Люди, которые верят в физику, знают, что различие между прошлым, настоящим и будущим представляет собой не что иное, как упорную, упрямую иллюзию. ©️Альберт Эйнштейн
Впервые я понял, что Атакующий титан способен на нечто большее, чем видеть воспоминания своих предшественников, в 850-м году, после отвоевания стены Мария. Я коснулся руки Хистории, что была таким же солдатом, как мы все, но по итогу революции ставшей королевой благодаря своей принадлежности к правящей семье. И в момент соприкосновения я увидел немыслимое доселе. Увидел, как через четыре года с помощью старшего единокровного брата окажусь в прошлом – в воспоминаниях отца – и смогу повлиять на его действия. Тогда я ещё не совсем понимал, как это работает, и не знал, верить ли увиденному. Однако произошедшие далее события убедили меня в том, что это правда, и теперь я не сомневаюсь, что всё неизбежно приведёт меня к моменту, когда из будущего я повлияю на прошлое. Ведь если я это не сделаю, весь мой путь станет напрасным.•••
Старая квартира Михаила, доставшаяся ему от переехавших в пригородный дом родителей создавала впечатление заброшенного склада. Всюду коробки с вещами, которые "надо бы забрать, да руки не доходят", завешанные плёнкой зеркала и техника, что была старше самого жилища, и "бабушкины" ковры на стенах. Стянув полиэтилен с дивана в гостиной, Доглатов открыл все окна, чтобы поскорее избавиться от затхлого воздуха. Оглянулся на Рау, мыслями находящуюся далеко отсюда, что было явно видно по отсутствующему взгляду. — Посиди пока, я заварю чай. Она ничего не ответила. Внутри у Михаила всё неприятно сжалось, почти до ощутимой боли. Нужно было сразу ехать самому, а не говорить о проблеме Дмитрию. Быть может, на некоторое время это вставило бы клин между возлюбленными, но по крайней мере они смогли бы вновь быть вместе после разборок с чёртовой семьёй Рау. А теперь... всё стало ещё хуже. «Адский город», — мимоходом подумал Доглатов, посмотрев на окно, за которым начинала бушевать метель. Молотов суров к своим обитателям. Для них обоих возможность сбежать отсюда стала глотком спасительного кислорода. Оба мечтали уехать и не возвращаться. Никакие воспоминания и знакомые не стоили того, чтобы продолжать жить в этой серой клетке, где стать собой и заниматься делом для души не представлялось возможным из-за слишком утрамбованного мнения окружающих о конкретном человеке. Одно дело, когда тебя знают как кого-то непредсказуемого и себе на уме. Другое – всю жизнь прятаться за образами чужих ожиданий, как это делали Михаил и Ойшара. После такой жизни решение уехать в Питер, где никто ничего о них не знал и не имел на их счёт никаких предвзятостей, казалось настоящим ключом к свободе. В Петербурге у них всё складывалось прекрасно: учились и работали, стараясь не замечать друг друга и не напоминать друг другу о совместном прошлом; оба закончили бы вуз и больше никогда бы не увиделись. А теперь он – он! – утешает её после смерти брата и любимого. — Идиотский вопрос, но как ты? — тихо спросил Михаил, подав кружку. — Осторожно, чай горячий. — Спасибо... Я жива, так что, наверное... «"Я жива"... Тц. Когда это стало ответом на вопрос о самочувствии, Ойш?» Парень присел на корточки напротив в прошлом полюбившейся ему девятиклассницы и сейчас своей студентки, мягко сжал её коленку в жесте поддержки и установил зрительный контакт. — Я ненавижу этот город, — прошептала не со злобой, но со всем возможным отчаянием человека, потерявшего всякий смысл на существование. — Ненавижу, Миш. Хочу домой. — Я знаю. Знаю... Уедем завтра же. И скоро будем дома. Дом. Санкт-Петербург. Город, подаривший им свободу, приютивший и ставший для них домом. Таким многогранным – красивым в центре и побитым на окраинах, с тихими спальными районами и барно-клубными улицами, рок-музыкантами в метро и купчинскими поэтами – домом. — Не могу, — слабо замотала головой. — Ойша, ты достаточно настрадалась. Прекрати это, пожалуйста, — едва ли не молитвенным тоном произнёс он. — Но отец... — К чёрту твоего отца! Ты повесишься, если послушаешь его. Ойшару передёрнуло от такого заявления. Давление росло с каждой секундой, ужас всей ситуации не отпускал её мысли. — Не говори так. — Это правда, и ты это знаешь. Я не собираюсь лгать и замалчивать, Рау. Ойша наклонилась, закрыв лицо ладонями, и какое-то время они провели в вязкой, некомфортной тишине, по иронии напоминающей тишину на уроке после вопроса учителя. Затем девушка тяжело вздохнула и, сложив ладони вместе, всё же взглянула на Доглатова немного затравленно. — Дай мне время. — Неделя. — Хотя бы две... — Я не торгаш – неделя. Потом мне придётся уехать в Питер. — Увидев погасшую в светлых глазах надежду, Михаил свободной рукой коснулся её лица, большим пальцем погладив щеку. — Прости, — произнёс мягче. — Я бы хотел остаться и поддерживать тебя здесь столько, сколько потребуется, но не могу. Дома ждут вуз и работа. Тебя тоже. — Я отчислилась. — Восстановишься на следующий год. Работа никуда не делась. Так что... жду ответа в течение этого времени. Я не смогу увезти тебя отсюда силой, Ойша. Но если решишься, я буду рядом и помогу. — ..Почему сейчас? Ты предал меня. Три года назад. Почему теперь не сбегаешь? — Я не повторю свою ошибку. Больше никогда.***
— Ойш, сходишь к дедушке сегодня? — попросила Анна утром за чашкой кофе. Позавчера вечером Ойшара решила, что разумнее вернуться домой и не поднимать новый кипиш. — Да, конечно. Александр Вихров, отец Анны, жил ближе к окраине города в частном секторе. Железная дверь на участок оказалась не заперта, и Ойшу встретила налетевшая на неё виляющая хвостом и лающая овчарка, которая могла почти свободно перемещаться по территории. Девушка сразу принялась гладить собаку по густой шерсти и чесать за большими ушами. Радость животного в некоторой мере передалась и Ойше. — Привет, мальчик. Скучал, да? Скучал? Рау с Акелой под боком подошла ко входу в дом и позвонила. Меньше чем через минуту на пороге появился невысокий мужчина за семьдесят, который благодаря длинной седой бороде вполне мог бы посоревноваться с Дедом Морозом. Добрые голубые глаза сощурились от искренней улыбки при виде внучки. — Привет, бибизьянка. — От прозвучавшего детского прозвища губы Ойши сами собой расплылись в закрытой улыбке. Будучи маленькой, она любила использовать деда в качестве дерева и крепко обхватывать его, где попадётся, таким образом закрепляясь подобно обезьянке на ветке. — Проходи давай, нечего морозиться. Рассказывай, как у тебя дела? — Да не плохо.. относительно, — коротко ответила Ойша по дороге в гостиную, не пожелав заваливать дедушку своими переживаниями и невзгодами. — А ты как? — Относительно – хорошо, — вернул ей односложный ответ. Пока Александр заваривал чай – от помощи он категорически отказался, – Ойшара аккуратно присела на диван, бросила взгляд на застеклённый стеллаж с кучей наград в области квантовой физики и математики. В свой восьмой десяток он не сидел на месте и, казалось, совсем не собирался на пенсию, ежегодно участвуя в различных конференциях и научных проектах. Рау вспомнила, что незадолго до её отъезда в Питер он и его близкий коллега погрузились в масштабное изучение теорий о времени. Раздавшийся слева «мярг» отвлёк Ойшу, а через секунду к ней на колени запрыгнула кошка сибирской полосатой окраски, тут же начавшая ластиться. — Привет, Синька. — Ойша охотно принявшись её гладить. — А ты потолстела. Кошка что-то промурлыкала, будто отвечая, а потом встряхнулась и ушла на другой конец дивана, оставив хозяйку мучиться с налинявшей шерстью. Вскоре вернулся Александр с чаем и конфетами. Поставил всё на стол, сел в кресло напротив внучки и некоторое время внимательно на неё смотрел, как если бы наблюдал за объектом эксперимента. От этого взгляда ей стало некомфортно, что в принципе рознилось с её восприятием образа дедушки. Раньше он никогда не смотрел на Ойшу с такой сосредоточенностью, либо она не замечала. — Пей, остынет, — наконец произнёс Александр, приняв свой обычный вид, и сам тоже взял кружку в руки. — Спасибо, что пришла. — Да не за что, я рада. Прости, что сама не догадалась зайти, я была немного... ну... — Я понимаю. Всё в порядке... Аня сказала, что ты отчислилась из вуза? Почему, если не секрет? — Да, я... Не знаю, поняла, что не моё, наверное. — Или отец сказал, да? — Заметив, как Ойша слегка нахмурилась, выдавая своё смятение, Вихров вздохнул, недовольно скривив губы. — Шамиль уже посвятил тебя во все элдийские мерзости? — Ты.. всё знаешь? — Ха! Я учёный и отец твоей мамы, девочка. Думаешь, твои родители по любви женились в восемнадцать? Увы... В то время ещё был жив мой отец, сам бы я никогда не пожелал своему ребёнку такую же судьбу, как у нас. — Почему? Если тебе тоже с детства внушали... — Я такой же, как ты – младший ребёнок, потерявший старшего брата. Он погиб на чеченской войне. Так что я понимаю тебя... Ты уже встречалась с Йегером? — Заметив удивлённый взгляд Ойши, он усмехнулся. — Твой папа не умеет нормально прятать такие важные вещи как дневники предка. Я их перевёл и изучил задолго до посвящения Гришки, а это уж лет десять назад было... Какой он – этот Эрен Йегер, из-за которого мы все живём не своими жизнями? Ойшара сначала думала промолчать, помня наказ отца о том, что эту тему ни с кем нельзя обсуждать. Но потом прикинула: Александр всё знает и он почти не общается с кем-то помимо коллег, а тех интересуют совсем иные вещи. Потому, придя к выводу, что вряд ли сей разговор выйдет ей ещё бóльшим боком, чем ситуация в целом, саркастично и лаконично ответила: — Мудак. Конченный. — Эй. — Блять! — от испуга не сдержалась Ойша, почувствовав, как сердце на миг упало в пятки, когда услышала раздражённое иноязычное «Эй» у себя за спиной. Быстро извинившись перед Александром за ругательство, она развернулась вполоборота, вопросительно-возмущённо взглянув на гостя из прошлого. — Не делай так, чёрт возьми.. С какого момента я отрубилась? — Это происходит наяву, насколько я понял. — Ойша? — позвал её взволнованный такой резкостью Александр. — Что случилось?.. Он.. здесь? — Не говори ему. «Он понимает русский? Так тесно общался с отцом и Гришей?» Рау повернулась к дедушке, поджав губы, думая, как поступить. С одной стороны запрет. С другой просвещённость Александра. А в целом – Эрен Йегер сам виноват в возникновении такой ситуации. — Да. И он не рад, что я тебе рассказала об этом. — Так может, стоило послушаться? Вместо ответа дедушке она подняла чуть согнутую руку и развернула тыльную сторону ладони к Йегеру, показав средний палец. Тем не менее, в голове её бушевал хаос вопросов, главным из которых был тот, откуда в ней вдруг столько смелости? Почему она спокойно дерзит и поступает вопреки предку, хотя до этого боялась его? Вряд ли ведь дело в присутствии наблюдателя в лице Александра? Или она просто устала остерегаться? — Перебьётся. Сам виноват, нечего было появляться сейчас. — Не иди против меня. Ойша вскочила и подошла к нему, стараясь во взгляде передать всю свою ненависть к этому человеку. — Не идти против тебя? — повторила шёпотом. — Ты уничтожил мою жизнь. Забрал у меня любимый вуз, любимый город, ставший мне домом, вырвал из моих рук свободу и... — в горле её встал ком, слёзы начали жечь глаза, голос приобрёл горечь поражения и невозможности исправить ошибки. — И убил Диму – светлейшего человека, которого я искренне любила... Он погиб из-за тебя, Эрен Йегер. И я никогда тебя не прощу. В тебе нет ни капли того величия, о котором твердил отец... Убирайся. Казалось, элдийца ничего не могло выбить из колеи. Он холодно, слегка раздражённо смотрел на своего сломленного горем потомка, но ничего не говорил. Не пытался оправдать свою позицию или переубедить оппонента. Быть может, понимал, что это бесполезно. Что бы Эрен ни сделал и что бы ни сказал, её мнение на его счёт уже никогда не изменится. Возможно, именно поэтому он так ничего и не ответил, просто исчезнув. Постояв так ещё несколько секунд, Ойшара на подгибающихся ногах вернулась на диван, облокотилась о колени и закрыла лицо ладонями. Александр тактично молчал. Будучи человеком достаточно закрытым в отношении большинства людей, он не знал, как бы ему следовало поддержать внучку. Его мысли занял иной вопрос: почему элдиец из прошлого появился наяву, а не пришёл к Ойше во сне, как это всегда происходило раньше? — Если он расскажет папе, мне конец. — Не драматизируй. — Да он же запрёт меня... Он до ненормальности соблюдает всё это... это. Господи, что я творю?.. Стоп, — она выпрямилась, слегка нахмурившись. — Почему Эрен Йегер объявился сейчас, если я не сплю? — Есть у меня одна догадка... Есть вероятность, что это связано с исследованием, над которым я работаю. — Теория времени? — Теория временных петель, если быть точным. Но это официальное название. Сам проект намного серьёзнее. Уже есть успехи. И... если всё пройдёт по плану, — Александр поднял ободряющий взгляд на внучку, протянул руку и сжал её плечо, — я верну всё на свои места. Ты снова будешь учиться в Петербурге и ни Гриша, ни твой любимый не погибнут. Всё будет хорошо. — Не верю. Это невозможно. — Ойша, нет ничего невозможного. — Я пытаюсь мыслить рационально! — Если бы мы ещё жили в рациональном мире, солнце... И потом, если человек из прошлого нашёл способ попадать в будущее через потомков, почему мы, учёные века технологий, не можем найти способ вернуться в прошлое? Кроме того, присутствие Эрена Йегера наяву доказывает, что связь с прошлым здесь сильнее. Условность самого времени более выражена, если угодно. И это не вымысел, это наука. Мои расчёты основаны на царице наук – математике. Как говорил на этот счёт Эйнштейн... — Дедушка, Эйнштейн ошибался касательно сущности времени, это же было доказано. Он был великим, да, но он забыл, что математика – всего лишь выдуманный человеком инструмент познания для объяснения физического смысла явлений, но она не может подменить собой законы природы. — Где ты это вычитала, у Дойча? Он бы не был так скептичен, знай он об элдийцах и Эрене Йегере, который сам по себе превращает современное представление о времени в прах. Что Ньютон с его невозможностью влиять на время, что Дойч с его временем, разрезанным на слои, – оба ошибались. [1] — Эрен Йегер и элдийцы – необъяснимый феномен. Однако его появления в нашем времени относительно безопасны, ведь он не может быть здесь в физической оболочке, и его никто не видит. Но и дураку ясно, что путешествие в прошлое ведёт к неизбежным изменениям настоящего, не говоря уже о парадоксе этой теории. Это опасно! — Ты разве не хочешь спасти их? — Хочу, но... но, дедушка, даже если вопреки другим учёным предположить, что это возможно.. это совершенно не изученная область. Нельзя так рисковать. — Я своё отжил, для меня самое время рисковать! Если всё получится, я верну тебе твою жизнь, бибизьянка. — А если не получится? — Это будет зависеть от этапа, на котором произойдёт ошибка. Ойша закрыла глаза, медленно выдыхая. Нужно успокоиться. Она не сможет отговорить Александра от попытки. Остаётся только кивнуть и помолчать со своими протестами. — Я так понимаю, об этом никому говорить нельзя, да? — Разумеется. — Ладно. Тогда.. можешь сказать родителям, что я останусь на ночь у тебя? Не хочу возвращаться туда. — Хорошо, но тебе есть, к кому пойти? — Да-да, я пойду к другу. — Ладно. Могу и на две ночи отмазать, если хочешь. Не долго думая, Ойша согласилась на щедрое предложение. Чем дольше она не увидится с отцом, тем лучше, поскольку Рау не сомневалась – Йегер обсудит с ним её неподобающее поведение, если ещё не обсудил. — Спасибо огромное, — уже в прихожей сказала Ойша, на прощание крепко обняв Александра. — А, и корми Синьку поменьше, пожалуйста. А то моё ветеринарное сердце возмущается. Вихров тихо хохотнул и кивнул. — Постараюсь, но не обещаю. Сама бы о своём найдёныше заботилась, раз я не справляюсь. — Извини, — виновато улыбнулась. — Я заберу её, когда у меня будет своя квартира, обещаю. — Ладно-ладно. Заходи ещё на днях.***
— Чем занят? — Строчу отработочный реферат на хирургию, — немного протяжно ответил Михаил, забравшийся на диван с ногами и скрестив их, наклонившись к ноутбуку на столе. — В отличие от тебя, я по-прежнему студент ГУВМа. — Давай помогу. Мне нужно чем-то заняться. Тем более, ты же из-за меня теперь должен отрабатывать. Доглатов посмотрел на неё, закусив губу с внутренней стороны. — Ноут с собой? — кивок. — Ладно. Можешь заняться рефератом по акушерству. Тема «Применение антитоксической терапии при послеродовых осложнениях у лошадей». Если осилишь, второкурсница. — Если не понравится, переделаешь. — Пф. Это же отработка, не буду я ничего переделывать. Следующие несколько часов они провели, сидя каждый в своём углу и почти не разговаривая, под звуки печатания клавиатуры и альбома золотой классики рока. Это была хорошая возможность на время абстрагироваться от реальности, погрузившись в обычную рутину их специальности. Периодически перекидывая друг другу конфеты разного вкуса и забавные замечания, касающиеся тем рефератов, они отвлеклись только ближе к вечеру, когда комната стала погружаться во мрак. Михаил выпрямился, поднял руки, потянувшись и прохрустев шейными позвонками, чем привлёк внимание Ойши, на которую аккурат обернулся. — Мак или пицца? — Пицца. Парень взял телефон, чтобы сделать заказ, а Рау в это время вернулась к написанию реферата. Сдув упавшую на глаза тёмную прядь, он исподлобья внимательно посмотрел на сидящую в кресле девушку. Выглядела она не так плохо, как пару дней назад. «Кажется, ей уже полегче. Лишь бы только ещё какая-нибудь херь не случилась». — Что? Михаил проморгался, сфокусировал зрение на Ойше, смотрящей на него в ожидании ответа. — Да нет, просто задумался... Ойша, ты.. в норме? — Вроде да. Я была сегодня у дедушки, и... — Михаил заметил тень улыбки на её губах, — разговор с ним немного помог. — Тогда хорошо. Вскоре приехал курьер с двумя пиццами: Маргарита и Майами. Михаил закрыл на ноутбуке рабочие вкладки, свернул почту и YouTube и включил детективный фильм «Комната мёртвых», снятый по одноимённому роману. Затем, прогулявшись до кухни, достал из холодильника две банки пива, одну протянув Ойше, которая по мере просмотра иногда комментировала происходящее на экране с указанием, что должно было быть согласно книге. Михаил только сдержанно приподнимал уголок рта на все эти замечания, больше думая не о сюжете и его соответствии первоисточнику, а о губах, произносящих все эти замечания. Таких знакомых и манящих, обычно неподвижных, но таких разговорчивых под действием алкоголя. «Нельзя. Не прикасайся к ней. Не смей. Слишком мало времени прошло». — Миш, — обратилась она через некоторое время, когда шли финальные титры. Опустила взгляд, в неуверенности поджала губы. На него не смотрела. — Хочу спросить... Почему ты возишься со мной? Я игнорировала тебя всё время с переезда в Питер, отвергла в тот вечер, — Рау бросила осторожный взгляд на парня, который на пару секунд зажмурился от воспоминания о той пьяной попытке поцеловать её, — ничего тебе не обещала. А ты... — Я просто хочу исправить ошибку прошлого. Я не надеюсь на прощение, Ойша. Я лишь хочу помочь. И потом... почему бы и не помочь не чужому человеку, если это в моих силах? «Ладно, на прощение я надеюсь, хотя едва ли его получу».***
В течение следующих нескольких дней Ойша старалась как можно дольше не бывать в квартире родителей. Как и Александр, Мартин без претензий прикрывал её перед Шамилем. Не сказать, что Новак делал это с радостью, но упрашивать его не приходилось. В целом неделя прошла спокойно и мирно – относительно событий до этого. Даже Эрен Йегер, казалось, решил дать Ойше отдохнуть от него. Минус был один: отъезд Доглатова. Что бы он ни говорил, какие бы аргументы ни приводил – как об стену горох. Ойшара не могла переступить эту черту и уехать в попытке обрубить все связи. Для неё это казалось невозможным. Отец будет знать, где она, найдёт её и вынудит вернуться. Какой тогда смысл убегать? — Ты точно решила? — в который раз спросил Михаил уже на вокзале. Он совершенно не хотел оставлять Ойшу одну с её семьёй и, что немало важно, с Мартином, который вроде и не претендовал на её сердце, однако фактически был на несколько шагов впереди, учитывая утверждённую дату свадьбы. — Точно, — тихо ответила Рау, скрепя сердцем и безнадёжно желая, чтобы он никуда не уезжал. Доглатов смотрел на неё, малость нахмурившись, раздумывая над тем, действительно ли может сейчас её покинуть. — Ладно. Как скажешь. Если что, пиши. — Ага. — ..Иди сюда, — Михаил шагнул к ней, обняв. Ойша почувствовала, как он медленно выдохнул тёплый воздух ей в макушку. — Я приеду на Новый год. И спрошу тебя ещё раз. Но.. это будет в последний раз. Очень тебя прошу, ещё раз тщательно обдумай собственное будущее. Я приму твой выбор, но хотел бы, чтоб в январе ты уехала отсюда окончательно. Как минимум – просто уехала. Как максимум – со мной. Три с половиной года назад они расстались почти врагами. Последние полтора – делали вид, будто ничего не было, не замечали друг друга и по возможности не разговаривали. Но эти полмесяца перевернули всё с ног на голову, начиная случайной встречей возле бара и заканчивая морально тяжёлым прощанием на вокзале. Прошедшие полмесяца взбудоражили их воспоминания, вспороли шрамы и привели к тому, что теперь они вдвоём пытались противостоять судьбе. Не друзья, не враги, не влюблённые. И почти не сломленные. — Миш, пообещай мне.. Пожалуйста. И хотя она ещё не озвучила просьбу, Михаил, слыша её слабый, уставший, надломленный голос, готов был сделать что угодно. Что угодно, только бы утешить этот сгусток нервов, комплексов и противоречий, сжавшийся в его объятиях. — Что? — спросил шёпотом. — Когда мы увидимся через полмесяца, пожалуйста, расскажи мне правду. — Ойша... — Если скажешь, что история с изменой – правда, — судорожно вздохнула, беря себя в руки, — я тебе поверю. Но, пожалуйста, будь честен. Через полмесяца. Михаил закрыл глаза, поджал губы. Час от часу не легче. Сильнее прижал Ойшу к себе и, бесшумно вздохнув, тихо ответил: — Обещаю. __________ [1] • Исаак Ньютон утверждал, что время просто идёт и идёт, и мы ничего не можем с этим поделать. • Альберт Эйнштейн, обнаружив скрытые связи между пространством и временем, понял, что их нельзя рассматривать отдельно друг от друга. Более того, он открыл, что между ними есть связь. И их союз он назвал пространственно-временным континуумом. Эйнштейн объединил время и пространство в четырехмерный пространственно-временной континуум. Слияние пространства и времени подвело Эйнштейна к одной из самых его потрясающих догадок: кажущаяся разница между прошлым, настоящим и будущим, может быть не более чем иллюзией. • Дэвид Дойч говорит («Структура реальности», 1997), что пространство-время, или физическая реальность – прошлое, настоящее и будущее – представлена раз и навсегда «замороженной» в одном четырехмерном блоке. По отношению к пространству-времени ничто не движется. То, что мы называем «моментами», – это определенные слои (или снимки) пространства-времени, и когда содержание этих слоев отличается друг от друга, мы называем это изменением или движением в пространстве. Согласно Дойчу каждый снимок – это другая версия нас, тогда теоретически если изменить один из снимков в прошлом (что невозможно), наша реальность не поменяется, поскольку мы изменим реальность «другого себя» и создадим новое ответвление в скоплении Вселенных (теория о Мультивселенной).•••••