Найди меня снова

Любовь к Хасе не вспыхнула спонтанно. Это совсем не так: она тлела долгое время, накапливалась, сплеталась из постоянного наблюдения и разных мелочей. Ая знала, чувствовала, что всё идёт именно к этому, но ничего не могла поделать. Да и хотела ли? Любовь к Хасе не мешала ей жить. Это не была любовь, полная тоски и не была любовь, ради которой ты был готов на любые жертвы. Это не была любовь в ожидании взаимности и не была любовь, наполненная болью. Ая просто любила и в глубине души была даже рада тому теплу, что поселилось у неё в груди. Она давно не ощущала этого, и потому первое время Ая своей любовью буквально упивалась, желая исследовать её и проверить все свои новые границы. Хаса, впрочем, была совершенно другой, совершенно неконтактной: не любила прикосновения, напрягалась вся, будто ожидая удара, и хмурилась, поджимая губы. И Ая принимала бы это, не споря и не возражая, если бы Хаса и впрямь сторонилась любого касания, но она этого не делала. Иногда утром, в предрассветной темени, Хаса смотрит на неё, словно у Аи есть ответы на все её вопросы, и от этого взгляда, такого пронзительного, цепкого, изучающего у неё по коже пробегают мурашки. И этот взгляд, который вопреки всякой логике служил для неё утешением и умиротворяющим бальзамом для ноющих ран, пожалуй был лучшим способом начать день. Ая смотрит на Хасу — у нее приоткрыты губы и выражение лица непривычно мягкое — и думает, что внутри кто-то будто приоткрыл грудную клетку и засунул под рёбра целое солнце. Когда-то она могла только мечтать о таком. Впрочем, и не мечтала даже, потому что не могла себе представить, что подобное состояние вообще существует. Когда тело твоё и в то же время нет. Когда разум находится в работе, и в то же время мысли рассеянные, вялые, ленивые. Они перекатываются в голове, застревают в вязкой дрёме, а вокруг тепло и мягко, нет никаких тревог, инстинкты молчат, и изнутри переполняет покой И видимо выражение лица выдаёт мысли Аи с головой, потому что ответом ей служит лёгкий, чуть хрипловатый ото сна смех. Это приятный звук. Как и голос Хасы, звук её сопения во сне и мерный стук её сердцебиения. Перехватив одну из её рук за запястье, Хаса целует тёплую кожу и вжимает большой палец над точкой пульса — и это успокаивает и заземляет её, оставляя в её голову пустой. Они учились разговаривать друг с другом и учились молчать. И это сработало. Но они никогда не переходили грань. Что Ая, что Хаса никогда не заходили дальше невинных прикосновений, боясь отпугнуть после стольких усилий, что они приложили. Но рано или поздно это всё равно произошло, поэтому Ая не жалеет, когда после внезапного приступа смеха обе отмирают будто одновременно, и Хаса тянется вперёд только для того, чтобы оказаться сжатой в крепких объятиях. Она склоняется ещё ниже и уже чувствует тёплое дыхание на своих губах, но медлит ещё мгновение перед тем, как накрыть рот Аи своим и украсть удивлённый вздох. Она просто берёт и целует, и Ая рушится в её руках, а на губах вкус мёда и дыма, и солнечного света, который она собирает с чужих губ, с изнанки мягких щёк, с языка, забираясь на чужие колени и зарываясь пальцами в светло-русые волосы, обвивающие её пальцы кольцами, пока сама вновь обнимает её так крепко, что на коже точно останутся синяки. Руки путаются в её волосах, и она тянет Хасу на себя в ещё один поцелуй. Их губы больно ударяются друг о друга, а зубы неприятно лязгают, но ни одна из них не обращает на это внимания, затягивая друг друга в новый совершенно не нежный поцелуй. Когда Ая, чуть отстраняется глаза Хасы прикрыты, порозовевшие губы слегка открыты, а на щеках выступает едва заметный румянец. Ае может любоваться ей, кажется, вечность. Наблюдать, как её грудь вздымается вверх, когда Хаса пытается вспомнить, как правильно дышать, как её ресницы подрагивают, а лицо таким выглядит расслабленным. Хаса посмеивается и Ая чувствует её ласковый взгляд, и от этого теплеют щёки, сердце сбивается с мерного ритма, бьётся всё быстрее и быстрее, сходя с ума. Ая тоже сходит с ума, когда Хаса рядом. Но, каким бы сказочным не был их первый поцелуй, реальность возвращает их в себя довольно быстро. Гораздо легче держаться на расстоянии. Для нее проще. Для них обоих. Это негласное правило, которое они обсуждали достаточно часто, поэтому Ая продолжает не обращать внимание на сухость в горле и слишком быстро бьющееся сердце, когда видит вновь уходящую спину Хасы. Хаса обнимает её на прощание, сжимает в своей хватке до удушения, и Ая прячет лицо в её шее, ощущая жжение в глазах. Она не плачет и знает, что Хаса — тоже, но буря в их душах одинаковая. А буквально вчера Ая засыпала, совсем разморённая алкоголем, теплом объятий Хасы и ощущением нахождения в полной безопасности, чего ей остро не хватало все эти годы; ощущением нахождения на своём месте. Хаса вжималась поцелуем в её кудрявую макушку, притиралась к ней щекой и прикрывала глаза. Сейчас — только сжимает её крепче в своих руках и судорожно выдыхает. Её вновь прижавшиеся к губам Хасы губы растягиваются в улыбке, и на душе Аи вмиг становится спокойно и легко. Исчезает тоска, сомнения и страхи. Это так ново, но в то же время не кажется чем-то удивительным. Ая принимает этот поцелуй и отвечает на него так легко и спокойно, будто они с Хасой целовались сотни, тысячи раз. Будто они не целуются второй раз в жизни. И, казалось бы, воспоминания о том поцелуе ещё не поблекли, но Ая понимает, что губы у Хасы такие же сухие, обветренные, покрытые ноющими трещинами, как и в тот вечер. А ещё на них в какой-то момент ощущается та же солёная горечь. Горечь эта влажная, впитывается в их губы, щиплет, и Ая не открывает закрытых в момент соприкосновения губ глаз, только ласково проводит дрогнувшими пальцами по чужой влажной щеке, позволяя Хасе эту мимолётную слабость. Каждый раз, когда Хаса уходит, Ая чувствует себя неправильно — так, как чувствовать не должна. На языке появляется горечь, а внутри всё ноет и гудит, намекая, но не говоря прямо. Ае это не нравится, Ая это игнорирует, упрямо отказываясь признаваться в собственной слабости. Но всё же долго обманывать себя не выходит и она признаёт нелепую правду. Ая знает, что примет любой расклад, что предложит ей Хаса: покорно и с радостью.