Среди нас

Ана’ан привел Ханн к своему жилищу. Союз одного из Тайранги и аватара собрал немалое количество удивлений и вздохов, которыми остальные сопровождали их, стоило необычному дуэту пройти мимо. По всей видимости, самого Ана’ана такое внезапное внимание совершенно не волновало. Казалось, что молодой На’ви был настолько невозмутим, что его не испугал даже взгляд матери, которая не ожидала увидеть в их доме uniltìrantokx, но ничего возражающего не сказала. Мотивы Ана’ана все еще казались Ханн неубедительными и подозрительными, но она также не могла избавиться от той мысли, что эта черта недоверия была слишком утрированной и, опять же, она имела дело не с человеком, а с абсолютно другой расой, с другим подходом и другим мышлением. Следовательно, нельзя включать свои радары на того, с кем она была знакома от силы пару минут. В первую очередь, она должна быть благодарна за помощь, а после — полагаться на свою бдительность. — Что ты знаешь об икранах? — внезапно заговорил Ана’ан, выводя девушку из дебрей своих многочисленных раздумий. — Это летающие животные, обитающие в основном в горной местности. Используются На’ви для воздушной езды, а еще… — Ты звучишь бездушно, — перебил ее Ана’ан, потуже затянув на своем бедре темно-синюю ткань. Она служила своего рода защитой для ног при полетах. — Вы, люди, всегда говорите фактами, но никогда от своего сердца. По-твоему, икраны — это просто транспорт для нас? — Нет! Икраны — это больше, чем просто транспорт. Это друг, спутник на всю жизнь. Тот, кто будет с тобой летать до конца своих дней, — Ханн чувствовала себя как будто на экзамене, когда пытаешься выкрутиться, сказав неправильный ответ. Ана’ан отчего-то улыбнулся. Его белые зубы показались за чуть пухлыми синими губами, что на секунду выбило Ханн из колеи. Несмотря на то, что Тайранги и Оматикайя были, так сказать, одного поля ягоды, но все равно различия в их внешности и отношении виднелись, пусть и было трудно конкретно описать, в чем они заключались. — Уже лучше, — сказал он и снова осмотрел девушку с ног до головы. Оценивающий взгляд заставил Ханн нахмуриться, но не отступить назад. Эта привычка некоторых На’ви глядеть в самую душу, будто снимая с тебя всю кожу и раскрывая весь внутренний мир, все еще напрягала ее. Ана’ан закрепил на своих запястьях плетеные красные браслеты и уже более непринужденно спросил: — Как давно ты ходишь по нашим землям? — Сколько себя помню. Я на Пандоре обитаю с детства, но как аватар — только неделю, — честно ответила девушка. Ана’ан был удивлен той новостью, что его «подопечная» ни разу не была на Земле, и, по сути, знакома с Пандорой намного лучше своей «родины». — Но ты все же в первую очередь человек. От тебя им за километр несет, — бесстыдно выразился молодой На’ви. — Ассимиляция проходит крайне медленно, — съязвила в ответ Ханн. — В таком случае, тебе есть куда стремиться, — сказал Ана’ан и, наконец напялив на себя все необходимое, дал девушке самодельные летные очки. Ханн, до этого стоявшая все это время у входа в жилище, с изумлением приняла их. Она не думала, что они сразу же пойдут летать. Похоже, у Ана’ана практика стоит выше теории, раз он предпочитает не церемониться, как это делал Нетейам. — Мы сразу же полетим? — Да. Я хочу, чтобы ты поняла, каково это — смотреть на мир глазами икранов. Она осознала, что с ее новым учителем дела пойдут не совсем по маслу, но была полна решимости поработать с ним. Ведь нужно рассмотреть разные подходы к восприятию этого мира, тем более, если речь идет об образе жизни На’ви. Ханн также привлекала открытость и некоторая дерзость Ана’ана. В нем чувствовалась мощная энергия молодого поколения, вероятно, та самая энергия, свидетельствующая о том, что На’ви могут развиваться дальше, не зацикливаясь на своем палеолитическом строе. Они хотят узнавать новое, понимать то, что стояло за рамками Эйвы, и это похвально — но только в глазах людей. Большинство из На’ви все еще отказывались принимать обычаи людей в свою культуру, что объяснимо тем, что у них были разные ценности. Каждая культура уникальна, именно поэтому она старается сохранить всю свою сущность в первозданном виде. Но вселенная не стоит на месте — она постоянно движется и развивается, и тот, кто не поспевает за ней, остается на задней скамье, упуская великие возможности, доступные им. Тем не менее, здесь так же не было правильного ответа, не было пути, который бы подходил всем. Каждая культура выбирала свою истину, отличную от других. Когда они собирались отправиться на гору, к ним присоединились Нетейам и Ло’ак вместе со своей наставницей Нан’ти. Ханн посмотрела сначала на свою «ненавистницу», а после бросила взор на Нетейама, который будто был чем-то обеспокоен. Они встретились взглядами. Тейам всматривался в то, как близко стояли Ханн и Ана’ан и ему отчего-то было не по себе. Он только вчера учил ее, как стрелять из лука, практически доверил ей свою жизнь, пусть и был уверен, что даже в случае провала он выживет, а сегодня они будто поменялись местами, причем Ханн была на ступеньку выше него. — Хэй, — проговорила девушка, поприветствовав своих друзей. Ло’ак добро кивнул, а Нетейам молча отвернулся. Сначала Ханн показалось, что он был чем-то раздражен, но, на самом деле, ему было просто неловко находится в такой ситуации. Нан’ти даже не удостоила своим взглядом Ханн, сразу же обратившись к своему соплеменнику: — Зря ты сделал такой выбор, Ана’ан. Аватары не достойны учиться нашим обычаям. — Мы не судим их, Нан’ти. Тем более, ты забрала себе лучших бойцов, что мне остается, кроме как взять себе инопланетянку? — ухмыльнулся На’ви. Ханн закатила глаза — ну конечно, как тут не обойтись без явных насмешек? Нет на свете безупречных людей, славившихся своей бескорыстной добротой. — Я не инопланетянка, — тихо шикнула девушка прямо под ухом Ана’ана. — А как мне тебя называть? Человек Пандорский? — Инопланетянка так инопланетянка, — быстро переобулась Ханн, смирившись со своей участью. Но не тут-то было. — Ее зовут Ханн. Если ты решился помогать ей, то должен рассматривать ее как равную себе, Ана’ан, — сказал как отрезал Нетейам. Спокойный, но напористый нрав старшего Салли поразил не только Ханн, которая совсем не ожидала заступничества со его стороны, но и самого Ана’ана с Нан’ти на пару, а Ло’ак еще и присвистнул, предвкушая такое развитие событий. Ана’ан почувствовал едва заметную, идеально скрытую враждебность по отношению к себе, но понимал свою ошибку, пусть он и просто дурачился. С Нетейамом шутки плохи. Вот только для самой Ханн это столкновение было совершенно не на руку. С одной стороны, ей не нравилось такое отношение Тейама, потому что это могло подпортить ей репутацию среди Тайранги, но она не могла не признать то, насколько ей льстил тот факт, что лесной принц Нетейам те Сули Цейк’итан наконец-то показал хотя бы малейшее внимание к ее персоне. Особенно такое уважительное. Значит, она наконец-то поднялась в его глазах, что не могло не радовать. — Я понял, — учтиво произнес Ана’ан. Он продвинулся вперед, слегка дернув хвостом. Ханн без слов прошла мимо Тейама, оставив того наедине со своими мыслями. Нан’ти была недовольна нынешним положением дел, потому что не хотела иметь никакого дела с аватаром. Закрепив лук за спиной, она строго сказала следовать братьям за ней. Похоже, соревнование намечается не только по воздушной езде на икранах.

***

Они поднялись на одну из гор, окружавших поселение Тайранги. На этом месте отдыхали банши клана — кто-то играл друг с другом, весело покрикивая; кто-то блаженно спал, а кто-то был взбудоражен и не переставал дергаться из стороны в сторону. Ханн будто находилась в поле, полном разноцветных цветов — пестрые и фантастические окрасы животных играли в глазах яркими красками, что было сложно сосредоточить взгляд на чем-то одном. Каждый из банши с грозным приветствием встретил незваных гостей. На многих из них были закреплены седла, что говорило о принадлежности икрана определенному наезднику. Ана’ан издал ртом гулкий свистящий звук, призвав своего верного друга. Банши явился аккурат за одну секунду, стоило На’ви позвать его — вот они поразительная реакция и скорость этих удивительных животных. — Его зовут Тумпин, с нашего языка означает: «красный, оранжевый», — ласково проговорил Ана’ан, дав большой кусок рыбы своему икрану, который тот с удовольствием съел. Тумпин был оранжево-желтого окраса с черными пятнами, разбавленными слабым красным цветом. За свою выдающуюся внешность, чем-то отдаленно напоминавшую внешность леоноптерикса, икран и получил такое имя. Ана’ан поглаживал его за гребень, затем приложил свой лоб ко рту Тумпина, будто настраиваясь на дальнейший полет. Каждый полет для них мог стать последним, поэтому перед началом все Тайранги проговаривали короткую молитву. Их связь установилась сразу же после этого, о чем свидетельствовал дружеский выкрик самого банши, стоило его наезднику запрыгнуть на него. — Когда вы устанавливаете связь, помни, назад пути уже не будет, — уточнил На’ви, а после кинул девушке защитные щитки на ноги. — Надевай и залезай. Ханн быстро нацепила на себя щитки и с волнением запрыгнула на Тумпина, усевшись позади Ана’ана. Она не знала, куда деть свои руки, потому что обнимать На’ви было слишком стеснительно, поэтому она поставила их позади себя, ухватившись за заднюю часть седла. Ана’ан издал короткий звук, который дал сигнал икрану распустить крылья и пуститься в бег с горы. Быстрые резкие движения заставили Ханн подпрыгнуть, но смочь не упасть сразу же, как только они вылетели в открытое воздушное пространство, залитое бронзовым светом. Волна теплого воздуха ударила в лицо, в связи с чем девушке пришлось сначала прикрыть глаза, чтобы не ослепнуть от внезапного нашествия лучей и режущих объятий игривого ветра. Тумпин летел высоко, опередив многих своих соплеменников, которые увидели его. Ана’ан обернулся на Ханн и заметил, что ей все еще было трудно раскрыть глаза, поэтому он завернул в сторону, где свет не закрывал ее взор. — Ну как ощущения? — спросил На’ви, когда Ханн все же смогла увидеть все те красоты, что расположились под ними. Место, где море встречалось с сушей, своими могучими, кричащими о любви волнами нападавшее на разгоряченные пески, готовые облиться этой всеобъемлющей силой слышащего мольбы каждого океана, пока сзади грозно возвышались скалы, будто разрушающие землю надвое. В нос ударил морской запах, а в ушах раздались песни, что разливались вином по этому миру, точно передавая каждый вздох, услышанный Эйвой. Она видела, как другие наездники что-то победно выкрикивали, а некоторые из них даже решили повеселиться и сыграть в гонки. Они разрезали воздух, возвышаясь над водой, а после резко опускаясь вниз, пролетая прямо над самим журчавшим морским течением. Ханн даже заметила, как кто-то из них нырял в морскую пучину и через несколько минут выныривал вместе с гарпуном, на острие которого были неизвестные ей водные создания. — Что они делают? — спросила девушка, тыкнув в сторону тех Тайранги, что выполняли сложные на ее взгляд трюки. — Охотятся. Оматикайя охотятся в лесной местности, выслеживая животных, обитающих там, но мы делаем это по-другому. Мы охотимся в основном под водой. Это – один из наших главных навыков, которому крайне сложно научиться, потому что вода намного опаснее воздуха, — пояснил Ана’ан. Подводная охота — основа диеты клана Тайранги. О возможностях икранов нырять под воду не знал никто, кроме них, и никто, кроме них, не смог довести это дело до мастерства. Если воздух достаточно спокоен, то с водой дела обстоят совершенно иначе — она буйная и непредсказуемая, особенно в прибрежных зонах. Чтобы опуститься под воду, нужно не только приноровиться к тому, чтобы дышать под ней, но и к тому, чтобы удержаться на икране там. Море все еще остается самим не исследованным элементом каждой планеты, оно хранит в себе много тайн и загадок, скрытых в самих глубинах. Оно никогда не подчиняется и никогда не уступает, поэтому, так же, как сотни тысяч кораблей пропадают в его огромной пасти, так и наездники рискуют своими жизнями, окунаясь в этот до жути привлекательный ад. Эту стихию невозможно усмирить, но можно попытаться играть по ее правилам, подделав их под себя. — Так вот о чем говорил Тсентей, когда упоминал, что воздух — не единственная стихия, которую знают икраны? — будучи завороженной мастерством Тайранги, промолвила Ханн. Они долетели до одной из скал, что твердо стояла в море, со всех сторон обвитая волнами. С этого места было видно весь горизонт, в частности, как водные охотники умело встречались лицом к лицу с неукротимым водным пространством. — Да. Мы не только непревзойденные воздушные наездники, но и бесподобные охотники, — гордо заявил Ана’ан. — Единственные в своем роде? — Мне еще урок истории тебе провести? — вскинул невидимые брови На’ви, на что девушка пожала плечами. — Ты сам вызвался меня обучать. Так расскажи о том, как вы стали такими, — былая неуверенность улетучилась и на смену ей пришла дерзкая и любопытная Ханн, привыкшая доводить все дела до конца. Ана’ан хмыкнул. — В таком случае, садись. По дороге расскажу, — ответил На’ви, указав на Тумпина, который всеми четырьмя глазами взглянул на Ханн и подергал своей пятнистой головой, будто заигрывая с девушкой. Они снова взлетели. Но в этот раз икран был агрессивней и своими широкими крыльями взмахивал так, что позади оставались огромные потоки воздуха, способные даже снести с ног подобно урагану. И когда Тумпин начал набирать скорость и взлетать все выше и выше, устремляясь в недосягаемые небеса, Ханн задержала дыхание, потому что казалось, что стоит ей сделать один вздох, как вся эта иллюзия разрушится в одно мгновение. Кроме того, она чувствовала, как держаться только за седло становилось все сложнее, потому что тело будто полегчало в несколько раз, противясь гравитации. Они были уже намного выше уровня моря и те банши, что остались внизу, казались такими маленькими и далекими со взора Ханн. В какой-то момент девушка даже поперхнулась, потому что глотать воздух становилось тяжелее на набранной высоте. — Первыми наездниками икранов считается клан Кекунан. Они первыми их приручили и первыми освоили воздушную езду. Сотни лет назад, там существовал принцип двойного правления — это когда кланом управляли два вождя, — несмотря на то, что в ушах стоял шум, Ана’ан говорил достаточно размеренно, будто это не они сейчас находились в черт знает скольких метрах от земли. Ханн пыталась вслушиваться в его слова. Рассказать при нормальной обстановке Ана’ан, конечно, не мог; нужно же было как-то подразнить инопланетянку. — В какой-то момент второй вождь решил отделиться от клана и создал свой. Наш, Тайранги. Клан Кекунан, безусловно, является нашим прародителем, но наши подходы к воздушной езде отличаются. Кекунан более азартны и воспринимают полет как некую игру, проверку на смелость, в то время как для нас важна духовность и непоколебимость. Мы не используем банши как транспорт или игрушку, мы используем их как свои глаза, которые могут увидеть то, что находится за гранью нашего сознания. Но ты не поймешь этого, пока не установишь с ними связь. Ханн слышала искренность в словах Ана’ана. Он говорил от чистого сердца, как истинный На’ви, считавший, что весь мир вокруг них — это дар Эйвы, который они должны оберегать. И понимать, насколько важна для них tsaheylu, особенно касательно вопроса об икранах, было с одной стороны ошеломляюще, с другой — вдохновляюще. — Такое отношение достойно… Уважения, — девушка запнулась на последнем слове, потому что не знала, что она чувствовала в данный момент. Несколько полюсов столкнулись, с одного приходило солнце, повествовавшее о том, что нужно продолжать стремиться к поиску себя, с другого сияла луна, шептавшая на ухо успокаивавшие слова о том, что это нормально — сомневаться и чувствовать себя как не в своей тарелке. Ханн грезила об икранах с первого ее ступления на Пандору в качестве независимого исследователя, но до этого все это казалось лишь далекими мечтами, плодом воображения. Однако сейчас мечты превратились в нечто большее. Нечто, что она хотела захватить в свои руки и никогда не отпускать. С каждый днем она все меньше чувствовала себя человеком и все больше желала наконец быть принятой Пандорой. Ведь это ее вторая жизнь, больше шансов вернуться в свое гнездо не будет, придется вить новое. Не будет пути назад. — А теперь мое любимое — падаем! — резко прокричал Ана’ан, что напугало Ханн, которая до этого, сама того не заметив, положила голову на его плечо. — Падаем?! — не на шутку встрепенулась девушка, но было уже поздно что-то изменить. Ана’ан выпустил косу, разорвав связь с Тумпином, и расслабился, перестав держаться за своего друга. Они с Ханн начали слетать с икрана в тот момент, когда должны были сделать маневр, перевернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов верх, тем самым поменяв небо с землей местами. Все происходило одновременно и быстро, и словно в замедленной съемке — Ханн в страхе выпучила глаза, а ее руки вцепились в Ана’ана, приобняв того сзади. Сильное головокружение настигло ее, а вместе с ним и сердце пустилось в бешеный пляс. — Какого черта! — орала что есть мочи девушка, пока они падали с большой высоты. Пусть у На’ви и были крепкие кости, но внизу находился не лес с его беспамятным количество деревьев и огромных листьев, а море и острые скалы, об которые можно разбиться в два счета. — Еще одна важная вещь о нас — мы не боимся испытаний, потому что подвергаем свою жизнь риску каждый день. Ведь упав однажды, мы поймем, как нужно вставать в следующий раз, — после этих слов Ана’ана, под спиной Ханн вместо приближавшейся бездны оказалась гладкая, обтекаемая и до боли знакомая кожа. Внезапное приземление почти выбило весь воздух из груди, но моментально вернуло к реальности, дав понять, что она была все еще жива. Тумпин изящно поймал их, вернувшись к своему наезднику. Казалось, что скорость их падения была выше, чем скорость икрана, но это были лишь догадки, которые не подчинялись условиям этого мира. Ведь речь шла не только о физических способностях, но и о сложившейся привязанности. Адреналин в крови Ханн зашкаливал; какое же облегчение она почувствовала, когда снова оказалась верхом на рыжем икране, продолжив прижиматься к Ана’ану, который не обращал на это никакого внимания. Пусть трюк и был крайне опасным и с трудом переносимым, но хотелось попробовать снова, чтобы ощутить то, как все переворачивается с ног на голову, позволив будто слиться с ветром, став частью чего-то незабываемого и невероятного. Ана’ан похлопал по шее Тумпина, направив того к поселению. Они приземлились на том же месте, с которого улетели. Там их встретили Джейк и Тсентей, которые что-то обсуждали. Ханн практически обессиленно слезла с икрана — мышцы ужасно ныли, а в голове все еще был бардак, устроенный в воздухе. Она схватилась за живот, почувствовав тошноту. Ана’ан все это время следил за ней, самодовольно ухмыляясь, будто это не он устроил ей аттракцион. По крайней мере, она на всю жизнь запомнит этот урок, ведь будет, с чем его ассоциировать. Джейк, увидев ребят, помахал им. Он подошел к Ханн и с выдохом спросил: — Как у тебя дела? — Все просто замечательно! — сглотнув, произнесла девушка, показав большой палец вверх. Однако через секунду же она закрыла рот рукой и убежала ближе к кустам, и только ее сгорбленная спина была видна, говорившая о настигнувших Ханн страданиях в виде запоздалой реакции организма на изменения в наземном образе жизни. Джейк чуть скривился, охнув. Ну, у всего есть последствия. Если их нет, значит, ты не до конца осознал, что сделал. В этот момент к ним присоединились Нетейам, Ло’ак и Нан’ти, которые летали неподалеку от маршрута Ана’ана и Ханнелоры. Нетейаму не нужно было учиться тому, как правильно управлять икраном, но Нан’ти настояла на том, чтобы он показал свои умения на практике. Она достаточно строго относилась к тому, как он маневрировал, потому что его навыков было недостаточно для того, чтобы начать охотиться под водой, чего жаждал сам Тейам. Тем не менее, Нан’ти научила его делать трюки и приближаться близко к воде, не сбиваясь с курса. Ло’ак же был увлечен созданием кружений в воздухе, отталкиваниям от непривычных поверхностей и выполнению трюков, связанных с резким изменением курса, как это было у Ханн. Младший Салли нашел идеальный способ самовыражения, о котором не догадывался раньше и это его значительно радовало, что ему даже не хотелось возвращаться обратно в поселение. В отличие от Ана’ана, Нан’ти была более стратегически обучена. Она превосходная собирательница ресурсов и прирожденная наездница, ведь ее развитием занималась сама Оло’эйкте. С детского возраста молодая На’ви училась укрощать икранов, а после повышать свое мастерство в езде, представ одним из лучших наездников среди Тайранги, после Икейни, ее мужа и… Ана’ана. Хотя сейчас их нынешнее положение сравнялось и трудно было сказать, кто из них был лучше. — Ана’ан, я слышал, что ты был победителем Säwäsul три года подряд. Тсентей очень хвалит тебя, — обратился к На’ви Джейк, пока Ханнелора была занята «выплескиванием своих эмоций». Даже в тот момент она умудрилась сказать, что она в полном порядке. — Ma karyu лично обучал меня. Я не мог подвести его, — признал Ана’ан, отпустив Тумпина, чтобы тот смог отдохнуть после изнурительного полета. — Но мне не сравниться с toruk makto. Вы — легенда. Джейк скромно опустил голову, а затем положил свою руку на плечо Ана’ану, чуть сжав его. Салли понимал, что в первую очередь На’ви уважали его за то, что он смог собрать их народ вместе против угрозы, укротив великого леоноптерикса. Если бы не торук, никто бы не пошел за ним, никто бы не поверил ему и все закончилось бы весьма и весьма печально. Джейк смог только помочь На’ви защитить себя, но не смог достучаться до них. Сожаления преследовали его и по сей день. — Чтобы стать легендой, не нужно совершать великие подвиги, — сказал Салли. Нетейам, все это время наблюдавший за беседой отца и Ана’ана, нахмурился. — Что-то не так? — спросила его Нан’ти, стоявшая рядом. — Нет, — произнес старший Салли, избавившись от змеиного шипения в своей голове, нашептывавшее ему противные вещи. — Мы займемся завтра подводной охотой? Энтузиазм и целеустремлённость Тейама не знали границ. Он хотел поскорее научиться всему тому, что умела Нан’ти. Это поможет ему быть еще более полезным для семьи, благодаря чему он сможет их защищать, не ведая препятствий перед собой. — Все зависит от тебя. Я считаю, что ты еще не готов к этому, но если ты докажешь… — Я докажу. — Нетейам даже не дал своей наставнице договорить, высказав свое твердое намерение закончить начатое и показать, какой в нем нескончаемый потенциал, который он должен реализовать во что бы то ни стало. — И спасибо за полет. Поблагодарив Нан’ти и оставив ту в смятении, он снял летные очки и своей знаменитой тяжелой походкой направился к отцу, который продолжал переговариваться с Ана’аном. Ханн, наконец оправившаяся после своей тошноты, тоже вернулась к Ана’ану. — Вот теперь я точно в порядке, — сказала девушка. Под ее глазами виднелись небольшие темные круги, которые не могла затмить даже ее ослепительная улыбка. — Отлично, потому что вечером мы с тобой снова отправимся летать, — протянул Ана’ан, расправив плечи и склонив голову набок. Ханн еле совладала с желанием не смерить На’ви убийственным взглядом и не простонать от недовольства, вместо этого тяжело вздохнув. — Что ж, старания — путь к успеху, да? — Не всегда, — подметил Джейк. Уж ему-то все известно о том, к чему могут привести излишние старания. — В твоем случае, да, — подал голос Нетейам, которого девушка сначала и не заметила, будучи сфокусированной на том, чтобы буравить взглядом своего наставника и выглядеть при этом перед Джейком в лучшем виде, чтобы не дать ему засомневаться в своем выборе. Джейк потрепал девушку по волосам, прошептав что-то вроде: «Продолжай в том же духе» и обернулся на Тсентея, который был готов совершить полет с ним. Салли оставил детей, поправил свою набедренную повязку и, как истинный покровитель леоноптерикса, запрыгнул на своего банши с стартующим кличем. Его крылатый друг зашевелил перьями, переминаясь из стороны в сторону и затем, громко прокричав, взлетел. Тсентей, призвав своего зелено-оранжевого икрана, отправился вслед за ним. Ана’ан проводил Джейка прищуренным взглядом, задержав в голове вопрос, который так и не смог задать Оло’эйктану Оматикайя. Ему нужно было еще немного времени, чтобы убедиться в своих догадках. Он решил оставить Ханн и Нетейама одних, без слов спустившись с горы по протоптанной тропе. Нетейама что-то напрягало в этом На’ви — начиная с его первого слова помочь Ханн — но он не мог поделиться своими подозрениями, потому что пока что они не имели никакого основания. Зато Ханн уже перестала искать подвох в действиях Ана’ана, оставив свою бдительность пылиться на старых полках своего сознания. До тех пор, пока ее наставник приносит пользу в ее познавание, девушку все устраивало. — Так, как проходит твое обучение? — спросила девушка, чтобы сгладить углы неловкой тишины, образовавшейся между ней и Тейамом. — Неплохо, а твое? — Ну, как видишь, меня вырвало после первого полета, но в остальном все отлично, — проговорила Ханн, пытаясь немного разрядить обстановку, но Нетейам шутку не оценил и продолжал равнодушно смотреть на нее. Хотя внутри у него все же были крупицы волнения за девушку, когда он увидел ее сидевшую на корточках у кустов. Более того, он видел, как они с Ана’аном падали и это зрелище ему ни разу не понравилось. Он слишком привык к Ханн, чтобы не чувствовать совершенно ничего при виде нее, как это было только в начале их знакомства. — Значит, со мной было тяжелее? — выдохнув в самое лицо, язвительно поинтересовался Нетейам. — У вас разные подходы, чтобы говорить о том, с кем из вас тяжелее, — сначала Ханн думала, что этот вопрос не имел в себе никакой загвоздки, но последующие слова Тейама навели ее на другие мысли. — Но его подход тебе нравится больше? — Старший Салли был сам не свой. Он спрашивал то, что обычный Нетейам бы не упомянул. Изменения в жизни сказались и на нем, как и появление новых лиц в ней. Ханн наморщила лоб. — Ты ждешь от меня какого-то конкретного ответа? Нетейама будто током ударило. Он осознал, что делал сейчас и дал себе ментальную пощечину за подобное поведение. Его напускное безразличие сползло с лица, а взгляд стал более мягким, избавившись от внутренней напряженности, которая сковала Тейама на несколько минут, взяв себе контроль над его мыслями. — Нет, прости, — хрипло произнес Нетейам и поспешил ретироваться. Вот только он не пошел обратно в поселение, а захотел снова полетать на своего икране, чтобы проветрить свою голову. Только таким образом он мог прийти в себя. Икран цвета голубой волны с желтыми линиями вдоль крыльев, именуемый Раум, повиновался вызову своего наездника и забрал его подальше от Ханн, которая осталась стоять в недоумении от возникшей ситуации, пытаясь понять свои чувства, пусть и ее голова все еще неимоверно болела. Чем дальше в лес, тем больше дров.