Давай проведём с тобой вдвоём это время. Вечер так бесконечен – он только для нас. Если я не забыл, значит, ты не забыла.
Ты правда любила тогда первый раз?
Первая трагедия случилась в 845 году, когда титаны пробили первую из трёх Стен – Марию. Мой родной город был уничтожен. Я поклялся отомстить за свою мать и отнятый у меня дом, пообещал истребить всех титанов, не оставив ни одного. Нас учили, что титаны – страшные великаны, не имеющие нормального разума, единственной целью которых является пожирание людей. Век назад в надежде спастись от страшного рока люди воздвигли три Стены: Мария, Роза и Сина. Нашим предкам изменили воспоминания, и с тех пор наш народ жил в страхе перед титанами, словно скот в загоне. До недавнего времени никто не знал, откуда они появились и почему стремятся уничтожить человечество. Но всё тайное рано или поздно становится явным. И на моё время выпала ноша раскрытия правды о нашем мире. Всё началось с падения Троста – городишка на юге Стены Роза. Повторилась история пятилетней давности – Бронированный и Колоссальный титаны пробили стену. В то время я заканчивал кадетское училище, мы с друзьями работали на Стене. В тот день я впервые превратился в Атакующего. В тот день человечество впервые одержало победу. Однако цена выигранного боя – сотни невинных жизней.•••
Странный сон не выходил у Ойшары из головы весь следующий день. Сидя на лекции по философии, она не выдержала и написала брату короткое: «Как дела?» Ответа не было ни через десять минут, ни через час, ни даже через полдня, когда вузовские аудитории сменились тёмными улицами и общежитием. Увидев в ячейке под номером её комнаты письмо, Рау попросила вахтёршу дать его, предоставила пропуск и назвала своё имя. Когда конверт оказался в руках, взглянула на имя адресанта. «Отец. Ну разумеется, кто же ещё будет отправлять мне бумажные письма, кроме него?» Поднявшись к себе в комнату, скинув вещи и глубоко вздохнув, она распечатала конверт.25.11.20**, г. Молотов, Россия.
Здравствуй, Ойшара. Как поживаешь? Пишу тебе, чтобы сообщить две новости. Он всегда соблюдал шаблон правильного письма. Вступление: дата и город – приветствие – какой-нибудь стандартный вопрос – цель послания. Затем основная часть и заключение – пожелания, просьба скорее ответить и прочее, а в конце означение, кто написал. Твой старший брат, Григорий, вчера погиб при теракте национально-исследовательского университета, где он учился. Похороны назначены на 30 ноября. Ты должна приехать к этой дате. В связи с его смертью мне нужно рассказать тебе кое-что, связанное с нашей семьёй, но только при личной встрече. Это важно, Ойшара. По мере прочтения на бумагу падало всё больше слёз, отчего написанные слова расплывались. Руки тряслись. Так сухо и бездушно. Гриша... Её братишка. «Вот почему он не ответил на сообщение. И тот сон... был вещим?» Сидя на кровати, Ойша согнулась пополам, зарыдав в голос. Гриша. Гриша. Гриша. Такой умный, амбициозный и талантливый, такой молодой и добрый... Почему погиб он? Она ведь столько хотела ему сказать, а теперь... теперь всё потеряно. Она никогда его больше не увидит. Никогда... — Гриша, прости меня... Если слышишь, прости. Я люблю тебя, братишка. — Он был так добр к ней, внимателен, заботился, как мог. — Гадство... Ойша помнила, как, начав подрабатывать в четырнадцать лет, Гриша каждый раз после получения зарплаты покупал ей мороженое. В зимнее время, когда рано темнело, всегда встречал после школы примерно до седьмого класса. Вместе с мамой ходил на соревнования сестры, тогда как отец посетил едва ли три выступления своей дочери. Помнила, как летом в деревне она и Гриша играли в «Царя пирса», пытаясь столкнуть друг друга в реку. Конечно, она каждый раз оказывалась в воде первой. В той же деревне ловили лягушек у родника, ящериц и ужей, а потом долго отмывались от выделяемой этими змеями ужасно пахнущей слизи. Помнила, как на двенадцатый день рождения братишка подарил ей резиновых Машу и Медведя, а она, чтобы не расстраивать Гришу (ведь в подобные игрушки к тому возрасту Ойшара, понятное дело, уже давным-давно перестала играть), широко улыбнулась и обняла его, поблагодарив. — Я ничего не забуду, брат.Не забудет – сохранит все светлые воспоминания, что он подарил ей... Кроме этого, я подобрал для тебя подходящего будущего мужа. Познакомитесь после похорон. Не жду ответа, просто приезжай.На этом прощаюсь, Отец.
Письмо почти сразу превратилось в смятый комок и полетело в сторону урны, упав возле. Нет света в конце тоннеля. «Тц. Чёртов мусульманин недоделанный. А как же Дима? Что ему сказать? Как объяснить всё? Такое он мне не простит, да и не поймёт». Мысли метались, как сумасшедшие. В панике Ойша впопыхах покинула общежитие и в желании забыться хотя бы до завтра поехала на Чернышевскую, вокруг которой годами скапливались всевозможные бары и пабы. Выбор пал на непопулярное заведение в одном из внутренних дворов. Харизматичный бармен, увидев разбитое состояние девушки, без всяких слов выставил передо ней несколько шотов. Рау не стала спрашивать, что это и сколько стоит. Повышенная стипендия и зарплата в клинике позволяли иногда погулять на полную. Спустя полчаса она достаточно успокоилась, чтобы спросить, на сколько денег выпила. Оказалось меньше, чем ей представлялось, так что заказала ещё.— Настолько тяжёлый день, милая? — Невыносимо. Бармен только облокотился на стойку, а Рау уже поняла, какие выводы он сделал у себя в голове. Неправильные. — Родная, почти все мужики козлы, ты ведь знаешь. Не принимай близко к сердцу. Парни – как автобусы. Один ушёл – придут другие и будут куда лучше первого. — Тц. Мне не изменяли, если вы об этом. И про себя добавила: «По крайней мере, в этот раз». Допив последний шот, оставила купюры под стопкой и пошла в туалет. Там, встав напротив зеркала и уперевшись ладонями в края раковины, посмотрела на отражение. Взгляд немного расфокусированный, лицо покрылось пятнами от выпитого алкоголя и слёз, глаза чуть припухли. «Ну и жалкий видок. Дьявол... Дыши, Ойша, глубоко дыши. Ты справишься. Всегда ведь справлялась». Умывшись холодной водой – горячей не было совсем, – вышла на улицу, немного пошатываясь. Села на старую качель. Рау думала, что этот день не может быть ещё хуже. Конечно, может. Из соседнего бара вышла компания из четырёх пьяных в стельку мужиков и направилась к ней. Она надеялась, что те пройдут мимо, но увы. — Как дела, красна девица? Чего одна сидишь, грустишь? — Отстаньте, пожалуйста. Мужчины заржали. Похоже, их позабавила её вежливость. Поднявшись на ноги, она пошла к арке, ведущей из внутреннего двора к шоссе, что находилась как раз возле входа в бар. — Эй, подожди, красавица!Один из них хотел схватить Ойшу за запястье, но та увернулась. — Отвалите! — Ну чего ты грубишь-то? Рука судорожно сжала канцелярский нож, лежавший в кармане пальто. Её единственное оружие. Питер Питером, конечно, но нельзя забывать, что и преступность здесь высокая. Одни только шутки про Петербург и расчленёнку чего стоили. Ойша ускорила шаг, желая как можно быстрее выйти из проклятого внутреннего двора. — Вот ты где! — вдруг раздался знакомый ей голос, когда из бара вышел ещё один человек, и преследователи остановились. Он подошёл, приобнял девушку за плечи одной рукой. — Ты чего не подождала? — Хотелось скорее на воздух, — не растерялась. — Хоть предупреждай в следующий раз. — Парень обернулся в сторону недоброжелателей, до сих пор пялящихся на неё. — Вам чем-то помочь? — Тьфу. Хорошая баба у тебя, мужик, красивая. Чего ж ты её до слёз доводишь? «Херасе переобулись». — Моя, потому и красивая. А плачет она периодически из-за гормонов. Ну, понимаете, беременные женщины очень непостоянные. «А, то есть теперь я ещё и беременная. Вот счастья-то привалило... Ладно, если это поможет их отвадить, пусть говорит что угодно». Спаситель широко им улыбнулся, пожелал хорошего вечера и попрощался за обоих, а затем наконец-то повёл свою горе-спутницу прочь от этого места, опустив руку на талию и покрепче прижав к себе. Длилось это недолго. Стоило им выйти на одну из более оживлённых улиц, он выпустил Ойшу из объятий и провёл рукой по тёмным волосам, слегка растрепав их. Выжидательно замолчал. — Спасибо, Михаил Сергеевич. — Мелочь. Ты чего одна в такое время ходишь, Рау? У тебя же вроде парень есть. «Подслушиваешь разговоры студентов, Доглатов?» Но рассудила, что это в общем-то не важно. Лишь бы не начал ворчать по поводу того, что она так и не зашла к нему на кафедру после пар. — Так получилось. Не всегда же Диме со мной носиться. — Так и потеряет тебя твой Дима. Будь осторожней. Повезло ещё, что из всех баров города ты умудрилась пойти именно в тот, где уже сидел я. — Ещё раз спасибо вам, — благодарно улыбнулась. — Правда. — Да ладно, не совсем ведь чужие. Рау отвела взгляд, малость смущённая. Не стоило ему это говорить. Они с Доглатовым учились в одной школе. Ойша хорошо помнила, как в девятом классе пятнадцатилетняя она проспорила приятельнице и в качестве исполнения желания предложила ему – девятнадцатилетнему одиннадцатикласснику – быть её партнёром на зимнем балу. А он взял и согласился. Через полгода уже Михаил пригласил её на выпускной бал. Выглядела она тогда старше своих лет, потому почти никто не смотрел косо. Они встречались почти пять месяцев, пока в один дождливый сентябрьский день Доглатов не заявил, что им необходимо расстаться. Внятной причины Ойшара так и не узнала, и эту тайну он хранил по сей день. В тот день Михаил сказал, что, мол, изменил ей и потому не может больше продолжать отношения из-за угрызений совести. Данный факт сам по себе действительно являлся причиной для расставания, вот только, по мнению Ойши, это было ложью. Потому что Доглатов сделал сразу три вещи, которые всегда презирал в отношениях. Изменил. Не обсудил проблему, не захотел поговрить. И бросил девушку посредством смс. Это настолько не укладывалось в голове Ойшары, да и не укладывается сейчас, что её мозг отказался принимать напечатанные им слова за правду. Но всё равно это оказалось ужасно больно, сомнения касательно того, что признание могло быть правдой, по-настоящему терзали душу. Ей было известно, что Михаил поступил в Санкт-Петербург и ей также было известно, в какой именно вуз. Однако не в характере Рау из-за подобного отворачиваться от желаемого и менять планы, так что она подала документы сюда же, потому что хотела учиться именно в данном учреждении. — Ладно, пошли, провожу тебя. А то весь изведусь, если не буду знать, добралась ли ты до дома. Ты в квартире или в общежитии обитаешь? — В общежитии, но... я не пойду туда сегодня. Ойша нервно сжала ткань пальто. Они неторопливо направились в сторону входа в метро. С неба стали сыпать крупные хлопья снега – первые в этом учебном году. — Куда тогда? — Она неопределённо пожала плечами. Доглатов остановился и хмуро на неё уставился. В кармане завибрировал телефон. Ей не нужно было смотреть на экран, чтобы знать, кто позвонил. Дима. Сбросила вызов, отключила устройство. — Что случилось, Рау? С парнем поссорилась? Да если бы... На отрицательное качание головой Михаил закатил глаза, оперся спиной на стену кирпичного здания и, достав пачку сигарет, закурил. Они стояли молча минут пятнадцать, пока от его сигареты не остался один лишь фильтр. Михаил продолжал смотреть на свою студентку – Рау чувствовала этот заинтересованный взгляд, но сама была повёрнута к нему почти полностью спиной. — Так что случилось, Ойша? Для неё эта было так странно. Они ни разу не говорили вот так, неформально, с момента, когда впервые пересеклись взглядами в университете. Они вообще почти не говорили. Всё их общение сводилось к еженедельным опросам по анатомии животных. Но недавно он вполне уверенно защитил Ойшару от мутных типов и теперь хотел понять, что творится. Либо просто желал поскорее освободиться от её общества, но совесть не позволяла бросить девушку одну. — Почему вам это интересно?Она развернулась к нему лицом, пока не зная, хочет ли рассказывать правду. — Я не могу оставить тебя в чёрте каком состоянии одну посреди полуночного Питера. И потом, может, я помочь чем могу? — Мне не требуется помощь от тебя. Возможно, в ней взыграла гордость, это нельзя отрицать. Но для Ойши Доглатов по-прежнему являлся предателем. Его не было рядом в то время, когда он был ей нужен, так зачем начинать всё это сейчас? Михаил снисходительно удивлённо приподнял брови и с ноткой сарказма ответил: — Я не вижу рядом кого-либо другого, кто мог бы тебе помочь. Иначе ты бы здесь не стояла. — Доглатов посмотрел на смарт-часы. — Мы ещё успеваем на метро. Так куда? Общага или есть знакомые на квартире? Рау несколько секунд помолчала, думая над ответом. К Элине ехать нельзя, она не отстанет, да и её родители не слишком рады Ойше. А в общаге Дима. Хмыкнула. — Разве что ты. — Э, не... — Ладно, — безразлично пожала плечами. — То есть в общагу? — Нет. Я могу и на улице остаться, ничего со мной не случится. Силой ты меня до общаги не дотащишь, кто-нибудь вызовет полицию. — За что мне это? — спросил он, ненадолго обратив взгляд к небу. Пару минут помолчал, раздумывая над вариантами действий. — Почему ты не хочешь ехать в общежитие? Я ведь имею право знать, по какой причине впущу тебя в квартиру. — Я... — Ты не останешься на улице, Рау. Началась игра в гляделки, в которой Ойшару победили из-за дующего в её сторону ветра. — В моей семье произошла трагедия. Погиб Гриша, мой старший брат... И будто этого мало! Отец также сообщил, что нашёл мне партнёра. И даже имя не назвал! А я ведь... я... — Речь стала дёрганной из-за нахлынувших слёз и новой приближающейся истерики. — Я ведь сп-специ-ально уехала, чтоб-бы жить своей жизнью! — и со всей дури пнула железное ограждение у дороги. — Сука! В противовес буйствующей Ойше Михаил оставался абсолютно спокоен. — А ты любишь Диму, да? — Разумеется! В отличие от тебя, он не бросал меня!Она резко смолкла, пожелав забрать свои слова обратно. Не стоило начинать эту тему. Михаил вздохнул так, как вздыхают люди, имеющие последнюю ниточку терпения. — Успокойся. Всё равно не могу понять, почему ты не бежишь к своему Диме, раз он такой замечательный. — Что я ему скажу?! «Дим, прости, нам надо расстаться из-за моей семьи»? Чёрт. От накатившего чувства дежавю её пробрало на нервный смех. Михаил смерил студентку взглядом скептика. — С ума не сходи. Пошли, метро скоро закроется. Да и ты уже дрожать начала. Спорить не стала, он был прав. Времени до закрытия станции осталось мало, а она немного замёрзла на морозе. Так, почти не разговаривая и надеясь, что их не видел никто из вузовских знакомых, они добрались до конечной остановки красной ветки, что находилась в противоположном направлении от Купчино и общежития. «Хорошо хоть, что завтра суббота и не придётся полтора часа пилить на пары». И пусть Ойше чувствовала себя очень неловко из-за всей сегодняшней ситуации с Михаилом, она была рада, что не осталась ночевать на улице. Квартира у Доглатова представляла собой абсолютный минимализм и отсутствие домашнего уюта. Но это, опять же, лучше, чем ничего. Особенно для девушки, продрогшей от почти декабрьского холода улиц. — Ты часом не голодная? — поинтересовался Михаил, проходя к холодильнику. — Заходи, не стой в проёме. — Немного. — Мм... Могу предложить рис с сыром. Всё остальное нужно готовить, а это не самое приятное занятие под ночь. На том и сошлись. Пока он накладывал порции и разогревал их в микроволновке, Рау поставила чайник кипятиться, и, узнав места хранения посуды и прочего, достала две кружки. Пакетик зелёного чая бросила в свою и только хотела взять чёрный чай и сахар, как замерла, затем обернувшись к Михаилу. Он наблюдал за ней, скрестив руки. С заминкой спросила: — Тебе... чёрный с молоком и кубиком сахара? Или поменялись вкусы? — Ничего не изменилось. Удивлён, что ты помнишь. Рау ничего не ответила, развернувшись обратно и уже спокойно закинув в кружку сахар и нужный чайный пакетик. Разумеется, в её памяти сохранились его привычки. Кроме вкусов Михаила, она знала только предпочтения Димы. Ужинали также в молчании. Но идиллия закончилась, как только Доглатов доел рис и отставил тарелку в сторону. Посмотрел на гостью. — Трагедия с Гришей ужасна, соболезную. Я помню его, мы учились наравне, отличный был парень. Но что касается тебя... Послушай, Ойша. Тебе восемнадцать, ты учишься, работаешь и сама оплачиваешь свою жизнь. По моему скромному мнению, ты имеешь право сама выбирать, как поступать и с кем быть вместе. Будто она этого не понимала. Но одно дело сказать. Другое – воплотить желание в жизнь после стольких лет иного уклада. Это как сказать утопающему «Просто плыви!» или подверженному паническим атакам человеку – «Просто будь спокойнее, не воспринимай всё так серьёзно и не кипишуй». Ойша слишком долго жила под личиной образца всего того, что мечтали видеть в своём ребёнке любые родители. Дмитрий помог ей сделать первые шаги, чтобы вырваться из паутины чужих ожиданий, перестать существовать по велению строчек нудного сценария. Он ничего конкретного от неё не ждал, только наблюдал и поддерживал, когда это требовалось. И поступал так до сих пор. — Почему ты помог мне? — сменила тему, глотнув немного чая. — Мы не друзья. — Мы не враги, и этого достаточно. Ты так не считаешь? Да даже будь мы хоть сто раз взаимоненавистниками, мне бы совесть не позволила оставить знакомого человека на улице. Ладно бы летом, но не в конце осени же. — Не враги, да?.. Чего же ты меня завалить решил вчера? Сначала его брови приподнялись, а затем он рассмеялся. В голове Ойши мелькнуло заключение: странный человек. — Рау, если бы я хотел тебя завалить, поверь, я бы это сделал. — Тогда с чего вдруг три вопроса вместо одного? — Захотелось тебя побесить. И потом, ты умнее своих одногруппников, так почему равняешься на них? Ойшара поджала губы. Было не слишком приятно слышать такое обесценивание мозгов моих одногруппников. С другой стороны, толика правды в его словах была. Подобное вчерашнему, когда её заклинило, случалось очень редко. Обычно никаких проблем с ответами на всевозможные вопросы у второкурсницы не возникало. Но разве можно судить людей только по способности не тупить на опросах? Кто-то легко всё запоминает, кому-то приходится тратить на это не один день. Кто-то волнуется, и поэтому в голове всё перемешивается. Другим на всё плевать, и потому они ничего не забывают. — Так проще, — наконец ответила. — Я не мой брат и не хочу выделяться из толпы. Хочу просто тихо жить... Поэтому, пожалуйста, не нужно стараться как-то меня спровоцировать, не надо спрашивать с меня больше, чем с других. — Ты могла не отвечать на опросе. — Ты прекрасно знаешь, что не могла! — Что-то вы забылись, Рау. — Она широко раскрыла глаза, потом нахмурилась, не понимая, шутит он или серьёзен. Но появившаяся на его губах ухмылка всё разъяснила. — Расслабься, просто пытаюсь тебя хоть как-то отвлечь. Весь алкоголь выветрился? — Нет. Голова ещё тяжеловата... Где я могу лечь? — В гостиной есть диван. Сейчас принесу постельное. — Спасибо. Михаил ушёл, а Рау пока решила помыть посуду, чтоб хотя бы не сидеть без дела... Ага. Сделала. Накрыла очередная волна слёз. Руки затряслись. Тарелка выпала и разбилась. Начав судорожно убирать осколки, я порезалась. Вообще Ойшара редко плакала, однако это имело накопительный эффект, то есть, например, после года без слёз из-за любой мелочи могла прорваться целая плотина. Что случилось и в этот раз. Вчера просочилось лишь несколько слезинок, зато сегодня она ревела целый день почти без остановки. Прибежавший на шум Михаил застал её стоящей у раковины с окровавленными руками и дрожащими от рыданий плечами. Сматерился себе под нос. — Оставь, — сказал он, увидев попытки девушки аккуратно выбросить осколки. — Идём, нужно обработать руки. Доглатов промыл ранки, достал аптечку и осторожно вытащил продезинфицированным пинцетом впившиеся в ладони частички стекла. Потом обработал йодом и забинтовал. Ойша не видела необходимости в этом действии, но хозяин – барин, потому препятствовать не стала. — На будущее, у меня есть посудомойка, Рау. — «На будущее, он сказал?» — Умудрилась же... Ты в порядке? — Михаил поднял взгляд. И Ойша невольно отметила, что это очень похоже на то, как он иногда смотрел на неё в прошлом. Немного взволнованно и с ощутимым теплом. Она не ответила, только ненадолго прикрыла глаза. — Ладно. Умойся и ложись, одноразовая щётка лежит в вернем ящике. Справишься сама? Кивнула, и Доглатов оставил её одну. Посидев так ещё минуты три, Рау медленно встала и подошла к раковине. В ящике под ней действительно оказалось несколько одноразовых зубных щёток. «Можно подумать, здесь часто бывают гости». Посмотрев на себя в зеркало, она порадовалась, что не красится. Иначе сейчас всё выглядело бы куда хуже после нескольких часов почти непрерывных слёз. Почистила зубы, ополоснула лицо прохладной водой и почувствовала, как ненормально забилось сердце. В глазах потемнело, голова закружилась, и Ойша не удержалась на ногах, упав на плитку, едва увернувшись от столкновения виска с краем ванной. Пространство будто сузилось, дыхание стало частым и сбивчивым. Она не слышала, как вошёл Михаил. Не сразу почувствовала, как подняли и отнесли в гостиную её брыкающееся тело, как потом крепко прижали к себе, лишив возможности двигаться. Что-то шептали на ухо, но слова не долетали, превращаясь в общий фоновый шум. Непонятно, сколько прошло времени, но постепенно тело девушки перестало вырываться, её дыхание успокоилось, как и биение сердца. Михаил по-прежнему очень сильно сжимал беднягу в объятиях, немного покачиваясь. — Сейчас всё закончится. Всё хорошо, Ойша. Тише. Всё хорошо. Его шёпот наконец-то достиг цели. Она медленно выдохнула, обмякнув в его руках. Почувствовала, как её поцеловали в макушку. Кольцо рук слега ослабилось. Михаил налил холодной воды из кувшина, что всегда находился на столике перед диваном, и поднёс стакан к губам Ойши. Та обхватила сосуд ладонями и быстро выпила половину. — И давно у тебя панические атаки? — ..Примерно три года... Прости. — Три года... Это из-за меня? — Он полностью опустил руки, пересадил Рау на диван и присел напротив на корточки. Мягко взял за ладони. — Ойша, ты до сих пор страдаешь из-за того моего поступка? Ей хотелось провалиться под землю, исчезнуть, стать невидимой. Ойшара не отрицала факт о том, что Михаил не плохой парень. Она ни в чём не могла его упрекнуть, кроме причины и способа их расставания. У них ведь всё складывалось идеально, не возникало ничего, что могло бы послужить раздору. А потом... Рау помнила – тогда это сильно ударило по её ментальному состоянию. Михаил был первым человеком, которому она – тогда ещё подросток – раскрылась, показала часть настоящей себя, и подобного рода предательство не прошло бесследно. Он отвернулся от Ойши в тот момент, когда она только-только начала убеждаться в возможности светлого будущего. — Давай не будем об этом. — Ойша... — Пожалуйста, Миш, давай не будем, — почти взмолилась. — Столько воды утекло с того времени. Можно я просто переночую здесь, а утром уйду, ладно? Мне нужно вернуться в Молотов через два дня, надо ещё подготовиться, билет купить... — И как ты планируешь не столкнуться с Дмитрием, если тебе в любом случае нужно в общежитие? — У него завтра две пары утром. Успею. — А ещё сутки где будешь шляться? — На вокзале посижу. Не хочу напрягать тебя ещё больше. — Ты меня не напрягаешь. Сделаем так, — он хлопнул ладонями по поверхности дивана, — завтра съездишь за всем необходимым, как и хотела. Но затем возвращайся сюда. Договорились? — Да всё нормально, я лучше спокойно... — Ойша, пожалуйста, приезжай завтра обратно ко мне. Я боюсь оставлять тебя одну в таком шатком состоянии надолго. — Тц. А кто говорил, что я сама в праве... — Но не во время подобных нервных срывов, хорошо? Либо ты мне обещаешь, что завтра сразу после сборов приедешь сюда, либо говори с Дмитрием. Но не оставайся со своими навязчивыми мыслями один на один дольше, чем на несколько часов. — Михаил взял в руки её телефон. — Я завтра поеду в вуз, на обратном пути подожду тебя в метро. Напиши мне, как сядешь в вагон и в какой именно. Какой пароль? Я добавлю свой номер. — Ты его знаешь. По реакции Доглатова она мимолётно подумала, что с годами его стало проще удивлять. Недоверчиво сузив глаза, он набрал известную ему комбинацию цифр. — Почему ты не сменила пароль? — поинтересовался, проводя необходимые несложные махинации по сохранению номера телефона в памяти гаджета. Рау пожала плечами, на что тот лишь испустил вздох. — Ладно, спокойной ночи. Если вдруг что, буди. Он заметно замешкался, потом привстал, коснулся губами её лба и молча направился прочь из гостиной. Ойша не знала, как стоило воспринимать данный жест с его стороны, но была не в том состоянии, чтобы нормально анализировать происходящее, и постаралась скорее заснуть.***
Михаил выпил стакан воды, после чего тихо вышел на балкон, закрыл за собой дверь и закурил. Достав смартфон, он набрал увиденный и записанный немногим ранее телефонный номер. Прошло не больше нескольких секунд, когда с того конца раздался мужской голос, давший понять, что его обладатель ещё не ложился. — Дмитрий, если не ошибаюсь? — Допустим. Кто это? — Скажем, я друг Ойши. — Она у вас? — тут же послышалось взволнованное. «Вот ведь... Ты совсем о нём не подумала, Ойша». — Да, сейчас она у меня. Цела и невредима, не беспокойтесь. — Скажите мне адрес, я приеду! — Не стоит. У Ойши кое-что произошло, она вам потом сама расскажет. Но ей нужно некоторое время побыть одной. — Кто вы такой и откуда её знаете? Почему она пошла к вам, а не ко мне?! Михаил медленно выдохнул, силясь сдержать раздражение. В целом он понимал чувства и переживания Дмитрия. — Мы давно знакомы, учимся в одном вузе. Только не ревнуй, парень, я тебе не соперник. Я случайно встретил Ойшу на улице и не смог оставить одну. Какое-то время они не разговаривали. Оба обдумывали варианты развития событий. Наконец Дмитрий, поостывший, спросил: — Ты клянёшься, что с ней всё в порядке? — Клянусь, — ответил без промедлений. — Ойша пока побудет у меня, но не беспокойся, я просто пригляжу за ней. Потом ей нужно будет на некоторое время уехать в родной город. — Это как-то связано с её семьёй? — ..Да. Слушай, дай ей время, хорошо? Думаю, она всё тебе расскажет по возвращении. Вряд ли она ответит на твои звонки до этого момента. Я позвонил, чтобы сообщить самое основное и успокоить. — Подожди. Давно знакомы и учитесь в одном вузе, ты сказал?.. Ты часом не Доглатов? «Хм. Интересно, что именно ему обо мне известно?.. Он точно знает про её панические атаки и наверняка знает, из-за кого они начались. Не стоит нервировать его ещё сильнее». — Нет, не угадал. В общем, я сказал всё, что хотел. Ещё раз прошу тебя не трогать Ойшу, пока она сама к тебе не подойдёт. Твоей вины ни в чём нет, но... в данном случае ты не поможешь. Поверь ей. — Хорошо, — послышалось напряжённое через минуту. — Если что-то случится, сразу сообщи мне, пожалуйста. — Разумеется. Сбросив, Михаил недолго постоял с закрытыми глазами, чтобы остыть под потоками ночного ветра. Кинув окурок в банку с кучей таких же, он зашёл в квартиру. Ойшара мирно спала в гостиной, и лицо её наконец-то стало спокойным и расслабленным. Доглатов внимательно оглядел её. Растрёпанные волнистые светло-русые волосы, аккуратное лицо без каких-то ярких черт. И глаза, сейчас закрытые, но под веками не скрытые линзами. Светлые зелёный и голубой. Михаил помнил, что она стеснялась данной особенности, хотя если не стоять совсем близко, то гетерохромии и видно-то не было. Фигурой повзрослела и похорошела. «А ты стала ещё красивее, Ойша...»•••••