Я не верю тебе, мой драгоценный. Ни единому слову не верю. Но я обязательно докопаюсь до истины. Дай мне только немного времени, Пит.
— Почему так долго? — недовольно бормочу только что вошедшему в мои покои парню, хватаю его за плечи и утягиваю за собой в спальню, — тебе срочно нужно переодеться! Уже в комнате я отпускаю своего слишком серьезного телохранителя, поднимаю с кровати самый милый на всем белом свете костюмчик и кручу им перед хмурым лицом Пита: — Смотри, какую прелесть я для тебя нашел! — делаю себе любимому комплимент и вкладываю в чужие руки это синие очарование, указываю на маленьких толстеньких пингвинов на ткани и продолжаю восхищаться, — здорово, правда?! — Это обязательно? — с долей надежды спрашивает и слегка кривится, пока рассматривает и перебирает потрясающий на ощупь — гарантирую — материал. — Пит, ты что?! — удивленно вскрикиваю, от чего мой собеседник вздрагивает и пятится назад, — какая же пижамная вечеринка без пижамы? Не говори глупости! Подхожу к зеркалу и показательно верчусь перед ним — я тщательно подошел к выбору своего образа и ничуть не промахнулся: такой же яркий, как и моя незаурядная личность, костюмчик смотрится идеально. И Пит поступит низко, если этого не подтвердит: — Тебе нравится моя, а, Пит? — Вам идет, — окидывает меня уставшим, но все-таки мягким взглядом и тянет уголки своих губ вверх. — Естественно, идет! — подхватываю любование прекрасным мной, но быстро переключаюсь на все еще стоящего столбом парня, — давай скорее! Нас заждались корейские дорамы и много попкорна: есть с морской солью, в шоколадной карамели, суперсырный и, кажется, ореховый. С наигранным раздражением смотрю на своего телохранителя и всем своим существом демонстрирую нетерпение. — Я немного смущаюсь, — заметно тушуется: взгляд Пита мечется по комнате, а руки непроизвольно тянутся прикрыть грудь, — могу я переодеться в одиночестве?Раньше мое присутствие тебя не беспокоило. Боишься, что замечу следы напавших на тебя собак? Знаю я одну бешенную псину, способную разорвать человеческую плоть и даже глазом не повести. Я все еще отчетливо помню запекшуюся кровь на твоих ладонях и засохшие пятна от нее на белоснежной футболке, Пит…
— Жду тебя в гостиной, — уступаю его желанию уединиться, но в очередной раз напоминаю, — не задерживайся. Сколько времени необходимо, чтобы стянуть с себя страшно скучный деловой костюм и запрыгнуть в нежную красочную пижамку? Явно меньше десяти минут. Что могло настолько поглотить его внимание? Чем Пит занимается так долго? Довольно громко шагаю в сторону спальни и лицом к лицу сталкиваюсь с показавшимся, наконец, парнем: — Это, определенно, твой цвет! — с задором комментирую собравшийся воедино образ: сейчас глава моих телохранителей напоминает сладкую рисовую булочку в густой синей глазури, а не серьезного охранника старшего сына мафиозной семьи, — оставь ее себе. Крепко сжимаю целую, неискалеченную ладонь Пита и вынуждаю поторопиться — невозможно уже оттягивать этот момент: — Я набросал подушек, — гордо заявляю и совсем по-детски тычу пальцем на мягкое пестрое ложе у большого экрана: их здесь штук пятьдесят, не меньше, — а еще фонарики повесил! — продолжаю активно жестикулировать, в этот раз привлекая внимания к сияющим теплым светом гирляндам, — ладно, их повесил Пол, но я контролировал каждое его движение! — самодовольно улыбаюсь и поворачиваюсь к Питу, — уютно вышло, правда? — Очень, — соглашается кротко и скупо, какое безобразие! — а где все? — Порш умчался на романтический ужин с Кинном, — ворчливо фыркаю и теряю всякий интерес к этой приторно-сладкой парочке, — а Пола и Арма я отпустил, сегодняшний вечер только для нас двоих!Я вижу, чего тебе стоит разыграть передо мной этот спектакль, Пит. Мне нравится наблюдать за эмоциями других людей, твои же для меня любимые. Я по-настоящему радуюсь, когда ты счастлив: беззаботно упражняешься под музыку с голым задом, простодушно и оттого трогательно наслаждаешься любимым блюдом, зажигательно пляшешь вместе со мной в баре. Ты смешнее всех реагируешь на мои выходки: неважно, пытаешься ты меня вразумить или закатываешь глаза от очередного провала, выглядишь забавно. Ты был таким живым всего несколько недель назад, а сейчас у тебя едва хватает сил натянуть улыбку. Почему, Пит? Почему ты так отчаянно защищаешь человека, который высосал всю твою позитивную энергию? Чем он тебе угрожает?
— Что будем смотреть? — не спрашиваю, рассуждаю: прикидываю список нашумевших сериалов и на одном дыхании тараторю, — можем устроить ночной марафон офисной романтики! Ну или утонем в студенческой драме… нет, знаю! Посмотрим ужасы? Помнишь того парня в маске? Несколько дней назад вышла новая серия, а ты до сих пор ее не посмотрел! — Может, комедию? — тише обычного предлагает, на что я живенько разворачиваюсь, смотрю на него и старательно делаю вид, что оцениваю озвученную идею — в конце концов, утвердительно киваю и включаю подходящую историю.Комедия, с событий которой ты ни разу не посмеялся. Фильм, после завершения которого ты продолжаешь без какой-либо осознанности смотреть в давно потухший экран. Два с небольшим часа жизни, в течении которых ты до боли закусывал и все еще закусываешь губы, только бы сдержаться. Я больше не могу оставаться в тени, не могу вести себя, как обычно — видеть тебя таким разбитым слишком больно, Пит.
Я подтягиваюсь чуточку выше, приближаюсь к подрагивающему всем телом парнишке и легким прикосновением к плечу прошу о зрительном контакте. Когда Пит отстраняется от пожирающих его мыслей и все-таки поднимает на меня свои страшно печальные глаза, нам обоим все становится ясным: я прекрасно вижу его, блуждающего по грани, а он — мое понимание. Без никому не нужного притворства я увлекаю его в нежные объятия, устраиваю на своей груди и успокаивающе глажу по волосам — мой некогда солнечный мальчик срывается: прячет свое личико на моем плече и заливается горькими слезами. Я ничего не говорю, не пытаюсь успокоить словами — просто позволяю ему выплеснуть накопившиеся внутри терзающие эмоции и временами оставляю невесомые поцелуи на темной макушке. — Извините, — судорожно выдыхает и совсем немного отодвигается, — все хорошо, я в порядке.Ты так широко улыбаешься, а у самого из-под закрытых глазок нескончаемым потоком бегут слезы — это ты называешь «в порядке», Пит? Сейчас тебе не нужно держать лицо, малыш.
Тянусь к пуговицам его пижамной рубашки и одну за другой расстегиваю — Пит не сопротивляется, доверяется мне в ответ. Рассматриваю его обнаженную грудь и остро ощущаю, как щемит в своей собственной: лишь кончиками пальцев я прохожусь по контуру массивных рваных ран, стараюсь не задевать налитые кровью гематомы и бесчисленное множество синяков. — Что он с тобой сделал? — прямо спрашиваю, изо всех сил стараясь придать голосу хоть какую-то твердость: пусть мое тело холодеет от одних только предположений, что Питу пришлось перенести, сейчас я должен оставаться сильным.Ты столько раз уберегал его от моего гнева… и продолжаешь уберегать, несмотря на все то, что это исчадие ада с тобой сотворило. Что руководит тобой, мой непозволительно добрый мальчик?
В абсолютной тишине я прикрываю его тело и только сейчас замечаю хаотичную дорожку небольших, но ярких красных пятен — следы его жадных поганых губ. — Пит, — я чувствую подкативший к горлу ком, но пересиливаю себя и спустя несколько секунд задаю вопрос, ответ на который я безумно боюсь услышать, — он тебя изнасиловал? После моих слов Пит напрягается, отчаянно пытается спрятаться: он зажмуривает глаза, осторожно подтягивает под себя ноги, сжимается в плечах и плотно прислоняет руки к груди — к своим воспоминаниям. И чем дольше он молчит, тем сильнее леденящий страх сжимает мою шею. Он так сильно зажимает себе рот руками, что на лице остаются блеклые отметины — аккуратно накрываю его кулак, с трудом раскрываю пальцы и переплетаю со своими. — Нет, — надрывно всхлипывает, скрывается за нашими ладонями и едва слышно шепчет, — он не заставлял меня.Мой славный светлый малыш… неужели ты проникся чувствами к этому чудовищу? Я никогда не прощу его: только не за то, что он сделал с моими любимыми людьми. С тобой, Пит.
Я не замечаю, как меня накрывает лавиной собственных мыслей — я слишком долго молчу. И только прижавшийся ко мне, словно маленький напуганный котенок, Пит приводит в чувства — притягиваю плотнее к себе и всей душой надеюсь, что он не успел придумать себе какую-нибудь глупость: ничего в этом мире, даже добровольный секс с дьяволом, не оттолкнет меня от него. Как бы мне все это не нравилось, я обязан спросить и сделать это спокойно: — Ты хочешь быть с ним? — Мне больно, — лихорадочно ловит ртом воздух и вновь заливается слезами, сильнее прежнего, — очень больно от того, что я полюбил его.Это все, что мне нужно было от тебя услышать, Пит. И я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Обещаю.
— Я защищу тебя, Пит, — склоняюсь к его ушку и более чем уверенно проговариваю, — я больше никому не позволю забрать тебя у меня: пока ты не придешь в норму, ты будешь находиться исключительно со мной. Тебе не придется пересекаться с ним снова.До поздней ночи мы валяемся в океане подушек, смотрим на действительно красивые огоньки и впервые за долгие годы нашего знакомства душевно болтаем: обмениваемся приятными воспоминаниями из детства, узнаем истинные вкусы и предпочтения друг друга и находим неожиданно много общего — Пит успокаивается и выглядит намного живее, мне нужно было это увидеть. Перед тем, как провалиться в сон, он все-таки интересуется: — Зачем Вы это делаете? — поворачивается на бок и внимательно всматривается в мое лицо, — зачем притворяетесь? Я безобидно усмехаюсь и отвечаю ему предельно четко: — А ты зачем прячешься за своей лучезарной улыбкой? Пусть многие вещи мы не произнесли вслух, сегодня мы сказали друг другу значительно больше. И я абсолютно уверен: мы не раскроем никому наши тайны и, более того, со всеми невзгодами разберемся вместе.