По зову своего сердца

— Мы не можем быть уверены на 100%, что она для нас не представляет угрозы. Как она оказалась за стенами в таком состоянии?, — мужчина говорил отчетливо и рассудительно, но даже в его голосе проглядывались нотки беспокойства. — У нее могут быть ответы на наши вопросы, Леви, — я услышала второй голос, более мягкий, располагающий, не наполненный стальной жестокостью, как у предыдущего, — Она слаба и сейчас точно не сможет нам навредить. — Осторожность никогда не помешает, ты должен это понимать, — голос капитана.. Леви же, да? Стал еще ниже, от чего звучал еще более угрожающе. — Иди, я сам с ней поговорю. Хм, сказал — как отрезал. И никакого сопротивления, лишь немое согласие, о котором я поняла, услышав удаляющиеся шаги Леви. Должно быть, Эрвин их лидер. Его голос кажется мягким и теплым, как нагретая подушка после сна, в которую так и хочется бахнуться, когда ты утром по будильнику встаешь на работу. Но я уверена, что он не так прост, каким кажется на первый взгляд. — Привет. Вижу, ты очнулась, — по голосу было понятно, что мужчина улыбается, — Не могу удержаться, чтобы не спросить — как ты сделала свои волосы розового цвета? Солдаты прожужжали нам все уши. — Это краска такая… Мой любимый цвет, — я все так же хрипло промямлила, — Не мог бы ты дать мне воды? Мужчина встал, обдумывая мой ответ и, по удаляющимся шагам я поняла, что он пошел на поиски то ли воды, то ли медсестры, которая поможет мне с моей просьбой. Было очевидно, что я нахожусь в больнице – запах спирта, хлорки и больничных бинтов заполнял все свободное пространство, напоминая мне о прошлом, которое так хотелось затолкать подальше в свой мозг. Напоминал о больной маме, которая натягивала улыбку всякий раз, когда я заходила к ней в палату с рисунками и ярко-розовым пионом, сорванным на клумбе в саду у нашего дома. Мама угасала на моих глазах и, даже будучи ребёнком 8 лет, я понимала, что это конец. Она уже никогда не вернётся в наш дом и не будет копошиться на кухне, напевая песню Нирваны «Smells Like Teen Spirit», от которой у меня до сих пор всякий раз, когда я слышу её по радио, выворачивает внутренности. Рак сердца убил её. Как и меня, в тот майский день, когда я по привычке сорвала пион с грядки, собираясь вечером к маме в больницу. Как и отца, выронившего телефон из рук, застывшего со взглядом, в миг наполнившимся вселенской болью и нескончаемой печалью. Мы знали, что так будет. Но к смерти самого светлого и близкого тебе человека никогда нельзя быть готовым. — Дорогая моя, ты очнулась? Можешь открыть глаза?, – рядом со мной затараторила женщина, от которой так и разило этой «гремучей смесью» больничных запахов, — Если нужно, я помогу тебе встать. В эту секунду ко мне пришло осознание того, что моя голова не болит. Боже, какое облегчение! Мне нужно открыть глаза, но… Хочу ли я увидеть то, что предстанет передо мной? Пока я нахожусь в кромешной темноте, остаётся хотя бы маленькая доля шанса на то, что мой мозг в какой-то предсмертной агонии выдумывает истории, не желая умирать. Или же, что намного оптимистичнее, я просто сплю. Да, вероятно, так и есть. Давай скорее открывать глазки, Минс… — Аааай! Мммм… как больно, черт тебя дери, что с моими глазами?, — в голову ударила острая резь, было невыносимо больно видеть свет, из глаз ручьём потекли слезы. Спустя пару мгновений, на мои глаза упала спасающая холодая тряпка, — Я в раю. Спасибо большое… А как вас зовут? — Я Марта, милая, твоя медсестра. Сам командир Эрвин наказал мне за тобой заботиться. Ох уж и переживала я за тебя, гляди – ни одной раны, а ты лежишь уже 7ой день, будто мертвая…, — безбожно быстро заговорила женщина, которой, по голосу, точно было больше 60ти лет. — Да, не легкая у меня выдалась неделька, — усмехнулась я, одаривая медсестру теплой улыбкой, — Марта, а где тот мужчина, который сидел у меня в палате? Я услышала, как медик быстро поставила металическую кружку на стол рядом с моей кроватью. О боже, там вода. — Ох, да, сейчас я позову командующего Эрвина к тебе!, — когда она договаривала последние слова, шелест её легких шагов был уже где-то за дверью моей палаты. Она удалялась вместе с моими надеждами промочить горло. — Ну твою же то мать!, — я громко выругалась, — Надо как-то встать, иначе я умру здесь от обезвоживания. Дело за малым — открыть глаза и… у меня два варианта: либо я проснусь, либо все эти странности вокруг меня – чистая правда с которой мне теперь придется жить и… что-то делать? Со вторым свыкнуться будет, конечно, задачкой посложнее. Осторожно открываю глаза через 3…2…1… Зрение было ужасно мутным, все вокруг двоилось, а всякий яркий свет причинял моим глазам невообразимую боль. Спустя полминуты я смогла привыкнуть, взгляд стал яснее и я начала видеть то, что меня окружает: стены из серого крупного камня, сама палата круглой формы. Моя кровать стояла практически в центре небольшой комнаты, слева и справа от меня расположилось по два маленьких окошка с решетками, которые, по видимому, Марта заботливо закрыла плотным куском ткани, чтобы мои глаза смогли привыкнуть к свету. Что удивительно, в палате было практически пусто. Кровать, стул и стол, на котором лежали какие-то бумажки со странными каракулями, медикаменты и настолько желанный, насколько же и недоступный для меня стакан воды. Следующий шаг — попробовать сесть. Я аккуратно, насколько это возможно в моем положении, напрягла мышцы пресса и оперлась на свои и без того обессиленные руки. Физически ощущалось, как скрипит каждый сустав в моем теле, разливая эту зудящую боль по всем конечностям. Но привстать удалось, пусть и через боль. Это замечательно, значит, калекой не стала. Осталось протянуть руку к кружке и… — Пришла в себя?, — о, этот голос, своей остротой режущий больничную тишину без ножа, я узнала сразу. — Да, капитан Леви, — даже не поворачиваясь в его сторону, просипела я, пытаясь протянуть руку к желанной жидкости. Мои пальцы были уже в нескольких сантиметрах от заветного стакана, когда он вдруг подлетел к моему столу, одной рукой смахивая кружку на пол, а другой вжимая меня обратно в стенку кровати. Боль огнем охватила грудную клетку, передо мной нависло лицо капитана Леви. Этот взгляд… Тяжелый пронзительный взгляд, полный бесконечной печали и боли, пустой и одновременно, кажется, осознавший всю гнильцу и мерзость этого мира… Почему он мне так знаком? — Ты до сих пор жива только потому что капитан Эрвин не дал мне разрешения перерезать тебе горло. Я не знаю, откуда ты взялась за стенами, но ты явно… — А у вас тут все такие джентельмены или только вы особенный, Леви? Вас мамочка в детстве обижала, что ли?, — хрипя от боли, я просипела ему прямо в лицо, будто выплевывая каждое слово, — Не знаю, что у вас здесь за прикольчики такие, но я тоже умею кусаться, когда мне это нужно, капитан. Казалось, что время остановило свой ход. Наши лица были буквально в нескольких сантиметрах друг от друга и каждый из нас был готов броситься на врага в любой момент, словно пёс, которого спустили с цепи. Я чувствую, что ему это так же знакомо, как и мне. Я для него — неизведанный чужак. А что цепные псы делают с чужими? Правильно, безжалостно рвут. Но Леви знает, что это такое — безоговорочно служить своему хозяину и беспрекословно выполнять приказы. Что такое быть готовым пойти на смерть по команде в любой момент, потому что так нужно. Быть самым преданным солдатом… И поэтому он не может позволить себе такой роскоши — нарушить приказ командира, прирезав меня прямо сейчас. Нужно этим пользоваться. — Леви, будь так добр, не травмируй девушку. Ей и так нелегко пришлось, — приятный голос командира Эрвина вновь вытянул меня из воспоминаний. Почему же он такой вежливый со мной? — Тц, руки только марать, — прошипел в мою сторону коротышка и, быстрым шагом удаляясь, скрылся в дверном проеме. Это может быть смешно, но такой сильный, железный мужчина с безгранично усталым взглядом напоминал на вид мальчишку 17 лет. Не сильно выше меня, а я ростом метр с кепкой — 155 см, с отточенными острыми чертами лица, кожей без единой морщины и огромными синяками под глазами. Когда же ты успел стать капитаном и повидать столько дерьма, Леви? Командующий хотел что-то мне сказать, но я опередила его, — Скажите, сколько лет капитану Леви? Казалось, мой вопрос застал его врасплох. Ну да, вряд ли в моем положении задают именно такие вопросы. Он помолчал несколько секунд, немного опешив, а потом начал говорить, – Капитану 29 лет. Минс, я крайне не советую тебе мериться своим эго с Леви, потому что ты проиграешь, в любом случае. После непродолжительной паузы Эрвин продолжил: — Мы не знаем, откуда ты пришла и какие цели преследуешь. Не знаем, друг ты или враг. Но при всем этом Леви тебя спас, рискуя всем своим отрядом, который вполне мог оказаться в пасти титанов из-за тебя, – блондин сделал еще одну небольшую паузу и устало проговорил, понизив тон голоса, — Уважай его, пожалуйста. Это все, что я у тебя прошу. Думаю, я заслужил небольшое одолжение от тебя. Эрвин вызывал у меня много вопросов. Голубоглазый блондин, сошедший с обложки Vogue, не иначе. Такой безупречный оратор, всегда знает, с какой стороны подойти к человеку и как заслужить его доверие. Знаете, как в том слащавом дурацком фильме про вампира и девочку-школьницу: «Это кожа убийцы, Бэлла!». Он так привлекает, но в то же время источает страшную опасность. Я вижу по его глазам — если он что-то задумал, то пойдет по головам, не считая жертв. Не оборачиваясь назад. На своей прежней работе я была хороша. Идеальный наёмник-убийца, умеющий втереться в доверие там, где нужно и заткнуть рот любому, кто открыл его не вовремя. Великолепный аналитик, который видит людей насквозь. Мне не было равных — солдат, которого мечтали заполучить многие организации. Но перед Эрвином я снимаю шляпу — выше всяких похвал. Эх, жил бы ты в нашем времени — тебя бы, как наёмника, с руками и ногами оторвали. Я совсем не понимала, как мне вести себя с ним, но попробовать напускную вежливость — это железный вариант сейчас. — Хорошо, очень постараюсь, — я решила поддаться на спич командира. Буду играть по его правилам… пока что. — Здорово, что мы с тобой нашли общий язык, — было видно, что он мне не поверил, но так же принял правила этой игры, — Как думаешь, сможешь встать? Я хотел бы пригласить тебя в свой кабинет, чтобы немного поболтать. — С вашей помощью, думаю, дойду, — кряхтя и тяжело вздыхая, я схватилась за деревянную стенку кровати, — А здесь поговорить нельзя? — У всех стен здесь есть уши. Эрвин подошел к кровати и правой рукой обхватил меня за талию, чтобы помочь встать. «Хм, правша», — отметила я, «это хорошо, значит я знаю его слабости в сражении — открытая левая сторона тела. Не думаю, что он дерется лучше, чем я. Похоже, ему приходится больше командовать, чем сражаться». Общими усилиями мы доковыляли до коридора и свернули в сторону лестницы, ведущей на этаж выше. Сразу за поворотом коридора перед нами предстали широкие деревянные ступени. Лестница была настолько узкая, что вдвоем с высоким и мускулистым мужчиной мы бы точно не протиснулись. — Мда, я уже и забыл совсем, что этот проход наверх такой маленький, последний раз я был здесь еще ребёнком, — Эрвин на несколько секунд замялся, — В основном холле есть нормальный проход, но дойдешь ли ты? Я понимала, что сил у меня хватит максимум на то, чтобы подняться на один этаж выше. Да и идея шагать в обнимку с Эрвином через все здание, а я понятия не имела, насколько оно может быть большим, ни разу не прельщала меня. — Очень сомневаюсь в своих силах, — на выдохе выдала я, — Может я попробую подняться сама? Командир одобрительно кивнул и его сильная хватка на моей талии начала ослабевать. Я плотно встала на свои две ноги, попутно опираясь правой рукой на влажные и холодные каменные стены здания. По телу побежали неприятные мурашки. То ли от холода, то ли от медленно приближающегося осознания безнадежности моей ситуации. Я осилила несколько ступенек и поравнялась с окном. Выглянув на улицу, мои глаза округлились от шока, а ноги предательский подкосились… Твою то… Это что, средневековье? Какой-то квест, деревня сумасшедших или я просто умерла и попала в свой персональный ад? За окном виднелся вымещенный крупным камнем двор, посреди которого организована большая площадка с манекенами из, кажется, соломы, обернутой мешками. Там тренировались девчонки и мальчики на вид лет 15-16, резво размахивая кулаками и нещадно лупя друг друга. На поясе у каждого из них крепко сидят какие-то железные коробки, из которых торчат… Сменные лезвия? Пиздец. Эрвин, заметив на моем лице нотки наступающего ужаса, попытался меня отвлечь: — Минс, я обещаю, что расскажу и объясню тебе всё, что ты захочешь, — было видно, что он сам еще не до конца поверил в свои слова, — Как я понимаю, ты не знакома с нашим миром. — Не знакома — это очень слабо сказано, — отгораживая свой разум от всезаполняющей тревоги медленно проговорила я. Нужно идти. Как бы больно и страшно не было, необходимо добраться до его сраного кабинета и узнать все подробности об этом чёкнутом месте. Я сделала несколько шагов вперед, которые, ни секунды не медля, отозвались в моих ногах жгучим царапающим чувством. И я впервые за все время задумалась: А что со мной произошло? Почему все мое тело — один сплошной комок боли? Как я оказалась здесь? Почему не могла видеть? Куда исчезла вся моя храбрость, отвага и сила? Почему я ни-хе-ра не помню о том, что случилось на последнем задании? Пока я методично шагала вверх по лестнице, преодолевая одну ступеньку за другой, мысли бились друг об друга в моей голове, словно стая мотыльков, крутившаяся вокруг яркой лампы ночью. Ура, последняя ступ… Только я встала двумя ногами на брусчатку треклятого этажа, как моя левая нога предательски подвернулась, в самый неподходящий момент, когда передо мной появилась фигура капитана Леви. Казалось, что он следил за нами с Эрвином все это время, как тень, и, как всегда, оказался рядом со своим хозяином. — Тц, как можно быть такой неуклюжей. Стоять сама можешь или тебе снова нужна помощь?, — с присущим ему металлом в голосе произнес коротышка, ловко поймав меня за локти. — Обойдусь и без твоей помощи, — я с силой оттолкнула Леви, но он даже не шелохнулся. Неужели я настолько слаба сейчас? — Как знаешь, — брюнет моментально ослабил хватку и я почти полетела вниз по лестнице, как меня, несказанно вовремя, поймал командир Эрвин. — Я бы попросил вас проявить немного уважения как ко мне, так и друг к другу, — из уст коротышки снова вылетело его коронное «тц» — Леви, это приказ. Ничего не ответив на эти слова, капитан развернулся и зашагал в сторону, предположительно, кабинета Эрвина. Мы последовали за ним.