Перед мужчинами предстал просторный зал с двумя рядами толстых колонн. У стен стояло множество Черных Рыцарей, а напротив дверей, на возвышении, к которому вели ступени, находился трон, на котором небрежно сидела молодая светловолосая девушка в белых одеждах. Бросив на путников взгляд янтарных глаз, она криво усмехнулась и лениво повернулась к ним лицом.
— Дайн, ты привел с собой друга? — протянула она.
Дилюк поднял меч, готовый зарычать «Где Кэйа?», но девушка спокойно взмахнула рукой, и мужчин окружила толпа рыцарей, лишая оружия и путей к отступлению.
— Не стоит, — пропела она.
— Люмин, ты знаешь, зачем мы здесь, — спокойно сказал Дайнслейф.
Девушка отвела взгляд, осматривая убранство комнаты.
— Чтобы насладиться видами?
Рангвиндр нахмурился, сжав кулаки. Происходящее его нестерпимо раздражало. Его поведение не укрылось от женских глаз.
— Не отказывайтесь сразу, дорогие гости. Здесь есть картины великих мастеров, подземные сады, фонтаны, галереи, а также великолепные павлины! Вы успели их увидеть? Ввезите клетку! — приказала она, повернувшись к одному из рыцарей.
Тот скрылся за высокой дверью справа от трона и через минуту вкатил в зал что-то на узком постаменте, закрытое плотной темной тканью.
— Мы сюда не на павлинов пришли смотреть, — не выдержал Дилюк.
Люмин громко расхохоталась.
— Но я вас не отпущу, пока вы не оцените! — игриво заметила она, сдергивая с постамента покрывало.
У Дилюка перехватило дыхание. В большой золоченой птичьей клетке, прямо на жестких прутьях сидел Кэйа. Его лицо было осунувшимся, а взгляд безучастным. Глаза (а теперь открыты были оба) потеряли былой блеск. Он был одет в безумно облегающие не то штаны, не то колготы, позволяющие увидеть каждый изгиб его ног и гениталий, а его грудь едва прикрывали какие-то пестрые лохмотья, и правда напоминающие павлинье оперение. Рангвиндр никогда не видел его в настолько сексуализированном, раздетом, пошлом облике. И это вызывало в нем желание сорвать с себя одежду и прикрыть рыцаря. Желание спасти, защитить, одеть. Никто не может видеть его таким. Никто не должен видеть его таким. Это не красиво и не сексуально. Это — ужасно, это жестоко, это… унизительно.
— Кэйа! — крикнул он.
Люмин усмехнулась, а Альберих все так же безучастно посмотрел на Дилюка. Тот интуитивно поправил красивый двойной ремень с большой рубиновой бляшкой — подарок Кэйи, который он решился открыть только после встречи с Дайнслейфом. Капитан кавалерии перевел взгляд на пояс винодела, но в его глазах так и не появилась жизнь, узнавание или понимание происходящего.
— Что тебе от него нужно? Оставь его! Если тебе нужно держать кого-то в клетке, возьми меня!
Девушка истерически засмеялась.
— Тебя? — выдохнула она, вытирая проступившие слезы. — Какой героизм! Жаль, что он здесь не сработает. Взять тебя? Ну конечно, великого Рангвиндра! Как ты, насладился иллюзией своего превосходства, подпитываемой вашим гнилым городом? Родной сын, аристократ, богач…
Люмин резко замолчала и посмотрела Дилюку прямо в глаза.
— Ты мне не нужен. Ты ничего не стоишь, ты пустое место, ничтожество. Твои деньги — мусор, твои титулы — иллюзия, твое семя — бесполезно. Ты жил, наслаждаясь, под лучами софитов, скрывая в тени того, кто действительно должен был сиять. Ты никто.
Она вскочила с трона и подошла вплотную к золотой клетке.
— Он же, он потомок создателя ордена Бездны. В нем кроется великий потенциал. Он Альберих, прекрасный принц для принцессы Бездны, — она просунула ладошку между прутьев, любовно оглаживая смуглые щеки, — он яркий павлин, он грозный рыцарь, он дитя Каэнри’ах. От него я смогу зачать ребенка, который сможет противостоять всем богам сразу.
Дилюк едва не поперхнулся воздухом. Люмин же, не обращая на него более никакого внимания, перевела взгляд на Дайнслейфа.
— Дайн, ты ревнуешь? — девушка легонько спрыгнула со ступеней и подошла к гвардейцу. — Ну что ты, ты знаешь, ты всегда останешься моим фаворитом.
Она приобняла не сопротивляющегося Дайнслейфа, припадая к его губам своими.
— Но ты сделал свой выбор, — вдруг сказала она, отстранившись. — И будешь за него расплачиваться. К тому же, твое семя меня мало волнует.
Люмин снова вспорхнула вверх по ступеням, остановилась у птичьей клетки и подтянула голову Кэйи к прутьям, оставляя влажный поцелуй у того на лице.
Альберих никак не реагировал ни на диалог, ни на поцелуй и оглаживания девушки.
— Скажи, ты хочешь быть моим принцем, хочешь подарить мне ребенка?
— Я не знаю, — тихо промолвил рыцарь.
— Ты хочешь уйти с ними?
— Я не знаю. Я не помню.
— Тебе со мной хорошо?
— Наверное.
Люмин убрала свою руку и, словно вспомнив про гостей, обернулась к ним, попутно сделав жест рукой для державших их рыцарей. Один из них тут же отцепил Глаз Бога Дилюка и вытащил из его кармана второй — Кэйи.
Девушка недовольно нахмурилась.
— Вот оно, проклятье Архонтов. То, из-за чего мой принц стал таким… — она бросила печальный взгляд на клетку. — Лишаясь его, лишаешься желаний и стремлений, но не получив его — не теряешь ничего. Люди прозвали это даром, когда это всего лишь клетка, такая же, как эта.
Она замолкла и на ее лбу проявились морщинки.
— Найдите способ это уничтожить, — кивнула она на крио артефакт. Затем, сделав паузу, кивнула на гостей. — И вынесите мусор.
***
Он сидел в темном сыром подвале за тяжелой кованой решеткой. Сколько сидел? Он не знал. День, два, месяцы? За решеткой сновали рыцари в черных доспехах, которые иногда приносили ему еду. Была ли она вкусной? Он не знал. Она была съедобной, а это все, что имело значение.
Он помнил, что он куда-то шел, хотел что-то найти. Почему-то это было важно. Но он не помнил, что он искал, и почему это так много для него значило.
Когда-то он жил в большом светлом городе, сражаясь за его свободу. Почему он покинул его, если город был тоже важен? Он не помнил. Он не знал.
Иногда приходила девушка. Она смотрела на него и смеялась. Спрашивала, как его дела. Он отвечал, что нормально. У него что-то было, что-то, что она отняла. Но что это, он не помнил.
Изредка вместе с приходом девушки привозили клетку. В клетке сидел красивый мужчина. Девушка целовала мужчину, гладила его и снова спрашивала, как у узника дела. Он снова отвечал, что нормально. Это длилось часами, может, даже днями, после чего девушка облизывала покрасневшие губы и уходила, а вслед за ней увозили клетку. Он не возражал.
Где-то вдалеке раздался звук шагов. Он удивленно поднял голову. Еду, принесенную рыцарями, он еще не доел. Может, это девушка с клеткой?
К решетке подошел светловолосый человек в маске. Он его знал, тот ему помогал. Но с чем, он не помнил. Мужчина протянул руку между прутьев и положил что-то на землю. Что-то круглое, красное, от чего по сырому подземелью разливалось тепло.
— Возьми, — скомандовал пришелец.
Он послушно взял в руки артефакт и прикрыл глаза.
***
— Как дела у моего фаворита?
Насмешливый голос раздался прямо над ухом Дайнслейфа. Он поднял голову и посмотрел в янтарные глаза стоящей по ту сторону решетки девушки.
— Люмин… стали лучше, когда увидел тебя.
Девушка улыбнулась и протянула сквозь прутья руку. Дайн схватил маленькие пальчики и припал к ним губами.
— Я скучал, моя принцесса.
— Снова присягаешь на верность? Как я уже сказала, ты сделал свой выбор.
— Он был неправильным, я хочу все вернуть. Все, что было между нами…
Люмин перевела взгляд на охранявших его стражников и легонько кивнула головой. Дверь темницы щелкнула.
***
Она всегда была громкой. Всегда любила царапать его спину и кричать так, что слышал весь замок. Она целовала его плечи, закатывала глаза в экстазе, обнимала его торс своими ногами. Он знал, как довести ее до оргазма, знал, как вымотать ее, как сделать ее довольной и усыпить.
Дайнслейф осторожно поднял руку крепко спящей Люмин и выпутался из ее объятий. Оделся, и, стараясь не шуметь, стал по очереди открывать все шкафы и ящики в спальне принцессы Бездны. Наконец, поиски увенчались успехом. Он тихо покинул комнату, сжимая в руке пиро Глаз Бога, и спустился в подземелья.
За решеткой сидел осунувшийся мужчина с длинными спутавшимися алыми волосами. Дайн положил артефакт на землю перед узником и скомандовал:
— Возьми.
Дилюк послушно поднял Глаз Бога и на минуту прикрыл глаза. Затем резко распахнул их и, глядя прямо на своего спасителя, спросил:
— Где Кэйа?
