"...Но вот настала тишина, И, будто бы во сне, Неслышно девочка идет По сказочной стране И видит множество чудес В подземной глубине..."
*** Посреди чёрного пространства бежит девочка лет двенадцати. Волосы светлые с лёгким рыжеватым оттенком, который, к сожалению, практически невозможно рассмотреть в сгустившейся темноте. На голове сиреневый бант. Такое же сиреневое платье. Девочка останавливается, оглядывается по сторонам. На лице едва заметная растерянность. Она с трудом понимает, куда идти дальше. Делает ещё пару шагов. Вздрагивает, натыкаясь на что-то. Твердое, но в то же время недостаточно плотное, чтобы быть камнем. Предмет какой-то странной формы. Наклоняется, чтобы поднять с земли свою находку. Кукла... Да, точно. Сломанная кукла. Клоун-марионетка. Вот только какой-то он не смешной. На лице растянулась застывшая улыбка, а глаз как будто плачет. Да, именно один глаз. Второй плотно закрыт полотняными волосами. А, если волосы сдвинуть, то под ними лишь неопрятно сшитая полоса. Словно рана. Кукла, кажется, дёргается. Девочка Вздрагивает следом за ней и от неожиданности разжимает руку. Клоун падает на пол. Вроде бы показалось... Но нет. Вот, он приподнимает голову. Кажется, улыбается ещё шире. — Ты куда идёшь, в Бездну?— спрашивает марионетка. Её рот не двигается. Голос раздаётся словно из ниоткуда и в то же время сразу со всех сторон. — Н-нет...— бормочет девочка. Кукла вскакивает. Неосторожно покачивается, ловя равновесие на своих хрупких ножках. — Бедняжка Шерон... Бабушка говорила тебе никогда не ходить гулять в Бездну... Так куда же ты идёшь? — Я ищу дорогого мне человека... И я уже достаточно взрослая, чтобы мне указывали какие-то игрушки!— она гордо задирает носик, на что собеседник лишь качает головой. — Ах, какие мы важные... А ты, я смотрю, ничуть не изменилась... Девочка напряжённо поднимает брови. — А ты..? Кукла смеётся, пока смех не переходит в какой-то болезненный кашель. — Я тот, кто не хочет чтобы такая прелестная девочка ушла в Бездну. — Но мне... Очень нужно увидеть одного человека. Очень. Клоун задумчиво клонит голову набок. Улыбка его кажется полузловещей-полуидиотской. — Не путю.— как-то по-детски отвечает он, завышая голос. — Но... — Вспомните, дорогая Шерон. Вы уже достаточно нарушили бабушкины запреты. А она, между прочим, о вас беспокоится. — Но... — Одно дело потерять чужого человека, который уже был обречён. А другое— родную внучку. — Но... — Но-но-но!— передразнивает наглая игрушка.— Не пущу я и все тут. Шерон хочется заплакать. Хочется ударить этого чёртова клоуна и убежать. Но, не зная, что делать, она только садится на землю, обхватив колени руками. По щекам катятся слезы. Кажется, на секунду улыбка куклы сменилась каким-то странным выражением. Каким-то смутно знакомым. — Ну... Не плачьте. Маленькая госпожа. Я жалкая игрушка, с которой всегда играли дети. И вы знаете, что я не выношу детских слез. Клоун подходит ближе, утыкается носом в её плечо. — Хотите, я развеселю вас? Я умею смешно падать в грязь. Меня можно даже разорвать на части. Тогда из меня посыпятся смешные белые хлопья... — Хватит! Замолчи...— неожиданно резко обрывает девочка.— Один уже развеселил... — Этот человек был вам очень дорог?— вопрос звучит осторожно, как-то издалека. И в то же время, когда этот странный маленький человечек стоит так, уткнувшись в её плечо, она абсолютно не видит его лица. Может быть, он продолжает улыбаться все той же безумной улыбкой. Может, смеётся. А, может, и плачет. Или плачет одними глазами, а на губах все тот же нездоровый оскал... — Он был мне дороже всех! Ненадолго воцаряется тишина. Кукла продолжает уже тише. — Дорогая, вы знаете, что этот человек не был вам никем... — Был! — Не был родственником... В ответ девочка приглушенно сипит, но не находит, что сказать. Клоун продолжает: — Не был даже ровесником... — Хватит! Замолчи... — И вы ничего не знаете о его прошлом... — Молчи! Не оскорбляй мою память! Игрушка неторопливо покачала головой. — Память... Какое громкое слово. Но ведь именно о его памяти вы-то ничего и не знали... Девочка молча кусает губы, вытирает глаза. Голос продолжает уже мягче: — Вы знали его как знает ребёнок. Несчастный ребёнок, которого все бросили. Маленькая девочка, которую оставили совсем одну в большом замке. Единственной компанией для которой была трехсотлетняя бабушка... Да иногда её любимый герцог. Ну ещё мальчишка-будущий-священник, который был таким правильным... Таким правильным... Но оттого и таким скучным. Конечно, вам было весело, когда в доме появился "подобранный с улицы пёс". Дикое животное. Которое могло показать вам мир за пределами дворца... — Он не был псом. — Не был... Физически. Но точно так же в дом подбирают брошенную на улице собачонку. И точно так же, когда он только появился у вас в доме... С ним, кажется, никто не мог найти общий язык. Злая собака тоже кусает всех подряд... — Он не был злой собакой! И он никогда меня не кусал! — Вас, пожалуй, да... Но именно потому, что вы затронули эту самую "память"... Напомнили ему что-то важное. Что долгое время позволяло ему жить. — Почему ты считаешь, что я должна знать о его прошлом?— Шерон вдруг сориентировалась и вздумала пойти в атаку. — А?— клоун уже успел углубиться в какую-то минорную меланхолию и был несколько озадачен. — Мне все равно, кем он был! Всё равно на его прошлое! Я знаю, кто он, лучше кого-либо другого! — Эм... О, вы знаете только ту сторону, которую видели сами... Но ведь у взрослых были причины избегать этого злого пса. — Мне плевать на их причины! — Даже если он окажется убийцей, по вине которого умерли больше ста человек? Который своими руками... — Даже если убийца! — Даже если он был обречен умереть, потому что его Цепь почти полностью сожрала его жизнь? — Даже если обречён! — Какой героизм... Вот только... Стоит ли? Ваша бабушка всегда хотела видеть достойную наследницу... А не разбитое сердце, страдающее по вине какого-то недостойного существа. — Он не существо! И вообще убирайся с дороги и пусти меня к нему!— девочка резко вскакивает. Игрушка хватается за её руку и болтается, неловко раскачиваясь в воздухе. — Подумайте, дорогая... Вы просто хотите умереть следом за ним...— шепчет клоун. Мягко и, между тем, эта его застывшая на губах усмешка... Словно напоминание о неизбежном. Не он смеётся, а скорее над ним смеётся судьба его же губами. Шерон вздрагивает. Что-то знакомое есть в этом взгляде. Знакомое до боли, почти родное. В том, как этот глаз наблюдает за ней. Не может остановить напрямую, но все подмечает. Грустно, болезненно, недосказано и пророчески. Как человек тысячи раз видевший подобное в своей жизни. — Кто ты?— девочка останавливается, начиная что-то понимать. Клоун смеётся, раскачиваясь у неё на руке. — Я всего лишь кукла! — Нет... Ты не кукла... — Я кукла, игрушка. С которой играют детишки, чтобы выбросить её потом на помойку. Вся моя жизнь весёлая игра. И дешёвая. Потому что я дешевая игрушка. — Не дешёвый ты...— бормочет она едва слышимо. Снимает малыша со своей руки и садит перед собой.— Расскажи мне... Скажи, что мне делать. Куда идти и что искать... И как... Как вернуть все как было... — Вернуть— не вернёшь... Хотя Бездна иногда вытворяет странные штуки с материей. — Тогда давай поговорим о нем. — О чем же? — Например, о том, почему... Почему он дрался, когда знал, что ему конец? — А кто кроме него? Хороший актёр играет свою роль до конца. — Но жизнь это не сцена... — Жизнь как раз сцена, моя дорогая. Сцена... Только зрители на ней— Цепи да Баскервили, а таким как мы остаётся только плясать, исполняя свою роль. — Мне не нравится, когда ты так говоришь. Во взгляде куклы промелькнула такая же знакомая теплота с примесью насмешки над самим собой. — А как же мне говорить? Сказать: "Всё хорошо, моя госпожа. Этот мир прекрасен.", когда вы сами знаете, что это не так? Шерон потупилась. — Смотри.— кукла поднялась, неловко покачиваясь на своих слабеньких ножках. На губах все та же зверская улыбка, но в глазу— серьёзность, словно вот-вот начнётся какая-то важная церемония. Клоун вмиг подскочил, перевернулся в воздухе, выполнил настоящее акробатическое сальто и приземлился назад.— Ну как, смешно?— выжидательно спросил он. — Не-а.— Шерон покачала головой. — Ладно.— во взгляде промелькнула какая-то напускная обида. Подпрыгнул второй раз. Начал было переворот, но вдруг намеренно остановился и не двигался, пока маленькое тельце не шлепнулось на чёрный пол. — Бедненький, ты не ушибся?— спросила девочка, утирая слезу. — Но ведь смешно.— клоун с благоговением поправил свой нарисованный сюртук. — Не смешно. Я ведь знаю, что тебе больно. — Значит, мне надо развлечь вас каким-то другим способом. — Давай лучше поговорим... Я с ним так и не успела поговорить. — Что ж... Вы ещё что-то хотели спросить? — Да... Если бы не ушёл так внезапно, то чего бы он хотел? — Чего хотел? — Да. Что у него осталось незавершенного? — Он бы хотел вновь увидеть вашу улыбку. — Мою улыбку? Ох... — Ваш друг был абсолютно слеп почти весь последний год. — Я помню...— Шерон закрыла лицо руками.— Помню, как тогда ещё давно, когда я даже понятия не имела... Один раз он дотронулся до моего лица. Как-то изучающе. По скуле провел. А я пошутила, что он дурак... Сказала: "Более глупой игры найти не мог?"... Я тогда и не думала, что... — Ну, не печальтесь. Это последствия Контракта... Его Цепь достаточно сильна. И, уже попав к вам, он израсходовал больше половины, отпущенных ему на свой век, времени и сил. — Он даже не знал, улыбаюсь я или злюсь, мог только догадываться... — Уж поверьте, улыбаетесь вы или злитесь, он знал очень хорошо. Даже если не видел вашего лица. Ваш голос и ваши руки. И даже ваши мысли. Он научился чувствовать все это на расстоянии. — И он никогда не рассказывал ничего о себе.... Потому что не видел во мне ничего кроме маленькой девочки? — Что-то большее он как раз в вас увидел. Потому и берег вас... Негоже обречённому отбирать жизнь у других. — Но ведь... — А во-вторых вы, дорогая моя, связаны с самыми светлыми воспоминаниями в его жизни. Воспоминаниями ещё более ранними, незнакомыми вам... Воспоминаниями, почти святыми, кои ни в коем разе нельзя запятнать. — Как высокопарно... — Я клоун, и возвышенный слог— часть моей работы. — Я думала, что возвышенным слогом говорят поэты. — Поэты— те же клоуны. Клоун это не всегда что-то смешное. — Я вижу... — Однако в глубине его сути, в самой его сердцевине заложено что-то безудержное смеющееся. Смеющееся над самим собой. Смеющееся над этим жестоким миром. Смеющееся в лицо самой смерти... А все потому, что человек, умирая, не имеет ничего, кроме собственных слов. И в последние свои слова, в последний взгляд своих глаз, в последнюю свою мысль и последнюю улыбку он может вложить глубокую иронию, которая всю жизнь мучила его и причиняла страдание. Сказать: "Что, старушенция, выкусила? Да, ты убьёшь меня. Забирай. Забирай это бренное тело. Но мои слова, моя последняя шутка, она будет жить. Поселится в чьей-то чужой голове. И потом так же осклабится, встретив тебя снова. И каждый раз ты, чёртов суповой наборчик с косой, будешь слышать: "Убей меня, давай, но я не сдаюсь!", "На моё место придут другие!", "Ты можешь убить одного, можешь убить всех сразу, но ты никогда не победишь! Ибо души людские тебе не подвластны!""— он разошёлся, театрально махая руками. Шерон слегка даже посмеялась от излишней высокопарности этих жестов. — Ну вот, видите? Таки я вас рассмешил. Значит, не такой уж я бесполезный. — Да, после сегодняшнего дня я по-другому буду смотреть на должность шута. — Брось... Шуты в должности это мусор. Настоящий шут не имеет никакой должности. Как и поэт. Он просто живёт своим искусством. Девочка даже немного поаплодировала. — Вот так... Ну что, пропало желание идти в Бездну?— клоун все клонил голову набок, ухмыляясь в своей нечеловеческой манере. — Желание-то пропало... Но что я буду делать без него? — Ты будешь жить, малютка Шерон. Потому что так хотел и он сам. Хотел, чтобы ты жила. Иначе зачем он тебя защищал все эти годы? — Но как я могу... Как... Я не могу не вспоминать его лицо. Я умру без него. Даже если не сейчас. Я просто отдам все свои силы Цепи.... Или сделаю что-то ещё... Даже неосознанно. Вся моя жизнь будет испытанием... Зачем мне такая жизнь? Жить, чтобы только "радовать бабушку"?— на лице девочки, наконец, полностью отразилось отчаяние. Во взгляде клоуна нечто похожее на "Так я и знал". — Тогда...— говорит он совсем тихо.— Тогда загадай желание. Попроси у Бездны... Попроси, чтобы она вернула все как было. Шерон молчит, всматриваясь в его лицо. Он словно говорит: "Никаких шуток. Всё серьёзно.". И в то же время внимательно ждёт, рискнет она попробовать сие неоднозначно действие или нет. Девочка закрывает глаза, складывает руки в жесте мольбы и подносит их к лицу. Шепчет что-то совсем тихо, едва слышно. Клоун смеётся и качает головой. — Ах, малютка Шерон... А я так надеялся уйти в сладостное небытие и забыть уже об этой разорительной жизни. — Дорогая Шерон...— голос доносится словно из-за стекла, возвращая к реальности.— Что-то пошло не так. Это место стремительно разрушается... Нас, кажется, совсем скоро затянет в Бездну всех сразу... Нам нужно идти... "Что? Сон?.. Все это было сном?.." ...Глава 91. Печальный клоун.
16 ноября 2023 г. в 14:07