близость

       На самом деле, до четырнадцати лет Гарри даже не задумывается об отношениях. Уж когда его постоянно ограничивают тётя с дядей, а в школе кузен при всех унижает так, что ни один ученик в его сторону не глянет, девочки — последнее, о чём он может думать.        Но так получается, что в двенадцать ему как снегом на голову падает новость, что сестра лучшего друга — подумать только, в какие-то одиннадцать! — таит к нему более тёплые чувства, чем ему поначалу кажется. Гарри об этом долго не задумывается. Так или иначе, а Джинни ведь скоро становится популярной среди парней постарше, и потому её можно время от времени застать и с Дином, и с Невиллом, и с Майклом. Гарри Поттер становится обычной детской влюблённостью. Такая есть у каждого третьего.        У него самого тоже эта первая влюблённость скоро появляется, причём не самая радушная: они с Чжоу Чанг едва ли становятся парой, но кроме первого заполненного слезами солёного поцелуя между ними ничего нет. Они расстаются дважды. С криками, ссорой, так, что все вокруг невольно смотрят в их сторону в изумлении.        Чертыхаясь про себя, когда Чжоу перед расставанием предъявляет не самые справедливые обвинения, — а Седрик был не такой! Седрик был внимательным и любящим! — Гарри думает, что никаких девушек ближайшие пару лет.        Или же окончит жизнь в ипостаси счастливого Избранного, который принесёт мир во всём мире и помрёт в окружении сорока Живоглотов.        А потом — раз — и он слышит явственно-разозлённые крики Рона, а когда смотрит на то, что выводит его друга из себя, и сам едва ли не падает на том месте: какой-то парень без стеснения прижимает к стене Джинни Уизли и целует. Долго, страстно. Так, как он сам никогда за короткое время отношений не целует Чжоу.        Гарри, к своему удивлению, чувствует давящую на грудь ревность, от которой даже не понимает, кто вообще этот избранник Джинни (может Дин, может Симус, может и вовсе Крэбб, чёрт его разберёшь в таком хороводе чувств).        Но факт есть факт: он ревнует.        Ревнует так, что отводит взгляд в сторону, пока Рон гонит от сестры горе-казанову, а сама Джинни злится и вопит на брата, что она, вообще-то, уже взрослая и имеет полное право встречаться с парнями, и вообще, если он не перестанет лезть в её дела, то их мама в скором времени узнает, какая из пятерых скотин рыжих летом опустошила её любимую яблоню.        Совсем скоро Гарри убеждает себя: Джинни для него просто как маленькая сестра. Точно так же, как и для Рона.        И он за неё по-братски волнуется.        — Облепили её, как пиявки! — ворчит Рон, вслух обещая в следующий раз обчистить лицо этому наглецу.        Гарри бездумно кивает.        Правда ведь.        Облепили.        Его тоже в один такой день облепляют, когда он возвращается с очередной игры в квиддич с вырывающимся снитчем в поднятой и крепко сжатой руке. Возвращается, как самый настоящий победитель, которого все вокруг встречают бурными овациями.        И она несётся к нему как рыжая молния, кричит, что у него всё вышло, что он их победитель, а Гарри её почти не слышит. Думает только, что все убеждения, что Джинни для него подобна сестре — глупы и обманчивы.        Гарри даже на людей вокруг не смотрит.        Не тогда, когда его руки держат её за осиную талию, когда взгляд замирает, а он сам, поддавшись какому-то внутреннему голосу, целует её. Впервые в жизни. При всех. Будто без слов говоря всем и каждому: «она моя! Моя!».        В уголках сознания Гарри думает, что это ни разу не похоже на поцелуй с Чжоу.