* * *
— Детка, ты смотрела на время?! Где тебя носило?! Трэкс был на измене. За окном — кромешная тьма, а Эстроген не отвечала на звонки, будто вовсе их не слышала. И вот, она на пороге — мокрая до нитки, с горящими глазами и босая. Даром, что туфли были у нее в руке. — Да от тебя перегарищем разит! Сколько ты выхлестала?! Что произошло?! Клетка схватила его за ворот и впечатала в стену. — Скучал по мне, ковбой? Томный взгляд. Язык, скользивший по губам. Яркий, почти сливовый румянец. Ее лицо излучало безумие. Что Лея задумала? Увы, в ее голове был густой туман. Клетка сама едва ли понимала, что делала. Скорее всего, она потом будет жалеть, но в моменте жаждала добиться поставленной цели. И эту цель она сжимала за ткань кофты. — Трэкс, у меня есть одна идея. — Ну, и какая же? — Я. Ты. Спальня. Живо. Швырнув туфли в угол, Эстроген потащила вируса за собой. Она даже не дала ему осмыслить сказанное. Он не понимал, что вообще творилось. Все в Лее кричало о том, что что-то случилось, и случилось явно нехорошее. Неужели она собиралась сделать… то же самое, что и он в их первую ночь — утопить тоску в телесности? Но почему? Трэкс пытался ухватиться мыслями хоть за что-то, чтобы понять причины такого поведения. Без толку. В ней пьяной было больше загадочности, чем в трезвой — новая, неизвестная сторона Леи, свидетелем которой он невольно стал. Спальня. Его ноги здесь никогда прежде не было. Ему впервые позволили переступить порог. Сколько между ними было томных вечеров, но одно оставалось неизменным — мы друзья, поэтому спим раздельно. Лея явно пересекла черту. Что же, все-таки, на нее нашло? Вирус не успел задать себе этот вопрос, как Эстроген с грохотом упала на кровать, тем самым вырвав из раздумий. — Трэкс, не хочешь меня трахнуть более традиционным способом? — Это каким же? Ее волосы прилипали к лицу, а мокрое платье подчеркивало каждый изгиб тела. Разгоряченная, нетерпеливая, она скинула с себя пиджачок и задрала подол, открывая вид на сочные ягодицы. — Раздень и отодри меня. — Ты прям так этого жаждешь? — Да. — Грубо? Очень грубо? Или… — Совсем грубо. Не сдерживайся. Он резко дернул молнию на ее платье. Одежда со свистом слетела с тела клетки. То же самое произошло с пижамой вируса. Он скомкал ее и кинул на пол. Удар! На ягодицах появился ярко-красный след. Трэкс с силой сжал мембрану, впиваясь в нее когтями. Лея в ответ на это виляла бедрами, призывая к дальнейшим действиям. Удар! Тело покорно лежало лицом вниз. Никакого сопротивления или признака неудовольствия. Клетка стонала, хотя это больше напоминало мычание. На мгновение Трэксу показалось, что в этом было что-то неправильное. Так непривычно, но в то же время знакомо. В далеком прошлом он уже испытывал подобное чувство власти над нею. Она казалась тогда такой хрупкой, но вместе с тем непокорной и своенравной. Но тогда Лея была жертвой, а теперь… подругой? Удар! Подруга ведь, да? В душе проклюнулось сомнение. Почему? Откуда? С чего бы вкруг именно в этот момент? Ведь, по сути, ничего не изменилось в их рутине, кроме того, что Эстроген налакалась до безволия. Он вставил в нее три пальца. Теплая. Влажная. Пульсирующая. Когти впились в стенки, выдавив резкий, болезненный стон. Лея заелозила ногами, но от Трэкса не отпрянула. Наоборот — раздвинула их шире. Такие формы… Нежные, воздушные, притягательные. Смотришь на это и понимаешь, что вот она — родина всего мира. Лея отворила в этот мир дверцу и даже не думала сказать «Стоп». Клетка истекала соками и послушно отдавалась. Его. Вся его. Такая сладострастная, что невозможно устоять. Нельзя было взять и не захотеть вкусить этот плод. К тому же, когда он сам шел в руки. Трэкс чувствовал огонь в груди. Он задыхался от него. Член показался во всю длину. Капли смазки стекали по стволу и падали на покрывало. В вирусе, словно после долгого сна, пробудилось что-то дикое, животное. Какой-то инстинкт, который оглушающе ревел: «Овладей ею!» Запах тела пьянил. От него никуда не деться. Поздно давать заднюю. Они в плену друг друга. Он впился обеими руками в ее талию. Член вонзился в тело до упора. Стенки натягивались, плоть едва помещалась во влагалище. Дрожь пробежалась от макушки до кончиков пальцев. Хорошо. До одури хорошо. Лея стонала и жадно глотала воздух. Но ее стоны не поспевали за бешеным ритмом, который тут же задал Трэкс. Он вколачивался в нее с такой мощью, что кровать под ними звучно скрипела. Она обмякала в его руках. Растекалась по кровати. Слилась со своей похотью воедино. Время и пространство было стерто для нее. Существовали только Лея, Трэкс и момент единения между ними двоими. От каждого его толчка душа словно покидала тело. Сколько в нем было неукротимой энергии! И вся эта энергия придавливала ее к матрацу. — Смотри, — он схватил ее за подбородок и заставил поднять взгляд на зеркало. — Нравится? Ты этого хотела? Ее глаза закатывались кверху. Тело переполняла гремучая смесь чувств и спирта, клетка была не в состоянии что-либо сказать. Она повернула голову в сторону вируса. Взгляды пересеклись. Рывок. Лея с силой впилась в его губы. Поцелуй. Глаза Трэкса округлились. Это был их первый в жизни поцелуй. Такой… Он напоминал горький мед. От него у вируса все внутренности вспыхнули и поплавились. Это было смело. И искренне. Не отдавая себе отчета, он втянулся в этот поцелуй. Языки сплетались в первобытном танце. Движения стали глубже и резче. Трэкс готов был испить ее всю, без остатка. Его зеленая фея, его глоток жизни… Он никогда не думал, что будет хотеть ее целовать больше, чем трахать. Этот поцелуй завладел его разумом. Больше не друг. Уже не подруга. Но в моменте это не имело значения. Они упивались болью друг друга, как если бы не виделись очень много лет. Яростно. Неистово. Самозабвенно. Этот жар выключал остатки сознания. Трэкс был жесток и стремителен, как ураган. Каждое его движение посылало в тело мощный импульс: «Еще! Еще! Еще!» Казалось, что вот он — предел, но с каждой минутой границы это предела сдвигались. Пугающая, но такая соблазнительная неизвестность. Покрывало безжалостно было смято. Оно впитало разврат двух взмокших тел. Разврат… нет! Это напоминало болезнь, биологическую опасность, от которой никто не смог бы спастись да и вряд ли бы захотел. Этот яд впитался в каждый микрометр их сущностей. Вирус чувствовал, как становился зависим от этого ангела. Член, руки, язык — чем он только не касался ее тела! Вкус, запах, прикосновения — все в ней было восхитительно. Эти ощущения… Эти чувства… Нет, клетка явно перестала быть подругой. Этот огонь был иной природы. Даже не так — это был океан, в котором он тонул и не чувствовал дна, однако его неудержимо тянуло вниз. Трэкс чувствовал, как воздуха не хватало в груди, как зуб на зуб не попадал, как руки и ноги пронимало легкой, едва ощутимой судорогой. Рывок. Последний. В глазах вспыхнули сотни тысяч искр. Тела взорвались от восторга и, потяжелев, еще больше впечатались в матрац. Голова шла кругом. В спальне было невыносимо душно. Трэкс едва соскреб себя, чтобы приоткрыть форточку и впустить свежий воздух. — Детка, ты как? Трэкс проверил пульс. Живая. Просто обессилила и провалилась в сон.* * *
Лея проснулась глубокой ночью. Первое, что она почувствовала, — звенящая боль в голове. Второе — большое, тяжелое тело, что лежало рядом. Сонные глаза разлиплись и округлились. Не думая, она протянула руку и коснулась его лица. Нет, это не сон. Трэкс в самом деле спал на ее кровати, и его пах был подозрительно близко от ее зада. — Что вчера было? Лея медленно трезвела. Воспоминания настигнули ее с пугающей быстротой. Произошло то, чего она боялась. Напиваться определенно было худшим выходом из сложившейся в этот злосчастный понедельник ситуации. Но поздно уже что-либо предпринимать. Случилось то, что случилось. С этим придется как-то жить. Ясно одно — они с этого момента больше не друзья. Собравшись с силами, Эстроген покинула спальню с желанием смыть с себя вчерашний день. Ноги с трудом ее слушались. Все тело пронизывала жутчайшая слабость. Темноту коридора рассеивал неизвестный теплый свет. Он был совсем близко. Лея даже не представляла, насколько, пока не переступила порог ванной. Там, в отражении зеркала, она увидела то, что ее просто добило. Сквозь полупрозрачную мембрану просвечивала лавового цвета смазка, что растекалась по ее цитоплазме. Теплая, но… безжизненная. Капля разбилась о край раковины. Потом другая. И еще одна. Слезы. Горькие, от них голова болела еще сильнее. Эстроген не смогла отделаться от мыслей о том, что сделали с Трэксом в Институте. Она сползла по стенке душевой и забилась в угол. Она не просто плакала — рыдала. Казалось, все стало еще хуже. Лея сдерживалась, чтобы не закричать во весь голос. Странные мысли роились в ее голове. Мучение нанизывалось на мучение. Трэкс… Зачем она толкнула в его постель? Чтобы заставить его чувствовать себя ущербным и неполноценным? Чертов Институт! Чертов Рой! Весь чертов Фрэнк! Но Трэкс все равно проснулся. Краем глаза она заметила его силуэт на пороге, но продолжила сидеть, прижав лицо к коленям. Хотелось закрыться от всего мира и всей той боли, что тот причинял ей и ее… нет, не другу. Любимому. Такое простое слово, но с какой тяжестью Эстроген его принимала. — Детка, что случилось? Он сел на корточки и потряс ее за плечо. Ничего. Она все так же рыдала. — Детка? В ответ лишь всхлипы. — Я что-то сделал не так? Клетка ни на минуту не успокаивалась. Даже когда часы в доме пробили полночь, она не подняла своего взгляда, чтобы выдавить из себя хотя бы слово. Воздух был наполнен тревогой. Трэкс чувствовал, как напряжение сковывало его. Он не понимал, что с ней. Не понимал, что делать. Не понимал, потому что никогда не сталкивался с тем, чтобы помочь кому-то. Неизвестность заставляла скрипеть зубами. Вирус искренне хотел решить ее проблему, но не знал, как. Почему? Потому что когда-то она протянула ему руку помощи? Нет, это явно не было чувством долга. Это было что-то иное. Ответ вертелся на языке, но не приходил на ум. — Лея? Эстроген вздрогнула. Первый раз… В первый раз он назвал ее по имени. Она так привыкла, что Трэкс звал ее «деткой». Это так… трогало? Как будто кто-то взял и обнял. — Лея? — повторил он. — Ты чего зависла? — А, что? Прости. Ты что-то хотел? — Что. Это. Было? — Ты о чем? — О сегодняшнем. — Трэкс, пожалуйста, оставь меня. Я хочу побыть одной. — Так не пойдет. Признавайся, это как-то связано со мной? Она выдержала долгую, напряженную паузу, прежде чем смогла найти в себе силы продолжить этот разговор. — Сегодня была проверка в Институте, и… Трэкс, я… В общем, ну… — Дальше можешь не продолжать, я понял. — Трэкс, почему ты не сказал мне, что тебя лишили не только когтя? — Почему это для тебя так важно? Снова тишина. В голове роилось множество мыслей, но их сложно было описать словами. — После Института я долго боялась возвращаться домой. Пошла забыться в бар неподалеку. И… Пока я пила, я думала о том, что между нами, что я чувствую к тебе. Сначала я испугалась, но теперь не знаю, как к этому относиться. Все, чего я боялась, уже случилось. — А напилась-то почему? — Я… Меня разбило от мысли, что ты не сможешь создать семью. Трэкс поперхнулся воздухом и уставился на Лею. Ушло несколько минут, прежде чем он переварил столь неожиданную мысль. — Знаешь, не особо-то я и хотел детей. Другое дело, что раньше это было моим выбором, а теперь мне его не оставили. — Трэкс, это ужасно. — Почему это тебя так волнует? Лея, ответь мне. — Не могу. — Почему? — Оставь меня одной. Трэкс, умоляю. Мне надо подумать, прежде чем сказать… — Сказать что? — Дай мне время до завтра. Завтра обо всем поговорим, хорошо?