Порой единственное лекарство для больной души — это всего лишь один телефонный звонок.
Неизвестно.
15 декабря. 1989 год. У сказки нет конца. И Кристина знает это, хотя всё равно прёт на пролом, не замечая ничего вокруг. Она всё так же верит, что Витя скоро приедет и сгребёт в свои объятия, но дни идут. Даты проходят, а надежда угасает. Глупые мысли всё лезут в голову, не смотря на возмущение хозяйки. «А вдруг, это был лишь предлог, чтобы избавиться от меня?», — всякие мысли лезли ей в голову, а Кристина не могла ничего сделать. Лишь тоскливо опускала голову и пожимала плечами, сдерживая солёные слёзы. Порой она себе напоминает депрессивного подростка, которого бросил любимый человек. Но ведь так оно и было! Разве она ещё не ребёнок для всех этих тяжестей, что упали ей на плечи? Где же мама, что всегда поцелует в лоб и погладит по макушке? Прошло 3 месяца с того дня, а девушка до сих пор видит его перед глазами. Он словно острый клинок, что разрезал тонкую нить между ею и Витей. И она словно это почуяла. Будто острая, но мимолётная боль прошлась по телу, отдавая в виски тяжёлым ударом. А потом пропала, словно её и не было. Хотя этого было достаточно, чтобы почуять эту боль. Мимолётную, но очень сильно боль. Громко вздохнув, она положила стакан на стол и подняла взгляд. Алеся чуть ли не каждый день приглашала своих друзей и знакомых, чтобы вместе повеселиться. Кристина, разумеется, соглашалась. Но скоро её терпение лопнет, и она пошлёт старую одноклассницу к чёрту. Ведь та не горит желанием сидеть и просто пялится на тела, которые опьянели до посинения. Дима же, что всегда был рядом со своей девушкой, лишь улыбался её шуткам и кивал, делая вид, что слушал. Как всегда, Диме было неприятно видеть Алесю в таком неприглядном виде, и ему хотелось отвернуться, но он не мог — всё время был вынужден смотреть ей в лицо. От этого на него наваливалась тоска. Закатив глаза от громкого крика толпы, он прошёлся взглядом по людям и вдруг, взгляд его зелёных глаз зацепился за девушку, что сидела одна и как видимо, скучала. Он помнил её. Её, вроде как, зовут Кристина. Если он, конечно, не ошибается. В голове парня пронёсся их разговор, что состоялся на балконе и уголки его губ дрогнули. Облизнув их, он шепнул своей девушке, что отойдёт на минуту и встав из-за стола, направился к Кристине. Присев на стул, с боку от неё, откинулся на спинку. Кристина даже и не заметила его присутствие, продолжая взглядом сверлить пустой стакан. Он наклонился к ней и негромко спросил: — Ты чего тут одна? Гронская резко обернулась, вновь испугавшись, как в их первую встречу. Но испуг быстро прошёл, как только увидела знакомое лицо. Улыбка растянулась на лице девушки, и та поздоровалась: — Привет. — Привет, — он одарил её ответной улыбкой, а после произнёс.— И снова я тебя вижу, и снова ты одна. Девушка улыбнулась, но даже не смотря на это, Дима увидел как её глаза потускнели на несколько оттенков. Теперь её глаза не цвета неба, а просто серого цвета. Дима почувствовал, что глаза вот-вот что-нибудь выдадут. Он попытался сосредоточиться на рассматривании девушки. Не вышло. Перед ним стояла ничего не выражающая кукла, закутанная в спесь непонимания. Эта мысль испугала Диму. Мнимое лицо оживилось, и снова стало приветливо улыбаться: — М-да, бывает, — и подняв голову, зацепилась с его взглядом. Проницательным, горящим и сильным. Через чур. Кристине даже казалось, что сила парня давит на неё, придавливая к полу. Но это лишь её фантазия. — Почему не с парнем своим пришла? — решил поинтересоваться Дима, а Гронская улыбнулась ещё шире, наклоняя голову в бок. — А я уже отвечала. — Он не ходит по таким местам? — ответил тот, как тогда на балконе, где Кристина ответила точно так же. Девушка медленно прикрыла глаза, но тут же их открыла. Это было немое подтверждение его словам, хотя одновременно это было и ложью. Её парень не просто ходит по таким местам. У него нет возможности ходить вместе с ней в эти места. Витя далеко от неё, а это медленно съедает девушку, но та лишь отмалчивается. — Ты же знаешь ответ, тогда зачем спрашиваешь? — спросила Кристина, разглядывая собственные ладони, на которых красовались красные полумесяцы, от ногтей девушки. — Хотелось бы, чтобы ты ответила мне, — ответил тот, медленно растягивая каждое слово, словно сладкий мёд. А после сразу же добавил.— И ещё у тебя красивый голос. — Ты что, флиртуешь со мной? — удивилась Гронская. — Может быть, — пожал плечами и улыбнулся Дима, смотря девушке прямо в глаза. Она же в своб очередь, отвела их в сторону и закатила, в голове произнося све известные ею оскорбления. — У тебя как бы девушка есть. — А у тебя парень, — в ответ атаковал её Дима, улыбнувшись шире прежнего, да так, что казалось, будто его лицо скоро сморщится и превратится в старую, использованную губку. Но это не произошло, о чём очень сожалеет Кристина.— Но ты всё равно продолжаешь пялиться на меня. Кристина буквально задохнулась от этой фразы, что предстало, как обвинение. Она? Пялится? Херня! — Не льсти себе, Димочка, — нарочито приторно-сладко проговорила та, продолжая.— Во-первых: мне что, не разрешено смотреть на мужчин? А во-вторых: я, может быть и нахожусь тут одна, но это не значит, что я неверна и не люблю своего мужчину. Я не флиртую с каждым встречным и не вбиваю ему в голову то, что я ему нравлюсь. Не докачусь до такого дерьма. На секунду она испугалась своих слов, поэтому сразу же встала из-за стола, отодвигая стул, который проехался по полу и принёс за собой звонкий скрип. Ещё раз окинув мужчину взглядом, развернулась и направилась к выходу. Явно чувствуя, как её спину прожигает взгляд зелёных глаз.***
22 декабря. 1989 год. Юлия Владимировна сидела за столом, медленно, тягуче перелистывая белые, тонкие страницы чётко вчитываясь в написанные слова. Совсем недавно к ним попал пациент. Женщину, приехавшую из Америки, взял инфаркт. Эта женщина, как по её словам, приехала для того, чтобы навестить свою дочь. Ведь у той, скоро будет свадьба. Юлия Владимировна вздохнула и закрыла папку, отложив её подальше от себя. Прикрыв лицо руками, женщины протерла глаза, избавляя их от нарастающей сонливости и зевнула. Женщина устала. Устала от повседневности, что была у неё каждый день. Словно день сурка, который повторял, каждые детали, что и в предыдущем. Но даже не смотря на это, Юлию волновало другое. Кристина отдалилась от неё. Не было больше тех душевных разговоров, которыми делилась дочка. Не было таких крепких и тёплых объятий, в которых можно было в прямом смысле слова задушить. Было сильно… Просто. Сухо. Разговор у них дома почти не было, из-за чего некая тоска застилала душу женщины, добавляя частичку обиды. Но вместе с обидой, пришло и понимание. Понимание того, что её дочь выросла. Кристине больше не нужны эти разговоры, объятия. У неё много друзей, что сделают это за место матери. Даже Витя справится лучше, чем женщина. Вдруг женщина нахмурилась. Фразы и разговоров о Вите больше не было. Не было звонков от его, не того самого гудка машины, который всегда громко звенел, как только парень появлялся на их улице. Словно Вити и не существовало никогда в их жизни. Поджав губы, Юлия взглянула на часы и уже собиралась встать с места, как дверь отварилась. Обернувшись, Гронская увидела ту самую женщину, что попала сегодня к ним в больницу. Она в мгновение подскочила, оказывая рядом. — Вы что? Вы не должны были покидать палату! — Юлия Владимировна, — начала она, обходя женщину стороной и присаживаясь на стул, кладя ногу на ногу.— Мне надо с вами поговорить. Женщина разговаривала с ели заметным акцентом, который припёкся к ней, за долгие годы проживания в Америке. Недоверчиво взглянув на женщину, Юлия Владимировна села на своё рабочее место, складывая руки в лодочку и смотря ей в глаза, поинтересовалась: — И о чём же вы хотели поговорить? Брюнетка слегка помолчала, а потом всё же ответила. — О том, что же будет дальше. — В каком смысле? — Юлия Владимировна, вы не глупая женщина. Не придуривайтесь, — съязвила женщина, закатив глаза. После повторив позу Гронской, продолжила.— Я прекрасно знаю, что здоровье у меня не ахти. Но я хочу… — Слушайте, давайте-ка оставим этот разговор, — прервала её Юлия.— Это, конечно, хорошо, что вы в курсе всех событий. Но анализы вашего здоровья, я вам расскажу через три дня. Дождитесь и тогда делайте выводы. — Вы, кажется, не поняли, — и вдруг, стало слышно, как заскрипели её зубы, которые она так сильно стиснула от злости. Видимо, барышня не привыкла, что кто-то идёт против её воли.— Я хочу, чтобы вы отпустили меня. Юлия Владимировна замерла, глядя прямо на пациентку. Пронеслась мысль о том, что это может быть глупой шуткой, но лицо женщины оставалось непреклонным. — Нет, — чётко и даже жёстче, чем нужно было, ответила женщина. Взяв папку, которую она отложила несколькими минутами назад, принялась перелистывать анализы пациентов. Тишина для женщины казалось странным. Не отрываясь от своего дела, Юлия спросила: — Вы всё ещё здесь? Пациентка фыркнула, но всё так же не ушла. Лишь покомфортнее расположилась на своём месте. — Юлия Владимировна, мы бы могли договориться… — Слушайте, — Юлия на мгновение запнулась, но заглянув в дело пациентки напротив, продолжила.— Жанна Николаевна. Я понимаю вас, у меня тоже есть дочка, но я не ставлю её интересы, выше своего здоровья. У нас у всех жизнь коротка. Понимаю, что всё хочется увидеть и почувствовать, но давайте будем откровенны. Юлия Владимировна отложила вновь стопку бумаг и мимолётно взглянув на часы, в голове заприметила, что ей уже как раз нужно домой. После тяжело вздохнула и взглянув на Жанну, чувственно продолжила. — Жанна Николаевна, вы не так молоды, как думаете. У вас был инфаркт и это не шутки. Вам надо лечь на обследование, а может и на лечение, если будет что-то серьёзное. Я хочу лишь помочь вам. Вы это понимаете? — Я вас понимаю, но и вы меня поймите. У меня выходит дочь замуж… Юлия закатила глаза и не дослушиваю монолог женщины ло конца, прервала её: — Всё ясно. Идите, уже начался отбой, вы должны соблюдать режим. Жанна цокнула языком и медленно поднявшись со стула, размеренным шагом направилась к выходу. Около двери, она на мгновение развернулась, всего лишь на секунду, а потом открыла дверь и вышла в коридор, который был освещен тусклым светом. Юлия в недовольстве покачала головой, в голове примечая, что пора собирать вещи домой, ведь дома ждёт её любимая дочка. Но пациентка, что растворила усталось и сонливость, что было в ней самого дня, не давала покой. Взглянув на её дело, женщина прошептала: — Ну и что-же с тобою мне делать, Лебедева Жанна Николаевна?***
31 декабря. 1989 год. Она сидела одна. Одна за семейным столом, где собрались все родственники со своими любимыми людьми. Даже мама привела неизвестного ей мужчину. А Кристина сидела одна, ведь её мужчина сейчас далеко, и именно он заставляет чувствовать себя обделённый. Обделённой среди любви. Отвратительно и жутко. Но всё же легче, чем быть посреди общества, где личность каждого каждого чувствуется на подсознательном уровне. Света, которая пришла с Леонидом, сидела и пыталась утихомирить Диану, что всё время действовала ей на нервы. А Леонид был занят более важным делом. Рассматривал Кристину и время от времени влазил в разговор, в котором ему даже место не было и пытался уколоть девушку. Сеачала она пропускала всё мимо ушей, а затем ей стало ясно… Он всё ещё пытается расколоть её и её тайны. «Хуй тебе», — мысленно проговорила Кристина, искоса глядя на мужчину и желая ему поперхнуться этим шампанским, который он так жадно пьёт. Ей хотелось бы увидеть рвотную пену, которая сочится изо рта мужчины, но чего нет, того нет. Зато эта пена есть в её душе, и Кристина готова расплатиться по долгам. Тяжело вздохнув, она обернулась и взгляд её зацепился за маму. Она была, вроде как, счастлива. Юлия Владимировна улыбалась, глаза её искрились или же это от большого количества выпивки? Хмыкнув на эти мысли, она отвернулась и поджала губы. А как же там Витя…? Ей безумно хочется обнять его, поцеловать. Ощутить его тепло и защиту, ведь сейчас, назодясь в этом городе абсолютно одной — ей было страшно. Кристина даже в последнее время страдала от бессонницы. Те сны, что снились ей, она просто не могла видеть. Её выворачивало на изнанку, только при их воспоминании. — Ой, быстро листок и ручку несите! — крикнула Юлия Владимировна, как только начали пробивать куранты. Кристина, оказывается, затерялась в своих мыслях так, что прошло уже десять минут, которые так незаметно пролетели. — Кристина, сгоняй быстренько. Она кивнула и быстро встав из-за стола, быстрым шагом направилась в сторону комнаты. Открыв дверь, резким движением руки взяла листки и две ручки, и так же быстро направилась обратно. В коридоре зазвенел телефонный звонок и девушка вовсе засуетилась. Забежав в зал, даже не перешагивая порог, положила на стол вещи и побежала обратно, попытаясь успеть ответить на звонок. Быстро приложив трубку к уху, глубоко вздохнула, переводя дыхание: — Ало? — Привет, малыш. Если бы не рядом стоящая тумбочка, за которую она вовремя придержалась. То она с грохотом упала бы на пол, не жалея ни себя, ни даже пола. Глаза в мгновение намокли, но быстро проморгавшись, чуть ли не шёпотом переспросила: — Витя…? — Витя, Витя, да, да, — засмеялся на той линии мужской голос, а потом чуть поуспокоился и добавил.— Твоя Витя. Она заплакала. Заплакала так горько и громко, что ей казалось, что её плач услышат все. Кристине стало больно от осознания того, что он не рядом. Не придёт и не обнимет ее, поздравив с Новым Годом. Она даже и не представляя, что может быть так больно, когда услышишь родной голос за сотню километров, не давая при этом возможности обнять человека. — Ну, маленькая, не плачь, чего ты? — вновь рассмеялся коротко Витя. Знала бы Кристина, как сейчас Пчёлкин сдерживается, чтобы не бросить всё это дерьмо и уехать обратно. К ней. К своей девушке, что ждёт и любит его. — Витя, Господи, это ты…— запричитала та, прижимая ладонь ко рту, пытаясь хоть как-нибудь заглушить свои всхлипы.— Я так скучала. — Я тоже скучаю, Кристин, — сказал Витя, не переставая улыбаться.— У меня не так много времени, я хотел тебя поздравить… — Вить, Вить, подожди! — перебила его Кристина.— У тебя всё нормально? Как ты там? — Ё-мое, мелочь, ты о себе волноваться должна, а не обо мне, — начал Витя.— У меня всё нормально. Как ты, Кристин? «Мелочь» ударило по рёбрам и девушке казалось, что она задохнулась. Задохнулась от нахлынувших воспоминаний, что сразу же окутали её разум. Их первая встреча, поцелуй и … первый раз. — Я… Я тоже нормально! — ответила девушка, слегка истерично кивая головой.— Вить, я так скучаю. Витя прикрыл глаза, отрывая трубку от уха и поджимая губы. Ему сложно слышать слёзы и слова, наподобие этих, от любимой девушки, зная, что не сможет успокоить и обнять её. А это чувство безысходности буквально убивало его и продалбливая гвоздями в стену, говоря, что он просто урод. Урод, потому что оставил любимую одну. Одну в том мире, в которой дохуя дерьма. В том пространстве, где шанс выжить и не сгнить стремится к нулю. Суки, кругом одни суки. На кого мы похожи? Сраная рашка? Задроты с дерьмом в головах? Дрочеры с ядерными бомбами? Или, может быть, все сразу? «А если — сука — всем сразу?». Выходит, даже зверь может подобрать хуйню из своей пасти. — Маленькая, с Новым Годом, — поздравил её Витя, не переставая улыбаться. Улыбка слегка мешала чётко произносить слова, но ему было наплевать. Его радовало, что такой простой звонок Кристине, может поселить в нём счастье. Он даже и не помнит, когда улыбался. Чёрт, это было так давно… — Витя и тебя. Возвращайся поскорее, пожалуйста, — последнее слово она прошептала в трубку, словно рассказывала самый драгоценный секрет. И ведь это было на грани правды. Она ждала и мечтала о возращении Пчёлкина. Мечтала, как обнимет его и поцелует. Ощутит его тепло и ласку… Кроме Кристины никто не знает, что случилось с Витей. И все вопросы матери по поводу Вити, убивали её. Но она её не винила. Она же понятия не имела, что произошло с ним. — Я вернусь, Кристин, — сказал Витя. Он не обещал, он не кормил девушку тупыми словами. Пчёлкин словно клялся. Клялся, что вернётся к ней. И о боже, она очень хочет этого.— А ты дождись, договаривались? — Дождусь, не сомневайся. — И не собирался, — хохотнул он, а после замолчал. Нет. Они оба замолчали. Им хотелось говорить, рассказывать о том, что же приключилось с ними за эти месяцы друг от друга, но оба понимали. Если они начнут — они не остановятся. Времени мало, а так хочется слышать его голос. Слышать дольше, намного дольше! — Вить. — М-м? — Я тебя люблю. Пчёлкин улыбнулся. Помотал головой и облизав губы, кивнул, словно она всё видела. Прижался губами к трубке и прошептал: — Я тебя тоже, очень-очень люблю. Прикрыв глаза, из них тут же хлынули горячие слёзы. Кристина не смогла совладать с эмоциями, ей это невмоготу. И пускай её называют слабой, сильно сентиментальной девушкой. Ей всё равно. Любовь — злая сила. Как только сильный влюбляется, оно делает тебя слабым, что даже поставив все бриллианты и сапфиры мира, вывод один: ты проиграешь. Она забирает твои силы, что раньше были тебе присуще. Любовь делает сильным, потому что ты знаешь, что ты не один. С тобой человек, который всегда поможет и защитит. А слабых никто не любит. Каждый слабак мечтает сдохнуть на руках у такого, как ты, вот только непонятно, зачем. Поэтому сильные отваживаются, а слабые ненавидят и мечтают убить. Люди вообще не любят друг друга. И любят только себя, естественно. Просто каждый принимает свою любовь за другую. — Ладно, — голос Вити прервал тишину, в которой были слышны только всхлипы девушки, что так давили на него и сказал.— Кристин, я скоро вернусь, обещаю. Я очень тебя люблю, малыш. — Я тебя тоже, Вить. Я тоже. После этой фразы послышались гудки. Гудки из чего-то параллельного, словно из другой вселенной. Не хотелось Кристине верить, что всё-таки опять не услышит его голос. Опять будет считать недели и дни, ещё сильнее истерзая себя до встречи с Витей. Но вера, которую сейчас вселил Витя наполнила её до краев. Девушка точно знала: Он вернётся. Улыбнувшись и тихо, почти аккуратно положив домашний телефон на место, приложила ладони к разгорячённым щекам. Вздохнув и выдохнув, она пыталась унять свою подступившуюся истерику, что нахлынула при разговоре с Витей. Сделав ещё один вздох, обернулась и вздрогнула. Перед ней стоял Леонид, который деловито облокачивался плечом об стену и сложив руки на груди, исподлобья смотрел на Кристину. — Ты что тут делаешь? — Над цирком наблюдаю, — отозвался тот, громко хмыкнув. Оттолкнувшись от стену, медленно зашагал в сторону девушки.— Кристин, вот ответь хоть честно: ты меня за дурака держишь или что? — Держу за дурака, это правда, — кивнула Кристина.— А всё потому, что ты себя таким и выставляешь. Ты даёшь понять людям, что ты простой кусок дерьма, который ни на что не спос… Леонид толкнул девушку, заставляя её упереться поясницей об тумбу и ойкнуть, а самому стиснуть её кисть чуть ли не до хруста косточки. Нависнув над Кристиной, он пришипел ей буквально в лицо: — Говорила, что с бандитами не общаешься, а тут ещё хуже, — Леонид внимательно оглядел её лицо, добавляя.— Мутки мутишь с одним из этих сволочей, я прав? — С чего ты взял? — А что? — нарочито удивлённо переспросил мужчина, состраивая лицо, будто и сам удивился своим словам. — Имя «Витя» о многом говорит. Да и тут много состыковок. Кристина поняла одно: она попала. Страх окутал её тело, делая его словно парализованным, но глаза всё так же оставались смотреть прямо на мужчину, который буквально перекрыл ей весь воздух своим весом. — Не Витя ли Пчёлкин это был, а? — поинтересовался Леонид, но поняв, что Кристина отвечать не собирается, сильно тряхнул её.— Отвечай, блять. — Успокойся! — рявкнула в ответ Кристина.— Ты хочешь, чтобы все на твой рёв сбежались или что? И да, я отвечу: это не Витя Пчёлкин. Я тебе, кажется, уже отвечала по поводу него. — Врёшь, — улыбнулся Леонид. Он наконец отпустил кисть девушки, которую она сразу принялась разминать, от долгой схватки и наблюдая за этим, продолжил.— Кристин, ты пойми. Я тебе плохого делать ничего не собираюсь, ты же мне как-бы родственница. Да и нравишься ты мне… Но вот только мне не нравится, что ты врёшь сильно много. Тебе так не кажется? — Ни капли, — фыркнула Кристина. — Ладно, — он махнул рукой, словно избавляясь от назойливой мухи, после чего развернулся и через плечо бросил.— Но знай, этих выродков я всё равно найду. Во чтобы это не стало. А не найду — на земле сгною. С концами. И для этого ни денег не пожалею, ни связей. Я их на дело подниму, а потом и с шестым отделом договорюсь, чтоб они вместе со мной отконвоировали твоих друзей к самым хуёвым статьям, какие они только придумают. Это мне не сложно. Дальше, к решётке, я их сам отведу, — а последнию фразу он прошипел, словно змей-искуситель.— Не бойся, если дело пришьют, ты здесь в списке не первая. И ушёл. Ушёл, оставляя за собой страх и ненависть, с которой девушка слилась воедино. Слилась без остатка, как сливается с волнами горящий корабль… он горел и не мог остановиться. Как и сама Кристина.***
13 января. 1990год. — Ну, ты как царевна прям, — проговорила Кристина, тихо посмеявшись. Даша медленно кивнула, не прекращая рассматривать помолвленное кольцо, что красовалась на её пальчике (пока что на указательном, ведь ещё думает: соглашаться ли ей или нет.) Взяв бокал, в котором плескалось шампанское, сделала маленький глоток и кивнула. — Да, я такая, — кивнула девушка.— Могу себе позволить. — Так что, — начала Кристина.— Ты серьёзно за него замуж выйдешь? — А почемы бы и нет? — удивилась Даша, словно её подруга сморозила явную глупость.— Максим, парень хороший. Я его простил, он меня теперь подарками задаривает. А тут и колечко подогнал, зовя замуж. Разве есть причины отказывать? — Он тебе изменил, Даш. — Блять, и что? — взбесилась Лебедева, яростно глядя на Гронскую.— Тебе тоже, вон, твой изменял и ничего, молчу в тряпочку. А ты при каждой выходке Максима, припоминаешь ему это. Оставь, окей? — Не ори, — сказала Кристина.— Это во-первых, а во-вторых: даже если я простила Вите измену, то это не значит, что я выхожу за него замуж… — Ну да, сначала его дождаться надо, — перебила её Даша, продолжаля крутить колечко на пальчике, не сталкиваясь с окрашивающем взглядом подруги на против. — Что ты сказала? — Блять, Кристин, — Лебедева резко подняла голову, смотря девушке прямо в глаза.— Ну ты хоть сама мысль допускала о том, что Витя просто свалил для того, чтобы больше с тобой не видеться? Или же, наоборот он вообще не вернётся. Не думала? А я за тебя отвечу: ты думала и очень много раз. — Даша, закрой рот. — Ты это мне говоришь? — она резко встала из-за стола, а стул упал на пол, создавая грохот на фоне их нарастающей ссоры.— Тому человеку, что тебя успокаивал, когда твой любимый уехал? Знаешь, Кристин, я очень долго молчала, но думаю, сейчас самое время. — Даша, я тебя прошу, закрой рот, — процедила сквозь зубы Гронская, стараясь не смотреть на взбешенную подругу. — Закрой рот ты! — крикнула Даша.— Я всегда тебе помогала! Да я… Я всегда была рядом, выслушивала твои переживания по поводу Пчёлкина. А меня ты спросила? Спросила хотя бы раз как я себя чувствую? Ни разу! — Пиздёж, — протянула Кристина, качая головой.— Даша, что на тебя, блять, нашло? Я сраться с тобой не хочу, но зачем ты это делаешь? — Что? Что я делаю? — поинтересовалась Лебедева, строя из себя натуральную дуру. А после скривилась, проговаривая.— Я говорю правду, Кристина. Я заебалась слушать твоё нытьё. Ты всегда думаешь только о себе и я хочу посоветовать тебе кое-что… — Давай свои сранные советы кому-нибудь другим, мне они нахер не сдались, — проговорила Кристина, забирая сумку и направляясь к выходу. Девушка слышала взади себя шаги Лебедевой, но не останавливалась. — Думай хотя бы немного о других, а не только о себе. Есть и другие твои друзья, которым может быть плохо. — Блять, да я всю жизнь только это и делаю! — закричала Гронская и в миг почувствовала, как по разгорячённым щекам, потекли солёные слезы.— Я всегда думала о всех, кроме себя самой! Я всегда всем помогала, кроме себя. И сейчас я прекрасно осознаю, какой этой была ошибка. Надо было и вправду, как ты сказала, думать только о себе и всех слать нахер. — Перед тем, как ты уйдёшь, я хочу тебе кое-что сказать, — начала Даша, складывая руки на груди и всё так же сохраняла дистанцию между ей и Кристиной.— Витя тебе изменял. Тогда, когда ему пришлось уехать, он тоже изменял. Кристина замерла и взглянула на подругу, будто бы знала, что та сморозила явную глупость. Оглядев Дашу, поинтересовалась: — Откуда ты знаешь? — Асю помнишь? — приторно спросила девушка, слабо улыбаясь. Даша не хотела рассказывать, ни капли. Но Гронская вывела её, так бывает.— Так вот, она была с ними в тот день. — Даш, ты говоришь глупости. Тебе нужно проспаться. — Вот об этом я и говорила! — хохотнула Даша, махнув руками.— Кристина, тебе нужно повзрослеть. Пойми, не все такие хорошие и невинные, как ты думаешь. Давай я приведу пример: твой Пчёлкин. Он тебе изменял, изменяет и будет изменять. Этого не исправишь. Это мужчины, всего лишь. Изменять — это у них в крови, это инстинкт. Против этого не пойдёшь. Кристина буравила пол взглядом, пытаясь не ощущать всего того напряжения, что находилась в комнате. Некая её часть будто бы говорила: Да, она права! Ты же знала, что так будет. Зачем простила? Другая же, более хрупкая, более мягкая, говорила: Она врёт. Даша специально хочет сделать тебе больно, чтобы ты увидела, какая у неё счастливая жизнь. Не надо верить этим словам! Проглотив ком, который встал в горле, не давая сказать ни слова, подняла глаза на бывшую подругу и иронично спросила: — Всё сказала? — Всё, — кивнула та, часто переводя дыхание. Из-за тишины, что стояла в квартире, был слышен стук сердца, который то переставал, то начинал биться с новой силой. — Тогда пока. Надеюсь, твой брак с Максимом будет счастливый, — она кинула эти слова, как яд, пытаясь насолить подруге на рану, чтобы та заболела побольней. Но Даша, кажется, не приняла эти слова в счёт. Всего лишь поджала губы и отвернулась, ощущая некую вину за эти слова. Схватив куртку с крючка, открыла дверь и хлопнула, заставляя звонкий звук пронестись эхом по подъезду. Кристина слышала голос Даши, что было приглушённым, из-за большого расстояния. Открывая дверь подъезда, что из-за всей силы стукнулся об стену здания, птицы тут же взлетели вверх, заставляя девушку на мгновение остановиться. А после того, как птицы улетели, присприсев на ветки и наблюдая за злой Кристиной, она быстрым шагом направилась к своему дому. Она не оглядывалась, потому что ей очень не хотелось увидеть идущих следом злость и ненависть. Но они шли следом — шаг в шаг, спина к спине, размахивая при этом руками и гогоча так, словно успели потерять последние мозги. Кристина не верит, что Витя, Её Витя, мог так поступить! Его слова по звонку, который так вселили в неё веру, не давали терять надежду. Но сейчас, когда Даша говорила, что Пчёлкин изменял ей в то время, где она с нетерпением ждала и скучала. Кристина не верит, что Витя, Её Витя, мог так поступить! Его слова по звонку, который так вселили в неё веру, не давали терять надежду. Но сейчас, когда Даша говорила, что Пчёлкин изменял ей в то время, где она с нетерпением ждала и скучала. Она уже не верила Вите и не могла не верить. Да и кто в здравом уме и памяти захочет признаться, из-за чего изменяет? Причин обычно много — и жизненных обстоятельств, и моральных ограничений, вызванных общественным мнением. Голова разрывалась, а сердце остановила свой пыл, который тут же загорался при одном упоминании парня. Кристина знала. Нет, правильнее будет, понимала. Понимала, что Лебедева права, потому что все прошлые поступки Пчёлкины — были тому подтверждение. Одинокая слеза упала на щёку, на которую лёг колкий мороз и та, быстро смахнув её, твёрдым шагом направилась к дому. Она хочет уйти отсюда, чтобы не слышать слова подруги, которые, как ей кажется, идут с ней по пятам. Кажется, Кристина потеряла свой трезвый разум.***
Она сидела на кровати и рассматривала свои детские фотографии. Кристина не знала, почему по её приходу, руки тут же потянулись к альбому. Просто ей было необходимо это, как воздух. Гронская, глядя на свои фотографии, пускала слёзы. Она так хочет оказаться там. В детстве. Там нет проблем, больных мыслей, которые разрывают голову. Маленькая Кристина не задумывалась ни над чём. Девчонка просто жила моментом и даже не думала о том, что будет завтра, послезавтра… Жила и радовалась. А взрослая Кристина такого позволить себе не может. Потому что она — взрослая. И теперь она понимает большую часть взрослых, которые так хотят вернуться в детство. Она тоже там хочет побывать. Хотя бы денёк. Перелистнув страницу и шмыгнув носом, Гронская наткнулась на фотографию, что была сделана в Ленинграде, когда она была в гостях у Наташи. Тётя обнимает девчушку за шею, широко улыбаясь и смотря прямо в камеру. Тётя всегда была к ней тепла и гостеприимна. Она любила её как родную, что уж там скрывать. Всегда приглашала к себе, кормила, ухаживала. Глаза зацепились за сумку, которая была собрана в момент её истерики по приходу домой. Вытерев мокрую щёку от слёз, откинула альбом на кровать и встала на пол. Подходя к сумке, как к нечто зловещему, Кристина вдруг поняла. Нужно уехать. Уехать, как можно дальше от проблем и никогда здесь не появляться. Ведь Москва — это напоминание о боли, что когда-то принёс ей парень-хулиган. Витя Пчёлкин — её первая и самая большая любовь, стала ошибкой. Она никогда не думала, что скажет такое. Но сейчас, после услышанного сегодня, всего лишь согласилась со своими выводами. — Да, ошибка, — подумала Кристина, кивнув. Облизнув губы, девушка обернулась на звук открывающиеся двери. Мама пришла. Тяжело вздохнув, Кристина поняла, что торчать тут бессмысленно и вышла в коридор. Мама, что-то бухтя и одновременно улыбаясь, снимала с себя одежду. Завидев дочь, она улыбнулась ещё шире: — О-о, дочь, привет! — поздоровалась женщина, проходя мимо девушки. — Ты чего не спишь? Поздно же. Она взглянула на часы. И вправду, поздно. Но спать она не хочет, ведь знает, что ей будет сниться. А его она хочет видеть меньше всего. — Да я не хочу, — отмахнулась Кристина, улыбаясь. Женщина вышла из спальни и оглядев дочку, поинтересовалась: — Что-то произошло? Ты дрожишь вся. Юлия Владимировна зашла на кухню, сразу поставив чайник. Открыв дверцу холодильника, женщина взяла молоко и поставив его с хлопком на стол, обернулась. — Чего молчишь? — Мам…— начала Кристина.— Я хотела поговорить. — Ну, говори, чего тянуть, — тяжело вздохнула женщина, заливая кофе с молоком. — Мам, я тут подумала и решила, что хочу переехать в Ленинград. Кристина заметила, как спина старшей тут же напряглась, а руки, в которых находилась чашка кофе, сжались. Обернувшись на дочь, Юлия Владимировна хмурилась и переводила дыхание. — Зачем тебе туда ехать, Кристин? — Я хочу учиться там, получить образование. Всё таки, какая эта девушка, да и без образования. Правильно? — Правильно, — медленно кивнула женщина, присаживаясь за стол. Скрестив руки, она неотрывно смотрела на Кристину.— Когда собираешься уезжать? — В конце весны, — ответила Гронская.— Чтобы преуспеть посмотреть колледжи и техникумы. — Дочь, ну я не знаю…— она выдохнула и пригладила рукой волосы, которые от высказывания дочери, встали дыбом.— Ну, если ты хочешь… — Хочу, мам, — кивнула твёрдо девушка. Она потянулась через стол и накрыла руку матери, обдавая теплом. Юлия Владимировна тут же улыбнулась, крепко сжимая руку Кристины. Девушка шёпотом добавила.— Мне это нужно, правда. — А Витя в курсе? Кристина сразу поникла. Опустила голову и прикусив губу, вновь подняла её, улыбаясь. Только вместо улыбки, получился оскал. Оскал, в котором полно боли и предательства. Юлия сразу узнала в дочери себя. Ведь именно тогда, когда Паша ушёл от неё, она была в точно таком же состоянии. И она знала, какого дочери. — Мам, давай больше не будет об этом, ладно? — спросила Гронская, не переставая улыбаться. Юлия Владимировна подарила улыбку в ответ, кивая головой.— Мам, я уже большая девочка. Я умею постоять за себя и за свои поступки. И…— Она замолчала. Женщина задумалась. — И не нужно больше об этой ерунде.Я поняла, что пора брать быка за рога. Юлия Владимировна коротко засмеялась, а дочк лишь опустила глаза, широко улыбаясь этому. — Дочь, обещай, что у тебя всё будет хорошо. — Дочь, обещай, что у тебя всё будет хорошо. Кристина задумалась. А все ли у неё будет хорошо? У неё уже было достаточно проблем. Но, может быть, именно эти проблемы и будут залогом того, чего от неё ждут? А именно, счастья, потому что только его она и заслужила. И может не так уж всё и плохо… Чёрт, когда это она в последний раз чувствовала себя так спокойно и радостно? По радио долго играли «Белые розы» — вот ведь всё впереди… Все трудности, конечно, ещё впереди — но разве на них нужно долго останавливаться, чтобы стать к ним готовым? Разве они требуют чего-то кроме удара по голове при падении в лестничный пролет? Выдержит, должна выдержать… А когда она будет готова к тому, к чему она всегда готова, в этой самой готовности и будет настоящее счастье, если, разумеется… Если только так можно сказать о счастье. Может быть в этот раз оно будет совсем другим. Она покончит со всем этим. В этом Кристина уверена. Она человек, верящий только в то, что знает. Вся ее скрытность — просто очередная игра в прятки. Кристина верит в чудеса. И вот сейчас она в них попала. На нее снизошло то самое «чувство собственного достоинства», о котором она упоминала. Это действительно происходило с ней, и не надо было никаких книг, чтобы описать внезапную смену настроения, произошедшую с Кристиной. Она чётко почувствовала, как повзрослела на десяток лет. Это случилось так незаметно, что она не заметила перемены. Когда сердце подсказало, а чувства помогли, когда осознание всего того, в чём она раньше подозревала родителей, вдруг возникло в ней как бы из воздуха — без всякой надежды на обнаружение — то именно тогда она стала жить, чувствуя необходимость этого взросления. Теперь, понимала она, жизнь не могла не быть долгой — долгой и прекрасной. И стала ждать. А вот на вопрос — когда же наступит это время, ответа не было. Про него можно было только догадываться — но, когда сама поймешь, тогда и будет ответ. Впрочем, у каждого ведь есть свое «когда-то», верно? Вот и она скоро будет в числе тех, кто знает «когда». Совсем скоро. — Обещаю, мам. — Тогда я даю согласие.