***
Ханн и Ана’ан улетели достаточно далеко от поселения, где уже вовсю горели огни и парил цветной дым, сделанный при помощи пыльцы некоторых биолюминесцентных растений, которую они кидали в огонь и радостно хлопотали при виде подобия фейерверка. Праздник должен был начаться совсем скоро. Они приземлились на одной из скал, что возвышалась над морским пространством. Неугомонные волны бились об каменистые отложения. Они пролетели несколько кругов, в течение которых Ана’ан научил Ханн маневрировать близко над водой. Нырять и пытаться совладать с течением для девушки еще было слишком рано, так как она пока только училась передвигать в воздухе, что тоже было непростой задачей. Учитывая тот факт, что Рун периодически действовал самовольно, стоило его хозяйке ослабить хватку. Воздушная стихия была для нее еще не до конца покорима, чего уже говорить о воде и ее неумении плавать в принципе. Хотя, может быть в теле аватара плавание перестанет быть для нее чем-то устрашающим. С каждым поворотом, Ханнелора все больше привыкала к собственному икрану. Рун же постепенно начинал ей доверяться полностью, подавляя собственную волю. Однако Ханн не хотела, чтобы Рун следовал только ее указаниям. Она хотела, чтобы он тоже мог сам решать, что ему делать. Ханн боялась, что потеряет его и в нужный момент попросту не сможет его найти, поэтому она пыталась больше мысленно разговаривать с ним. В эти моменты она вспоминала Кири и ее икрана, которые были больше похожи именно на друзей, нежели на наездницу и ее помощника. Их отношения были такими трепетными, что невольно задумываешься о том, насколько порой банши бывают похожи на своих наездников. Наверное, именно поэтому они летают только с одним партнером всю свою жизнь — их души неотделимы друг от друга. — Ты быстро учишься, инопланетянка, — задорно произнес Ана’ан, когда они делали тот самый трюк с разворотом в воздухе. — Хотела бы я сказать, что это все мои заслуги, но на самом деле у меня хороший учитель, — ответила Ханн. Они снова вернулись на вершину скалы, чтобы передохнуть. Тумпин и Рун начали играться друг с другом, ползая по скале и передразнивая друг друга на своем кричащем языке. — Льстишь. — Тебе нельзя льстить, — проворчала девушка. — Когда мы перешли на формальности? — проговорил На’ви, присев у края. Его коса и завязанные в три деления волосы лежали на плече, а летные очки переливались перламутровым цветом при свете луны. — Я завтра уезжаю, поэтому мне не страшно. С тобой не страшно. Может быть, я просто слишком благодарна тебе за обучение, но мне нравится отсутствие этого чувства настороженности, которое было в начале, — пожала плечами Ханн, положив голову на колени. — Ну или я еще не отошла от действия умбрадерии. — Должен сказать, что я не пожалел о том, что начал тебя обучать. Интересный опыт. — Можешь потом в резюме это указывать: «Главное достижение: обучал никудышного аватара на’вийским обычаям», — подавила смешок девушка. — Указывать где? — Ана’ан не понял шутку, так как не был знаком с особенностями людской деятельности. — А, да так, — засмущалась Ханн, а после, осторожно взглянув на наставника, тихо произнесла: — Можно задать один вопрос? Ана’ан выдержал паузу. — Задавай. Она сглотнула, прежде чем спросить. — Что случилось с твоим отцом? — Он погиб три года назад во время облавы, — бесстрастно ответил Ана’ан, но в голосе все равно послышалась едва заметная горечь, застывшая на кончике языка. — Мне жаль, — Ханн мгновенно пожалела о том, что заставила своего наставника вспомнить о его кровоточащей боли. Воспоминания об отце заставляли его терять всю бдительность. Он бесконечно уважал его, потому что его отец был удивительным На’ви, тесно дружившим с Тсентеем. Они были словно не разлей вода. Оба обучали детей воздушной езде и возглавляли отряды во время войн против людей. Ана’ану часто приходилось оставаться дома и следить за своими младшенькими, пока их папа сражался на передовой. Он всегда возвращался домой и рассказывал истории про то, что успел увидеть. Чаще всего он рассказывал истории про людей, с которыми ему удалось пообщаться. Именно он убедил Ана’ана в том, что не все люди плохие и они, на самом деле, интересные существа, у которых можно многому научиться. Отец Ана’ана даже немного знал Грейс Огустин до ее смерти. Как-то раз, по молодости, он забрел в джунгли, где находилась школа Грейс. Он был одним из первых ее посетителей, однако не мог оставаться там долго, потому что это не было территорией его клана. Отец Ана’ана умел сочетать в себе и ненависть, и доброту к людям, что редко встретишь среди На’ви. За это Ана’ан любил его, но он так же не мог избавиться от злости, которая поселилась в нем после того, как их отец не вернулся домой. Он всячески подавлял ее, пытался избавиться от нее и со временем у него получилось это сделать. Он рвал, метал и летал до истощения, пока его боль разливалась по венам. Ана’ана поглощали сомнения, пожирали руки мести, которыми он хотел вершить свой суд над настигшей их семью несправедливостью. Но все изменилось, и тайранговец был только рад, что смог пережить это. Однако на сердце все еще оставались шрамы, которые ничем не скроешь. Он слышал о людских технологиях, которые были способны вылечить, вернуть к жизни, даже если получишь множество выстрелов в тело. Его привлекала могучесть людей над непрерывным поток жизни, которым была окружена Пандора. Ана’ан, как и отец, ненавидел и любил человеческий род. И иногда он отчаянно хотел, чтобы На’ви могли бы жить дольше, бороться со смертью, а не отдавать себя ей целиком и полностью. Ведь они мало чем отличались друг от друга — ублюдков хватает на обеих сторонах. Ханнелора хотела положить свою руку на его плечо, чтобы немного утешить, но Ана’ан дернулся, не дав ей это сделать. Таким образом провел линию между ними, чтобы не поддаваться своим слабостям. Сейчас было не то время для этого. — Мой отец — мой образец для подражания. Тебе стоит благодарить его за то, как я к тебе отношусь, — сказал он. — Я понимаю. И ты тоже достоин восхищения, Ана’ан, потому что вся ответственность за семью теперь лежит на тебе. — Ты хорошо подбираешь слова, Ханн, — усмехнулся тайранговец. — Да я… Стой, как ты меня сейчас назвал? — Так, как тебя не стоит На’ви называть. Твое имя созвучно не только с «потерей». — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась девушка, пытаясь догадаться, о чем говорил ее наставник. Ана’ан глубоко вздохнул и заговорщически посмотрел на Ханн. — Спроси у Нетейама. Конечно, куда же без этих загадок и всяческих подталкиваний к обрыву как в буквальном, так и в переносном смысле? — Давай вернемся. Похоже, праздник уже начался, — как ни в чем не бывало произнесла девушка. Ана’ан одобрительно кивнул, подозвав Тумпина к себе, который, наконец, отцепился от Руна, и они полетели обратно в поселение. Как только они вернулись, на Ханн налетела Тук, вся в зелено-синих украшениях и «боевым» окрасом на лице. Она и Кири утащили девушку в свое жилище со словами, что ей нужно было приодеться. Все-таки в самом разгаре были потрясающие пиршества и Ханн с ее помятым видом и уже загрязненной одеждой немного не вписывалась в яркие тона присутствовавших. Сестры Салли помогли ей протереться влажной тряпкой, даже замазали лечебным раствором маленькие ранки, которые тут же начали щипать из-за контакта с кожей. Они завязали ей волосы в три деления, соединив с косичками, и вплели в них птичьи перья фиолетового и желтого цветов. Кроме этого, обычная набедренная повязка Ханн была украшена подвесками из камней и бусин, которые соединяли переднюю ткань с задней, распластавшись по бедрам девушки. Они были достаточно звонкими и при движениях издавали приятный звук, похожий на колокольчики. Ханн воодушевленно взглянула на Кири, которая добро засмеялась. — Остались последние штрихи, — сказала Кири, когда Тук поднесла ей чашу с красной и белой красками. — Только не двигайся, а то линия превратится в отпечаток моей руки. — Против твоей руки я ничего не имею, — прикрыв глаза, сказала Ханнелора. Кири начала водить своими пальцами по лицу девушки, рисуя волнообразные линии вдоль лба и щек, а также затрагивая шею. Тук тоже присоединилась к живому искусству и сделала небольшие узоры на предплечье подруги. Этот ритуал был поистине полон одухотворенности, о которой много твердили На’ви, и Ханн была готова погрузиться в эту фантастическую негу. Закончив свои художества, сестры Салли потащили девушку в свет. Теперь среди них не осталось ни одного не намалеванного существа. Огромный костер горел посередине поселения, вокруг которого с визгом кружились Тайранги, облаченные в традиционные икрановы крылья, сделанные из длинных перьев. Они надевали их на руки и имитировали полет своих верных друзей, с приветственными криками подпрыгивая и исполняя только им ведомые танцы. Отовсюду доносились волшебные звуки флейты и гремящие отголоски бубнов, мелодия которых залезала под кожу, оставляя там неописуемый след чудесности происходящего. Икейни и Тсентей сидели рядом с Джейком и Нейтири, попивая кисловатый напиток из отварных листьев. Нетейам и Ло’ак стояли, сложив руки, рядом с Нан’ти, которая была в тиаре, сотканной из цветов и прозрачных кусков сброшенной кожи местных ящериц, переливавшихся радужными пятнами. На ее шее также висело ожерелье из когтей и пушистых перьев. Сами братья Салли тоже не остались без макияжа — синие, зеленые, белые и желтые линии тянулись на их лицах. У Нетейама была разрисована и грудь, в то время как Ло’ак ограничился только руками. Перед Ханн играл целый хоровод грез, которые водили Тайранги. Ана’ан, стоявший поодаль и разговаривавший со своими соплеменниками, краем глаза заметил Ханнелору. Она была облачена в другую одежду, что делало ее больше похожей на них самих. Нетейам тоже заметил Ханн, стеснительно перебиравшую ноги. Его сердце забилось быстрее. Кири и Тук затянули девушку в свой танцевальный круг, в котором ее чуть не сбили с ног «летающие» тайранговцы, почти в самые уши издав языками громкие звуки. Было несколько некомфортно, поэтому и движения Ханн выглядели весьма скованными. Она не знала, как нужно было правильно танцевать в их среде. Кири начала делать волнообразные движения руками, поднимая их верх и вниз. Тук закручивалась вокруг своего хвоста, периодически двигая ногами из стороны в сторону. Ханн начала повторять за Кири, которая взяла ее за руку и то притягивала, то отталкивала от себя, словно передавая всю свою энергию через прикосновения. Ханнелора начала входить во вкус и ее тело стало более плавным, а кончики пальцев будто цепляли каждую эмоцию, витавшую в воздухе, пропитанном специфическим запахом, смешанным с соленым запахом морского побережья. Она выгибалась в спине, откидывая голову назад и закрывая глаза в надежде забыться в этом сказочном потоке. То ли так действовали странные запахи, то ли сама атмосфера к этому располагала, но Ханн решила отдаться этому течению, пустившись в пляс вместе с сестрами Салли. Джейк, увидевший раскрепощенность своей подопечной, охнул, ткнув Нейтири, которая с нежностью взглянула на своих дочерей. Неприязнь к Ханн на фоне последних событий немного поутихла, но недоверчивость все еще было на страже. Главное, что ее дети были счастливы. Ана’ану тоже захотелось немного развлечься, поэтому он пробежал мимо Ханн, ударив ее по хвосту и получив возмущенный выклик. Его целью была Нан’ти, которая скромно наблюдала за srew. — Может, тебе тоже стоит присоединиться? — Ана’ан возвысился над ней, будучи выше на полголовы. — Твоя «ученица» скоро уезжает, теперь решил меня подоставать? — скрестила руки Нан’ти. — Ни в коем случае, yora'tu. Просто это день твоей славы. Нан’ти демонстративно закатила глаза, дернув хвостом. Они всегда были с Ана’аном соперниками, или, скорее, заклятыми друзьями. Их соперничество было наиболее ярко выражено в детстве, когда никто из них не хотел уступать друг другу. Забавно, что в те времена Ана’ан был довольно капризным и буйным, а Нан’ти наоборот — сдержанна и спокойна. Она мало изменилась с тех пор, а вот ее соперник ступил на другой путь, оставив все свои обиды позади. Пусть это будет единственным днем, когда и она отпустит свои обиды. Нан’ти и Ана’ан присоединились к всеобщим головокружениям, став друг напротив друга и начав исполнять танец икранов. Другие подхватили их настрой и разбились по парам. В какой-то момент Нетейам тоже был втянут во все это, точнее, это случилось благодаря Нан’ти и толчку Ло’ака, который хитро заулыбался. Старший Салли тоже стал жертвой толкучки, но ему удалось вырваться и присоединиться к своим родителям, которые решили побыть на одной волне с благословенной музыкой. Джейк крутил Нейтири вокруг себя, пока широкая улыбка светилась на ее лице, и ее золотые глаза горели, словно это был их первый раз. Они приложили лбы друг к другу, делясь тем, что вместе пережили. Их любовь была неприкосновенна, как если бы небеса обрушились, они бы все равно были вместе. Нетейам был очарован ими. Но не менее очарован он был той, с которой случайно столкнулся спинами. Он почувствовал щекотание от волос на своей пояснице и сразу же узнал ее. Ханн была не до конца уверена, в кого врезалась, и хотела было уже повернуться и извиниться, но Нетейам, по наитию неясных дум и мечтаний, смело коснулся ее сбоку, чуть ниже таза. Подушечки его пальцев едва заметно проскользнули вдоль ее узоров, оставив за собой легкие ожоги. У Ханнелоры буквально воздух из груди выбило, а все ее мысли вмиг улетучились. Тейам убрал руку так же быстро, как и положил ее, и в момент, когда девушка повернулась, он уже исчез в разноцветной толпе, в результате чего Ханн показалось, что это все было лишь иллюзией, плодом ее фантазий, который родился в этом веселье. И она не знала, какой вариант был бы лучше в данной ситуации.***
Часа для Ханн хватило с головой, чтобы устать от постоянных празднеств. Все-таки она не была человеком гедонистических наклонностей, поэтому утомилась нехило. Решив немного отдохнуть перед завтрашним отъездом, она пошла гулять мимо жилищ, подальше от места основного события сегодняшнего дня. В одной из пещер в скале как раз находился напавший на них На’ви, охраняемый воинами Тайранги. Он сидел неподвижно и что-то вычерчивал круглым камнем на земле. Ханн не могла пройти мимо него, так как ее все еще ужасно мучал вопрос о личности этого загадочного заложника и преследуемых им и его партнерами целях. Она поздоровалась со стражей, которая лишь высокомерно посмотрела на нее, промолчав в ответ. Ханн должна была убедиться в том, что ее не нашли. В противном случае, предотвратить это. Она подошла поближе к клетке и, дав мысленный кивок охране о том, что девушка тут исключительно по посыльным делам, в частности, принесла бедному На’ви перекусить, опустилась на корточки, протянув сквозь квадратное отверстие еду, завернутую в лист. Заложник брезгливо отвернулся, снова бросив на девушку свой ненавистный, злобный взгляд. Однако ему нужны были силы — на вид На’ви был довольно щупленьким, но это не мешало ему быть быстрым и ловким. По возрасту он тоже выглядел весьма юно, скорее всего, ему было лет четырнадцать-пятнадцать, а жажда к убийству горела как у заядлого киллера. Может быть, он к этому и шел — с юных лет начал строить пагубную карьеру. Он хотел быстро забрать свой источник энергии у Ханн, но не тут-то было. Когда его рука потянулась за листом, девушка схватила ее и притянула к себе, заставив На’ви зашипеть и прижаться плечом к решетчатой калитке. — Я видела у тебя ушное переговорное устройство, которое ты выбросил перед тем, как мы настигли тебя. Ты работаешь с людьми, не так ли? — шепотом проговорила Ханн, удерживая тонкое запястье. На’ви оскалился, вырвавшись из ее уз. Его клыки показались из-за зубов. Стража среагировала на это, приказав Ханн отступить назад. Она не стала противиться и, подняв руки в мирном жесте, отошла. Как и ожидалось, он не поддается на уговоры и не стремится выяснять свои отношения с ними. Надежда потихоньку угасала, зато беспокойство возрастало. Стоило ей развернуться спиной и сжать кулаки, как он заговорил. Но сказал он то, что она и боялась услышать. — Fra'uti omum kanua tawtutel. Пусть она и не совсем хорошо знала их язык, но эти слова она каким-то образом поняла. Ханн охватила тревога из-за предчувствия, что все, что она пыталась строить, начинает потихоньку разрушаться; и если к этому причастны даже чистокровные На’ви, то все становится только хуже. — Ханн? Нетейам появился из-за холма. Он тоже гулял по окрестностям, пока не застал Ханнелору. Какое же облегчение было встретить его сейчас. — Да? Что-то случилось? — Нет, я просто проходил мимо. Почему ты здесь? — спросил Тейам, поставив одну свою ногу на большой породистый камень. На’ви, сидевший в клетке, с интересом наблюдал за ними. — Хотела взглянуть на нашего заложника. Говорить с ним действительно бесполезно, — с досадой ответила девушка. — Я понимаю, что тебе хочется узнать ответы, потому что это напрямую тебя касается, но пока что мы можем только ждать. Нам нужно больше сил, чтобы противостоять возможной угрозе. Нетейам, как всегда, говорил все четко и по делу. Тишина повисла между ними — Ханн не знала, что ей ответить, но и отпускать его так быстро она совершенно не хотела. Поэтому, когда Нетейам молча кивнул и хотел покинуть ее, она подорвалась со своего места, прикоснувшись своей пятипалой ладонью к его рельефному плечу, остановив. — Могу я составить тебе компанию? — слова слетели с ее губ как листья, унесенные ветром. — Да, — Он попросту не мог теперь ей отказать. Пусть сегодня будет день, когда каждый из них забудет о превратностях судьбы. Подумать о них можно и завтра, не так ли? Ночь сгущалась сине-сиреневыми красками, оседая на коже. Они шли вдоль берега, от моря веяло прохладой. Оно играло сияющими бликами и словно отражало необъятное небо. На его поверхности зажигались неоново-голубые звезды в виде ночных морских круглых водорослей, которые захватывали часть берега, упиваясь тайным шепотом волн. Море словно чувствует все переживания, поэтому щекочет пальцы ног тихими приливами, будто пытается забрать всю боль с собой. Оно связывает и наполняет, пока Ханн и Нетейам становятся свидетелями его ночного спектакля. Ханн резко запрыгала перед Нетейамом, сложив руки за спиной. Она встала прямо перед ним, преградив путь. Старший Салли вопросительно посмотрел на нее. — Раз уж такое дело, то позволь кое-что сделать для тебя, — начала девушка. — Сделать что? Она как-то лукаво улыбнулась и выставила свою ладонь в знак предложения руки. Нетейам все еще был в растерянности. — Я научу тебя танцевать так, как это делают люди. Судя по тому, что я видела сегодня, ты не особо хорош в таких делах. — Ты тоже не выглядишь как эксперт в этом. Ханн фыркнула, но не отступила. — Но что-то я знаю. Ну давай. Только сегодня, дай мне вести тебя. Это уже было. Это было в его голове, потому что он попросту не мог теперь ей отказать. Нетейам загнал себя в угол и боялся, что если он даст слабину, то что-то пойдет по швам. Но только сегодня. Только сегодня можно было сбросить с себя весь вес, который уже натер кожу до крови. Он принял ее приглашение. Ханн потянула его на себя, оставив между ними несчастные сантиметры расстояния. Сначала она указывала ему на ноги, которые будто впились в песок и отказывались двигаться, потому что Тейам внимательно следил за ее мимикой, за тем, как бегали ее глаза и как открывался ее рот, когда она что-то объясняла ему. Он пытался в последний раз убедить себя в том, что его чувства не ошибочны, а вполне реальны. Она учила его простому вальсу, который часто высвечивался у нее в рекомендациях в интернете. Для людей этот танец давным-давно вымер, но это и делало его таким элегантным и подходящим миру Пандоры. И сейчас она возрождала те чувства, что стали призрачными в глазах землян. — На счет три, мы двигаемся по квадрату. Вот так, — Ханн впервые в жизни пробовала танцевать вальс с партнером, до этого ее спутником была пустая комната. А Нетейам впервые в жизни был так близок с кем-то. — Раз, два, три. Раз, два, три. Они шагали из стороны в сторону. Сначала Ханн держала Салли за талию, но после она переместила его руку к себе на талию. Их пальцы были скрещены в замок, будто клубок красных ниток, обвивавших их запястья. Тейам начал следить за своими движениями, делал их более плавными, нежели деревянными, и становился увереннее в том, чтобы вести самому. Ханн ожидала, что старший Салли так просто не дастся, поэтому проделала хитрый трюк, начав кружиться вместе с ним, что сбило Нетейама с толку. — Что ты делаешь? — недоуменно промолвил он, пока девушка крутилась вокруг его вытянутой руки. — Танцую. «Танцует», — подумал Нетейам. Усмехнувшись из-за того, что ее партнер не знал, куда себя деть, Ханн вернулась в его объятия, столкнувшись с ним лицом к лицу. Тейам выпустил ее из рук. Биолюминесцентные точки засияли на его теле, протянувшись подобно Магелланову облаку вдоль его лба и ниже, задев грудь, руки и ноги. Он словно хранил на себе целую галактику, наиболее подчеркнутую кистью ночного покрова. Казалось, что каждую точку можно было соединить друг с другом и получить рисунок какого-нибудь созвездия. Поддавшись искушению, Ханн осторожно прикоснулась к его щеке. — Ты прекрасен, Нетейам. Сейчас он казался ей неким самообманом, фееричными порывами ее воздушных замков. Казалось, что прикоснешься к нему — и он тут же исчезнет, испарится, забрав с собой ложные надежды. Она провела рукой вдоль его шеи и остановилась в районе сердца, сжав ладонь на этом месте и затем отодвинувшись на пару шагов назад. Тейам даже не успел осознать то, что только что произошло. Но что-то внутри туго завязалось в узел, который было сложно развязать. Ханн стояла в профиль, кинув взор на море. Оно стало их личным проводником, их личным хранителем всех потайных желаний. — Ана’ан сказал, что у моего имени есть не одно значение. Ты не знаешь, как его еще можно трактовать? Нетейам задумался. Он поднял глаза на небесное полотно, погруженное во тьму. — Lora txon, — выдал старший Салли на своем безупречном на’вийском. Ханн, услышав вторую часть своего имени, навострила уши. — Что это значит? — Это значит, что сегодня ночь прекрасна, как никогда. На языке На’ви, имя Ханнелора, состоящее из двух основ, но принципиально используемое только в качестве сокращения до первой основы «Ханн», созвучно с двумя словами: «han» — потеря, и «lora» — красивый, прекрасный. Две крайности, соединенные в единое целое. Два мира, столкнувшиеся внутри нее. Они провели достаточно много времени на берегу. Праздник Тайранги уже подошел к концу, все начали расходиться по своим жилищам, чтобы погрузиться в глубокой сон и с новой душой встретить завтрашний день. Ханн и Нетейам почти не разговаривали друг с другом, наслаждаясь морским приливом, щекотавшим ноги. Они сидели, насыщаясь безмолвием, которое не доставляло им абсолютно никакого дискомфорта. Более того, они нуждались в этом — в уютной, успокаивающей тишине. Первой заговорила Ханн. — Как у тебя дела с Ло’аком? — Почему ты спрашиваешь? — Просто Джейк в последний раз упомянул это, и я немного негодую по этому поводу, — оправдалась девушка. Нетейама мучали сомнения насчет всего. — Я не знаю, как доказать им обоим, где они не правы. Мне кажется, я и сам-то не прав ни в чем. Честность Тейама была как книга с неизвестной концовкой — даже он сам не мог предугадать, что случится дальше, ведь сюжетных поворотов слишком много в его жизни и он устал быть тем, кто должен несмотря ни на что идти вперед. Один. — Это не так. Я думаю, что ты пытаешься взять на себя слишком много ответственности, и за Ло’ака в том числе. Ты не можешь отвыкнуть от того, что он уже вырос и редко нуждается в твоей поддержке, потому что родители наседают на вас. Он не хочет тебя обременять, Нетейам. Но Ло’ак боится Джейка. Он, как и ты, не знает, что ему делать, потому что никто не признает его кроме звания сына Оло’эйктана и… Младшего брата Нетейама, — проговорила на одном дыхании девушка. Они так и не смогли поговорить с Ло’аком о том, что его гложет, поэтому она пыталась хоть как-то сгладить свою вину перед Тейамом, который находился с ними в одной лодке. Старший Салли тяжело вздохнул, сгорбившись. Как бы они не пытались, но равными им не стать. — Тейам, Ханн! — закричал Ло’ак, появившийся из ниоткуда. Он был слишком обеспокоен, чтобы назвать его тон не несущим беды. За штилем следует разрушительный шторм. — Что такое? — Нетейам немедленно поднялся на ноги. — Что-то странное происходит с Кири! Отец ищет вас, — еще не оправившись от одышки, ответил младший Салли. Упоминание Кири не на шутку взволновало Тейама и Ханн, которая подорвалась и побежала за братьями. Такое развитие событий ее изрядно пугало. Они добрались до поселения, преодолев скалистый подъем. Куча тайранговцев собралась вокруг Нейтири и Джейка, державших Кири в своих руках и безнадежно пытавшихся разбудить ее. Она не реагировала ни на что, даже ее дыхание было едва слышно, как будто еще чуть-чуть и оно закончится совсем. — Что случилось? Что с Кири? — у Нетейама душа была не на месте. Вид сестры, которая не реагировала ни на какие действия даже со стороны так называемых лекарей, заставляли его думать о плохом. — Мы ходили к Древу Душ, хотели пообщаться с духами, но в какой-то момент у нее случился приступ и с тех пор она не открывает глаза, — промямлила Тук, чуть ли не всхлипывая из-за того, что сильно волновалась за сестру. Она была рядом с ней в тот злосчастный момент, и у нее будто вся жизнь пролетела перед глазами. Маленькое, доброе сердце Туктерей не выдерживало того, что Кири находилась в смертельной опасности. Ханн приобняла младшую Салли, погладив по спине. — Тише, тише, Тук. Кири будет в порядке, все будет хорошо. Мы спасем ее. Нетейам положил руку на голову сестренки. — Мы можем что-нибудь сделать? — сказал Ло’ак. Нейтири держала Кири, целуя ее в лоб и отчаянно прося дочь вернуться к ней. Так как у Тайранги не было духовного лидера, единственной надеждой были целители, которые, однако были бессильны перед странным недугом. Икейни посоветовалась с Тсентеем насчет одного варианта и вернулась к семье Салли. — Мы не знаем, что с вашей дочерью происходит и вряд ли сможем чем-то помочь. Она жива, но без сознания. Вы можете сейчас же полететь к вашей тса’хик, но это будет рискованно и долго. Недалеко от побережья есть одиночный остров, на котором стоит одно из древнейших Древ Душ. Его охраняет дух На’ви, именуемый также одним из посланников Эйвы. Возможно, оно сможет вам помочь. — Мы не можем довериться этому непонятному духу, — строго заявил Джейк. Он не хотел рисковать жизнью дочери, надеясь на силы мифического волшебства. — Нейтири, надо дождаться Норма и Макса. Они привезут оборудование и проверят показатели Кири. Нейтири молилась вслух. Кири была ей безумно дорога, поэтому она не могла ждать чуда от людских технологий. Тем более, им нельзя было терять время. Слезы навернулись на ее глазах из-за сложности выбора и противной неизвестности. Она все еще была верна Эйве и их обычаям, поэтому отрицать вероятность помощи Великой Матери было для нее высшим проявлением невежества. Внезапно Кири снова забилась в конвульсиях. Ее зрачки закатились под веки, а конечности беспрестанно дергались. Тук отвернулась из-за того, что не могла смотреть, как ее часть ее семьи страдала. Она прижалась к Нетейаму, который стоял в оцепенении и винил себя за то, что в данный момент он не мог сделать совершенно ничего, что могло бы вернуть Кири к реальности. Ло’ак тоже был зол из-за этого — он метался из стороны в сторону, пытаясь унять свое волнение. Ханн хотела протянуть руку к подруге, но перед ее глазами неожиданно все начало плыть, а в голове началась невыносимая боль, которая отдавала в уши пищащий звук. Мысли запутались, словно в ее голову пытался кто-то влезть и перекроить все извилины на свой лад. Опять возникли размытые образы и послышались чужие неразборчивые голоса, которые она иногда слышала перед сном. Сознание помрачилось, повлияв на всю нервную систему и отключив мозг Ханн от тела аватара, которое бездыханно почти упало на землю, но было вовремя подхвачено Ло’аком. — Эй, эй. Ханне! — он потряс ее за плечи, но также, как у Кири, девушка не выдавала никаких реакций. Нетейам, увидев Ханн без сознания, испугался еще больше — все это больше походило на кошмар их семьи. — Кажется, ее отключили от аватара. Джейк подошел к сыну и осмотрел Ханнелору. Учитывая тот факт, что Ханн была оператором, то ее настоящее тело должно было быть в порядке. Во всяком случае, рядом должны были присутствовать работники лаборатории, так что ее состояние под присмотром. Отключению от аватара могли предшествовать множество причин — начиная от недостатка сна до истощения мозга. Они искренне надеялись, что Ханн тоже не настигла участь их дочери. — Скорее всего. Отнеси ее в жилище, — приказал Салли. Ло’ак поднял подругу на руки и под встревоженные взгляды Тейама и Тук унес ее. Кири все еще оставалась на другой стороне. — Мы поедем к Эйве. Сейчас же! — рявкнула Нейтири. Все пошло не по плану. В очередной раз. Ана’ан, заставший всю эту картину, отправился к заложнику. Если это все не связано, тогда замечательно, но даже если Салли тут не причем, то судьба Народа все равно находится в опасности. Салли должны уехать, а загадочное нападение на Нетейама и Ханн все ещё не раскрыто и, более того, есть вероятность ещё одной атаки из-за того, что дружки заложника на свободе. У него тоже было плохое предчувствие, поэтому больше нельзя было утаивать секреты. На’ви, услышавший приближение к себе, сразу же пробудился ото сна. Ана’ан не стал вести светские беседы и моментально перешел к делу. — Kulat. Заложник опустил голову, сделав вид, что не заинтересован в разговоре. Ана’ана начали раздражать его поведение и игра в прятки его соучастников. — Na’vi Kavuk, — надавил тайранговец. Заложник не смог скрыть своих забегавших глаз и напрягшейся челюсти. — Komum, — равнодушно ответил На’ви. Но Ана’ана это только убедило в обратном. — Значит, среди На’ви есть предатель. И не один. Ибо беда никогда не приходит одна.