Среди нас

Нетейам сидел на камне, полируя свои стрелы. Последняя вылазка в лес вымотала его не только физически, но и морально. Голова разрывалась от непонятных чувств, которые жалили своей горячестью и необузданностью. Он был уверен, что вся его эпопея недоверия к Ханн испарилась, уничтожилась, стоило им провести больше времени друг с другом. Еще с того дня, когда он увидел ее в обличии аватара, ему не давали покоя эти изменения. В Нетейаме боролись два фронта: один из них не желал сближаться с девушкой слишком сильно, а второй — жаждал узнать друг друга еще больше. И к обоим сторонам находились аргументы. В первом случае, Нетейам не мог избавиться от чувства ответственности за собственную семью. Он не мог отделить себя от нее и не знал, каким образом было возможно соединить два противоречивых чувства, где с одной стороны он должен быть старшим братом и сыном, а с другой — просто Нетейамом. Для старшего Салли его семья всегда была и остается на первом месте, эти его качества незаменимы, ибо они были врожденными. Может быть, будь Ханнелора изначально крови на’вийской, нежели человеческой; будь она изначально не связана с иным миром, все было бы намного проще. Ему было чертовски тяжело избавиться от чуждости к ней из-за этих нюансов. Но он почти не заметил, как его чувства с каждым разом теплели к ней. И сейчас ему уже было не все равно на ее судьбу, сейчас он помогал ей уже не потому, что его кто-то попросил или потому, что она была близка к его семье. Сейчас он был рядом с ней просто потому, что считал это нужным. Он видел ее прогресс, видел ее стремления и видел, как она пыталась не жалеть ни о чем, а порой видел в ней и себя. Тейам мог только себе признаться, как был поражен и восхищен ее икнимайей. Этот момент и стал его отправной точкой. И глубоко-глубоко в душе Нетейам те Сули Цейк’итан отчаянно хотел узнать, куда же приведет его путь к ней. Правильно говорят, что порой чувства как цветок — им тоже нужно время, чтобы распуститься. О внезапном нападении во время охоты ребята не умолчали. Они сразу же пошли к Икейни, а также сообщили Джейку и Нейтири. Родители Нетейама были шокированы новостью о том, что их сын мог быть ранен или хуже того — убит в столь редкое мирное время. Горькие беспокойства и пресловутые волнения вернулись на их земли. Первой догадкой было, разумеется, вторжение людей, которые уже как пару месяцев не показывали свои зубы. Джейку даже пришлось связаться с племенем, чтобы убедиться в том, что все было под контролем. К счастью, Оматикайя были в порядке и никаких следов вторжения не наблюдали. Тем не менее, эта догадка не совсем соответствовала действительности — нападавшие были определенно либо На’ви, либо аватары. Но была одна загвоздка — все известные аватары работали на Джейка, а остальные, оставшиеся под крылом ОПР, скорее всего использовали бы металлическое оружие, нежели стрелы. Что ж, если у людей не изменились убеждения, что было весьма и весьма маловероятно, то остается предположение о том, что это были некие враждебные На’ви, которые почему-то начали точить клыки на семью Салли, если, конечно, это не было обычным совпадением. Но перенести все беды на себя было проще Салли, потому что у них за все время набралось достаточно врагов за их повстанческие действия. Тут встает еще один каверзный вопрос: кто посмел напасть на другое племя, если сами На’ви перестали воевать между собой примерно сто лет назад? В итоге никто из них не пришел к однозначному ответу, но все взяли на вооружение проблему возможной угрозы со стороны. Икейни направила нескольких из Тайранги прочесать ту местность, где базировались синекожие бунтари. Тсентей и Нейтири отправились на своих икранах проверить близлежащие места, чтобы исключить засаду. Джейк же остался с детьми, чтобы пообщаться с ними по поводу случившегося. Последнее, чего он хотел, это знать, что его близкие стали для кого-то мишенью — он был готов принять все пули на себя, но ни в коем случае не подвергать опасности семью. Однако он понимал, что это было невозможно. Они все ступили на одну дорогу, в которой не было развилок, и теперь беды Джейка равнялись бедам его детей. Эта была такая простая, но такая тяжелая истина. Истина, к которой он, даже спустя столько лет, все еще не смог привыкнуть. — Как вы себя чувствуете после этого? Ханн? — спросил Джейк. Он специально сделал акцент на девушке, потому что для нее быть жертвой убийства было впервые. — Я в норме. Благодаря Нетейаму, — ответила Ханн. — Кто знает, что бы случилось, если бы его не было рядом. Ханн была спокойна. Она не чувствовала ни капли страха за собственную жизнь, более того, в ней воспылал огонь, связанный с тем, чтобы научиться уметь выживать так же, как это делал Нетейам. Он распылял в ней желание стать той, кто мог бы защищать других. — Я рад, что с вами все хорошо. Но вы должны понимать, что все могло обернуться иначе. — Но не обернулось, пап. Если бы мы были готовы, то дали бы отпор и поймали кого-нибудь, — прозвучал голос Нетейама. Взгляд Джейка потяжелел, что заставило его сына опустить уши. — Даже если вы были бы готовы, то никогда нет гарантии, что вы бы победили. Ты же знаешь, Нетейам, что важно оценивать риски. Поэтому никогда не лезь на рожон, пока не дождешься приказа, — Джейк снова говорил как солдат, прошедший войны. Он всячески пытался унять порывы этой натуры, но каждый раз, когда дело доходило до угроз, военный командир просыпался в нем и обрушал на семью свои невысказанные осколки страха за их безопасность. Нетейам знал, что это касалось в основном чрезвычайных ситуаций, где стояли вопросы жизни и смерти, но все же эти строгие слова больно откликались в нем. Он не выдержал. — Я не понимаю тебя. Ты пытаешься нас защитить, но делаешь это не как отец, а как морпех. Почему нельзя перестать постоянно думать о том, что все могло обернуться в худшую сторону? Ощутимое напряжение повисло в воздухе, что Ханн даже стало как-то не по себе. Нетейам практически никогда не возражал Джейку и всегда был послушным, но сейчас его будто подменили, сделали из него полную противоположность того, что он обычно показывал. — Потому что если есть возможность уберечь себя, то ее надо использовать. Я постоянно твержу вам об этом, но вы никогда не слушаете меня! Вы не видели того, что видел я. Вы не испытывали того, что испытала ваша мать, потеряв своих родных. Неужели тебе нужно почувствовать это, чтобы наконец понять? — голос Джейка становился громче и раздражительней. Его сердце начало отбивать скоростной ритм из-за вспыхнувшей злости. — Ты забыл, что у тебя еще есть сестры? Забыл, что есть еще Ло’ак, который до сих пор иногда ведет себя как пятилетний? Если нас не будет, то кто будет их защищать? Ты должен думать в первую очередь о своей семье, Нетейам. — Я думаю! Всегда думаю, но я не… Я не… — Тейам не мог закончить фразу. В горле предательски застрял ком. Он поджал губы и виновато опустил взгляд, потому что не знал, как донести свою мысль отцу. Он даже уже был не уверен, что эта мысль имела вес, ибо все его чувства смешались, и ему не удавалось вычленить из них что-то адекватное. — Джейк, при всем уважении, ты слишком остро реагируешь на это, — встряла Ханн. Ей было невыносимо смотреть на то, как отец и сын убивают друг друга словами, находясь на грани срыва. — И Ло’ак изменился, он… — Я лучше знаю своих детей, Ханн. Ты здесь на птичьих правах, поэтому не вмешивайся в то, что тебя не касается, — выпалил Салли. Ханн тут же замолчала. Джейк был прав — у нее нет права голоса в том, что относится к их семейным проблемам. Поняв, что его внутренние переживания вылились наружу и не совсем в том виде, в котором должны были быть, Джейк поднялся на ноги. Он только начал расслабляться и немного забывать о своем безнадежном прошлом и ненадежном настоящем, как тут снова появился триггер в лице неизвестных лучников, запустивший его механизм гиперопеки. Ему снова придется спать, держа оружие под боком. — Отдохните, — бросил Салли и удалился. Ло’ак, подслушавший весь разговор, устало присел на корточки. Нетейам выглядел подавленным. Ханн хотела его как-то утешить, помочь, как он помог ей ранее, но что-то ее останавливало. Она боялась дотронуться до его руки, потому что думала, что он сразу же брезгливо отдернет ее. Сейчас Тейаму не нужны были добрые слова или теплые жесты. Сейчас ему нужно было освободиться от собственных оков и забыть о том, что его так гложет. Он оставил девушку одну, отправившись, судя по всему, за Раумом. Кто, как не икран, поймет его боль?

***

Настало время соревнований. Хоть и существовали потенциальные опасности, Икейни уже были приняты все меры по защите поселения, а отменять главный праздник Тайранги было категорически нельзя, поэтому в назначенную дату все должно было свершиться. Посмотреть на то, как умелые наездники икранов соревнуются между собой, приехали даже некоторые На’ви из других кланов. Они собрались на горе, откуда должен был начаться старт. Среди участников можно было заметить Ана’ана и Нан’ти, оседлавших своих изумительных икранов и буравивших друг друга взглядами. Кроме них еще десяток наездников готовился показать свои таланты, однако многие блекли на фоне лучших учеников Оло’эйкте и ее мужа. Семья Салли и Ханн стояли неподалеку. Между Джейком и Нетейамом все еще была напряженная атмосфера, хотя оба уже были остывшими. А вот Ло’ак чувствовал себя больше всех оскорбленным, но не подавал никакого виду, чтобы не выставить себя тем самым ребенком, коим его считал Джейк. Он знал, что отец не питал особых надежд на него, но знать, что он вообще не рассматривал младшего сына как одного из защитников семьи было крайне неприятно. Ведь Ло’ак действительно изменился. — Ставлю на Нан’ти, — сказал Ло’ак, встав рядом с Кири, Ханн и Нетейамом. — Ставлю на Ана’ана, — приняла вызов Ханнелора. Кири приподняла брови. Каждый раз, когда намечалось что-то интересное, эти двое были тут как тут. — Нетейам? — поинтересовалась Ханн. — Ставлю на икранов, — отозвался старший брат, пока все закатили глаза. Кто-то, как обычно, должен был отличиться. Хотя его правда была — икраны были главными героями в соревновании, ведь все зависело не только от умений всадника им управлять, но и от самих возможностей существа. Силой мысли все не решишь и без стремления самого банши ты бессилен. За время пребывания в Тайранги Кири продолжала понемногу общаться с Эйвой, но наладить связь было слишком сложно, поэтому она часто просто терялась в своем сознании, засыпая у берегов Восточного моря. Они вместе с Тук искали ракушки и ловили рыбу своими руками, наблюдая за тем, как На’ви разлетались на своих банши, точно порывы теплого ветра. Дары океана были безграничны и найдя какую-нибудь рыбешку ярко-синего цвета с блестящими радужными линиями на плавнике, она отпускала ее обратно домой, не в силах забрать существо из рук могучей стихии. Кири ныряла и плавала даже лучше Тайранги. Рядом с морем она чувствовала себя спокойней. Оно звало и желало, а Кири лишь слушала, как голубые пенистые волны бились об песочный берег, обволакивая ее ноги в манящем жесте. — Мы должны вернуться домой послезавтра, Джейк. Я волнуюсь за клан, — шепнула Нейтири. — Мы вернемся. Наш отпуск здесь практически окончен, — он приобнял ее за плечи. За время нахождения в Тайранги и Джейк, и Нейтири не отставали от своих детей в обучении искусству воздушной езды клана наездников. Хотя Нейтири несколько раз была возмущена тем, что ее заново учили как правильно держать позицию и чувствовать связь с крылатым другом, но Джейк успокаивал ее, приговаривая, что это был лишний повод научиться тому, что может пригодится им в будущем. Пусть и с воздухом они были на «ты», но полет на перепутье с водой все еще был для них лавой, куда лишний раз не стоило соваться. Да и к тому же, как было сказано немалое количество раз — они истинно лесные жители, незнакомые с морскими тайнами. Джейк научился подводной охоте, хоть это и стоило ему семи провальных попыток в силу его самоуверенности. Нейтири же больше училась маневрированию в воздухе, входя в контакт с водой только для того, чтобы уметь держаться под ней. Ана’ан похлопал по шее Тумпина, напряг бедра, чтобы крепче держаться ногами на своем друге, и набрал в грудь побольше воздуха. Его шрам на животе начал немного жечь. Он не мог выкинуть из головы тех призрачных На’ви с горы, а также их странные стрелы. Вернувшись обратно в поселение, Ана’ан решил подробнее изучить тонкий стержень орудия. Он выстругал часть стрелы, чтобы понять, из какого материала она была сделана. На’ви пришел к выводу, что стержень был сделан из дерева с достаточно жесткой корой, которое не произрастает в их местности. Джейк тоже взглянул на образец и подтвердил, что в поселении Оматикайя так же нет подобной древесины. Но больший интерес представлял наконечник — он был красного цвета и напоминал скорее часть от прочных панцирей пандорских животных. Тогда Ана’ан и пришел к мысли, что владельцы стрел были явно с другой части полушария, с которой они никогда тесно не взаимодействовали. Тумпин чихнул, чем вернул своего хозяина с небес на землю. Ана’ан покачал головой, чтобы убрать возникшую усталость из-за бессонной ночи, потраченной на исследования. — Уверен, что сможешь соревноваться? — спросила Нан’ти, все это время наблюдавшая за ним. — Не переживай за меня, соперница, — ухмыльнулся Ана’ан, поправив свои волосы. Это было уже четвертое соревнование, где они были на первых линиях. В первый раз между ними была ничья, в следующие два раза победителем выходил Ана’ан, хотя в последний раз ему это почти стоило жизни, и в случае чего, Нан’ти бы пришла первой, потому что ее полет был идеальным. Но в этот раз все было по-другому. У Ана’ана было меньше азарта и он решил, что не будет стараться из рук вон, не будет соревноваться, а просто даст их крыльям распахнуться и пуститься в свободное плавание. Нан’ти же была настроена решительно — ей хотелось хотя бы раз уделать самодовольного соплеменника. Это было чистой воды развлечение, благодаря которому каждый мог на миг стать частью чего-то важного. Прозвучал рог, означавший начало Säwäsul. На счет три наездники вспорхнули как бабочки в небо, оставив после себя огромные порывы, чуть не сдувшие зрителей. Тайранги весело закричали, запищали и ободряюще раскидывали руками, внимательно следя за тем, как участники маневрировали в воздухе, пролетев сквозь дыры в скалах и преодолев препятствия в виде десятков хаотично натянутых канатов. Ана’ан вырвался вперед, одной рукой удерживаясь за Тумпина, и первым пришел к третьему испытанию — поиску талисманов, которые были спрятаны на скалах, а некоторые и в водной глади. Третье испытание было самым тяжелым, потому что каждый наездник, заметив сверкающий предмет, норовил достать его, но вдруг налетали и другие, и тогда начинался настоящий беспорядок. Опытному тайранговцу нужно было как-то избежать вливания в «смертельный» хоровод, в котором многие сталкивались друг с другом. Подобное считалось своеобразной проверкой на умение действовать в критической ситуации и уметь достигать цели, когда перед тобой было еще несколько отвлекающих факторов — сами наездники выступали в качестве препятствий друг для друга. В такие моменты было важно ненароком не слететь со своего икрана, потому что это равнялось автоматическому проигрышу. Пока некоторые из участников обеими руками цеплялись за своих банши, Ана’ан, полностью доверившись Тумпину, отпустил его, перенеся центр тяжести в пятки, которые крепко держались за выступы у начала крыльев. Дождавшись подходящего момента, На’ви вырвал из чужих рук талисман и высоко взлетел навстречу небу, встретившись там с Нан’ти, которая уже успела собрать все нужные предметы. — Что, навстречу морю? — произнес Ана’ан. Нан’ти улыбнулась, засмеявшись. Она, немедля ни секунды, отправилась к последнему испытанию — подводной охоте. Ее соперник смиренно вздохнул и полетел за ней. Суть последнего испытания заключалась в том, чтобы поймать самую большую рыбу и взлететь обратно в воздух. Таким образом Тайранги показывали свои высококлассные навыки, убедив остальных в том, что они были способны подчинить себе две стихии, которые были началом и концом друг друга. Нан’ти нырнула, начав выслеживать морскую жертву с гарпуном в руке. Жирный красный кулутур длиной почти в пол-роста Нан’ти, рыба, которую Тайранги употребляют только по праздникам, проплыл в паре метров от нее. Она тут же бросила гарпун, попав точно в цель. Кулутур, подергавшийся пару секунд, был упокоен. Ана’ану же не повезло с подводной охотой — один из всадников сбил его, из-за чего он отстал. Нан’ти вырвалась из объятий океана, и ее пластичная фигура, по которой стекала струя соленой воды, показалась на фоне огненного заката. Икран радостно закричал, что ознаменовало их победу. Тайранги загалдели в честь нового победителя. Ана’ан, который прошел испытание третьим, по-доброму взглянул на все эти восторженные крики. Как он и думал, в этот раз на первом месте должен быть кто-то другой, и он был в полной мере удовлетворен тем фактом, что там оказалась именно Нан’ти, которая действительно была потрясающим наездником — как-никак, ученица самой Оло’эйкте. Как бы то ни было, их перформанс поразил всех наблюдавших. Особенно тот момент, когда они оба крест-накрест облетали высокую скалу и, столкнувшись на вершине, бросились в разные стороны, словно две молнии, разразившие небеса. Не менее прекрасными были сами банши, яркий окрас которых сделал соревнование похожим нам мириады цветочных взрывов. Это было освежающее и вдохновляющее зрелище, похожее на голос этого мира, на свободу. Наверное, поэтому На’ви и не привлекают дары человечества в виде развитых технологий и безграничных возможностей — они хотели жить, не опираясь на создание искусственного мира, а балуясь благами настоящего. Там, где есть безграничные возможности, есть и куча сожалений, следующие за ними. Но на самом деле ни сами На’ви, ни люди не осознавали, каким потенциалом обладала Пандора. Ана’ан подлетел к Ханн, глаза которой засияли. Она была в полном восторге от увиденного и желание проделать такие же трюки вместе с Руном увеличилось троекратно. Даже Нетейам, который остерегался Ана’ана, честно отметил про себя отличность его мастерства. — Если ты не научишь меня тому, что проделал там, то я от тебя не отстану, — весьма вдохновленно проговорила девушка. — Тогда я состарюсь из-за тебя, — устало ответил ее наставник. — И вообще, моей задачей было просто познакомить тебя с этим искусством. Его овладением тебе придется заняться самой. Ну или при помощи старшего Салли. Ханн даже не смогла что-то сказать в ответ, потому что Ана’ан как обычно знал, какие слова подобрать так, чтобы заставить ее замолчать. Нетейам, услышав это, лишь скрестил руки. — Ma tsmukan! Группа маленьких На’ви, приблизительно возраста Туки и младше, с криками бросилась на Ана’ана, почти повалив его на землю. Их было пятеро, и каждый прилип к Ана’ану как банный лист, обхватив его ноги, талию и руки, попутно что-то говоря на своем языке. Ханн, Нетейам и Ло’ак удивленно взглянули на них. Больше всех была шокирована, конечно, девушка, потому что она еще ни разу не видела Ана’ана вне их занятий, а тут оказалось вон какое дело. Она еле подавила в себе смешок, чтобы не быть смиренной его взглядом под названием «ты бессмертная, я смотрю?». — Как видишь, ты самый старший ребенок в моей школе, — промолвил Ана’ан, пока один из детей щекотал его у ребер, но На’ви был непоколебим. Силен духом – силен телом. Он что-то шепнул детям на ушко, указав на Ханнелору. Они перевели внимание со своего брата на девушку. Атака была неизбежна. — Ketuwong nga. — Дети начали рассматривать ее пальцы и полосы на теле, которые все же несколько отличались от их собственных. Как оказалось, Ана’ан рассказывал им про свою новую ученицу, относящуюся к uniltìrantokx, вот только пока что было непонятно, были ли то лестные отзывы или не очень. Самодовольная ухмылка появилась на его лице. Ханн была не единственной, кто стал жертвой, — Ло’ак тоже оказался под угрозой из-за своей похожести с ней. В частности, детей заинтересовали его густые коричневые брови, которые он сразу же нахмурил, стоило маленьким На’ви начать на него двигаться. Кто-то из них даже умудрился бессовестно дернуть младшего Салли за хвост, из-за чего тот ойкнул. Нетейаму не перепала тяжелая участь его близких, поэтому он стоял и легонько улыбался, разводя руками в стороны в знак того, что ничем не может помочь, пока его брат пытается отбиться от боевых деток. Говорят, у детей нельзя отнимать их игрушки, так зачем рисковать? Себе же дороже. — Дети, поприветствуйте нашу сестру-победительницу, — послышался спасительный голос Ана’ана, который, завидев Нан’ти, подумал, что было бы отлично на всех натравить свою школу. Детки собрались кучкой и побежали к сестре Нан’ти, которая, не ожидав подобного нападения, приобняла их всех, но не забыла бросить гневный взор на своего соперника. С ее мокрых волос все еще спадали капли воды, которые капали на маленькие носики На’ви. Ло’ак и Ханн вздохнули с облегчением. Но второй еще придется пострадать из-за действий Ана’ана. Такова судьба тех, кто ступил на наши земли.

***

— Честно говоря, Джейк мне за это голову снесет, — поделилась девушка, затаившись за деревом вместе с Ана’аном. Они прибыли на то самое место, где в последний раз подверглись атаке от неизвестных На’ви. Согласно словам тайранговца, эти недоделанные киллеры должны были еще раз появиться, потому что по дороге сюда Ана’ана нашел потерянное ожерелье из голубых камней, с высокой вероятностью принадлежавшее одному из тех, кто гнался за Ханн и Нетейамом. Сначала молодой На’ви хотел сам сходить на разведку, но потом в его голову пришла гениальная идея, заключавшаяся в том, что если целью лучников была Ханн, то она выступит в качестве возможной приманки. Кроме того, это позволит ему окончательно развеять сомнения по поводу самой девушки. Двух шестиногов одним выстрелом. — Не высовывайся, — сказал Ана’ан, положив свою большую ладонь на голову своей ученицы, которая сидела перед ним и любопытно выглядывала из-под кустов. Он надавил на нее, из-за чего Ханн цокнула, взглянув на наставника снизу-вверх. В его глазах ни стыда, ни совести не наблюдалось; только доминантный, высокомерный оттенок игрался в зрачках. Ханн же согласилась на очередную «аферу», потому что сама сильно хотела узнать все подробности. Пока они сидели в засаде, она спросила у своего наставника про вражду между кланами, которая была последней войной, произошедшей столетие назад. — Во времена Первых Песен, когда остро встал вопрос деления территорий и вожди не могли мирно договориться, были созданы коалиции по борьбе с вторжением. Наш клан, клан Оматикайя, Оланги и еще десять кланов участвовали в этой кровавой битве. Появились На’ви, которые отделились от своих кланов и пытались самостоятельно захватить приметные территории. Одним из таких повстанцев был Tìterkup. — Сама смерть? — уточнила Ханн. Ана’ан согласно кивнул. — Они называли его так. Сначала на его стороне было пятьдесят воинов, но он обладал даром убеждения, и через месяц его армия достигла пяти ста воинов. Tìterkup внушал всем, что не должно быть разделения на кланы и все На’ви должны объединиться в единое племя. Но это было невозможно. Он убивал всех, кто отказывался примкнуть к его «клану». Наши кланы объединились и выступили против него. Они бились месяцами, но так и не пришли ни к какому решению. В итоге, когда солнце было закрыто и вокруг образовалась сплошная тьма, к нам пришли посланники Эйвы. Это были На’ви темно-синего цвета с белыми полосами на теле. У них были светлые волосы, в отличие от наших черных, — Ана’ан поглубже вдохнул, чтобы прочистить горло. — Они были словно духами природы, как рассказывали наши предки. Посланники сказали, что На’ви предали доверие Эйвы и, чтобы прекратить эту бесполезную войну, они должны провести ритуал жертвоприношения, чтобы снова сплотиться и получить благосклонность Великой Матери обратно. — И что же случилось потом? — Они послушали их. Но ритуал был не простым. Посланники предсказали рождение белого ребенка, который станет первым дитем Эйвы. Этот ребенок должен был родиться путем союза обычного На’ви и одного из посланников. Загадочным образом все обернулось так, что такой ребенок действительно родился. Родился от союза Tìterkup и неизвестной женщины. Посланники вернулись за ним и провели ритуал, в котором усыпили новорожденного и оставили его у корней одного из первых Древ Душ. Его тело было мертво, но душа все еще жива. Оно подпитывало Древо и земли начали процветать. Кланы смогли отстоять свои территории, разделив их между собой. А сам Tìterkup исчез, так и не появившись снова. Его армия основала собственный клан и затаилась в глубинах Пандоры. Никто с тех пор их не видел, но все были уверены, что клан все еще жив и обитает в Могильных равнинах — месте, где и была пролита кровь, — закончил рассказ Ана’ан. Эту историю он узнал от своего погибшего отца, который, в свою очередь, слышал ее от Тсентея и старейшины, жившей во время их рождения. Говорят, она была одной из свидетельниц войны. Ханнелора задумалась. — Ты думаешь, то племя могло вернуться? — Я не знаю. Все может быть. Пандора огромна, и мы не знаем, сколько еще племен здесь обитает. Видишь, не сильно мы отличаемся от людей. — Но вы пришли к компромиссу. У людей все несколько… Иначе. В мире людей духовность развита мало и была заменена наукой. Я не знаю, могли ли люди когда-нибудь остановиться в своем развитии, но, вероятно, что нет. Я также не знаю, стоит ли упрекать людей в том, кем они стали сейчас. Ведь наш мир был совершенно отличным от вашего. Наш мир с самого начала двигался к разрушению и созиданию. На вашей планете творец — Эйва, а на нашей — мы сами. Люди перестали верить в Богов, потому что они перестали им помогать. Если вообще когда-либо помогали, — горько усмехнулась Ханн, вспомнив все те записи о Земле и жизни на ней, которые она залпом изучала, будучи в ОПР. — Но мне кажется, что у каждой планеты есть сознание. И сознание Земли погибает. Ана’ан вслушивался в ее рассказ. Ханн не меньше него пыталась понять то, что происходило вокруг. И это было достаточно убедительно и… Невинно. Где-то сбоку послышался шелест. Девушка привычно натянула тетиву, пообещав себе, что в этот раз она точно пронзит их цель. Ана’ан положил руку на ее плечо, приказав ждать и не торопиться. Одна из тех самых стрел полетела на них. Как и ожидалось, лучник вернулся за ценным украшением, заодно и решил избавиться от тех, кого в прошлый раз не удалось поймать. Но в этот раз Ханн была готова — она задержала дыхание и начала стрелять по две стрелы сразу в врага. Ана’ан ее прикрывал, подбираясь ближе к На’ви. Когда неизвестный хотел сбежать, Ханн удачно подгадала момент и выстрелила, попав беглецу прямо в ногу. — Попала! — вскрикнула она, дав сигнал Ана’ану. Они вместе направились к подстреленному, который зашипел от боли, так как стрела попала в его бедро. — Молодец, инопланетянка, — Ана’ан по-дружески потрепал ее по волосам. Ханн почти выпучила глаза из-за такого неожиданного жеста, но быстро пришла в себя, потому что нельзя было отвлекаться. Кто ж знал, что им все-таки удастся поймать его? Это действительно был чистокровный На’ви — четыре пальца, прямой нос, худое тело, длинная нейрокоса и, конечно, никаких бровей. Его лицо было разукрашено черно-красными линиями, а вокруг глаз угольно-черным цветом были намазаны круги. Из-за этого взгляд этого На’ви казался еще более жутким. Волосы у него были короткие, едва доставали до плеч. Ана’ан быстро связал его, чтобы тот не смог выкинуть еще что-нибудь. — Даже не вздумай звать подмогу, — угрожающе предупредил тайранговец, схватив На’ви за косу и оттянув ее назад. — Кто ты и почему вы нападаете на нас? Заложник упорно молчал. Он смотрел на Ханн, и в его взгляде читалась неумолимая ненависть. — Oeri ta peyä fahew atxavä' ontu teya längu, — произнес На’ви, плюнув в сторону девушки. Его бедро продолжало истекать кровью, а тело начало пошатываться. — Смотри на меня и отвечай, — Ана’ан повернул его голову к себе. На’ви слабел, поэтому пришлось оставить попытки допросить его в прямом эфире и перевязать ему рану, а также сделать обезболивающее из росшей вблизи травы, похожей на мяту. — Надо отвести его в поселение. Думаю, там с ним разберутся, — сказала Ханн. Они подняли его на ноги, связали рот, чтобы на всякий случай не захотел покричать о несправедливости, и повели в сторону, откуда пришли сами. На’ви послушно следовал за ними, будучи привязанным веревкой к руке Ана’ана, периодически дергаясь и получая за это ментальную оплеуху от тайранговца. По крайней мере, они поняли, что охота точно велась на Ханн, потому что На’ви мгновенно узнал в ней аватара. Ана’ан тайно надеялся, что это было единственной причиной убить девушку, потому что пока что все складывалось в довольно странную картину. — Эй! Перед ними возникли Нетейам и Ло’ак, которые искали их. — А вы тут что забыли? — поинтересовался Ана’ан. Не хватало ему еще и перед Салли оправдываться и за них отвечать. — Твои дети видели, как вы уходили в лес с луками. Это было подозрительно, — ответил Ло’ак. — Он один из тех? Младший Салли указал на заложника, который как бешеный пес глядел на них исподлобья, готовый тут же броситься и начать кусаться. — Да, — подтвердила Ханнелора. — Я подстрелила его, но он отказывается разговаривать по душам. — Еще бы, — тихо сказал Ло’ак, чем вызвал нахмуренность девушки. Ее лицо так и говорило: «Хочешь получить по голове?». Нетейам, услышав, что это именно Ханн поймала лучника, вздернул уши. Это была приятная неожиданность для него. Девушка, заметив его мягкий взгляд, застенчиво отвернулась. И когда ее так ловко начал смущать Нетейам? Пока они собирали все переменные воедино, мнительность сошла почти на нет. Ана’ан и заложник шли впереди, а святая троица ступала позади. Ханн отряхивала со своих колен землю и прилипшие листочки, пока Тейам шел рядом и всячески пытался не обращать на нее внимания. Ло’ак же осторожно оглядывался по сторонам. В какой-то момент Ана’ан остановился, почувствовав под ногами странную почву. Он аккуратно зарылся пальцами в нее — впереди была ловушка. — Черт! — только и сказал тайранговец, оттолкнув заложника. Нетейам, наткнувшись на спину Ана’ана, оказался втянут в глубокую яму. Ханнелора, испугавшись, схватила его за руку, но земля провалилась под ногами, и она начала падать, в то время как Ло’ак ухватился за ее хвост и соскользнул вместе с ними. Все произошло слишком быстро, что они и не успели осознать, что упали в специально вырытое отверстие примерно десять метров глубиной. Ана’ан смог в самый последний момент пальцами впиться в землю и вытащить себя на поверхность до того, как его тело познало бы законы притяжения. Зато Ханн, Нетейам и Ло’ак благополучно провалились без надежды на собственное спасение, потому что яма была слишком глубокой, а Ана’ан один не смог бы им помочь. Карабкаться по стенкам было бесполезно, потому что земля была мягкой. Но самым ужасным было то, что находилось на дне ямы. Нетейам упал первым, сверху на него приземлилась Ханн, а за ней и Ло’ак встретил лицом биолюминесцентные бутоны оранжево-желтых растений, произраставших там. Большой поток пыльцы, как чих великана, заполнил дно, накрыв ребят пеленой. Запах был кислотно-сладким и раздражал слизистую, а еще постепенно, как змея, вползал внутрь и путал сознание. Это были цветы Умбрадерии — галлюциногенного растения, обитающего преимущественно под землей, в темноте и холоде. У них яркая отдушка и крайне сильное психоделическое воздействие, которое распространяется на каждого, кто вдохнет пыльцу. Умбрадерия разумна, она незаметно охватывает корнями тех, кто оказался в ее клетке, и стимулирует у своих жертв выброс эндорфина. Умбрадерия раскрывает то, что скрыто глубоко в сознании. Правда, из-за галлюциногенности немного приукрашивает все. — Что-то мне нехорошо, — промямлила Ханн. Ана’ан разочарованно закусил губу. Умбрадерия была знакома ему потому, что в детстве он сам попал под ее чары. То, что он творил под ней, было не описать словами — его отец очень сильно отругал за это. Такие себе были воспоминания. — Так, оставайтесь на месте. Я отведу этого несчастного в поселение и вернусь к вам с помощью. Вы меня поняли? — прикрыв нос рукой, проговорил Ана’ан. — Так точно, капитан! — ответил Ло’ак, отдав честь. Он лежал на спине, перед его глазами бегали картинки, а в голове был полный кавардак. Но он хотя бы еще имел связь с реальностью. — А когда обед? Ой! Заложник На’ви начал посмеиваться из-за абсурдности ситуации, что ему даже стало стыдно, что он так легко попался им. Как братьям потом в глаза смотреть-то? — А ты не смейся, — затянув повязку на рту потуже, наказал Ана’ан. Он тяжело вздохнул, потому что откачивать троицу потом придется еще долго. Что ж, во время праздника нужно веселиться до потери сознания, не так ли? Главное, чтобы не пульса. Ана’ан повел На’ви за собой, пока там, внизу, ребята потихоньку сходили с ума. Нетейам тяжело простонал, схватившись за голову. Он поднялся на ноги, прислонившись спиной к бугристой земле. Его зрачки то увеличивались, то уменьшались, а в ушах стоял гул. Мысли смешались в отвратительную кучу, и он начинал чувствовать необъятный прилив сил, который не чувствовал никогда. Ханн оттянула Ло’ака от бутонов, чтобы он перестал их нюхать и петь им дифирамбы, как своей одной-единственной. Пусть и сама девушка тоже не была в состоянии мыслить трезво и еле держалась на ногах — мышцы были слишком расслаблены. — А-а-а! Человек в углу! — завизжала Ханнелора, увидев Нетейама, который светился в темноте из-за точек на теле. Ло’ак прищурился. — Ты чего, это же наш бро! Нефертити зовут! Забыла? — уверенно воскликнул младший Салли, шмыгнув носом. Ханн поморщилась и ударила друга по руке, которая охватила ее лодыжку как спасательный круг. — Разве так не твою мать зовут? — Нет, ее зовут Нейтири. А его зовут Нефри… Нетри…Тринити... Нететете… Неважно! Не бойся его, короче. Он безобидный. Ханн медленным шагом направилась к Нетейаму, который продолжал стоять как вкопанный. Она вытянула его из тени и наконец признала в нем того, кем он является. Ханнелора широко улыбнулась. — И правда наш бро! — захихикала она, посмотрев на Ло’ака, который показал ей большой палец и опустил голову вниз. — Ты слишком светишься, отойди от меня, — в глазах Тейама лицо Ханн сверкало хлеще самой яркой звезды, поэтому он накрыл ее лицо своей ладонью и отодвинул подальше от себя. Девушка протестующе замычала, укусив его за палец. — Слушай, мне кажется, твоя грудь больше моей. Может померяемся? — Ханн начала тыкать пальцами в грудь Нетейама, на что тот что-то рявкнул и отошел назад, в свою любимую тьму. Сейчас все прикосновения для него были в два раза чувствительней. Девушка махнула рукой на него и вернулась к Ло’аку, который пересчитывал свои пальцы на руках и ногах. Она гладила свою косу, пока ее хвост задорно делал волны. Нетейам пристально взглянул на нее. Непреодолимое желание приблизиться к ней возникло в голове Тейама и, пустив все на самотек, он не воспротивился ему. Откинув голову назад и вдохнув поглубже, старший Салли тяжелой походкой подошел к Ханн. Она выпустила из своих рук косу, перестав шептать что-то под нос. Нетейам приблизился вплотную, что даже можно было услышать стук его сердца — тихий, но четкий, ритмичный. Он склонил голову набок, а после взял в свои ладони лицо девушки, чуть сжав ее щеки. — Ты… — начал он. — Я? Что я? — по-детски заговорила Ханнелора. Руки Нетейама были теплыми и нежными, в которые хотелось завернуться как в плед. Он внушал доверие. И все бы ничего. — Когда ты стала такой… Неземной? Но это стало началом конца.