***
На Земле, в ее многочисленных тропиках, преимущественно базирующихся в Африке, Америке и Австралии, которые уже давно превратились в центры дистанционного управления переполненными технологиями городами, раньше были места, где густые леса сталкивались с суровыми водами, вступая в долголетнее и беспроигрышное противостояние. Никто не хотел уступать друг другу, хотя казалось, что вода своей несокрушимой силой должна была давно их потопить, оставив покоится на своем дне, полном ложных надежд. Такие леса называют манграми, и они большую часть своего времени затоплены морскими приливами. Для того, чтобы держаться плотно в водной среде, деревьям приходится своими витиеватыми корнями уходить глубоко в ил. Мангровые леса — потрясающее явление, порожденное экосистемой, которое находится уже не на суше, но и не в воде. Они находятся в невесомой середине, которая образовалась благодаря тому, что они не могут победить морскую бездну, но могут жить в ней, выворачивая правила игры в свою пользу. Они адаптировались, научились жить там, где должны были погибнуть. Таким образом и выходцы из Оматикайя сейчас были подобны манграм, что усиленно пытались сразиться с тяжелыми волнами, будучи приученными только к лесным массивам. Они словно вечнозеленые деревья, накрывавшие своей листвой водную гладь, будто пытаясь затопить ее, хотя все должно было быть наоборот. Сами Тайранги ведь изначально тоже были лесными жителями, перешедшими на горно-морской образ жизни. Они выстроили эту метафоричную экосистему, превратив себя в ризофоры — передние деревья, принимавшие весь удар ветров и морских волн на себя. Благодаря тому, что впереди была защита в виде Нан’ти, такие На’ви, как Нетейам и Ло’ак могли не бояться лететь, касаясь кончиками пальцев воды, а их икраны — взмахивать крыльями, оставляя после себя огромные всплески. Они летели над самим морем, видя свои причудливые отражения и улыбаясь им, потому что соленый запах свежести, приносимый ветром, который узорами обвивал их тела, заставлял чувствовать необъяснимую легкость и радость, словно они попали в рай. Ана’ан и Ханн прилетели на одну из скал, что стояла поодаль от прибрежных, наблюдая за тем, как братья Салли и Нан’ти пробовали себя в роли «пловцов». Нетейам вырвался вперед, чтобы быть на одной полосе со своей наставницей. Его икран, Раум, был несколько испуган тем, что им предстояло совершить. Тейам чувствовал напряжение своего друга и нежно поглаживал того по шее, нашептывая утешающие слова. Его связь со своим банши тоже была не менее крепка, как у членов клана Тайранги. Несмотря на то, что в Оматикайя большинство использовали икранов только как транспорт, у семьи Салли все было по-другому — Нейтири научила своих детей, как нужно ценить своего икрана, чтобы он продолжал оставаться вашим верным партнером, благодаря которому вы способны подниматься ввысь. Сезе была для нее духовной сестрой, которую она бесконечно любила, и ее потеря оказалась для Нейтири тяжелым ударом, словно частичку ее души безжалостно оторвали. Среди Салли самая сильная связь была у Кири и ее икрана, а потом шел сам Нетейам, который еще с самого детства любил проводить время в обществе крылатых друзей. В его сердце для них было выделено отдельное место, поэтому он ни за что не отступит. Раум, поглотивший теплые чувства своего наездника, смог собраться и грациозно взлететь вверх. Нетейам, ощутив эту невесомость и гармонию, прикрыл в блаженстве глаза. Его стройный силуэт на икране отпечатался на подобии уходившего в закат диска солнца, что у Ханн захватило дух и в поджилках забурлила кровь из-за восхитительности этого зрелища. Она не могла оторваться от того, как аккуратно и красиво Нетейам управлялся, взлетев на десять метров над уровнем моря, а после, перевернувшись, упал в пучину, прямо в самые объятия части океана. Ло’ак, еще морально готовившийся, летел за Нан’ти. Он взлетел чуть выше, чтобы высмотреть своего брата, который находился под водой уже целую минуту. Решив не ждать, младший Салли тоже оттолкнулся от близлежащей скалы и нырнул под воду. Держаться под водой дольше тридцати секунд ему было сложно, еще и икран летал кругами, из-за чего лицо Ло’ака скривилось из-за водного потока, который бил ему в лицо пузырями. Но ему все же удалось в итоге успокоить партнера и снова запрыгнуть на него, уже с без колебаний двигаясь. Нетейам наконец-то вынырнул. На его лице была широкая улыбка — его переполняли эмоции, подаренные водным миром, который теперь казался не отдельной частью, а отражением их лесов, только в другой плоскости и другой интерпретации. Он был тяжелее, но оттого и интереснее, захватывающей до дрожи. — Ну как? — спросила Нан’ти, подплыв к Тейаму. Они сидели на своих икранах, которые как плот держались на воде. — Потрясающе, — отозвался он. — Ты хорошо справился. — Думала, что я буду хуже? — дразняще поинтересовался Нетейам. — Все могло быть хуже, — ответила Нан’ти и тихонько засмеялась. Ло’ак в это время появился в нескольких метрах от них, поднявшись в воздух. — Бро, это чертовски круто! — воскликнул он, тоже не сдержав улыбки. — Давай еще разок на перегонки? Нетейам покачал головой из-за шаловливости своего младшего брата, но отказаться от такой затеи не смог. Нужно было еще. Тем более, они давно вместе с Ло’аком не играли на перегонки — игру их детства, которая помогла их сплотить. — Кто проиграет, тот помогает Тук заплетать косички! — прокричал Тейам, вылетев на Рауме из воды. Не то, чтобы они не любили заплетать косички или Тук, проблема была в том, что это занимало очень много времени, и если Тук могла усидеть на месте несколько часов подряд, делая прическу каждому в семье, то Нетейам с Ло’аком были менее усидчивы в этом деле. — Идет! — согласился младший, приготовившись к старту. Ханн сидела на вершине скалы и сразу же поняла, что задумали братья Салли. Она положила руку на лоб со словами: «Боже мой», чем вызвала недоумение у Ана’ана, стоявшего рядом. — В чем дело? — спросил На’ви. Девушка указала на тех двух синекожих братьев, которые, кажется, показывали средние пальцы друг другу, пока еще не стартовали. Хотя больше всего руками размахивал Ло’ак, что неудивительно. — Они собираются устроить гонки. — Все мы как дети, когда видим что-то новое, — по-философски произнес Ана’ан, чем перетянул внимание Ханн на себя. — Ты тоже так делал в первый раз? — спросила девушка, приподняв бровь. — Да. Абсолютно точно так же, — прямолинейно выразился На’ви, что немного удивило Ханн, потому что она по какой-то причине ожидала, что ее наставник будет отнекиваться или оправдываться. Но все оказалось куда проще. — А что? Люди так не делают? Ханн отвернулась, положив голову на руки и сомкнув колени. Оранжево-красные оттенки солнца отливались на ее лице. — Делают. Люди по своему характеру не сильно отличаются от На’ви, мы ведь все разумны. Просто у нас с вами разный путь развития. У вас — духовно-природный, палеолитический, как мы его называем, а у нас научно-технический. Мы как небо и земля, — пояснила девушка, вздохнув. Люди научились создавать, а На’ви еще не понимали, каково это — быть творцами. — Но между нами есть вода, — подметил Ана’ан. Ханн, посмотрев на то, как Нетейам и Ло’ак наконец-то закончили свои перепалки и рванулись защищать свою честь не косоплетчиков, а отчаянных летчиков, приподняла свои густые брови, словно осознав что-то. — Кажется, она играет большую роль в нашей жизни, — произнесла она. Ана’ан смотрел на Ханн и не мог понять, действительно ли эта девушка была так чиста? Несмотря на то, что Небесные люди принесли им много страданий, он не выбрал путь ненависти к ним, пусть и был на грани этого после смерти своего отца в битве за Древо Душ. Наоборот, он хотел узнать о них побольше, потому что его отец общался с ними, людьми и говорил, что среди них действительно есть те, кто уважают и ценят Пандору такой, какая она есть; те, кто пришел сюда не ради выгоды, а ради безобидных исследований; те, кто пришел сюда, потому что от их родины осталось мало естественной жизни. Эти люди не считали На’ви «отсталым» видом, а скорее рассматривали их как вариант уникальной эволюции. Они восхищались их способностью соединять все живое на этой планете. В каждом правиле есть свои исключения. И одно из таких исключений, о котором он узнал недавно, беспокоило Ана’ана. Ло’ак и Нетейам летели на одной линии, хотя Тейам на пару сантиметров был дальше. Младший Салли решил схитрить и обогнал брата, завернув вправо, якобы срезая путь, но на деле лишь отвлекая этим трюком Нетейама. Ло’ак вырвался вперед, начав опускаться ближе к морю. Нетейам поджал губы и с боевым кличем последовал за братом. Мелкие брызги воды попадали на лицо, и чем больше они отдалялись от побережья, тем становилось холоднее и глубже. Ло’ак, решив, что скоро будет финиш, порывисто возвысился, чтобы потом нырнуть подобно дельфину. Нетейам направился за ним, низко посмеиваясь тому, какие маневры они совершали, что все внутри сжималось от восторга. Ло’ак усмехнулся, взглянув на брата, и с криком рванул вниз. Он скрылся под водой, оставив после себя пенистые круги. Нетейам цокнул и, потянув Раума, который в ответ решительно закричал, хотел тоже отправиться в руки морской бездны, как тут донесся голос Нан’ти, которая летела к нему: — Нетейам! Там водоворот, это опасно! Улыбка сразу же исчезла с его лица. Тейам заметил, как недалеко от места, где нырнул Ло’ак, образовалась большая воронка. — Ло’ак! Ло’ак! — начал звать Нетейам, оглянув волны, за которыми не было видно ни его брата, ни банши, словно его смыло водой восвояси. Ханн почувствовала что-то неладное. Она встала на ноги и пыталась рассмотреть, что происходило в дали, где находились братья. Ана’ан, услышав сигнал, поданный Нан’ти, резко вскочил. — Они попали в водоворот, — поделился он новостями с девушкой, вызвав у нее тревогу. — Мы можем им помочь? — Да, садись, — сказал Ана’ан, похлопав Тумпина, чтобы тот был готов к взлету. Ханн уселась за ним, и они отправились на помощь. Нетейам бегал глазами — от Ло’ака все еще не было вестей. В какой-то момент из воды вынырнул икран Ло’ака и в тот момент Тейам понял, что брата бесповоротно затянуло воронкой и сам он оттуда не выберется. Нетейам без лишних слов бросился в воду, не заботясь ни о чем кроме того, что Ло’ак был в опасности. Нан’ти хотела его остановить, но было слишком поздно. Водоворот отпугивал икрана, которому было тяжело маневрировать из-за бурного течения. В итоге Нетейам отпустил Раума, чтобы тот выплыл на поверхность, а сам поплыл ближе к воронке, которая, казалось, была готова снести все на своем пути. Старший Салли пытался разглядеть в этом кружении своего брата, но из-за мутности было сложно это сделать. У Тейама заканчивалось дыхание, ему становилось труднее дышать. Подплыв еще ближе, он наконец-то увидел светившиеся на теле Ло’ака точки, а затем и его самого без сознания, поглощенного воронкой. Он успел схватить брата за руку, но не смог вытащить его, так как Нетейама самого засосало следом. Ханн и Ана’ан подлетели к Нан’ти, которая пыталась найти правильный угол, с которого можно было сделать заплыв, не попав под основной поток течения. — Нан’ти, ныряй с той стороны, мы нырнем отсюда, — прокричал Ана’ан, указав на нужные места. Нан’ти молча кивнула и нырнула, попытавшись обойти воронку, чтобы найти признаки жизни ребят. Водоворот начал увеличиваться. — Держись крепче, — велел На’ви, обратившись к Ханн. Они поднялись в воздух, чтобы проделать тот же прием, что и братья Салли ранее. Тяжесть вод обрушилась на них, как только они начали плыть, будучи на Тумпине, вокруг воронки. Ханн задержала дыхание. Ана’ану было намного легче, потому что среди Тайранги он мог лучше всех дышать под водой. Воронка продолжала двигаться, соединив приливные и отливные течения и создав устрашающее круговое движение, которое беспощадно сметало все, к чему прикасалось. Вдруг из нее показалась четырехпалая рука, которую углядела Ханн. Она похлопала своего наставника по плечу, указательным пальцем тыкнув на то, как рука Нетейама пыталась вырваться из этого ужаса. Ана’ан подвел Тумпина, чтобы смочь схватить Салли за руку. Получилось не с первого раза, но ему удалось зацепить Нетейама и быстро вытащить его при помощи своего икрана, который, почувствовав приближение воронки, начал уплывать подальше. Вторая рука Тейама удерживала Ло’ака, несмотря на то, что сам старший Салли едва ли был сознании. Он не отпускал его с того момента, как поймал в течении. Они вытащили их на поверхность, найдя неподалеку маленький каменный островок. Ана’ан потащил Ло’ака, в то время как Ханн взяла на себя Нетейама, у которого шла кровь с головы, которую он получил, ударившись об камень, затянутый в водоворот. Нан’ти, обнаружив, что бедные братья были наконец-то спасены, облегченно выдохнула и вынырнула, чтобы присоединиться к ним. Она почувствовала укор вины, потому что должна была следить за ними, пусть и не являлась им нянькой или кем-то еще. На’ви своих не бросают, тем более, если они попали в беду из-за того, что она отвлеклась на то, чтобы словить рыбу. Но самим Салли тоже стоило быть внимательнее; азарт взял свое и пустил пелену на глаза, не дав им заметить опасность впереди. Ана’ан уложил Ло’ака на спину и сделал что-то, что не было похоже на технику искусственного дыхания: он провел двумя пальцами вдоль груди младшего Салли и затем, зажав тому нос, надавил в определенной точке, в результате чего Ло’ак сразу же пришел в себя, начав кашлять и отхаркиваться от кучи захлебанной воды. Нетейам качал головой из стороны в сторону, лежа на камне и пытаясь вернуться в реальность. Травма головы не давала ему ясно мыслить, и он продолжал повторять себе под нос одно и то же: — Ло’ак, Ло’ак… Ханн начала трясти его за плечи, а потом села на него, стоя на коленях, чтобы взять лицо Тейама в ладони и не дать ему потерять сознание. — Нетейам! Нетейам, не отключайся! Ло’ак в порядке, он в порядке, — твердила девушка, пока Тейам то открывал, то закрывал глаза. Ханн металась из стороны в сторону, ее губы дрожали, а тело покрылось мурашками из-за холода. Но все, что было в ее мыслях — это вернуть Нетейама. В какой-то момент он привстал и выплюнул всю воду. Он с трудом дышал и почти задыхался. Ханн приобняла его за плечи, начав хлопать по спине, чтобы ему было проще избавиться от неприятных ощущений и было, на что опереться. Когда Нетейам наконец-то смог более-менее справиться с тем, чтобы остаться в сознании, он повернул голову и увидел Ло’ака, который сидел напротив и был в целости и сохранности. — Я, — начал младший, но снова разразился в приступе кашля. — Выиграл. Тейам зашипел, негодуя из-за наглости своего брата. Он осознал, что облокотился на Ханн, которая сидела на нем, но не рискнул взглянуть ей в лицо. — Skxawng, — тихо проворчал старший Салли, а после устало положил свою голову на плечо девушки. У него не было сил отодвинуться от нее, скорее, он был рад, что она оказалась рядом. Потому что сейчас ему хотелось положиться на кого-то. Ему хотелось, чтобы его кто-то обнял, как это делали родители. А Ханн понимала, что Нетейам был истощен не только физически, но и морально. И ей еще никогда не было настолько сильно страшно потерять кого-то.***
Икраны бесцеремонно взлетали, стоило кому-то подойти ближе к их логову. Ханн, Ана’ан, Ло’ак и Нетейам, а также еще парочка На’ви из Тайранги поднялись на вершину той горы, где гнездились в основном неприрученные банши, но среди них резвились и уже имевшие всадника животные. Ханн шла за Ана’аном, собирая все свое мужество в руки. Нервы шалили из-за того, что ей предстояло сделать и успокоиться было практически невозможно. С одной стороны, это хорошо, потому что она понимала важность предстоявшего, с другой — как же страшно! Ло’ак подбадривающе хлопал ее по плечу, чтобы девушка знала, что она со всем справится, ведь она готовилась к этому. Как сказал Ана’ан: «Мы будем рядом, если что-то пойдет не так, но лучше тебе справиться со всем самой». И он был абсолютно прав. — Ну если я вдруг сорвусь со обрыва, то не поминайте лихом, братья, — со вздохом проговорила девушка, обратившись к Салли. Как говорится, шутки помогают справиться со страхом. Ана’ан дал ей атрибут таронью — бола для банши, которую используют, чтобы связать пасть крылатому существу, дабы он не откусил вам голову до того, как вы на него сможете запрыгнуть. Ханн с кивком приняла его и, поправив свои волосы на макушке, в последний раз взглянула на своего наставника. Она была благодарна ему за все, чему он успел ее научить за эти два дня. Ана’ан же не питал никаких надежд на «икнимайю» своей ученицы, но глубоко в душе верил, что она сможет сделать что-то невероятное, потому что от нее уже чувствовалась мощная энергетика. То, что он понял за время, проведенное с ней, — Ханн не отступает от намеченной цели и это было достойно уважения. Ханнелора взяла болу и начала ей крутить, медленно продвигаясь в сторону икранов, большинство из которых начали взлетать и убираться восвояси. Перед этим событием, Ханн спросила у нескольких людей, как они укротили своего икрана. Первым, конечно же, был Ана’ан, который, однако, не раскрыл своего секрета, но сказал, что «она почувствует, когда икран выберет ее». Далее по списку был Джейк, рассказавший ей историю о том, что процесс укрощения был не сложным, но и не легким. Самое главное, правильно подгадать момент, когда можно будет связать икрану пасть и положить его на землю, использовав силу ног. Салли сделал важную пометку: «Он хотел меня убить, поэтому мне пришлось с ним договориться о партнерстве, предложив свои условия». Историю Кири и Ло’ака она знала, как и историю Нетейама. Что ж, все сводилось к тому, что банши нужно было уговорить, что смерть его укротителя — невыгодный для него вариант. Она пыталась накинуть болу на некоторых из икранов, но все они лишь отворачивали головы и уходили подальше от незнакомки, что сейчас бродила среди них. Большинство существ покинуло место, улетев либо в другое место, либо задержавшись острыми когтями у обрыва. На минуту Ханн почувствовала разочарование, потому что никто из икранов не желал устанавливать с ней связь, казалось, будто ее вообще не видели. Но за чередой расступившихся крылатых показался спящий банши с достаточно необычным окрасом: его тело обрамлял фиолетовый оттенок, который перебивался черными пятнами, характерными для всех представителей его вида, с нежными бирюзовыми вкраплениями на спине и кончиках крыльев, а также тянувшимися вдоль его шеи линиями. Но наиболее примечательным его признаком был шрам на ней. Он был похож на ужас в ночи, на молнию, разразившую небо, затянутое густыми тучами. Ханн, завидев этого икрана, остановилась — что-то в ее сердце екнуло, запустив волну неизвестных ей импульсов по всему телу. Это был он. Икран, почувствовав чужое приближение, открыл свои яркие желтые глаза, и в тот момент девушка одновременно и пожалела о своем решении, и была рада, потому что это существо было единственным, в котором она ощутила жажду убийства. Ханн набрала в грудь побольше воздуха и постаралась установить с ним зрительный контакт. Банши поднялся на передние крылья, возвысившись над девушкой. Ана’ан и еще парочка из Тайранги что-то прошептали себе под нос. — Плохой выбор, — сказала Ана’ан, что взволновало братьев Салли. — Почему? — спросил Ло’ак. На’ви покачал головой из стороны в сторону. — Этот икран считается одним из самых агрессивных. Шрам на его шее остался от торука, который чуть было не поймал его во время полета. Его также пытались приручить двое На’ви, один из которых чуть не погиб. Он ужасно дерзок и беспощаден, а еще у него самый пронзительный крик из всех, — объяснил Ана’ан. — Мы должны остановить ее, нет? — Ло’ак посмотрел на Нетейама. Он не собирался сегодня наблюдать гладиаторские игры, в которых только один выйдет победителем. — Мы должны дать ей шанс, — произнес Тейам, положив руку на плечо брата. Старший Салли знал, как они сейчас рискуют, но не мог позволить себе все прервать, тем более, Ханн пока не подавала сигналов о спасении, значит, она была настроена решительно. Ло’ак недовольно скривился, поджав губы. «Суженый» Ханн громко закричал и слова Ана’ана о том, что у него самый пронзительный крик, подтвердились. Его крик ударил не только по перепонкам, но и по каменным отложениям, которые тотчас треснули. Остальные банши заорали вслед, начав кружиться над ними. Девушка даже отступила на пару шагов назад, так как вопль икрана ощущался как чудовищный ураган, не дававший стоять ровно на месте. В этот момент существо накинулось на Ханн, но она успела среагировать и отойти в сторону. Ей это напоминало схватку с танатором, вот только с танатором разговор был короткий, а с этим крылатым хулиганом еще придется наладить контакт. Икран продолжал кричать, широко раскрыв пасть и пытаясь откусить девушке то руку, то ногу, то хвост. Ханн забежала на валун, на котором ранее сладко спало животное, тем самым выманив его. Икран забрался к ней — его передние крылья были на камне, а нижние оставались внизу. Ханн воспользовалась этим и попыталась связать его ловцом, но он быстро понял ее намерения и уже полностью залез, загнав ее в угол. Девушка поскользнулась и оказалось под телом животного. Его дыхательные отверстия пускали горячий поток воздуха ей в лицо, а крылья накрыли туман в лесу, из-за чего она не видела ходов отступления за банши. Несмотря на то, что Ханн была в ловушке и, возможно, может скоро погибнуть, если не предпримет ничего, она не паниковала, а наоборот была сосредоточена на поиске решения. В ее мыслях не было ничего, кроме желания закончить начатое. Ханн отбросила болу, потому что она мешала ей держать пасть с черными зубами подальше от своего лица. Она ударила ногой под дых икрану, что помогло ей выбраться из его лап. Царапина на щеке, оставленная банши, начала кровоточить. — Кажется, ты любишь идти напролом, да? — прозвучало из уст девушки, когда икран, словно бык на красный цвет, снова встал и был готов покончить с ее попытками приручить его. Они набросились друг на друга. Это была битва не на жизнь, а на смерть. Ханн удалось обхватить его за шею, вцепившись руками и ногами. Икран метался из стороны в сторону в попытках сбросить навязчивый груз с своих плеч; в один из таких моментов Ханнелора ударилась спиной об выступ и вскрикнула от боли, но не отпустила его. Она одной рукой подняла его за нижнюю челюсть вверх, а второй впопыхах присоединила свою косу к его нервному отростку. Взгляд животного изменился. Его зрачок расширился так же, как и зрачки Ханн, у которой словно душа вышла из тела. Ее голова переполнялась многочисленными мыслями, в которых читались тяжелые чувства существа. Они переплетались с чувствами и эмоциями самой девушки, образовывая красную нить. Ханн впервые установила нейронную связь с кем-то и ей было трудно справиться с этим потоком воспоминаний и информации, которые вплетались в ее мозг как паззлы в мозаику. Не выдержав того, что хранил в себе банши, она разорвала связь и была откинута к обрыву. Ее ноги повисли в воздухе, а руки в локтях оставались на земле. Банши, не ожидав такого контакта, был слишком взбудоражен и, увидев девушку, хотел скинуть ее. Ло’ак инстинктивно подался вперед, но его остановил Ана’ан, все это время хмуро и задумчиво наблюдавший за Ханн. Икран закричал, а Ханнелора, осознав свой последний шанс и поставив все на кон, не жалея ни о чем, взяла его за шею руками и сорвалась вниз вместе ним. Животное расправило свои крылья, что помогло им не упасть. Ханн повисла на его шее, еле как удержавшись, чтобы не упасть в пропасть. Она взглянула в его глаза и с искренним сожалением прошептала: — Я слышу твою боль. Соединившись во второй раз, они наконец-то приняли друг друга. Злость икрана исчезла, сменившись на покорность и покой, о котором он грезил долгое время. Его поглощало так много переживаний, что он не мог с ними справиться и был все это время один с тех пор, как погибли его родители. Ханн залезла на его спину и прислонилась головой к его голове, тыльной стороной ладони поглаживая шрам на шее. Она чувствовала его так сильно, что не могла сдержать эмоций, потому что они были до боли похожи друг на друга. Слезы упали с ее глаз. — Oel ngati kameie, ma ’eylan. Ты больше не одинок, — произнесла Ханн, и они взлетели. Ана’ан на секунду засомневался в том, что все прошло хорошо, но взлетевшая в самые небеса Ханнелора, подобная свету, показавшемуся в конце тоннеля, развеяла его сомнения. Все ахнули, пораженные тому, как прекрасно выглядела девушка, закружившись в воздухе словно лепесток, унесенный ветром. Нетейам и Ло’ак заулыбались, восхищенные своей подругой. Гордость зародилась в их сердцах, потому что такое зрелище было его достойно. Ханн смогла. Она смогла. Она приземлилась аккурат в то место, где пару минут назад они пытались с икраном убить друг друга. Ло’ак подбежал к ней, чтобы дать пять и осмотреть ее необычного нового партнера. Икран не был так ласков с посторонними, но былой агрессии, к счастью, уже не проявлял. Нетейам подошел к ней, пока Ло’ак пытался не быть укушенным животным. — Ты молодец, — изрек он. — Спасибо, — с улыбкой ответила Ханн. Ей казалось, что внутри у нее встало все на места — было так спокойно и безмятежно на душе. — Как назовешь? — полюбопытствовал Ана’ан, который явно был доволен «своей работой». Ханнелора посмотрела на своего икрана и задумалась. Крылатое животное выдохнуло, не оторвав своего взгляда от своей всадницы. Она пришла к нему, чтобы научиться доверять, а он принял ее, чтобы избавить их обоих от пожиравшего одиночества и показать красоту этого мира. — Рун, — заключила Ханн. — Означающее: «найти, обрести», — уточнил Тейам. Ана’ан усмехнулся и развел руками в стороны в жесте: «Теперь он твой», а Ханнелора наконец-то услышала зов своего сердца. Если Ханн — это потеря, то Рун — это обретение.