Эстрохазард

      Трэкс так и не смог уснуть.       Лея.       Лея.       Лея.       Ее имя словно высекли на подкорке его головы. Вопрос, который мучил — что она к нему чувствовала на самом деле? А он к ней? Вся эта сложность, путаность, хаотичность выводила из себя. Хотелось бить посуду и крушить мебель, но Трэкс смирно лежал на диване. Еще и этот прокля́тый дождь давил на уши. До неприличия тошно.       Подорвавшись, вирус сел на подоконник. Там, за стеклом, царила абсолютная тишина вперемешку с дробью капель. Весь организм спал. Впрочем, в доме тоже было тихо. Эмоции так высосали Лею, что она вырубилась прямо в душе. Тогда, неся ее до кровати, Трэкс не мог оторвать взгляда от ее лица. Оно напоминало потревоженную гладь воды. Оно не могло оставить равнодушным.       Сигарета. Запах ванили. На мгновение вирус усмехнулся — над самим собой. Он хотел утопить боль в похоти, а в итоге создал только больше проблем себе и… подруге? Трэкс поморщился от этого слова. Оно резало слух. Но если не подруга, то тогда кто? Ответ вертелся же на языке, когда они занимались… любовью?! Разве?!       Нет!       Нет!       Нет!!!       Трэкс аж поперхнулся сигаретным дымом. Да, они перестали быть друзьями, но чтобы настолько! Вирус подорвался и стал тревожно наматывать круги по комнате. Ударившая мысль не укладывалась в голове. Он запутался. Он не понимал, что делать. Это бесило до скрежета зубов. Он… никогда не чувствовал ничего подобного. Он даже по наслышке не знал, что это такое, когда два существа доверяют друг друга настолько, что хотят связать свои жизни в одну. Еще этот разговор Леи о семье. Это было настолько незнакомо, что пугало своей неизвестностью. Неизвестность порождала потерю контроля над ситуацией, а она, в свою очередь, приводила к хаосу. И вот этот самый хаос выводил из себя.       Ему, как и Лее, захотелось побыть одному. Но если той было достаточно просто уйти в себя, то он хотел натурально сбежать — куда-нибудь настолько далеко, чтобы его не нашли и не достали. Недолго думая, Трэкс решил прогуляться, чтобы развеяться и подумать о своих чувствах. Невероятно, он впервые думал о своих чувствах! Да еще и о каких! Он знал, что такое гордость, злость, зависть, обида, горечь поражения, но любовь! Такое… такое чудное, странное слово. Оно заставляло чувствовать себя неуклюже.       Нет, надо точно на свежий воздух…       Напялив на себя пижаму и первое подвернувшееся в шкафу пальто, Трэкс открыл окно и схватился за пожарную лестницу. Невыразимо тянуло на крышу. Как в старые добрые времена, когда он был еще подростком. Что бы ни случилось, на крышах всегда было тихо и безмятежно. Там даже дышалось иначе. Но… покой здесь был не благостный, скорее меланхоличный. Он не умиротворял. Скорее просто отключал все звуки, запахи и вкусы, оставляя место звенящей тишине. В этом вирус убедился, когда добрался до самого верха. Пусто и серо, обстановка прям располагала к тому, чтобы тяжело затянуться очередной сигаретой.       Сев под навес, Трэкс устремил свой взор далеко за горизонт. Когда-то он пытался уничтожить этот микромир. Со всеми его домами, дорогами и… Леей. Снова поток сознания привел его к ней. Ангел. Лучик в темном царстве.       — Что я к ней чувствую?       Тряхнув головой, он собрал дреды в хвост. Почесав макушку, вирус почувствовал отсутствие когтя на левой руке. Как если бы это было в первый раз. Вирус до сих пор не привык к этому ощущению. Оно угнетало каждый раз, когда Трэкс к нему возвращался. Но до этой ночи он не осознавал, что Лею оно угнетало еще сильнее. Насколько же она была доброй, раз пропустила и прожила его боль через себя? Не каждый друг на такое способен.       А она и не друг вовсе. И не подруга.       Снова затяжка.       Только в этот момент он заметил, что его ладони тряслись. Трэкс поднес их ближе к глазам, не веря, что это происходило с ним в самом деле. Да, черт возьми, его ладони тряслись!       Щеку защипало.       Что?       Проведя пальцем по лицу, он понял, что это была не дождевая капля. Вирус замер. Его мысли не поспевали за реакциями тела. Паника.       — Что. Со мной. Происходит?       Резкий порыв ветра разметал дреды, но даже он был не в силах разогнать тучи в его голове. Они сгущались, усиливая напряжения. Трэкса притянуло к полу. Крик, что тонул в плотной стене непогоды.       — Да что, мать вашу, со мной происходит?!       Слезы полились сильнее. По голове точно кувалдой колотили. Безмолвие его сознания в ответ на, казалось, простые и четкие вопросы еще больше выводило из себя. Он чувствовал, что ответы близко, но не мог за них ухватиться. Трэкс ударил кулаком по полу. Снова. Снова. И снова. С таким бешенством, что мембрана побурела.       Бессилие — от него внутренности выворачивало.       Вирус продолжал лежать, пытаясь разобраться в своих чувствах и мыслях. Трэкс смотрел на беспросветно-серое небо и думал о том, как сильно изменилась его жизнь после встречи с Леей. Он стал… нужным? Тоже новое чувство. В нем нуждались. Его ценили — не как грозного противника, не как заклятого врага. Его не использовали для личной выгоды, в нем именно нуждались. Он — родственная душа Леи. Трэкс понимал, что его чувства к ней гораздо глубже, чем просто симпатия. Опять оно — страх неизвестности. Вирус точно жил впервые, точно весь его пережитый опыт был лишь протяженной вереницей существования.       Еще затяжка.       Почему она вдруг стала такой особенной? Чем она отличалась от приемной матери, чье лицо и имя выветрилось из памяти, как ненужный хлам? Обе когда-то дали пищу и крышу, у обеих невероятно нежные руки. Первое, что приходило на ум — томные вечера и жаркие ночи. Но ведь не это делало ее особенной! Может, микрокосм в ее глазах? Звучало банально. Улыбка и ямочки на щеках? Тоже не то. Нет, дело точно было не во внешности. Красоток он перевидал немало, но Лея не похожа ни на одну из них. Что-то ее выделяло.       Это чувство нельзя было назвать притяжением или зависимостью. Это нечто более постоянное. Это… любовь? Нет, только не это. Что угодно, но Трэкс не хотел признавать, что это именно любовь. Она напрашивалась с самого начала, но вирус всячески избегал этого слова. Такое чужеродное, такое некомфортное. Сознание отторгало его.       Снова затяжка — тяжелая, тревожная. Сигаретный дым обжигал глотку, но был не в силах заглушить звенящую тишину разума. Она причиняла невыносимые мучения. Она раздирала изнутри.       — Лея-Лея-Лея!!!       Трэкс бил кулаком по полу. Бил со всея яростью. Он злился от собственного бессилия. Он желал во что бы то ни стало найти ключ к ответу, но не тот, что ему пыталось вручить сознание. Они были друзьями. С привилегиями, но друзьями. В какой момент он сделал осечку? В какой момент доверие превратилось в это? Неужели они были обречены с самого начала? Была ли возможность не допустить всего этого? Вирус избегал этого простого, но пугающего ответа — любовь.       — Как я до этого докатился?       Любовь казалась чем-то… Даже описать это было сложно. Эта сторона жизни никогда не касалась его прежде. Слишком белое, правильное, хорошее, слишком для простого обывателя. Трэкс ведь не такой. Где он, а где радости приземленной, размеренной, самой что ни на есть обыкновенной жизни! Он все осознанные годы потратил на то, чтобы не вписываться в эту самую жизнь, быть ядовитой червоточиной на белом полотне. Только потом сознание напомнило, что те дни дурной славы безвозвратно прошли. Его шкура целиком и полностью зависела от Леи.       Лея… Трэкс перебирал это имя на языке. Он понимал, что должен что-то сделать, но не знал, что именно. Вирус пытался найти ответы в своей памяти. Хотя ответы ли? Скорее отговорку, повод, что угодно, лишь бы не признаваться, что все-таки это была любовь.       — Я… люблю ее? Нет-нет-нет!!!       Он готов был обманывать самого себя, лишь бы не ощущать этого тягучего неуюта в груди. Хотя чего вирус боялся? Расширить границы доверия? Принять ответственность за чужие чувства? Обрести ту самую слабость, над которой в былые годы насмехался? Или… или Трэкс настолько привык к отношению как к монстру, что считал себя недостойным любви?       Монстр.       Чудовище.       Ошибка природы.       Урод и законченный ублюдок.       Его руки по локоть в цитоплазме, но даже так нашелся ангел, позволивший прикоснуться к своей незапятнанной мембране. Сколько раз за все время Трэкс про себя называл ее ангелом? Такая достойна была гораздо большего, чем просто красивых обещаний. Вирус гордился тем, как он помог ей измениться — раскрыться, распуститься, расцвести. Этот ангел взлетел так высоко, что свет обжигал.       Выбор — остаться в тени или рискнуть и взлететь? Чего он боялся? Опалить крылья? Рухнуть в бездну? Опять этот страх неизвестности. Страшно просто попробовать, потому что…       — А вдруг она скажет «нет»?       Все. Эта мысль стала его приговором. Раз подумавши, он уже признался. Так сложно было сказать, еще сложнее — признаться самому себе. Он осознал, что все же любит ее. Это открытие потрясло его до глубины души.       А что Лея? Что она чувствовала к нему? Взаимно ли это? Трэкс схватился за голову. Он помнил, что клетка говорила о перспективе новых отношений — никогда и ни за что. Но вот это странное поведение… Проблеск надежды, что она если не поймет, то хотя бы услышит его. А, собственно, больше выговориться некому. Ближе существа все равно нет. То самое приторно-ванильное клише из мыльных опер про первую и единственную любовь сбылось. Ирония до слез. Трэкс смеялся с этих сериалов, а теперь как будто сам стал героем одного из них.       — Я люблю ее! Как же я жалок!       Хотелось кричать. Хотелось смеяться. Хотелось плакать.       — Я люблю ее! Твою мать, я люблю ее! Люблю!       Руки по-прежнему дрожали. Ладони сжимали пустую пачку. Холодный пол никак не помогал умерить пыл. Напротив — тот как будто раскалился под ним.       — Почему любить так больно?       Трэкс понимал, что новое чувство неизбежно меняло его — он перерождался, как гусеница в бражника. Он схватился за ткань на груди и попытался выровнять дыхание. Бесполезно. Тело не слушалось его. На свет проклевывалось новое «Я». Рождаться — это больно. Очень больно. Возможно, поэтому дети кричат. И как этот самый ребенок, вирус был вынужден заново научиться дышать. Любовь, как воздух, причиняла боль при самом первом вздохе. Но тело, однажды почувствовавшее этот тяжелый, но живительный поток, уже никогда не сможет без него обходиться.       Он выполз из-под навеса и подставился непогоде. Дождь злостно хлестал его по лицу, как если бы упрекал за что-то. Ветер развевал полы плаща, точно черные паруса. Трэкс словно одинокий корабль в бескрайних водах, что метался от одного клочка суши к другому, пока не нашел тихую гавань. И имя этой гавани — Лея. Она была прекрасна, как рассвет над океаном — сияние звезд, что на багряных переливах неба пытались выстоять перед лицом солнца, чернеющая глубина океана, скрывающая множество сокровищ, и шепот песка, который будто умолял задержаться еще ненадолго.       Кажется, Трэкс понял, что делало ее особенной — ее отношение к нему. Чуткость без жалости, протянутая рука без высокомерия, улыбка без корыстного умысла. В самом деле — ангел. В груди заныло. Он резко захотел вернуться к этому ангелу — вернуться домой.       — Надеюсь, ее отношение ко мне не изменилось.