Противоядие

Окрестности третьей реальности непривычно пустели. Казалось, будто людской мир вновь вернулся в сороковые годы, хотя уже давно процветали семидесятые. Все уже давно знали о произошедшем. Рамирес ужасно тосковала по родному дому в Хедеморе, а Итворду было больно смотреть на то, что произошло со Стокгольмом, где он когда-то нашел одиннадцатилетнюю Дагенхарт. В окрестностях Стокгольма еще были слышны крики людей, не успевших эвакуироваться из Швеции. Но даже тех, кому удалось покинуть это злосчастное место, ожидала та же судьба. Фенотип спокойно разгуливал по третьей реальности, будто не замечая мучения людей, которых яростно пожирали камалы. После смерти любимой людские страдания для Ремора были словно приятной мелодией, хоть и сама Фрэнсин была этому совершенно не рада. Эти крики людей были совершенно не похожи на те, что часто звучали в ультрареальности. В них было содержано гораздо больше страданий и мучений. Внезапно странный звук поразил слух фенотипа. Он был похож ни то на людской крик, ни то на писк какого-то животного. Преодолев колючие кусты, гибрид вышел на лесную тропинку, откуда доносился этот странный звук. Как оказалось, это был обычный плач младенца, лежавшего в объятьях своей мертвой матери. Фенотип подошел ближе к ребенку. Он еще никогда не видел настолько маленького человека. Аура, исходящая от младенца, была настолько приятна, чиста и спокойна, что она смогла смирить даже гнев обезумевшего принца тьмы. Не зря говорят, что дети безгрешны. Увидев живого человека, ползающая рядом камала хотела было напасть и растерзать ребенка, но гибрид остановил ее. Он взял младенца на руки, продолжая внимательно рассматривать его крохотное тельце. Оказавшись в руках принца тьмы, ребенок успокоился и перестал плакать, рассматривая причудливую внешность фенотипа. «Это девочка», — понял гибрид. Он смог понять это, лишь внимательно прочувствовав светлую ауру малышки. — …Валерия. Тебя будут звать Валерия, — произнес он.

***

Фенотип подошел к зеркалу, аккуратно причесывая свои короткие волосы, слегка завивающиеся на концах. С тех пор, как его душа соединилась с душой Фрэн, образовав фенотипический гибрид, Ремор проводил много времени около зеркала, тщательно рассматривая свое тело. Изначально он удивлялся отсутствием каких-либо половых органов. Позже он стал внимательно рассматривать свои глаза, алый цвет одного из которых принадлежал ему, а другой, цвета небесной синевы, являлся неотъемлемой частью Фрэнсин. А иногда он просто смотрел на свои волосы, аккуратно поглаживая их рукой. Забавно, ведь его волосы никогда не были кудрявыми, они всегда были прямы, как солома. Завивающиеся концы были еще одной частью внешности Фрэн, которая по мере своего взросления все больше становилась похожей на свою мать. Но сейчас он уже немного привык к своей новой внешности и стал уделять меньше внимания зеркалу. Внезапно женские руки упали на его плечи и слегка обвили его шею. Это была Мабука, решившая проверить, все ли в порядке у ее сына. — Как вы? — спросила она. — В порядке… Даже можно сказать лучше, чем обычно, — ответил фенотип. — Это радует. Кстати, вы ведь так и не объяснили, что это за малышка, которую вы нам принесли сегодня в замок? — Это… Это наша дочь, — уверенно заявил гибрид. — Оу, — удивилась Мабука. — Это… Это неожиданно. Но… Ты, то есть вы… Вы уверены, что справитесь? Все таки, это большая ответственность. — Не волнуйся, мы прекрасно понимаем, какая это ответственность. И мы уверенны, что справимся с этой ответственностью. К тому же, ты сама понимаешь, фенотип родных детей иметь не может, а династии нужен наследник. И пусть она не связана с нашей династией кровью и расой, мы уверены, что сможем вырастить из нее достойного наследника.