Эстрохазард

      И снова вечер, свечи.       Хотя, нет, что-то тут было не так.       Да, Трэкс висел под потолком, связанный по рукам и ногам. Он едва касался пальцами пола. Веревки впивались в мембрану, усиливая желание. Но вирус терпеливо предвкушал. Тишину разбавляло тревожный вой оргáна, стук часов и треск фитилей.       В проеме появилась она.       Свободная кожаная юбка до колен. Черный апостольник, больше напоминавший вуаль. Полупрозрачные рукава. И голая грудь, которую едва прикрывали края белого воротника. В густо подведенных глазах — хищный огонь высокомерия. Алые губы плотно сжаты. В каждом мускуле лица — строгость и твердость.       — Сестра, я согрешил. Простите.       Игра началась.       — Господь простит, но какой ценой? Одной исповеди будет мало.       — Что угодно, лишь бы попасть во врата Рая… между Вашими ногами.       Резкий удар. Хвосты оставили тонкие царапинки на лице. Трэкс облизнулся. Лея приставила флоггер к его подбородку.       — Имя тебе — легион, ибо грехов твоих не счесть.       — Да, я грешен, и ради Вас, сестра, готов согрешить еще.       — Бесноватый.       — Весь Ваш. Очистите меня. Изгоните все зло.       Он взглянул на флоггер, потом в глаза Леи, потом снова на флоггер.       — Я не в праве простить твоих грехов, и всей твоей земной жизни не хватит, чтобы искупить их. Но я в силе подготовить твою душу к мучениям в геенне огненной.       Удар. Мощный. Размашистый. Прямо по соскам. Нежная мембрана взвыла. Еще удар. Еще. Еще. Еще. Веревка колола горевшую грудь. Наказание не прерывалось ни на секунду. Огоньки свечей взволнованно подрагивали.       Лея пятерней оцарапала спину Трэкса и сжала его ягодицу. Ногти впились так глубоко, что по пальцам потекла цитоплазма. Мелкие капельки окрасили пол.       Стон.       — Нравится, греховодник? А как тебе такое?       Хвосты нещадно пороли мембрану. Спина и бедра становились бурее. Синяк накладывался на синяк. Эстроген провела пальцем по одной из ранок и облизнула его.       — Твоя цитоплазма такая же грязная, как и ты.       — Нравится, сестра?       — Отнюдь.       Удары продолжились. Трэкс дергался и извивался, словно подставлялся этой боли. Жгучей. Мучительной. Сладостной? Животрепещущей? Инквизиция шла не по плану. Виновник упивался пыткой. Его глаза закатывались, но отнюдь не от мучений.       — Сестра, еще…       Удар!       — Еще…       Удар!       — Ах…       Удар!       Он истекал цитоплазмой. Харкался ею. Белая веревка окрасилась в багровый. Пьянство и совершенное безумие — оно перекрывало все. Трэкс улыбался, пока дреды игриво ниспадали ему на лицо.       Лея высокомерно подняла уголок губ и нагнулась.       — Сестра, я вижу свет в конце туннеля!       — О, поверь, тебя ждет далеко не тот свет.       Она поднесла одну из свечей к его стопе. Пламя было недостаточно близко, чтобы обжечь, но этого оказалось достаточно, чтобы причинить ощутимую боль. Нечто среднее между щекоткой и покалыванием иголкой. Стоны становились более дерганными, рваными. Но это не отменяло того факта, что в них не было и ноты страдания. Он все так же упивался этой экзекуцией, как самым пьянящим вином.       Лея встала по весь рост и поднесла свечу к его груди. Капля. Одна. Вторая. Третья. Горячий воск заставлял и без того горевшую мембрану сочиться болью. А напряженный член — смазкой. Таких нравственно отпетых приход еще не видел!       Поднявшись на цыпочках, клетка прошептала ему на ухо:       — Видит Бог, я не хотела.       Походкой от бедра она направилась к столу. Лея долго, с пристрастием разглядывала орудия пыток. И все же взгляд остановился на классике.       Взмах!       Удар!       Свист!       Игра становилась все опаснее. В руках Эстроген чернел самый настоящий хлыст. Длинный, с жалящим концом — он обвивался вокруг тела и резал мембрану вместе с веревкой. Стон сливался с криком, заглушая музыку. Лея пожирала Трэкса взглядом. Его лицо вводило в исступление. Обнаженные, стиснутые зубы. Влажные, смотревшие в потолок глаза. Напряженные скулы. Лоб и виски, покрывшиеся испариной. Эта дурная голова качалась в разные стороны, точно выбирала между сопротивлением и тем, чтобы отдаться.       Очевидно, он выбрал второе.       Капельки смазки стекали по напряженному стволу. Член выглядел вызывающе и провокативно. Он толкал на преступление.       — Сестра, скажите, Вам это нравится?       От его хриплого, томного голоса пошли мурашки.       — Просто признайтесь, что Вы не наказываете за грехи, а изливаете свое желание. Так тяжело блюсти обеты и оправдывать чужие ожидания, не так ли?       — На что ты намекаешь?       Хлыст оказался в опасной близости от горла.       — Сестра, грехом больше, грехом меньше! Никто из нас не чист перед небом. Поддайтесь этому соблазну. Всего разочек оторвитесь за все те годы смирения. Вы ведь заслужили, не так ли?       Еще один взмах.       Веревка оборвалась.       Тело рухнуло на пол.       Каблук уперся в грудь.       — А ну-ка повтори?       — Готов поставить на кон свою душу, под этой рясой теплится желание.       — Довольно!       Холодное лицо дрогнуло. Крепость начала сыпаться.       — Сестра, не сдерживайтесь. Слейтесь со мной. Выплесните на меня весь свой огонь.       — Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго, ибо твое есть царство…       — Напрасно топите желание в молитве. Истина просачивается даже сквозь камень.       — Оставь меня, греховодник! Что тебе от меня нужно?!       — Мне? Ничего. Но я могу дать то, что нужно тебе.       Взгляд, полный отчаяния. Дикие огоньки блуждали на дне омутов. А может, в самом деле, поддаться? Один разочек надкусить запретный плод? Руки сами потянулись к веревке. Неведомая сила побуждала ее развязывать узел за узлом. Путы слабели, и грудь Трэкса все больше наполнялась воздухом.       Губы и руки нежно коснулись мембраны.       Полный наслаждение вздох.       Рывок!       Вирус в очередной раз упал на пол.       — Встань на колени и молись, чтобы твоя душа не покинула твое бренное тело до рассвета.       Вирус словно нарочно встал на четвереньки, раздвинув ноги и оттопырив зад. Руки сложены в замок. Руки сложены в замок, а взгляд украдкой пробежался по Лее.       — Огради меня, Господи, силою животворящего креста Твоего…       — Громче!       — И сохрани меня в эту ночь от всякого зла… ах!       Двойное проникновение. По телу Трэкса пробежалась дрожь. Такие большие… Они легко вошли в него. До упора. Грудь притянуло к полу. Дыхание перехватывало. Воздуха стало катастрофически не хватать. Вируса объяло жаром с новой силой.       — Не слышу!       — В руки Твои, Господи, Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой… ах, сестра!       Страпон пришел в движение. Внутренности перемешались в кучу. Трэкс чувствовал, как вздувался его живот от размеров игрушки. Чувствовал, как из него вытрахивали всю дурь. Член напрягся сильнее. Промежность громко хлюпала. На полу образовалась лужа смазки, переливавшаяся, как янтарная смола. Какое там чтение молитв? Вирус размяк до состояния мягкой и податливой глины — лепи из него, что хочешь. А лепила Лея из него раба. Нет, не Божьего — своего.       — Сестра! Ах, сестра!       — Руки держи и молись! Я не слышу, как ты каешься!       Однако Лея так яростно и неистово в него вколачивалась, что дыхания хватало только на стоны. В какой-то момент она даже схватила его за дреды и потянула с такой силой, что у него вывалился язык. Слюна обильно стекала по подбородку Трэкса. Не выдержав, он рухнул всем телом на пол. Но клетка не остановилась — перевернула его на спину и продолжила иметь во все отверстия.       Вирус смотрел на нее, как на богиню. Лицо, обрамленное апостольником и озаренное огнем праведного гнева. Качавшиеся от каждого толчка груди. Тонкие руки, что впивались в его бедра. Красивая и опаляющая, как само солнце. Нет, он не просто грешник! Он — бездумный, безумный Икар, что пошел против воли неба и законов природы. Ему суждено погибнуть, но ради мига единения с солнцем он был готов пожертвовать всем.       Он кончил первым.       Она, войдя до упора, следом.       Игра окончена.       Занавес.       — Трэкс, ты как?       — О-бал-ден-но… Я бы повторил, но с разными ролями. В следующий раз ты прихожанка, соблазнившая священника.       — Идет. В душ и по кофейку?       — Отличная мысль!       Вода смыла всю боль, оставив место для приятных воспоминаний. Руки нежно касались тела, обрабатывая каждую рану вируса. В благодарность уже его руками был сварен самый нежный напиток, который можно было себе представить.       — Я бы еще попробовал сценарий с секретарем и строгой начальницей.       — Или преподаватель, которого соблазнила студентка. Так и представляю тебя в очках и пучке, профессор Рохо.       — Ха-ха, смешно!       Они перечисляли множество вариантов ролей. Один пикантнее другого. Это напоминало игру — чья фантазия самая горячая. Они говорили, говорили, говорили. Лея даже не сразу заметила, что его голос становился все тише. А потом опустила взгляд. Трэкс уснул прямо на ее коленях. Было бы преступлением его будить. Безмятежное лицо грело душу. Хотелось нежно, почти невесомо касаться его. Осторожно проводить пальцами по скуле. Поправлять выбившиеся из хвоста дредлоки.       Сокровенное чувство уюта и комфорта — вот бы каждый день был таким. Даже без горизонтального досуга. Достаточно того, чтобы рядом был он — лучший на всем белом свете друг.