто бы там распускается пресловутый букет цветов. — Ты ревнуешь, — расплывается в лукавой улыбке, игриво мазнув его губами по щеке. Нетейам может казаться славным молодым воином, улучшенной копией своего отца, но корни Салли так просто не выкорчуешь, а потому местами он бывает до боли нахальным. Редко, — почти никогда, — но все же. Его рука проскальзывает под лямку ее набедренной повязки, кончики пальцев до щекотливого мягко поглаживают низ живота. Тири отводит корпус назад, давясь воздухом от неожиданной близости. Чувствовать его там — почти как прыгнуть с головой в вечерний костер: жидкое пламя разливается по венам до бесстыдного быстро, концентрируясь ноющей болью между ног. — Ты чего делаешь? Чуть выше, чуть ниже — дразнящие касания замораживают дыхание. Тири сводит бедра, зашуганно озираясь. В воде видны только их плечи, но увидеть на берегу кого бы то ни было ей очень не хочется. — Ничего, — невинный-невинный голос. Он спускается еще ниже, и Тири шумно вдыхает, впиваясь ногтями в его предплечья за своей спиной. Что за новости? Вторая его рука ползет от талии выше, проходя между грудей, и накрывает бьющуюся жилку на шее. — Так нельзя, — Тири вяло возмущается. — Как? Длинные пальцы оказываются между бедер, и Тири придушенно мычит, стискивая их с такой силой, будто хочет сломать. Скрещивает ноги, подтягивая ближе к груди, а спина выгибается напряженно сама собой. Эйва, они ведь пришли просто поплавать. — Вот…так, — она теряет мысль, когда по телу вновь проходит жгущий разряд тока. Тири чувствует спиной участившееся дыхание Нетейама. Началось. Когда единственный позорный рубеж перейден и переварен, не остается почти ничего, что мешало бы повторить это снова. Поэтому Тири хило протестует, возмущается без энтузиазма, но не предпринимает ни единой попытки остановить его. Его пальцы находят ноющую точку, и Тири цепенеет, захлебываясь воздухом. Главное — не опускать взгляд, потому что рука Нетейама под ее повязкой кажется чем-то еще более раззадоривающим, чем любые слова и действия. Поэтому Тири закрывает глаза, подстраивая ритм дыхания под его движения. Вперед-назад, вперед-назад, медленно, почти нежно, и ее бедра не разжимаются, но инстинктивно скользят в противовес. Думать…сложно. Тири хватается за его руку, лежащую на ее шее. — Я не смогу заявить о своих правах, — Нетейам говорит почти буднично, не считая громкого дыхания, — пока мы не закончим обучение. Вперед-назад, вперед-назад. Тири была бы счастлива что-нибудь ответить, но все ее спутанные мысли концентрируются на его пальцах между ее ног. Какое неподходящее время он выбрал для серьезных разговоров. Она давит что-то вроде «мхм». — Но мы можем просто…сделать Тсахейлу. Тири кажется, что ее горящее тело облили ледяной водой. Вот именно об этом ей говорила Амала. Тсахейлу — это единение душ, обмен воспоминаниями, а ее воспоминания пока что должны остаться исключительно при ней. Эйва, как тяжело…думать. — Еще…рано. Нетейам бархатисто смеется. Вперед-назад, вперед-назад, теперь быстрее. Бедра подрагивают, воздуха не хватает, и Тири дышит сквозь глухое мычание. Рано? Что она несет. Рано — это когда еще за руки не держались. А когда чужая рука хозяйничает у тебя между ног — это уже не рано, а очень даже поздно. Это — не полноценная близость, а так, половинчатая, так что не считается за такой сокрушительный позор. Скорее…что-то, за что можно вяло погрозить пальцем и забыть. На фоне разговоров о Тсахейлу и подаренной Песенной Нити едва ли это смотрится совсем уж ужасно и неожиданно. — Рано? Ты уверена? Эйва, только не вопросы. Вторая его рука очерчивает контур линии подбородка с такой ласковой нежностью, будто бы внизу не происходит никакого пошлого безобразия. Тири гулко сглатывает. Жульничество. Самое настоящее жульничество. Ему легче рассуждать. Нетейам настроен серьезно, что, впрочем, неудивительно: пусть Оло’эйктаном он уже не станет, железное воспитание говорит за себя. Если бы Тири сейчас сказала «да», то, может, он уже потащил бы ее к местному Древу Душ. Вот бы только можно было показать ему ситуацию глазами Тири… — Рано, — она собирает себя по кусочкам, формулируя остатки сознания в одно несчастное слово. Нетейам вздыхает, прижимаясь щекой к ее виску. Трется носом о мокрые волосы, целует алый кончик уха с самым настоящим трепетом, а Тири не может и пошевелиться, не может даже вздохнуть. Она запрокидывает голову, укладывая на его плечо. — Как же с тобой сложно, — Нетейам усмехается ей на ухо. Пожар в низу живота становится нетерпимым. Это с ней сложно? Тири впору было бы рассмеяться, если бы мысли были не столь мутными. С ней сложно? Как будто она начала это безобразие и затеяла серьезный разговор посреди процесса. Одеревеневшие руки стискивают его запястье, и Тири издает утробный писк сквозь сдавленную глотку, когда ноющая боль между бедер взрывается импульсом тока, прокатываясь по всему телу до вспышек перед глазами. Она рвано выпускает воздух из плотно сжатых губ, откидываясь на грудь Нетейама, и напряженная шея подрагивает проступающими венами. Ей требуется время, чтобы прийти в себя и отдышаться. Эйва, что же такое делается? Тири выпутывается из рук Нетейама. Поворачивается, непослушными руками поправляя повязку, и в глазах его видит лукавый мутный огонек. Между ними висит этот неправильный густой запах, забивающийся иглами под ногти. Тири облизывает пересохшие губы. — Не смотри на меня так, — он целует ее в лоб. — Руки-то какие загребущие. Ну сколько же можно, право, заходить за рамки. Это — не полноценная близость, а так, что-то среднее, так что едва ли это можно назвать чем-то совершенно вопиющим, но Тири все равно обещает себе, что повторения не допустит. Хотя, конечно, давать обещания — куда как проще, чем их соблюдать. — Идем, — Нетейам тянет ее за руку, — на сегодня плавания хватит. Да уж, пожалуй.

***

Лежать в гамаке — лучшее из развлечений, что доступны в морских землях. По крайней мере, из тех, что Тири уже попробовала. Вдвоем в одном гамаке тесно, и она почти полностью лежит на Нетейаме, но, собственно, не такая уж это и проблема. — Может, проверим, как там Ло’ак? — Тири устраивается поудобнее на его плече, перебирая между пальцев одну из его косичек. Потихоньку начинает темнеть, и сгущающиеся сумерки сбрызгивают сиренью корни гигантского дерева, а небо вновь окрашивается на горизонте розово-красным. Ло’ак все еще не вернулся — значит, сидит с Тук. Тири не знает, за кого переживать в этой ситуации больше — за него или за младшую его сестру. Тук еще с первой встречи показала себя достойной преемницей и носительницей бунтарско-нахального характера Салли, а потому есть все шансы, что она сведет своего среднего брата с ума, хотя и Ло’ак не так прост. Нетейам собирается ответить, когда на пороге возникает сначала длинная тень, а потом и ее обладатель. Про серого речь, а серый навстречь — иначе и не скажешь. Ло’ак выглядит таким довольным, будто пред ним только что появился Торук и сам предложил установить связь. — Тири, — он подходит прямо к ним, — скажи: ты мне брат? Интересные вопросы. Тири знает, что просто так подобное не спрашивают — здесь точно есть какой-то подвох. — Нет, — зевает, — мачеха. Широкая улыбка Ло’ака вянет на глазах, сменяясь вселенской усталостью. — Эйва, опять за свое. Один Салли у тебя уже есть, оставь отца в покое, я тебя умоляю. — Я подумаю над твоим предложением. Ло’ак садится в гамак, и ткань опасно скрипит. — Если я из-за тебя лишусь спального места, — Тири угрожающе щурится, — я тебя загноблю. — Нетейама выдерживает и меня выдержит. В физике он точно не силен. Впрочем, Тири и сама слышала это слово всего лишь один раз, так что выпендриваться не стоит. — Ты мне брат или не брат? — Допустим. Ну, наверное, правильнее было бы сказать «сестра», но у Ло’ака явно свои заморочки по этому поводу. Может, «брат» для него звучит пафоснее. — Что нравится девочкам? — Ло’ак понижает голос, отводя взгляд в сторону. Нетейам сразу же оживляется, подкладывая руку под голову и во все глаза смотря на брата. Тири расплывается в хитрой улыбке, мгновенно складывая два и два. Цирея. Та девушка, из-за которой Ло’ак едва не уронил челюсть на землю в тот день, когда они прибыли в клан. — Представляешь, она целый день помогала мне с Тук, — тянет почти мечтательно, и хвост его мечется из стороны в сторону. О, какая прелесть. Тири уже на этом моменте оставляет все беспокойства насчет выбора младшим Салли своей пары. Цирея и на вид — милее некуда, а теперь вообще можно со спокойной душой проводить Ло’ака во взрослую жизнь и подростковые романы. — А ты уши-то не грей, — Ло’ак смущенно зыркает на брата. — Да ладно, — Нетейам улыбается, — я тоже хочу помочь. Младший братишка, как-никак. Ло’ак неоднозначно ведет плечом и буравит его взглядом несколько секунд, но потом, верно, приходит к компромиссу с самим собой. Он сцепляет руки в замок, водружая на подмятые под себя ноги. — Так вот, — продолжает, — я понимаю, что самое мощное оружие при мне, но… — Когда я проверяла, — Тири перебивает, усмехаясь, — выпендреж не считался оружием. Ло’ак закатывает глаза и нарочито неправдоподобно изображает смех, а Нетейам издает тихий хохоток и показывает Тири вскинутый большой палец. — Очень смешно. Ты можешь сказать, как ее…заинтересовать? Отдельно прошу оценить мой уровень доверия к тебе, это очень важно. Действительно. У Тири сердце тает, когда она понимает, что Ло’ак решил поделиться с ней чем-то таким личным. Насколько нужно доверять, чтобы просто прийти и вывалить нечто подобное? Вот она в свое время ни единого слова не сказала Ло’аку. И за это даже как будто стыдно. — Ну, — Тири пожимает плечами, — раз она по доброй воле провела с тобой целый день, значит, хоть немного, но уже заинтересована. За всех девушек я говорить не могу, да и советчик из меня так себе, но, думаю, ей понравится внимание. Такое, знаешь, ненавязчивое. Внимание и внимательность. Слушай, что она говорит. Желательно — слушать больше, чем говорить. Ло’ак как будто расслабляется. Кивает почти на каждое слово, жадно поглощая информацию, а Тири впору заулыбаться, как последней дуре — такой он милый в своем стремлении понравиться рифовой. — Помнишь, чему учил отец? — Нетейам подает голос. — В первую очередь — вежливость. — А еще — Тири косится на Нетейама — не повторяй кое-чьих ошибок и не пытайся решить за нее, как ей будет лучше. Старший Салли тушуется, виновато кивая. Совет дельный, ему и самому такой не помешал бы чуть раньше. Как сказал отец, всего должно быть в меру. — И… — Подожди, — Ло’ак вскидывает ладони, — хватит. Я все не запомню, пока и этого достаточно. — Не переживай, — Тири ободряюще улыбается, — она твоя. — Ну, — он со вздохом поднимается и расправляет плечи, — я пошел. — Куда? — Тири и Нетейам спрашивают стройным хором, одинаково любопытно распахивая глаза. Ло’ак загадочно качает головой, смотря на них исподлобья с толикой неловкости, прячущейся под деланной самоуверенностью. Делает первый шаг к выходу. Спотыкается. Тири давит смешок. — Как быстро растут дети, — она смахивает воображаемую слезу, когда силуэт младшего растворяется в сгущающихся сумерках.