За звёздами в тени

      Последующие несколько дней Чайльд проводит в томительном ожидании продолжения. Он каждый день надеется, что перемены уже близко, уже вот-вот постучат в его дверь, но ничего так и не происходит. Вообще ничего, кроме приступов кашля, которым юноша не только не способен дать хоть сколько-нибудь приемлемое объяснение, но даже не знает, существует ли оно на самом деле.       Тарталья от скуки даже начинает подмечать прыгающую вокруг его дома недавнюю незнакомку, переодически заглядывающую к нему спросить что-нибудь о других жителях и похвастаться, что она запомнила-таки его имя.       Один раз Чайльд уже собирается направиться за Светой, но одёргивает себя в последнее мгновение. В конце концов, он не может быть уверен даже, куда она поехала, не то что уже знать наверняка, что не будет там лишним и бесполезным.       Тарталья даже и не подозревал, что бездействие бывает настолько скучным. Он привык выжидать жертву или проводить недели в поисках улик, словно паук, замерший на огромной паутине, следуя указам Царицы. Но то было совершенно иное ожидание, поскольку, что ни происходило, юноша был уверен, что достигнет результата, что ничего не пойдёт неправильно настолько, чтобы он мог лишиться места. К тому же, он всегда мог коротать время вместе с Катей или Светой или же, если у него не было возможности связаться с ними, любой другой девушкой или молодым человеком, найди Чайльд достаточно веский повод, чтобы притащить его за уши как свидетеля к расследованию.       Что же теперь? Тарталья не знает, что происходит, не знает, нарушает ли он волю Царицы и не знает, чего, собственно, он дождётся. Вдруг его однажды заберут чёрт знает куда, да хоть в тот же лес, да пристрелят там? Не обязательно даже, чтобы он переходил дорогу именно госпоже. Если верить словам Чжун Ли, над его головой в любом случае уже нависают тучи, готовые разразиться громом и молниями в любую секунду.       Всё дело, пока существующее лишь в голове его таинственного знакомого и, кажется, ещё Кати, не напоминает ему ни одно из тех, за которые он брался для Царицы. Конечно, может быть, она…       Именно на этом предположении Чайльд откидывает размышления по данному вопросу и с усиленным любопытством принимается изучать странные голубоватые лепестки, находящиеся теперь в красивой, но бесполезной вазочке, будто сотый их осмотр принесёт ему ожидаемый результат, и он наконец прозреет. Но нет, ничего не происходит. Тарталья всегда видит одно и то же — маленький мягкий голубой лепесток, заляпанный кровью, и ничего более.       Может быть, господин Чжун Ли сможет ему если не помочь, то хотя бы подсказать, что к чему. Скорее всего, так и есть, кажется Чайльду. Он не знает, почему именно он так считает, но… Разве же не очевидно, что загадочный мужчина, совершенно не похожий ни на кого, с кем был знаком до этого юноша, должен знать и понимать всё? Разве не такую репутацию создал себе господин Чжун Ли?       Впрочем, Тарталья не имеет права судить по одной лишь репутации. Это, должно быть, выглядит со стороны как плевок на все его навыки и профессионализм, наработанные за годы службы. Он и сам создаёт себе репутацию, как он надеется, вполне успешно, а потому для господина Чжун Ли, ходячей статной энциклопедии, вряд должно было составить труд хотя бы на секунду выставить себя героем и мирным мудрецом перед теми, кто здесь живёт. Они готовы поверить в вещи гораздо более невозможные, чем это.       Но верит ли Чайльд? Он хочет верить, вот единственное, в чём уверен юноша. Лучше нельзя придумать, чем оболганный добрый гений вместо обыкновенного хитрого китайца, загадочный и ускользающий, точно какой-нибудь романтический герой из глупой книжки, бывшей популярной более ста лет назад.       Тем не менее, Тарталья откладывает любые вопросы, на которые он несомненно получил бы ответы. Он вообще пытается не видится с господином Чжун Ли, чтобы не было ни малейшего соблазна начать его расспрашивать.       К сожалению, Чайльд слишком давно уже и слишком больно познал простую истину: никому незнакомому нельзя верить до конца. У господина Чжун Ли не должно быть ни одного повода подозревать его в более уважительном и восхищённом отношении, чем простая полудружеская связь. Ни за что.

***

      Чайльд успевает пожелать жизнерадостной девочке хорошего дня и даже пообщаться с ней о здоровье дедушки, когда на горизонте появляется Света. Она выглядит немного уставшей, но не взволнованной или сердитой, как ожидал её Тарталья. Девушка застывает в открытой калитке, прислоняясь локтем к перекладине, и улыбается подметившей её девочке, словно не замечая Тарталья. — Привет, — прочистив горло, весело бросает она, наклоняясь к собеседнице. — Спасибо, что выручила. Если бы не ты, я бы… Не знаю, что бы я делала. Вот, держи. И беги скорее, не волнуй дедушку.       Света протягивает девочке ладонь, разжимая кулак и демонстрируя ей несколько конфет, и терпеливо дожидается, чтобы отдать угощение и отойти в сторону, выпуская счастливую собеседницу с участка.       Конечно, не так-то просто выпроводить любопытного ребёнка, тем более если ласково с ним обращаться, но она умудряется легонько подтолкнуть девочку в плечо, когда та разражается тирадой благодарностей и вопросов, и улыбнуться ей, пообещав поболтать попозже. — Ну? — интересуется Чайльд, на всякий случай вытирая руки о штаны и складывая их на груди. — Я жажду объяснения.       Девушка вскидывает бровки и улыбается, закусывая губу. — О чём ты? — самым невинным образом спрашивает она, проходя вглубь и едва не приминая ногой цветок. — Я только-только пришла, даже не успела поздороваться, а ты задаёшь мне странные вопросы.       Тарталья фыркает и усмехается, чувствуя шутливую манеру подруги. — Ты сбежала чёрт знает куда, оставила дурацкий рисунок вместо объяснений, а теперь называешь меня странным? Меня?       Света быстро жмёт плечиком и задорно улыбается. — Не прикидывайся таким дураком, — говорит она, заправляя за ухо прядь волос, как кажется Чайльду, чтобы спрятать улыбку и изобразить раздражение, которого на самом деле. — Или ты правда дурак? — Ты не оставляешь мне выбора, — со вздохом бормочет юноша. — Я что же, должен был понять этот бред? — Да ладно тебе, — сменив тон на миролюбивый тянет подруга. — Не такой уж у меня и плохой почерк, даже когда я тороплюсь. Между прочим, в школе считался хорошим. И точно лучше твоего. — Не то чтобы у меня была такая нужда разбирать его, — отзывается Тарталья. — Ты написала одно или два слова.       Девушка улыбается и кивает. — Правда, милая картинка? — спрашивает она. — Я старалась. — Да, милая. Только я до сих пор ничего не понимаю. — Да ладно тебе. Нас всё равно сейчас никто не слышит, можешь уже перестать прикидываться. Это было смешно только поначалу. — О чём ты? — Ты сделал, о чём я тебе писала? — Так… — Чайльд тяжело вздыхает и меняет позу, выставляя вперёд одну ногу и упираясь рукой в бок. — Я ждал вас. Не знаю, кого, но ждал. Судя по всему… — Да нет же! Забудь об этой глупости! Разве ты не ходил к господину Чжун Ли?       Тарталья поднимает глаза к небу. — Похоже, у тебя с недавних пор проблемы с памятью, подруга, — уведомляет он. — Я пошёл к нему ещё тогда, когда ты была здесь. — Верно. И, надеюсь, вы после этого в мире. А потом ты должен был зайти к нему и показать кусок, который я тщательно обвела. Не зря же я старалась. — Ничего не знаю, — отрезает Чайльд. — Ты ничего не обвела. Или я что, котовье ухо должен был ему показать? И как я должен был понять, что он этим интересуется, а?       Света нелепо хлопает глазами, открывая рот, но тут же закрывая его, прежде чем закусить губу. — Ты… ты действительно ничего, кроме картинки, не нашёл? — спрашивает она растерянно.       Тарталья пожимает плечами. — Ещё твой ковёр. Если он так необходим, он ещё у меня, поэтому можешь забрать его, когда… — А три листа?       Повисает молчание. Чайльд буквально всей кожей может ощущать, насколько звенит у него в ушах тишина, прерываемая лишь изредка криком какой-то птицы вдалеке. Даже шелест листвы или травы не слышен ему, настолько он удивлён. — Какие ещё три листа? — переспрашивает он, чувствуя неладное. — Три листа, которые я исписала своими подозрениями, пред… предостережениями и просьбами к тебе. И ещё господину Чжун Ли. — Я ничего не знал, — тщетно пытаясь прочистить сжимающееся горло, бормочет юноша. — Света, я не знал ничего. Там не было никаких листов, кроме рисунка. Ты думаешь, я бы не заметил их? Да нет, их бы тут же сдуло, и они были просто вынуждены попасть мне на глаза.       Подруга смотрит на него со странным выражением. Её лицо застыло, но не побледнело, как ожидал Тарталья, и от этого становится лишь хуже. Она выглядит почти так же, как всегда, только, пожалуй, немного слишком неподвижна. — Что нам делать? — тихо, шелестяще, словно листик, спрашивает девушка. — Что нам делать, Саша? То, что ты ничего не знаешь, ещё… ещё чёрт с ним. Но господин Чжун Ли… Что мне делать? Если… если ничего нет, получается… — Насколько это важно? — спрашивает Чайльд, чувствуя себя так, будто допрашивает ребёнка. — Я имею в виду, что сейчас пойду и всё исправлю, Света. Только скажи, что, и я… — Да нет же, — с обидой, направленной, как кажется юноше, не на него, а на события, бормочет Света. — Уже поздно. Господин Чжун Ли мог бы помочь, если бы я… или ты обратились к нему раньше. — А теперь что? — интересуется Тарталья, складывая руки на груди и пытаясь не поддаваться её панике. — Ты всё ещё можешь найти его, пока он не уехал.       Девушка качает головой. — На самом деле, я… Конечно, ты должен был бы рассердиться, если бы был нормальным служителем закона, но, мне кажется, ты… В общем, я договорилась с Алексеем, что принесу ему письменное подтверждение своих слов, понимаешь? Вообще-то я должна была сделать это уже давно, но он согласился подождать. Только дело в том, что сегодня последний день…       Чайльд забирается пальцами в волосы, оттягивая их у корней, и тяжело вздыхает. — Прекрасно, — бормочет он. — Ты связалась с дураком и, видно, заразилась от него неосторожностью. Кем он работает, это Алексей? Может, я смогу с ним договориться? — Ты не сможешь, — отрезает Света, поджимая губки. — Он сам с кем-то договорился, так что… Всё должно было пройти так хорошо! Я ведь даже прикрыла эти глупые листки другим, совсем бесполезным!       Девушка топает ногой и упирает руки в боки. Теперь она скорее сердита, чем подавлена, и Тарталья успокаивается. Сердитая Света гораздо лучше грустной. Хотя бы тем, что она направляет всю свою нескончаемую энергию на решение проблемы, а не бесцельную грусть. — Хорошо, — говорит она, бродя глазами по крыльцу домика над плечом друга. — Значит, так. Я иду г господину Чжун Ли и… Господи, за что мне это… судя по всему, тащу его на станцию. А ты… — Пытаюсь разобраться в происходящем? — интересуется Чайльд живо, легонько улыбаясь.       Света с чувством отмахивается от его предположения, продолжая быть полностью погружённой в собственные мысли. — Не сбивай, — бросает она. — Ты тоже идёшь на станцию и, когда Катя приедет, не отходишь от неё ни на шаг, ясно? Даже если Алексей будет тебя раздражать и ты захочешь устроить сцену, держи себя в руках.       Тарталья моргает, ничего не говоря. Ему достаточно новости о Кате. Если она действительно приедет, то… Что ж, таинственный Алексей, о котором Чайльд не знает ничего, кроме того, что он, видно, хороший товарищ его невесты, должен будет весь изойтись ядом, чтобы юноша его заметил и рассердился.       Он мог бы поделиться этим замечанием с подругой, но решает, что Света и без того уже нагружена странными берущимися из ниоткуда сведениями, чтобы добавлять ей мороки. — Ты же знаешь, что от Кати хотят избавиться, да? — рассеянно интересуется девушка, продолжая смотреть мимо собеседника. — Надеюсь, двух мужчин хватит, чтобы защитить её.       Чайльд приподнимает бровь, но кивает. Он уже не удивляется тому, что говорит Света. И, наверное, даже знает побольше, чем она. Во всяком случае, Тарталья подозревает, что у его подруги не было такого хорошего информатора, как господин Чжун Ли. Или, быть может, тайна давно уж раскрыта? — Должно быть, — только и отвечает он, полагая, что ей потребуется мнение более знакомого с преступной средой человека. — Если твой Алексей не хилый, то… — Мой Алексей может тебя так отделать! — фыркает девушка. — Впрочем, Катя умная и осторожная, так что вряд ли вы оба пригодитесь, но… Куда я хотела пойти?       Света очаровательно морщится, с надеждой взирая на товарища. Она несколько раз несильно хлопает себя по лбу и встряхивается, словно большая белая собака, а затем наконец кивает. — Я направляюсь к господину Чжун Ли, а ты — на станцию. И… — Девушка поворачивает запястье с маленькими, уже давно потрёпанными часиками, силясь разглядеть из-под солнечных бликов цифры. — Боже мой, у нас полчаса… Ну надо было так сесть в лужу, а! Я же хорошо спрятала послание… В общем, если поезд приедет пораньше, попробуй попросить Катю разъяснить тебе ситуацию. Хотя, знаешь, он скорее опоздает… Ладно, в любом случае, ты сам дурак, что не успел ничего узнать. До встречи!       Света демонстрирует другу язычок и, выговорившись, быстрым шагом направляется к калитке. Она кажется уверенной в новом загадочном плане, хотя и несколько нервной. — Двое мужчин… Господин Чжун Ли, очевидно, мужчиной не считается, — с усмешкой замечает юноша, смотря ей в спину.