Чисты вовек

Сириус впервые увидел Джеймса года так в три. Может и в два — просто не помнил того. Но он знал точно другое — Джеймс его. Друг, брат… все. Он привык получать все, в самом деле. Он был наследником Блэков — почти что принц магического мира. И тем обиднее было, что даже так — его не принимают всерьез. Отцу вечно было не до него, он не вылазил из бумаг, преумножая состояние. Или из лаборатории — уже для себя; но этого Сириус тоже не понимал, что интересного может быть в тех пыльных томах и исчерченными закорючками глиняных табличках. Мама… Была мамой. Строгой, требовательной, она иногда смотрела — так странно. Но Сириус знал, что она его любит — этого было достаточно. После пары внушений дяди Альфарда — достаточно. Иногда ему казалось, что именно дядя — его отец. Тот всегда был рядом. Сириус помнит, как тот смеялся, впервые посадив его на детскую метлу. Как успокаивал маму, стоило заигравшимся Сириусу с Джеймсом разбить стихийным выбросом старинный сервиз. Ему было лет девять, когда, случайно забежав в библиотеку, он увидел их вместе. Наедине. Как мама прятала — всегда такая сильная, несгибаемая — лицо на груди дяди Альфрада, как нежно тот гладил ее волосы, время от времени невесомо те целуя. Они о чем-то говорили — Сириус не услышал о чем. Поспешил сбежать и даже Джеймсу не стал рассказывать о увиденном. Слишком… лично. А он все же любил свою семью. Пусть та его и не всегда понимала. Поступать на Гриффиндор было страшно. Он прятался за браваду Джеймса и — самую капельку — за воспоминания о разговоре с дядей за пару дней до отъезда в школу. — Мы — все, — неопределенно взмахнул головой дядя, — можем говорить что угодно. Дело ведь не в словах, а в сердце. Ты — мы — Блэк, семья. А семья примет тебя любым — в сердце. — До тех пор, пока это не противоречит девизу, — буркнул в сторону Сириус; ему хотелось верить, дядя ведь никогда не обманывал. — Чисты вовек… — хмыкнул дядя, скривил рот в непонятной гримасе. — Подрастешь — и ты сам решишь, что для тебя на первом месте. Семья или собственное «я». Тогда и поговорим об этом. — А… а ты? Что выбрал ты? — Сириус догадывался, но так хотелось… услышать. Только он сам не знал: правду или ложь. — Вальбургу. Письмо после Распределения Сириус писал именно дяде. И никак не ожидал, что увидит его уже на следующий день — а все этот Снейп виноват противный. — И что будем делать? — спросил Джеймс, лохмача волосы, стоило взрослым аппарировать. — Извиняться, — буркнул Сириус, с тоской поглядывая на Черное Озеро. — Не знаю как ты, а мне не хочется из-за жалкого замарашки лишаться тренировок дяди Альфарда. «И в целом, без его поддержки», — но это Сириус оставил уже себе. Заставить Снейпа себя хотя бы выслушать оказалось задачей куда сложнее порчи мантии с учебниками. Замарашка оказался на диво талантливым, и уже к ноябрю Сириус с Джеймсом, задумчиво чеша носы, были вынуждены уважить того отказом от прозвищ в пользу фамилии. Как равного. Равных — рыжая Эванс не собиралась ни отказываться от Снейпа, ни помогать им наладить с ним контакт. И все же к Рождеству они добились своего. Снейп, скалясь сквозь длинные пряди волос, согласился их простить. И даже пообещал не избегать их так… результативно дальше. Если они сами не нарвутся, но тут Сириус был вынужден признать, что интерес к издевательствам как-то да поистерялся. Только про себя — Снейп бы все равно не поверил. Изучать школу на четверых — пусть сперва и двое из них были не совсем добровольными участниками «изучения»; схватить за руку и потащить, обещая по пути, что ну точно-точно понравится и нет, не гадость ждет в конце — оказалось на удивление интереснее чем вдвоем. А еще — результативнее. Поэтому в июле три недели на Гриммо они провели тоже вчетвером, а потом еще две у Поттеров в особняке. — Ты молодец, Сириус, — как-то сказал ему тем летом дядя Альфард, когда он посреди ночи спустился за молоком на кухню; Кричер ему не меньше пяти чашек притащил бы, а хотелось всего одну и неполную. — Мы, — все же ответил, подумав Сириус. — Мы. Год проходил за годом, они росли и как-то незаметно… Сириус не хотел подглядывать, просто Северус обещал сказать возможна ли задуманная модификация рецепта Перечного еще за ужином, но может забыл, и он просто хотел уточнить. Взамен же увидел Северуса с Лили, целующихся за теплицами. Его не заметили, он действительно старался. А затем заперся в пустом классе и долго-долго смотрел на покрытую слоем копоти стену. Сперва анализировал, а когда же Северус с Лили выросли настолько, что… начали встречаться? А потом думал о Джеймсе. Он ведь с детства о нем думает, он же… как брат?.. Но почему-то при мысли об этом сердце неуверенно сжималось. А еще вспоминались мама с дядей, как тот трепетно… Нет-нет-нет!.. Сириус не мог пойти к Джеймсу, становилось страшно, стоило только представить. Поэтому только… — Северус, как ты понял, что влюблен? Наверное, он выглядел больным — ему даже зеркало в душевой сегодня сказало, тупая стекляшка — так что тот ответил без привычной саркастической насмешки: — Представил, что я в мире еще есть, а ее — уже нет. И решил, что пустота будет меня сопровождать и тогда. А пока есть возможность, время… Жалеть можно и потом. Это было не то, что спрашивал Сириус. Это было то, что он так хотел услышать. Узнать. Его хватило только хрипло выдавить: — Спасибо. И убежать.