Удивительная вещь – время. Могущественная, а когда в него вмешиваются – опасная.
В 850-м году после отвоевания Стены Мария я, да и все выжившие разведчики, узнали новую информацию о титане, носителем которого я являюсь. Атакующий титан. Единственный, кроме Аккерманов, способный противостоять воле Прародителя. Всегда сражающийся за свободу и идущий вперёд, несмотря ни на что. Сам я тогда же понял, что связь носителей Атакующего куда сильнее, чем у остальных. Я узнал имя человека, который всё это начал и в честь которого меня назвали. Я Эрен Йегер. Мой отец – Гриша Йегер. Человек, что передал титана моему отцу, представился ему как Эрен Крюгер.•••
Когда он уехал, Ойша ещё полчаса провела на вокзале, не зная, пойти ли ей к дедушке, к родителям или в квартиру Михаила, оставившего ей ключи, чтобы у неё было укрытие и без Доглатова. Купив кофе в автомате, она всё же решила пока вернуться к родителям и не провоцировать конфликты в ближайшие полмесяца, а по возможности и дольше. Правда, в нынешних условиях разногласия возникали сами собой. — Где ты была? — с порога спросил Шамиль таким тоном, будто дочь сильно нарушила комендантский час. — Гуляла. — С Мартином? — Нет, одна. Ойша прошла на кухню, чтобы помыть руки и налить себе воды. Шамиль, скрестив руки на груди, ждал, пока она закончит. — Ты слишком часто где-то шляешься. Смотри не опозорь нас перед людьми и семьёй Мартина. — А что ещё делать? У меня ни учёбы, ни работы. И, хотя я шляюсь непонятно где, я в порядке, пап. Спасибо, что спросил. — Не паясничай. — Тц. — Ойшара закатила глаза, сполоснула стакан и, перевернув его, поставила сушиться. Посмотрела на отца. — У меня остался месяц свободной жизни, пап. Пожалуйста. Пожалуйста, не отбирай у меня и его. — Говоришь так, будто после свадьбы тебя в клетку посадят. — А разве нет? Я буду связана по рукам и ногам кольцом, кровью, долгом и ребёнком! — Ойшара! Мы все этим связаны, не устраивай драму, прошу тебя! — Вас всех к этому готовили с детства. И это не тебе предстоит в девятнадцать выносить и родить ребёнка от чужого человека. Мы в разных положениях, папа... Дай мне хотя бы ещё года два, пожалуйста! — Твоя мама не жаловалась, а ей было восемнадцать. Закрыли тему. Ойша мысленно сразу припомнила, почему не хотела сюда возвращаться. Вот поэтому. Из-за подобных односторонних разговоров. И сейчас ей, как всегда, пришлось проглотить свои несогласие и обиду и просто уйти. Впереди ещё полмесяца, за которые она должна окончательно сделать выбор. Однако в глубине души Ойша подозревала, что данное ей время ничего не изменит.***
Желая как можно меньше контактировать с отцом, она иногда общалась с Мартином и очень много времени проводила в доме своего деда. Бесконечные беседы о пятом и десятом, которые неизбежно сводились к теме прошлого, Элдии и Эрена Йегера, который так больше и не появлялся. Ойшаре оставалось только гадать, рассказал ли предок об их конфликте Шамилю или решил оставить всё между ними. По крайней мере, Рау-старший не был враждебнее обычного. — Подожди, ты считаешь, что старик-Эйнштейн был потомком элдийцев? Александр и Ойша сидели в гостиной его дома и вместе с пивом и сухарями смотрели «Алису в стране чудес», параллельно с этим обсуждая уже порядком набившую оскомину тему. — Я утверждаю. А ты думаешь, почему он так зацепился за идею привязать время к пространству? Ему тоже мало кто верил, пока он не доказал относительность времени. Конечно, сейчас главенствует иная теория. Однако утверждения Дойча и его последователей были бы совершенно другими, знай они хоть частицу правды. А Эйнштейн знал, говорю тебе, бибизьянка! — Допустим. Но даже он говорил, что путешествие во времени почти невозможно. Столько критериев: сделаешь одну маленькую ошибку – и окажешься в дереве или, ещё хуже, в космосе! — Я это учёл. Движение Земли вокруг своей оси, вокруг Солнца, движение Солнечной системы в космическом пространстве... Учёл даже примерное повышение уровня суши над морем в год. Всё почти готово.***
Неумолимо приближался Новый год. Семейный праздник, наполненный атмосферой чуда и волшебства. Один из самых светлых дней в году, когда все проблемы перестают казаться столь серьёзными и хочется просто наслаждаться безмятежными мгновениями. День, когда дети всей страны, едва проснувшись, бегут к ёлке в поисках своего подарка, уверенные, что старец в красной шубе исполнил их самое заветное желание и принёс именно то, что они так мечтали получить. Конечно, это только Дед Мороз, а не родители, прочитавшие их письма и ночью, пока дети спали, положившие подарки под ёлку. Разумеется, это не они. Это магия Нового года. Иначе и быть не может. Стоя у окна и наблюдая, как крупные белые хлопья медленно падают с неба, Ойша с грустью подумала о том, что в этот раз новогодний снегопад не кажется ей чем-то волшебным. В детстве она, как и все дети, обожала этот праздник. Тогда всё было просто. И хотя Ойшара уже в пятилетнем возрасте понимала, что чудо Нового года – мнимое чудо, она с безграничным любопытством каждую свободную минуту заглядывала под новогоднее дерево в ожидании, когда там появятся подарки или сладости. И, несмотря на объективную правду о скучной реальности, искренне верила в новогоднее волшебство. И даже когда повзрослела, пусть проблем с каждым годом становилось всё больше, но несколько особенных праздничных дней никогда не превращались в нудные рутинные будни. А сейчас... Конечно, Ойша при всём желании не смогла бы назвать нынешнее 31 декабря до скуки обычным. Но лучше бы уж оно было таким. В этот раз совершенно не чувствовался праздник. Первый Новый год без Гриши и Димы. Последний свободный Новый год в жизни Ойшары. Дальше – кольцо, долг и ребёнок. Ребёнок. Она до сих пор до конца не приняла этот факт. Она сама себе казалась ещё ребёнком, а ей уже предстоит родить и взять ответственность за жизнь и судьбу нового человека. В голове всё никак не укладывалось. — Солнце, не поможешь с салатами? — раздался за спиной голос Анны. Ойша кивнула и вместе с матерью отправилась на кухню, где ей поручили ответственную миссию по нарезке помидоров. — Всё хорошо? Ойшара подняла взгляд, перестав орудовать ножом. Её удивляло, насколько хорошо держится Анна в этот непраздничный праздник. Глаза красноватые – много плакала, но достаточно давно, чтобы пятна ушли с лица. Если спросить о причине, которая и так понятна, то, вероятно, свалит всё на пары лука. — Да, нормально. — Я же вижу, что не нормально. Грузить и расстраивать маму собственными переживаниями ей не хотелось. Тем более, Анна и без этого страдала по сыну. Но раз на то пошло... — Мам, ты любишь папу? — Конечно. Иначе мы не жили бы вместе. — Вы же поженились не по любви. Сколько времени ушло на то, чтобы она начала появляться? Анна перестала мешать крабовый салат, удивлённо подняв брови. — Кто... Тебе дедушка сказал? — Вопрос был риторический. Немного погодя, она вздохнула и отвела взгляд в сторону окна. — Точно не знаю. Может, года четыре. Но не это важно. Меня спасли вы с Гришей, — улыбнулась, посмотрев на дочь. — Вы стали моими маячками счастья. Ради вас я бы повторила всё снова. — Папа сказал, тебе было восемнадцать... Мам, как ты это перенесла? Я вот.. боюсь. — Когда у тебя появляется ребёнок, всё прочее теряет смысл. Мне тоже было очень страшно. Но когда Гриша родился, как только я приняла тот факт, что стала мамой, твой брат стал моим центром Вселенной. Все невзгоды отошли на второй план. А потом ты стала вторым центром моей Вселенной. — Анна отложила всё и подошла к Ойше, обняв, погладила по волосам и спине, поцеловала в висок. — Всё наладится. Нужно лишь немного подождать. — И потерпеть. Анна выдохнула, прикрыв глаза, и едва заметно кивнула. — И потерпеть.***
Сам Новый год прошёл весьма пресно. Еда, атмосферный фильм, речь президента, обмен подарками... Для Гриши все трое тоже подготовили подарки, но те так и остались лежать под ёлкой, придавая вечеру гнетущий мрачный подтекст. Ойша купила матери детективную дилогию – страсть к этому жанру у них была общая, – а отцу подарила пепельницу с резными узорами. Сама получила от родителей два билета на концерт рок-группы через две недели. Все друг с другом по очереди обнялись и разошлись спать. Точнее Анна и Шамиль решили завершить этот долгий день, а Ойша быстро собралась и покинула квартиру. На улице её уже ждал Александр. Несколькими днями ранее он сам в ненавязчивой форме предложил внучке вместе отметить Новый год, как только она освободится. Анна обычно навещала его в первую неделю января, однако они ничего не праздновали вместе уже много лет. Когда дочь вышла замуж, несколько раз семья бывала в полном сборе. Потом умер его отец, и отношения с зятем разладились. Шамиля воспитали как примерного продолжателя рода их расы, верящего в святость Короля, коим стали именовать Эрена Йегера выжившие элдийцы. Александр был иного пошива. Будучи младшим ребёнком, он вёл относительно свободную посвящённую науке жизнь, не задумываясь о "долге крови" вплоть до смерти старшего брата. А потом началось: «Ты обязан!», «Это долг всех элдийцев!», «Это честь – породниться с потомками Короля!»... Александр помнил, как начал тяжёлый разговор со своей дочерью о возможности договорного брака. Тогда он сразу сказал Анне, что она вольна решать сама за себя и никому ничего не должна. И Бог судья – Вихров был искренен. Если бы его единственная дочь не согласилась выйти замуж за определённого человека, он бы сделал всё возможное, чтобы помочь ей отстоять свою позицию. Но Анна согласилась, даже узнав все условия. «Если бы я отказалась, нам бы не позволили спокойно и мирно жить», — так она потом объяснила своё решение. А Александр был готов на коленях просить у дочки прощения за его слабость и неспособность защитить их свободу. Но он всё исправит, не даст истории повториться. Его внучка должна быть свободна. — С Новым годом, — Ойша сразу протянула ему свёрток в нарядной упаковочной бумаге. Александр, заулыбавшись, принял подарок и обнял Ойшару, поцеловав в щёку. — С новым счастьем! Большое спасибо. Для тебя подарок лежит под ёлкой. Они поехали к нему домой, где за просмотром «Гарри Поттера и Философского камня» постряпали целую гору пельменей, отправившихся в морозилку. Им оставалось только надеяться, что шерсть Синьки никуда не попала. Они разговаривали, смеялись, готовили и много-много улыбались – аж до боли в щеках. А почти весь следующий день благополучно проспали, вечером позавтракав теми самыми пельменями. Всё прошло по плану. Пельмени – есть. Сбитый режим сна – есть. Хорошее настроение на ближайшие дни – есть. Осталось только ничем его не испортить.***
А двенадцатого января, пусть почти на полмесяца позже, чем планировалось, приехал Михаил. Раньше не смог из-за досрочных экзаменов. К этому времени члены семьи Рау утвердили все формальности на день свадьбы и даже купили Ойше платье – на последнем настояла Анна, желающая подарить дочери хоть какую-то видимость праздника. Михаил при встрече прижал её к себе и приподнял, чуть прокружив. Они болтали на отвлечённые темы, не рискуя поднимать вопрос главной проблемы. Вечером вместе пошли на концерт. Изначально Ойшара, прекрасно поняв прозрачный намёк родителей, пригласила Мартина, но тот сказал, что в это время будет занят. Тринадцатого числа они купили продукты и стали готовить всё к Старому Новому году. Повод был – возможно, это последний праздник до замужества Ойши. Михаил по одной её избыточной энергичности понял, что она старается успеть сделать как можно больше до зловещей даты. А из этого вытекало, что она морально готовилась принять жестокую судьбу и не идти против. Это удручало, но свой очередной вопрос о том, уедет ли Ойша из города, Доглатов решил оставить напоследок. Включив фоном лёгкий фильм, они разговаривали в приятной атмосфере, рассказывая забавные случаи из жизни и иногда вспоминая школьные годы. Их хорошую половину, разумеется. Михаил не без радости отметил, что Ойша в этот вечер необычно много улыбалась. Хотя тут могло поспособствовать и игристое вино – всё по канонам главного зимнего праздника. Тёплый свет в гостиной исходил только от развешанных по всем стенам гирляндам и экрана телевизора, но его вполне хватало. — Это самый ненормальный Новый год из всех, скажи? — Да уж... К следующему году у меня, вероятно, уже появится ребёнок. Михаил закашлялся, подавившись шампанским, и, когда успокоился, полным непонимания и афига взглядом посмотрел на Ойшу. — Что? — произнёс хрипло. — Какой к чёрту ребёнок? «Чёртово шампанское», — подумала Рау, поджав губы. Как же она порой ненавидела свою неспособность держать язык за зубами уже после пары выпитых бокалов. Чуть мотнула головой. — Забудь. Бессмысленная просьба в данной ситуации. Михаила было уже не унять. — Ойша, это же не шутка!.. Это отец тебя заставил? — Давай закроем тему, пожалуйста, — медленно выдохнув, спокойно попросила Рау. — Я не должна была ничего говорить. Это касается толь... — Только твоей семьи, я знаю эту мелодию, — раздражённо махнул рукой. — Твоему отцу что, мало брака по расчёту? Нахуя ему внук сейчас, когда дочери всего девятнадцать? — Михаил ходил туда-обратно, едва сдерживаясь, чтобы не перевернуть к чертям стол. Ойша на несколько секунд даже впала в ступор – такой сильный гнев у Доглатова она видела впервые. — Он совсем спятил?! Девушка подошла ближе, обхватив его лицо ладонями и постаравшись успокоить, остановить бессмысленное наматывание километража. — Миша, Миш, посмотри на меня, — немного надавила, вынудив опустить на неё взгляд. — Всё нормально, правда. Я в порядке. — Ты не будешь в порядке, — ответил шёпотом, смотря в глаза. — Не будешь. Это не нормально, Ойш. Прости, но твой отец настоящий ублюдок. Я этого не понимаю. Ты его единственная дочь, так почему... Почему он рушит твою жизнь? — Это всё.. очень сложно объяснить, и я не имею на это права. Прости. Михаил отрицательно покачал головой, накрыл её ладони своими. Ненадолго зажмурился, закусив щеку с внутренней стороны, затем глубоко вдохнул и медленно выдохнул, силясь привести мысли в порядок. Немного приподняв веки, сразу направил взгляд в пол. — Я виноват, Ойша. Если бы я тогда тебя не бросил... Рау чуть склонила голову набок, стараясь установить с ним зрительный контакт. — Что тогда случилось на самом деле, Миш? Скажи мне. Что побудило тебя оборвать со мной связь? Ты обещал. — Тебе не понравится ответ. — Мне любой ответ не понравится. Хмыкнул. Её правда. Михаил прикрыл глаза, немного повернул голову, коснувшись ладони Ойши губами. Потом молча отошёл к окну, открыв его, достал сигареты и закурил. Когда девушка подошла ближе, сделал долгую затяжку, медленно выдохнул дым и, не глядя на Ойшу, ответил: — Твой отец. И моя трусость. Он с тревогой посмотрел на неё, ожидая реакции. Шагнула назад. По хаотично бегавшему по пространству взгляду Михаил видел, что она теперь пыталась осмыслить информацию. И Доглатов понимал её смятение – Ойша никогда не рассказывала о нём родителям. — Что произошло между вами? — наконец смогла заставить себя подать голос, безмолвно, одним выражением лица моля всё ей объяснить. Заметила, как слегка дрожит его рука, держащая сигарету. Доглатов облокотился о подоконник, с шумным выдохом склонившись над ним. На ночной улице тишина, ни единой души, хотя совсем недавно, казалось, гулял весь город. — Я... встретил его в августе, когда уже получил бюджетное место в ГУВМе. Он сам на меня вышел. Сначала он просто сказал мне расстаться с тобой. Разумеется, я отказался. Потом он пригрозил перекрыть мне все достойные пути, начиная с возможности учиться в вузе. Я тогда не поверил и ушёл, но не стал ничего говорить тебе, посчитав, что это безвредная проблема. Однако через неделю я получил письмо из Питера с официальным отчислением. Тц.. Я даже в МинОбр и к нотариусу ходил, чтобы подтвердить подлинность. И что ты думаешь? Конечно, оно оказалось настоящим. Я потом... хм, узнал его номер через твой телефон и позвонил ему, потребовав объяснений в.. весьма грубой форме, если честно. Твой отец отреагировал равнодушно и сказал, что вернёт мне моё законное место в вузе, если мы с тобой разойдёмся. И добавил, что в случае отказа мы будем не просто порознь, а по разные стороны решётки. И... — Устало выдохнул, плечи поникли. Повернул голову в её сторону, и во взгляде карих глаз Ойша увидела его отчаяние, увидела, насколько сильно он винит себя за тот поступок. — И я испугался, Ойша. Мне было девятнадцать, тебе только шестнадцать. Я испугался того, на что готов пойти твой отец, он же... совершенно не видел грани. Ясное дело, мне нельзя было ничего тебе говорить.. поэтому я бросил тебя именно так. Помедлив, Ойша тихо подошла вплотную, просунула руки под его руками и обвила вокруг торса, прижавшись к спине парня. — Спасибо за правду, — сказала едва слышно, затем ненадолго замолчав. — Он не объяснил причину, да? — Не объяснил. Но теперь, когда возникла эта ситуация с иностранцем, меня не отпускает мысль о том, что он уже очень давно планировал свести вас... Хм. Знаешь, — свободной рукой рукой сжал её сцепленные вместе ладони, — когда полтора года назад я увидел тебя в вузе, сначала не поверил. Я не думал, что тебе разрешат уехать в Питер. — Ну... там мне повезло. Папа поинтересовался, куда я поступила, уже в августе, когда все бумаги были на руках, а я уже успела рассказать почти всем о своём новом месте учёбы. Репутация семьи для него важна, поэтому ему пришлось согласиться. А сама я... ехала в Петербург только ради учёбы и шанса. — ..И что теперь? Ты правда пойдёшь на это? Я не понимаю. Даже... Даже в ситуации с браком по расчёту.. зачем заводить ребёнка сразу же? — Не знаю. Я... хочу уехать, Миш. Правда хочу. Но мне страшно. Я же никогда не шла против семьи. Я очень боюсь увидеть папу в настоящем гневе. Оставив сигарету в пепельнице, Михаил закинул в рот мятную жвачку. Он знал, что девушка за его спиной ненавидела, когда на неё кто-либо дышал куревом. Конечно, это не перекроет запах полностью, но хотя бы сделает его терпимым. Михаил развернулся к ней лицом, отчего Ойша немного отстранилась, подняв на него взгляд. Он протянул руку, мягким движением заправив её светлые пряди за ухо. — Если я помогу.. Если сориентирую и буду рядом, по крайней мере, пока ты полностью не оборвёшь связь со своим отцом и его планами. Если так, ты рискнёшь? Рау испытывала неизмеримую благодарность к Михаилу за готовность помочь всеми силами, но всё же смотрела на него вопросительно, не понимая одну единственную вещь. — Почему ты не сбегаешь теперь? Ты же знаешь, что за человек мой отец. Почему теперь не боишься? — Тогда я боялся за свою жизнь, свободу и карьеру. Сейчас мы оба совершеннолетние. Твой отец может выгнать меня из вуза, но не из частной клиники с покровительствующим мне заведующим. — Чего? — А ты думала, я от скуки из кожи вон лез, пытаясь выбраться на первые позиции в рейтинге студентов? — поинтересовался с усмешкой. — Твой отец придурок, но благодаря ему я усвоил важное правило: без связей ты никто. Поэтому по приезде в Питер главной моей целью было стать тем, кого сложно сдвинуть с места. — Он аккуратно приподнял её лицо за подбородок. — Нужно немного твоей смелости, и я помогу тебе. Обещаю... Ты поверишь мне.. в этот раз? — Я... Я... Доглатов видел, как она пытается выдавить из себя согласие. Пытается, но страх не позволяет, останавливая слова в горле. Заметив, насколько сильно участилось её дыхание и расширились зрачки, Михаил, не медля, притянул хрупкое тельце к себе и крепко-крепко сжал в объятиях, фиксируя и надеясь предотвратить паническую атаку. Говорил шёпотом: — Тихо-тихо-тихо. Шш... Всё хорошо, Ойша. Ты в безопасности. Всё хорошо. Всё хорошо... Он продолжал удерживать её и шептать успокаивающие слова до тех пор, пока не почувствовал, что девушка в его объятиях вновь задышала в размеренном темпе. И ещё несколько минут они стояли в таком положении, ничего не говоря. В фильме на фоне под лиричную музыку пошли финальные титры, отчего света стало немного меньше. Михаил немного отстранился, взяв Ойшу за плечи и погладив их, взволнованно посмотрел в светлые глаза напротив. — В порядке? — спросил полушёптом. Она кивнула. — Точно? — Снова кивнула, искренне поблагодарив и извинившись за чуть было не начавшийся приступ. Парень улыбнулся от наблюдения знакомого поведения – эта неуверенность и желание не беспокоить других всегда были присущи Ойше. — Прошло три года, а ты и не изменилась. — М? Рау слегка дёрнула подбородком вверх, не совсем расслышав последние слова, и ощутила его губы на своих. Мягкие, горячие и не желающие отпускать. Он прижал Ойшу к себе за талию, другой рукой провёл по шее до лица, большим пальцем погладив щеку. Михаил целовал её, казалось, позволив себе больше дозволенного. Слишком чувственно. Слишком сильно удерживая вплотную к себе. Не заметил, как начал поддаваться собственной ненасытности и жажде так, что не сразу почувствовал упершиеся в его грудь женские ладошки, пытавшиеся оттолкнуть. Осознав свою оплошность, тут же развёл руки и шагнул назад одновременно с Ойшарой, поднял на неё встревоженный, едва ли не испуганный взгляд. Только сейчас до него дошло, что своими импульсивными действиями он мог спровоцировать у неё паническую атаку, которую уже не сумел бы остановить самостоятельно. — Ойша, я... Её взгляд был не столько наполнен страхом, сколько шоком и неверием в происшедшее. — Нет... Нет. Прошёл всего месяц.. Я всё ещё люблю его, Миш! Я не смогу быть с тобой. Не сейчас. Не сейчас, я... Прости. Он с облегчением медленно выдохнул, поскольку боялся куда более резкой реакции на свою несдержанность. Для них обоих уже не существовало неопределённости касательно друг друга. Оба понимали, к чему приведёт их ожившее спустя три года общение. Но Ойше требовалось время – смерть не обрезает нить привязанности к ушедшему на тот свет человеку. Необходимо время, чтобы дать душевной ране хотя бы немного затянуться. — Я.. понимаю. Извини. Я поторопился... Но.. просто помни: я рядом. Он не решился снова к ней подойти. И не знал, чего опасался больше: того, что Ойша отпрянет, или своих желаний. До боли искусав внутреннюю сторону щеки и по собственным ощущениям взяв себя в руки, Доглатов предложил на сегодня закончить и лечь спать. Быстро сходив почистить зубы, выключил телевизор и, пока Рау умывалась, убрал некоторые продукты и блюда со стола в холодильник. — Спокойной ночи. Он зашёл в свою комнату, прикрыв дверь. Немного постояв, Ойша направилась в соседнюю. Сон не шёл. Навязчивая мысль о предстоящей свадьбе не давала покоя. Точно так же не отпускали и мысли о человеке за стенкой. Это было в некоторой мере страшно – не понимать саму себя. Она была уверена в своей неутихшей любви к Дмитрию, ей казалось невозможным хоть на минуту отпустить его. Но... Но оставившая след первая влюблённость вновь стала просачиваться в сознание, стремясь вытеснить ту, что когда-то пришла ей на смену. И не сказать, что Рау была этому рада, по той простой причине, что память о Диме, ещё недавно живом, тормошила совесть, а совесть не давала покоя самой Ойше. Когда собственная неспособность отключить мозг и заснуть стала невыносимой, Ойшара поднялась с кровати и, тихо ступая босыми ногами по холодному полу, а затем и по ковру, вскоре оказалась перед дверью в спальню Доглатова. Сердце стучало так громко, что ей мыслилось, он сам сейчас проснётся от грохота. Михаил лежал на боку у стены. Половицы скрипнули, когда она подошла ближе, но хозяин квартиры не проснулся. Ойша осторожно присела на кровать и сначала просто наблюдала за Михаилом, который немного хмурился даже во сне. Она бесшумно вздохнула, протянула руку, накрыв ею его ладонь. Он почти сразу разлепил веки, через несколько секунд сфокусировав взгляд на Рау. — Что-то случилось? — Нет. Извини, что разбудила. Мне не спалось, я почему-то подумала, что прийти – неплохая идея. Но это глупо, прости. Извини, я.. пойду к себе. «Слишком много извинений, Ойша». — Можешь остаться. Если тебе так будет проще заснуть. Она пару минут продолжала сидеть с ровной спиной, всерьёз оценивая, насколько это пойдёт наперекор её моральной стороне. Спать в Михаилом в одной постели не являлось чем-то новым, не считая того, что в прошлый раз они были на несколько лет младше. Однако Ойша по-прежнему воспринимала себя как возлюбленную Дмитрия, хотя с каждым мгновением испытывала к себе всё больше омерзения и гнева. За то, что предала, пусть и не полностью, но всё же поддавшись на ласки другого человека. Она осторожно легла рядом. По тому, как следующие минут двадцать напряжение не спадало с девичьей спины, а вдохи были ненатурально короткими, Михаил догадался о наличии съедающей Ойшу проблемы и решил это обсудить. — Что тебя тревожит? — ..Всё. Главное: что будет дальше? Свадьба, ребёнок... Мне девятнадцать, Миш. Я.. Я так боюсь. Знал бы ты, насколько. Он приподнялся на одной руке, второй мягко повернув девушку на спину и вытер влажные дорожки на её лице. Она извинилась за слёзы. «Глупишь». — Плачь. Сейчас можно, Ойша. Плачь. И она плакала. Тихо. Почти бесшумно. И он ласково сцеловывал слезинки. И это были настолько чистые, настолько невинные жесты, что совершенно не возникало ощущения неправильности ситуации. Но прошло немного времени, и слёзы закончились. Михаил спокойно наблюдал за лежащей возле него девушкой, она смотрела в ответ, медленно глубоко дыша. Наклонился, коснувшись губами лба. — Спи, — прошептал, чуть улыбнувшись. — Не могу. Всё равно не могу. Едва заметная улыбка, возникшая секунду назад, пропала. Заметил, как она бросила робкий беглый взгляд на его губы. Тихо сглотнул, почувствовав, как волна жара прошлась по телу. Сжал челюсть, закрыл глаза и на несколько секунд отвернулся, выдыхая и стараясь охладить собственное сознание, теперь твердящее ему запретное... — Чего же ты ждёшь от меня? ...или не запретное? Он перенёс вес на другую руку, нависнув над Ойшей, неторопливо убрал прилипшие к её лицу во время плача волосы, цепляясь взглядом за каждый сантиметр открывающейся светлой кожи. Большим пальцем очертил неяркие, но ухоженные брови, провёл по обветренным из-за зимы губам, которые не до конца спасали даже специальные бальзамы. Наконец поцеловал сначала только в уголок рта, а затем накрыл своими губами её – те, которых ему невероятно не хватало в последние три года. Мысленно отметил: она не оттолкнула – ещё шажок в их отношениях. Как бы Михаил ни уважал Дмитрия и как бы ни был благодарен ему за то, что тот находился рядом с Ойшей и поддерживал её, факт фактом – Дмитрий мёртв. И, как считал Михаил, чем скорее Ойшара отойдёт от трагедии, тем лучше. Нельзя скорбить долго, иначе есть риск загнать себя в глубокую депрессию. А этой девчонке только тотальной депрессии сейчас и не хватало. Однако она всё же разорвала поцелуй, немного отвернув голову. — Не надо, — слабо прошептала. Михаил сменил опорную руку и оперся лопатками о стену, освободив ей путь к отступлению. Если просто уйдёт, то ладно. Если сперва заговорит, то он её остановит. Ойша приняла сидячее положение, согнув ноги и закрыв лицо ладонями. Потом обернулась на Михаила. — Я сама виновата, знаю, неверно выразилась. Я.. пойду к себе. Извини, что разбудила и.. за это. Не надо было приходить... Спокойной ночи. Она не успела полностью встать на ноги, Михаил удержал её за запястье. — Останься... Пожалуйста. Я не трону тебя. — Помедлив несколько секунд, Ойша немного опасливо легла рядом с сильно колотящимся сердцем. Почувствовала, как Михаил прислонился головой к её лопатке. — Прости. Я напугал тебя? — ..Нет. Просто... я чувствую себя предательницей. Прошёл всего месяц. Всего один месяц. Я люблю его.. и не знаю, смогу ли... смогу ли отпустить, забыть и жить дальше. И из-за этого мне так... Он поддерживающе сжал её предплечье, затем аккуратно положив руку на талию. Не убрала. — Ты не обязана его забывать... Как думаешь, что бы он сказал тебе, если бы приехал? Ойша молчала всего полминуты, а когда заговорила, Михаил был уверен, что её губы тронула печальная, но тёплая улыбка. — Сказал бы.. жить для себя. Голову Доглатова пронзило воспоминание о сообщении, пришедшем на его номер от Дмитрия в ночь катастрофы. Он засунул руку под подушку, достав телефон и, разблокировав и открыв приложение, показал экран Ойшаре. 7 декабря, 2:23 Самолёт падает. Чёрт знает, выживем ли. Помоги Ойше, Доглатов. Передай ей, чтобы жила для себя. Пожалуйста. Вместо меня. — Правильно, — сказал тихо на ухо. — Живи для себя. Не забывай ни его, ни брата, но... не дай мёртвым превратить твою жизнь в пресное существование, ладно? Не важно, с кем, где и каким образом. Живи, Ойша, не существуй. — Я... постараюсь. — Хорошо. А теперь спи. Утро вечера мудренее.***
— Я пришла!.. Дедушка? Прошла глубже в дом и позвала ещё раз. Ничего. Тишина в ответ напрягала. Ойша обратила внимание на Синьку, которая, потёршись о её ногу, стала спускаться по лестнице на подвальный этаж. Хмыкнув, Рау направилась следом. Кошка привела её к двери, отличающейся от прочих тем, что она металлическая, а не деревянная. Пристав на задние лапы, Синька передними оперлась на дверь, сделав попытку открыть её. — А тебе туда вообще можно? — Ойша скептично приподняла бровь и, понадеявшись, что хвостатая не использует хозяйку в своих целях, открыла дверь. В комнате Александра не оказалось, но ввиду проскочившей внутрь Синьки Ойша была вынуждена тоже зайти, чтобы поймать непоседливое животное и отправиться дальше искать деда где-то в доме. В центре на полу был начерчен круг. В остальном помещение было пустым, но, как оказалось, здесь находилось ещё одна комната. Часть стены была заменена на стекло и подобный материал, как в исследовательских пунктах, поэтому, когда в смежном помещении автоматически зажёгся свет, Ойшара успела увидеть Синьку, гуляющую по панели типа огромных старых компьютерных блоков с кучей кнопок. Успела увидеть, а вот подбежать и убрать её оттуда – нет. Пожалуй, тайна умения кошек ходить по клавиатуре и при этом набирать какую-то чёткую команду никогда не будет разгадана. Так и Ойша в последствии никогда не поймёт, каким образом Синька умудрилась сделать то, что сделала. Потому что через мгновение, показавшееся Рау парадоксально мимолётным и ужасно долгим одновременно и сопровождавшееся ужасной тошнотой, она упала с трёх метров на землю, схлопотав ушиб. Полная дезориентация побудила запаниковать. Что сейчас произошло? Где она? И почему вообще здесь? Как возможно такое, что секунду назад она находилась в доме дедушки в Молотове в дневное время, а теперь чёрт знает где и ночью? От наводнивших её мысли вопросов хотелось рвать волосы на голове. Страх крепко сжимал горло, не позволяя нормально дышать. Холод заставлял всё тело дрожать. Но кричащий на задворках сознания здравый смысл вскоре помог самую малость успокоиться. Ровно на столько, чтобы сформулировать три главных вопроса. Где она? Как следует сейчас поступить? И почему она голая? «Сбежала, чёрт возьми...»•••••